Порт Арсис

3. Беспощадное гостеприимство

Арсис, северный порт Ладии, 13 мая, понедельник

К прибытию колесно-парусной «Императрицы Эльзы» прихорошился не только господин Стефан Нортис, надзорщик арсийского судоходства, но даже самый город. Ветер с ночи вымел улицы как мог, дождь прополоскал засиженные чайками крыши и растопил последний снег в канавах. Арсис, утомленный торговыми судами и их многоязыкой суетой, встречал служилый корабль со всем торжеством самого северного порта Ладии – богатого по-своему и очень мало достижимого для государевых очей.

«Императрица Эльза» вошла рекою с юга, прямиком из столицы, брызгая лопастями двух огромных колес по бортам и как-то особенно празднично хлопая с кормы ладийским флагом. Команда замерла у леера с подтянутым любопытством, немногие дворяне в ней сияли медью пуговиц и гордостью носов. Еще бы – последний порт! Догрузить провиант и запасные снасти, а через две седмицы – дальше, и там уж только перед сонными моржами красоваться.

Словом, город и колесник остались друг другом довольны в равной мере.

– Ну и дыра, – сказал на палубе картограф, не убирая свой улыбчивый оскал.

У морской воды стояли больше срубы, чем дома, хотя и длинные, под склады и трактиры. Выше мелькали постройки из камня, но на изящество не потянули и они. Только в самой глубине, вдоль чистого речного берега, торчали солидные крыши – усадьбы городских управ и пара гильдий.

– Посмотрим, – пожал плечами Мартьен.

Посмотреть бы пришлось даже против желания – надзорщик судоходства был намерен занимать господ не только по обязанности, но и согласно устремлению вращаться в обществе людей столичных и приятно образованных. Для исполнения такого плана их поджидал прием, продуманный в деталях.

Прежде прочего надзорщик показал им порт. Скучнее дела трудно было и помыслить, но шестеро дворян держались хорошо. Потом настало время крепости – ее немного реабилитировал обед у коменданта. Третьей примечательной постройкой были новые гостиные ряды, но на сытый желудок они благоухали сыром и крабами ничуть не обольстительно.

Когда надзорщик их завел на верфи, картограф уже был согласен вдыхать самый плесневелый сыр, а Мартьен и капитан подумывали о смене должности: интендант сказался службой и остался в торговых рядах. Рауль сумел изображать свой интерес подольше прочих, но еще через два часа сдался и он.

Надзорщик уточнял, остались ли вопросы и рвался провести дворян и на новенький колесник «Север». Капитан Бердинг обещал, что коли Божьей милостью вернется в столицу, то непременно отчитается в Морском приказе: по части верфей у господина Нортиса все обустроено довольно ловко и в пристальной ревизии нет никакой нужды. Надзорщик все-таки велел откинуть трап на судно, когда ему подали краткую записку от супруги.

«Простынут пироги – не извольте ждать моего прощения», – подсмотрел эпистолу картограф, и господин надзорщик весь переменился, заспешив:

– Я желал бы показать вам наш северный сад! К несчастью, на него совсем немного времени – там на манер пикника мы подготовили вам ужин, и супруга с дочерьми извелись нетерпением.

На тропочке от верфи в сей же миг образовалась толкотня. Надзорщик никогда бы не думал, что мореходы из столицы так охочи до садов.

***

– Идут, матушка!

Нерина Стефановна, старшая из двух дочерей надзорщика, выбежала из беседки, где для гостей уже ломился стол, и устремила взор на дальнюю дорожку.

Батюшка вел за собою пятерых господ, почти всех – в темных синих мундирах морского корпуса, и уже это обстоятельство их очень поднимало в глазах обеих девиц, шестнадцати и восемнадцати лет от роду. Приезжие в порту мозолили глаза на всякий день, но эта экспедиция была особой, и оттого ее участники были авансово наделены венцами смельчаков, красавцев и добровольных смертников. Последнее сражало наповал.

Матушка, едва взглянув, напротив, бросилась назад, в который раз пересчитать приборы и повелеть лакеям доставать жульен из кухни, устроенной за рядом кривеньких калиновых кустов.

Как нарочно, батюшка не очень поспешал, ухитряясь по пути расхваливать магов-аграрников – такие морозостойкие яблони повывели, что и пером не описать, а только доставлять на стол величествам! Сад не находился в ведении господина Нортиса, но он гордился им со всем патриотическим огнем.

Пока мореходы близились и восторгались из последних сил, Нерина остро рассмотрела каждого.

Высоченный рыжий бородач лет сорока – определенно капитан, хотя отсюда и не видно эполетов. Крутит головой солидно, отвечает и кивает – стало быть, не грубиян.

«Посадим возле батюшки, известно.»

