- -
- 100%
- +
Никогда еще Майя не собиралась на встречу с таким тщанием, как в этот день. Даже когда ее муж Роман считался только женихом, она не тратила столько времени на подбор наряда и макияж. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Не каждый день назначает свидание любовница мужа.
Любовница! Любовница... Лю-бов-ни-ца. Любовница!!!
Майя произносила это слово на разные лады, перекатывая его звуки во рту, будто ледышки или ментоловые леденцы. Они слегка холодили, но таять не собирались. Слово так и оставалось на языке. Его было ни проглотить, ни выплюнуть, ни запихнуть за щеку, чтобы забыть хотя бы на время. Неужели она теперь будет вынуждена всегда мучиться этим словом? Да только ли словом?
Нельзя сказать, что Майя даже не подозревала о наличии у Романа любовницы. Она подозревала. Более того, была почти уверена в том, что муж ей изменяет. Почему почти? Да потому что если поверить в это окончательно и бесповоротно, то лучше уж и не жить... Майя могла бы даже сказать, когда у мужа любовница появилась. Примерно полгода назад. Сейчас заканчивается июнь, а зимой, почти сразу после встречи Нового года, она заметила в поведении Романа некоторые странности. Он всегда был несколько гневлив. Но, отгневавшись и отругавшись, обычно быстро успокаивался и непременно просил прощения с самым покаянным видом. Майя охотно прощала, и после таких маленьких ссор они проводили особенно упоительные ночи. Теперь же гнев Романа частенько бывал уж вовсе беспричинным, успокаивался муж далеко не сразу, да и шикарно извиняться перестал. Так, буркнет что-то вроде «ладно, забудем», и дело с концом. Майе казалось, что она начала его раздражать. Кроме того, Роман стал часто задерживаться на работе, которая раньше не задерживала его никогда. Что может быть причиной такого поведения? Не что, а кто! Любовница...
Впрочем, хотелось думать, что у Романа не любовница, а любовницы. Любовница в единственном числе более страшна, чем многочисленные дамы разового использования. Если женщина постоянно одна и та же, значит, сильно взяла за душу. Значит, во главе угла вовсе не постель... Хотя... откуда ей, Майе, знать, что у Романа во главе угла. Если взять ту же постель, то... То что?! А то! Все у них всегда в постели было в порядке. А если не в порядке, то она даже не догадывается, что именно! Конечно, Майя заходила в Интернете на специальные сайты, чтобы понять, что у них с мужем в интимных отношениях выпадает из нормы. Выходило, что ничего не выпадает, а даже наоборот – идет вразрез с общепринятым, что должно ее мужчину постоянно бодрить, возбуждать и заставлять желать собственную жену днем и ночью. Собственно, Роман ее всегда и желал. На отсутствие интереса к ней, как к женщине, Майя не могла бы пожаловаться и сейчас. Хозяйкой она тоже была нормальной. Конечно, не скребла квартиру в любую свободную минуту и не вылизывала каждый угол до медицинской стерильности, но в их доме всегда достаточно чисто и прибрано. Муж неизменно бывал сыт, а рубашку каждый день менял на свежую, качественно отглаженную. Сына Кирюху Роман искренне любил и с самого младенчества занимался с ним в охотку. Теперь же, когда сыну уже пятнадцать, они с отцом большие друзья.
Подруга Зойка, с которой Майя поделилась опасениями на предмет возможности мужниных измен, тут же, не желая вникать в детали, предложила хорошо зарекомендовавшее себя старинное русское средство под названием «клин клином». По мнению Зойки, Майя при этом ничего не потеряет, даже если Роман вдруг окажется перед ней кристально чист, что вряд ли, поскольку определенная степень кобелиности заложена во всех мужчинах природой. Майя, заведя себе любовника, только приобретет новые приятные впечатления, а об ощущениях уж и говорить не приходится.
Майя понимала, что завести любовника, даже исключительно в благотворительных целях возвращения в семью гипотетически блудного мужа, не сможет. Она любит Романа. Слишком любит. К своим сорока годам он уже не так хорош собой, как в молодости, но Майе милы и его уже значительно поредевшая и поседевшая шевелюра, и даже небольшое брюшко, на котором всегда расстегивается любая рубашка с самыми тугими петлями. Она сама поражалась тому, что какой-нибудь до боли знакомый жест Романа или всего лишь поворот головы по-прежнему рождают в ней сладкую дрожь, истому и горячее желание прижаться к нему всем телом и немедленно ощутить на своих губах его губы.
И вот теперь выяснилось, что любовница у Романа не гипотетическая, а самая что ни на есть реальная. И зовут ее не как-нибудь, а Инессой. Эта Инесса позвонила Майе на домашний телефон и сразу представилась:
– Здравствуйте, Майя Александровна! Меня зовут Инесса. Я любовница вашего мужа.
Разумеется, на несколько мгновений Майя потеряла дар речи, но быстро собралась и совершенно спокойно спросила:
– И чего же вы хотите, уважаемая любовница моего мужа?
– Так уж и уважаемая? – вопросом на вопрос, с большой издевкой в голосе ответила Инесса.
– Конечно! Раз мой муж обратил на вас внимание, значит, вы непременно должны быть уважаемой.
– Хороший ответ. То есть наличие у вашего мужа любовницы само по себе вас не смущает?
– А вы позвонили мне, чтобы узнать именно об этом?
Некоторое время в трубке молчали. Тишина была такой напряженной, что Майя поняла: разговор развивается не по тому сценарию, который наметила Инесса. Обманутая жена мысленно похвалила себя за то, что сбила любовницу собственного мужа с намеченного пути. Очень важно вовремя деморализовать противника. Она смогла! Перейти, что ли, в наступление? Пока Майя раздумывала, с чего лучше начать, Инесса пришла в себя и опять начала наступать, очевидно, тоже понимая, что козыри всегда у того, кто впереди на лихом коне:
– Ну... раз вы не потеряли самообладания, значит, нам с вами легче будет договориться. Не находите?
Майя не находила. Она бы с большим удовольствием бросила трубку и уговорила себя, что разговор с любовницей Романа ей только почудился, но понимала, что делать этого нельзя. Сколько ни прячь голову в песок, все остальное будет вызывающе торчать, смешить окружающих и радовать любовниц мужа. То есть... любовницу... Похоже, она все же существует в единственном числе...
– Думаю, договариваться нам с вами не о чем, – ответила Майя. – Я могу вас только выслушать, раз уж вы позвонили.
– А я уверена, что нам есть что обсудить, и потому предлагаю встретиться сегодня в восемнадцать тридцать в кафе «Сирень», напротив вашего дома. Роман Сергеевич вернется домой поздно, поскольку на восемнадцать ноль-ноль у них в фирме назначено какое-то очень важное совещание. Мы вполне успеем поговорить до его возвращения в ваши объятия.
Майя вспомнила, что Роман сегодня утром говорил об этом совещании, но она не очень поверила. Зачем назначать совещание вечером, если утром на свежую голову все соображают лучше! Оказывается, говорил правду. Вот ведь... теперь и не угадаешь, где правда, где ложь... Впрочем, во всем самом отвратительном надо искать положительную сторону. Ну и где же тут положительное? Как это где! Вот же оно, лежит на поверхности: теперь не надо мучиться сомнениями – есть у мужа любовница или нет. Теперь можно просто упиваться своим горем без всяких сомнений.
– Я не приду, – сказала Майя и хотела отключиться, но Инесса опять успела это сделать первой, заявив напоследок:
– Придете, никуда не денетесь! Жду вас в восемнадцать тридцать в «Сирени»!
В раздражении Майя резко шмякнула трубкой о телефонный аппарат и опустилась на диван, скрестив ноги и руки, будто этим могла отогнать от себя нечистую силу в лице Инессы. Конечно, уже понятно, что так просто ее не отгонишь. Идти или не идти в «Сирень» – вот в чем вопрос! Пожалуй, лучше пойти и выслушать эту особу. В знании – сила! Предупрежден – значит вооружен! Да, а вдруг она сообщит нечто такое, что вообще выбьет почву из-под ног? А что может выбить у нее почву? Да ничего, кроме принудительного расставания с сыном. Но на это Инесса не пойдет. Зачем любовницам чужие сыновья, особенно пятнадцатилетние? Им лучше постараться организовать собственного ребенка!