За его плечом слегка отстал господин куда пониже, не молодой, сухой, с обильной сединою. На такого только взглянешь – во рту возникнет вкус микстур и зелий.

«Лекарь», – постановила барышня.

Светловолосый штатский юноша в очках сначала тоже бодро изучал красу селекционных вишен, уже набравших цвет, но как нашел глазами саму Нерину и ее сестру, Аиду, то уже забыл про сад и только бегал взглядом между ними.

Последними шли два рослых молодца, брюнет и блондин. Брюнет был скроен хорошо и темные усы его вполне украсили. Блондин…

Нерина спешно отвернулась. Блондин был как из галереи про античный пантеон – без умысла засмотришься, а он еще подумает напраслину!

Раскланивались-представлялись долго, в беседку немедля пришла суета. «Императрица Эльза» всего пять дней была в пути по населенным рекам, но гости заверяли, что истосковались по изысканному обществу и шарму грациозных дам – а уж эдаких муз не видали и во всей огромной Ладии.

Не все, конечно, в этом заверяли. Однако, иные брали на себя заботу излагать и за косноязычных соратников (здесь представленный картографом значительно косился на античного блондина-навигатора). Певец только не мог определиться, какая из сестер прекраснее и клялся, что скорее умер бы, чем решился отдать яблоко одной из них, окажись он на месте бедняги Парсиса.

Его дилемма была не лишена определенных оснований, только не вследствии невиданной красы, а больше из-за сходства барышень. Темноволосые и чернобровые, они казались очень яркими на фоне акварельных красок севера. Платья на фигурах сидели ладно, но даже модные корсеты не сумели сделать хрупких ос из этих дев, воспитанных на воздухе и принудительной домашней сдобе. Словом, столица объявила бы им надобность диеты, а втайне изошлась бы завистью за их румянец и в целом миловидные черты.

Аида смеялась и краснела, но Нерина замечала успокоенно, что и младшей сестрице хватает ума не принимать эти оды всерьез. Античный лейтенант Дийенис, несмотря на тычки картографа Оскариса, хвальбу ничем не подкреплял и много молчал, чем еще больше походил на статую.

Когда круглый стол уместил всех голодных, влетел последний запоздавший гость.

«Сущий вурдалак!» – ужаснулась Нерина.

Наличествовали бледность лика, а также чернота тонких усов и длинных спутанных кудрей. Капитан Бердинг, однако, представил его интендантом Ирдисом, «лучшим из снабженцев Ладии». Ирдис оторопело поморгал, но на пустое место рядом с капитаном сел без страха.

В беседке, укрытой чародейским куполом от «нашей северной прохлады» (у лакеев уже зуб на зуб не попадал) ели и пили неспешно. Темнота не шла – ее теперь нескоро вспомнишь! – и важные мужи вели свои беседы.

Нерина разобрала, что капитан Бердинг расспрашивал у батюшки о срочных письмах голубиной почтой из столицы.

– На ваше имя ничего не поступало, – качнул главой надзорщик, и по суровому лицу гостя прошла досада. Глазастый картограф, пролезший сесть между двух барышень, приметил любопытство старшей.

– Бедняга наш капитан, еще надеется, что нам вдогонку отрядят второй корабль, – шепотом пояснил он, подавая ей брусничный соус. – Как бы, говорит, на одном мы все не потонули.

Нерина вздрогнула – как просто эти мореходы говорят о гибели!

– Неужто все так плохо с подготовкой? – забеспокоилось в ней что-то материнское – оно велело организовать и накормить любое общество, попавшее хоть краешком стопы в ее обзор.

– Разумеется, нет, – небрежно признался картограф, хотя ужасно подмывало облачиться в плащ героя. – Вот, Ирдис полагает, что всего в достатке, да и корабль в случае чего и плотники, и маги обратно соберут из щеп.

Интендант в самом деле что-то доказывал, не отводя очей от собственной тарелки, и Нерина расслышала, что он обильно сыпет цифрами: столько-то муки, пшена, да кур еще купить на всякий случай. На метраже беленых парусов она сдалась и перестала наблюдать за этой нитью.

Рауль досужей трескотней наелся еще раньше, чем икрой горбуши. Теперь он смотрел на тарелку и боролся с тягою покатать икринки вилкой и составить из них круг. Может быть, на маленький штурвал достанет? Рауль вздохнул, подавляя порыв к декорации: все-таки – общество. Даже капитан перестал трогать бороду и сыпет протокольные галантности хозяйке через стол. Лекарь тоже дивно спокоен, лейтенант Мартьен обнаружил внушительность, невиданную прежде, а уж картограф, без того находчивый, сегодня вовсе разливался соловьем. Один Ирдис, кажется, еще слагал в уме мешки и вычитывал за них казенные издержки.