Вот! Эта самая Инесса наверняка уже все организовала и хочет сообщить, что беременна! И как же к этому отнестись? А никак! Нейтрально! Поздравить и сказать, что Роман Инессиного сына никогда не оставит. Или не сына... дочь... Какая разница, кого... Инесса думает, что после такого сообщения жена соблазненного ею мужа примется стенать и рвать на себе волосы, а не тут-то было! А что, она и впрямь не станет? Конечно, не станет! Что это рванье изменит-то? Ничего. Разумеется, ей, Майе, будет очень неприятно, если любовница мужа и впрямь окажется беременной, но она перенесет это с достоинством. Она никогда не откажется от Романа! Никогда! Она его любит! Любым! С выводком любовниц или с одной-единственной, вместе с их детьми или без оных! Она примет все! Все... лишь бы муж остался с ней... Интересно, а есть что-нибудь такое, чего она принять не в состоянии... Похоже, что нет... Ничего нет...
Когда до встречи оставался час, Майя долго решала, поесть ей или не стоит? Все-таки они встретятся в кафе... надо будет что-то заказать... Потом все же решила поужинать дома, пообедать она как-то забыла. А перед Инессой некрасиво выглядеть голодной! В кафе можно взять только кофе... ну и еще, как сейчас модно... свежевыжатый сок...
Оставив Роману овощное рагу с мясом, Майя быстрехонько разогрела на сковородке остатки вчерашних макарон, посыпала их толстым слоем сыра, утолила голод и вся отдалась подготовке к встрече. Выглядеть надо сногсшибательно. Она не какая-то там расплывшаяся домашняя клуша в седоватом перманенте и облупленных ногтях. Она в свои тридцать восемь еще о-го-го!! Пусть любовница увидит, какой несгибаемой красоткой является настоящая жена! Пусть помнит: сегодня ты любовница, а завтра – опять никто, ибо у жены всегда масса преимуществ! Это ж каких? А таких! Во-первых, жена куда лучше любовницы знает, что любит ее мужчина, а что терпеть не может. Во-вторых, жена готова очень многое стерпеть, а любовница... А что любовница? А любовница терпеть вообще не умеет, раз назначает встречу. Куда логичнее, если бы встречу назначила обманутая жена. А раз это делает любовница, значит, у нее земля горит под ногами, значит, ей мало того, что имеет... Ведь давно известно: лучшее – враг хорошего! Довольствовалась бы тем, что есть, – не потеряла бы, что имела! А разве она потеряла? Нет! Но вполне может потерять! Главное для Майи – правильно себя повести. Сразу дать понять Инессе, что побежденной она себя не чувствует! Можно даже намекнуть этой даме, что загулы Романа Сергеевича – дело настолько обычное, что уже давно ее не смущают. Погуляет, погуляет блудный муж, да и вернется под крылышко к жене, ибо лучше ее все равно никого нет – проверено неоднократно. Ну... как будто бы...
На этом месте душераздирающих размышлений у Майи так свело скулы от боли и так остро захотелось разрыдаться, что она поспешила к шкафу. Оно и неудивительно. Чем женщины могут отвлечься от горьких дум? Давно известно – шопингом или примеркой уже имеющихся туалетов! Поскольку на поход в универмаг времени нет, Майя принялась перебирать свои наряды. В конце концов выбор был остановлен на шелковом платье глубокого шоколадного цвета с золотистым отливом. Оно очень подходило к Майиным темно-карим глазам и красиво контрастировало с русыми волосами сладкого медового оттенка. Крупные дизайнерские украшения из тускло-желтого сплава, которые Майя купила на одной из ювелирных выставок, замечательно дополнят образ.
Перед самым выходом из дома она бросила на себя взгляд в зеркало в прихожей и осталась довольна. Из прозрачно-стальной глубины ей подмигнула элегантная женщина с красиво очерченным ртом, длинной шеей и тонкой талией. Ног в зеркало было не видно, но Майя и так знала – они у нее очень неплохой формы и в меру длинные.
* * *Инессу Майя увидела сразу. Та сидела за столиком в углу зала, лицом ко входу. Разумеется, она оказалась брюнеткой. На ком еще может остановить взгляд мужчина, у которого жена почти блондинка? Конечно, на темноволосой и светлоглазой! Хотя... говорят, что мужчины западают на женщин строго одного типа... Впрочем, это, видимо, не про Романа. Инесса была коротко стриженной брюнеткой с зеленоватыми глазами. Она в отличие от Майи явно не собиралась поразить своим туалетом, поскольку надела безликую светлую футболку. Ее нога, выставленная в проход, была обтянута узкой штаниной обычных черных джинсов и обута в белую кроссовку. Майе сразу стало неловко за туфли на шпильках, театральную сумочку-клатч и особенно за крупный кулон, который почему-то вдруг показался вычурно-дешевой побрякушкой. Желая хоть на время скрыть нелепое украшение от глаз Инессы, Майя положила на него растопыренную пятерню, буркнула приветствие и опустилась на стул напротив любовницы своего мужа.
Инесса кивнула, при этом на ее высокий смуглый лоб самым изящным образом упала прядка прямых блестящих волос. Майе опять сделалось стыдно за излишне круто (как теперь казалось) завитые локоны. Она отбросила их за спину и, чтобы прервать молчание, произнесла:
– Я вас слушаю.
Инесса сделала глоток сока, судя по цвету, апельсинового, и, вместо того чтобы начать разговор, спросила:
– Закажете что-нибудь? – Не дожидаясь ответа, она жестом подозвала молодого симпатичного официанта с кокетливо завязанным шейным платком.
– Кофе, – заказала Майя. – Эспрессо. – Сок она просить не стала, чтобы ни в чем не походить на Инессу, и снова обратилась к ней, как только молодой человек ушел: – Я вас слушаю.
– Я вас другой представляла! – Инесса опять сказала совершенно не то, чего ожидала Майя. – Вы очень красивы.
– А вы, наверно, думали, что изменяют только полным страхолюдинам? – отозвалась она, не сумев сдержать горечи.
– Честно говоря, я старалась вообще о вас не думать. Только сейчас, ожидая, представила, какую женщину увижу перед собой. Но вы – другая...
В этот момент на удивление расторопный официант поставил перед Майей чашку кофе. Она машинально поблагодарила и уже с раздражением в голосе попросила:
– Давайте перейдем к делу. Вы ведь хотели мне что-то сказать!
– Да, хотела... – Инесса опять кивнула. Прядка волос на ее лбу вздрогнула и расположилась еще более комфортно, но женщина легким жестом откинула ее наверх и заявила: – Более того, я хотела бы иметь вас в своих союзницах.
Майя, которая в этот момент поднесла ко рту чашку, от неожиданности сделала излишне большой глоток, обожглась и, с трудом проглотив огненную жидкость, с удивлением спросила:
– Это в каком же смысле? Зачем?
– Затем, что с Романом Сергеевичем происходит нечто странное...
Инесса замолчала. Ловко перебирая пальцами, она принялась так быстро крутить перед собой стакан с соком, что оранжевая жидкость начала взбулькивать, биться о стенки и грозила выплеснуться на стол. Майя поняла, что любовница мужа не собирается говорить ни о наличии детей от Романа, ни о беременности, поскольку странным такое положение дел назвать никак нельзя, и испугалась до испарины. Она отерла повлажневший лоб, еще раз сделала хороший глоток кофе, опять обожглась и уже практически взмолилась:
– Скажите же наконец, в чем дело!
Инесса оставила в покое стакан, кивнула и, не глядя на Майю, ответила:
– Понимаете, я совершенно случайно увидела у Романа паспорт на другое имя. Старый... советский еще... Но они еще действуют, я узнавала... Выехать с ним, конечно, никуда нельзя, но жить с таким можно...
– Чужой паспорт? И что? – Майя ничего не поняла.
– Это не чужой паспорт...
– В смысле?
– А в том смысле, что на этом паспорте с чужим именем вклеена фотография Романа... Он там, правда, юный, но... узнать можно... Тот, кто его хорошо знает, не ошибется...
– Как? – Майя задала вопрос машинально, толком не осознавая, что хотела спросить. Какие-то паспорта... фотографии... При чем здесь все это, когда ей самым вульгарным образом изменяет муж?!
– А вот так: в паспорт на имя Каплуна Никиты Евгеньевича вклеена фотография Романа Сергеевича Савельева. Можете предположить, что это значит?
Майя потрясла головой, чтобы отогнать мысли об измене Романа и о том, что приходится разговаривать с его любовницей, поскольку до нее наконец начал доходить смысл сказанного. У Романа два паспорта... один – настоящий, другой – на имя какого-то Каплуна... Почему? Зачем? Может ли она что-то предположить? Конечно, не может... Два паспорта – двойная жизнь? А с Инессой – третья? Нет, такое просто невозможно! Майин муж, конечно, служит в серьезной фирме, занимающейся покупкой и продажей земли, но его должность начальника одного из отделов никак не предполагает наличия нескольких паспортов... А какая должность предполагает наличие нескольких паспортов? Да никакая не предполагает... Впрочем, должность тут, похоже, вообще ни при чем. А что при чем?
От этих неприятно-бессмысленных размышлений Майю оторвала Инесса, которая констатировала:
– Я так понимаю, что ничего предположить вы не можете...
– Не могу, – вынуждена была согласиться Майя.
– Я тоже. Сначала хотела спросить Романа напрямую, в чем дело, но он подумал бы, что я рылась в его карманах. На самом деле паспорт сам выпал из пиджака, который он небрежно бросил на подлокотник кресла. Конечно, я могла бы паспорт не открывать, просто сунуть обратно в карман... На что мне там смотреть, если я все и так знаю! Наверно, меня подтолкнуло его открыть именно то, что он старого образца. Вот ведь говорят: многия знания – многия печали... Лучше бы ничего не знать! С другой стороны... – Инесса посмотрела в самые глаза Майи и продолжила: – Что-то ведь с Романом происходит не то... что-то нехорошее... Он нервный какой-то стал, издерганный... А тут еще второй паспорт... А мы с вами обе... любим Ромку... ну, я так думаю... значит, должны как-то в этом разобраться... помочь ему, если удастся... Вы можете что-то предположить на предмет второго паспорта? Ну и вообще... Отчего он дергается?
Майя тянула с ответом, поскольку никак не могла сообразить, что сказать. На нее одномоментно свалилось слишком много: и сама Инесса, и странный паспорт с фотографией Романа... Она четко понимала только одно: все остальные напасти, включая паспорт на чужое имя, для нее не стоят выеденного яйца по сравнению с наличием у мужа любовницы, приятной во всех отношениях. Ей было бы легче принять тот факт, что Роман является агентом самой что ни на есть вражьей державы, чем представлять его в объятиях другой женщины. Но есть и другая женщина, и другой паспорт... Что со всем этим делать, Майя не знала.
– Вижу, вы растеряны, – сказала Инесса.
– Более чем... – отозвалась она.
– Я вообще-то тоже... Хотелось бы знать, кто этот человек на самом деле: Роман Савельев или Никита Каплун...
– Я выходила замуж за Романа Савельева. У меня это и в паспорте записано...
– И никогда никаких странностей за Романом не замечали?
– Нет... не замечала... Нашему браку уже более пятнадцати лет. Я непременно заметила бы, если бы... – Майя не договорила. Она вдруг подумала, что многого не знает о своем муже. Они никогда не ограничивали свободу друг друга. Роман всегда спокойно отпускал ее на встречи с подругами. Она довольно часто ходила без него в театры и на выставки, поскольку муж такое времяпрепровождение не очень любил. В ответ Майя никогда не запрещала ему встречаться с друзьями, ездить на рыбалку, посещать хоккейные и футбольные матчи. А на рыбалке ли он бывал? На хоккее ли? Почему она всегда так безоглядно верила ему? Да потому что любила! Ей казалось, что он любит ее тоже. И только этой зимой, заметив возросшую раздражительность и гневливость мужа, связала это с появлением у него другой женщины. Но при чем тут второй паспорт на чужое имя?
– Скажите, Инесса, – не без труда произнесла Майя, – когда началась ваша связь?
– Два года назад, – ответила та.
Майя почувствовала, что тело сделалось ватным, координация движений нарушилась. Она хотела потереть как-то вдруг странно занывший висок, но промахнулась. Пришлось поправить прическу, чтобы Инесса не заметила ее состояния. Два года... Роман уже два года изменяет ей, а она ничего не замечала вплоть до нынешней зимы... Ничего... Как же такое могло случиться? Разве так бывает, что можно не заметить предательства? Значит, бывает... С ней же случилось... Но почему именно с ней? Или это случается со всеми? Неужели во всех браках кто-нибудь кому-нибудь изменяет? Нет! Женщины на такое не способны! Или способны?
– А вы замужем, Инесса? – спросила Майя.
– Ну... да, – чуть задержавшись с ответом, отозвалась та.
– И как же?
– Что «как же»? – В голосе соперницы наконец послышалось раздражение.
– Вы разлюбили своего мужа?
– Разлюбила.
– Разлюбили, когда... Романа полюбили?
– Да, все было примерно так. Но речь сейчас не обо мне и не о моем муже. Речь о вашем. С ним что-то происходит! И я предлагаю вместе разобраться в этом!
– Но что мы можем? – искренне удивилась Майя, неохотно прекращая разговор об Инессином муже.
– Надо подумать... нам обеим... Знаете, я попробовала назвать Романа Никитой. Будто бы случайно. Будто бы оговорилась после общения по телефону с мужем подруги. Понимаете, Майя, он вздрогнул! Некрасиво так... жалко... Он явно испугался... и после этого очень быстро распрощался со мной и ушел. С тех пор мы больше не встречались. Он уклоняется от встреч под разными предлогами.
То, что муж уклоняется, Майе не могло не понравиться. Понравилось. Очень. Она даже начала так:
– Может быть, он уклоняется, потому что...
– Нет, не потому! – резко оборвала ее Инесса. – Он любит меня, я знаю. Никто никогда не ошибется в том, любят его или нет...
Майя выразительно хмыкнула:
– Как выяснилось, ошибиться очень даже просто. Особенно если очень хочется ошибиться... Вернее, если очень хочется верить в чью-то любовь...
– Бросьте! Не могли вы за два года не почувствовать охлаждения мужа! Вы просто держите передо мной лицо! Это похвально, но в конкретных обстоятельствах – совершенно лишнее! Если мы хотим помочь Роману, то должны быть абсолютно откровенны друг с другом!
– А я как раз предельно откровенна. Вам, конечно, это очень неприятно слышать, но мой муж вовсе не охладел ко мне. Он все эти два года был по-прежнему очень внимателен и предупредителен, ни в чем мне не отказывал, дарил цветы и подарки вне зависимости от праздничных дат.
– Но это же понятно почему! – Голос Инессы неприятно завибрировал. – Он просто не хотел, чтобы вы его в чем-то заподозрили!
– А я и не могла его ни в чем заподозрить, потому что... словом, он каждый день... ну... или лучше сказать – ночь... хотел меня... Вы встречались с ним два года, а он приходил домой и... хотел меня! А свое желание и... возможность его осуществления мужчина сымитировать не в состоянии, вы же это понимаете...
– Вы... вы специально мне это говорите, чтобы унизить... – почти прошептала Инесса. – Я же проверить не могу...
Майя покачала головой и сказала то, что говорить любовнице мужа вовсе не собиралась:
– Для меня ваша двухлетняя связь с Романом – большая неожиданность, и я тоже ничего не могу проверить. В общем, мы с вами на равных... И поэтому я предлагаю перестать обсуждать то, что нам обеим неприятно, и перейти к делу. Действительно, надо разобраться с паспортом на имя... вы называли какую-то нестандартную фамилию...
– Каплун... – подсказала Инесса. – Каплун Никита Евгеньевич...
Майя похвалила себя за то, что наконец перехватила инициативу. Она еще поборется за своего мужа. Понятно же, что отказываться от жены Роман вовсе не собирается, несмотря на Инессины зеленые глаза и темные прядки волос, стильно падающие на лоб.
* * *Тамара Ковалева, по мужу – Заботина, ненавидела своего брата Лодика. На самом деле его звали Володей, Владимиром, но детское прозвище Лодик почему-то прилепилось к нему намертво. Вообще-то правильней было бы называть его Лодищем из-за достаточно высокого роста и необъятной толщины. Именно по причине своей необъятности он уже давно не выходил не только за пределы квартиры, но даже и собственной комнаты. Профессия экономиста позволяла ему работать дома, общаясь с работодателем с помощью электронной почты.
Толстым Лодик был всегда. Домашние очень охотно объясняли всем желающим, что у него нарушен обмен веществ. Сам Лодик тоже в этом не сомневался. Тамара же была уверена, что обмен веществ нарушился бы у любого, кто точно так же, как брат, ел бы в три горла. Уже с детсадовского возраста мать наливала сыну супу по самый золотистый ободок в такую же глубокую тарелку, как отцу. Пока Тома с трудом одолевала одну котлету или сосиску, ее младший брат Лодик за это же самое время успевал съесть три. В детстве он постоянно что-то жевал: то горбушку хлеба, то кусок колбасы, то яйцо, сваренное вкрутую, то, прямо из своей объемистой горсти, присланные из деревни сушеные яблоки. В школе на переменах, когда одноклассники под бдительным надзором строгих советских учителей изыскивали любую возможность побегать по коридорам, Лодик сосредоточенно наворачивал принесенные из дома бутерброды. Чтобы никто не просил откусить или, что еще хуже, не отнял, Лодик прятался в разных потаенных местах школы, пока не нашел абсолютно надежное убежище. В углу рекреации второго этажа школы бюст Владимира Ильича Ленина покоился на поставленном на попа прямоугольном фанерном ящике, красиво задрапированном куском красной ткани. Однажды, пытаясь скрыться от первого хулигана их школы, восьмиклассника Вована Сидорчука, Лодик пробрался в угол за Лениным и был счастлив обнаружить, что постамент Владимира Ильича полый. Мальчик отсидел внутри задрапированного ящика всю перемену, и никто его не нашел. Даже хулиган не мог ожидать от маменькиного сынка и почти отличника Лодика Ковалева подобного кощунства. Лодик же не видел в своих действиях никакого святотатства. Дедушка Ленин, судя по тому, что написано в детских книжках, был добрым, а потому охотно позволил бы прятаться в недрах собственного пьедестала, особенно от таких мальчиков, как Вован, которые плохо учатся, совершенно не занимаются общественной работой и даже не собирают металлолом и макулатуру. Но время шло, Лодик рос и толстел, а фанерный ящик, одетый в яркий кумач, оставался строго неизменных размеров. И однажды случилось то, что должно было случиться. На одной из школьных перемен Лодик забрался в ленинский ящик для поедания очередного сытного бутерброда с докторской колбасой, где и провел время с большой для себя пользой. Вылезти же обратно изрядно растолстевший мальчик не смог. Пыхтя и сопя, он ворочался в своем убежище, раскачивая его до тех пор, пока гипсовый бюст дедушки Ленина не рухнул на пол, разбившись на крупные омерзительные осколки. Тамара потом с ужасом вспоминала, как уборщица тетя Зина складывала в свое ведро отдельно взятые гипсовые глаза, нос с верхней губой, нижнюю губу с острой бородкой под нею и особенно страшный по причине малой поврежденности круглый ленинский затылок.