С назначения, которое переменило жизнь Рауля, минул почти год. Все эти месяцы капитан Бердинг ждал новой навигации на севере, снаряжал судно, подтягивал себе людей – да не везде ему давали выбор. Может, оттого и команда сложилась разношерстная, странная. Рауль так проникся тоскою службы на «Фортуне», что, кажется врастил ее в характер. Он продолжал и здесь быть отстраненным, хотя «Императрицей» и экспедицией сердце горело с первых дней и до этой поры.

Нынче он снова был занят едою больше, чем господами вокруг. Да на кого смотреть? Надзорщик, обыкновенный чиновник с бакенбардами, разве что благодушнее многих. Его супруга – хозяйка-хлебосольница, коих в Ладии сотни. Дочери… на старшую признаться, маг поднял глаза разок, но дальше себя одернул – нечего зыркать, если через две седмицы их здесь и не вспомнят.

Тарелку с одинокими икринками лакей почел пустой и отнял, заменив на маленькое блюдо с раскрытой розовой ракушкою посередине. Такие ставили перед носами всех гостей.

– Что это? – изумился Ирдис, которому было дело до всей снеди вокруг. Надзорщик точно поджидал – озарился и с новой гордостью представил:

– Арсийские моллюски! Таких вы не отыщете нигде в империи!

Он ковырнул начинку вилкою и положил с блаженством на язык, тем подавая всем гостям науку обращения с неведомой напастью. Нерина взялась пояснить на словах:

– Они водятся только у нас. Мальчишки достают со дна в одном особенном участке под мостом, где Дивина впадает в бухту. Такой оттенок панцирь получает лишь в апреле, и только в это время они остаются съедобны.

– Мальчишки? – усомнился Мартьен. – Вы шутите? Кто сможет донырнуть до дна в апрельской ледяной воде? Только серьезному магу под силу.

– Такой прогноз не остановит местных сорванцов, – мягко улыбнулась навигатору Нерина.

Мартьен еще раз осмотрел деликатес.

– Безумие. Должно быть, лгут вам, а ракушки красят.

– Краска без магии слезет, – вдруг заговорил Рауль негромко. – Да и оттенка не найти подобного.

Он обещал себе не лезть за столом в разговоры, но отчего-то захотелось поддержать в нечаянном споре барышню. По тому, как сжались мартьеновы зубы, Рауль вывел – «не лезть» было более верным решением.

– Экий вы знаток, лейтенант Дийенис, – прищурился второй навигатор. – И правите как хорошо, и на посту внимательны, не то, что я. В ракушках тоже разбираетесь изрядно?

Рауль вздохнул – отступать было поздно, хотя признание грозило обернуть к нему всеобщее внимание.

– Я сам такие доставал, еще и лед не весь вскрывался, – ответил без желания. – Я здесь вырос, лейтенант Мартьен.

– Вы арсиец? – юная Аида вся подпрыгнула. – Отчего же не сказали нам? Давно уехали?

«Оттого и не сказал», – Рауль почуял на себе сосредоточие всех глаз этой беседки. Плечи пришлось держать прямее обычного, губы натянулись до улыбки.

– В Морской корпус был принят в пятнадцать. С тех пор не выпал случай побывать на родине, уже без малого двенадцать лет.

Надзорщик с натугою стал вспоминать представителей местных Дийенисов. Дюжину лет назад Нерина и Аида еще играли в кукол, и не было нужды присматриваться на собраниях к юнцам – Рауля в лабиринтах памяти он не обнаружил. Впрочем, на ум пришла вдова, живущая весьма уединенно где-то за рекой близ крепости.

– Эмма Гордеевна приходится вам матерью? – осведомился он учтиво, как будто начиная долгий диалог внезапных земляков.

Рауль догадку подтвердил, и тут к нему нежданно прибыла подмога: внесли очередную партию графинов с разноцветною водой.

Хозяйка дождалась своего часа – после дня рекламаций от надзорщика пришел ее черед хвалить домашние наливки. Графины только успевали подавать – не ясно было, кто их столь же скоро опустошает, но это для хозяйки было только в радость. Разговор от детских лет Рауля она тотчас увела.

– Клюквенной отведали уже, господин Мартьен? – спросила живо и подала лакею знак наполнить рюмку.

Мартьен не много говорил, но выглядел, прямо скажем, понадежней балагура-картографа. Для сохранения такого выигрышного облика не следовало слишком увлекаться. Рюмку он с учтивостью поднес к усам, но деликатно отстранил на стол.

– На меду? Не гневайтесь, но этой не решусь и пригубить, – сказал хозяйке.

– Не по вам наши простые радости, – картинно покачала головой хозяйка, но Мартьен опять явил свою воспитанность, сославшись на весьма солидный аргумент.

– Меду не упротребляю – аллергия, – объявил он и добавил, видя новую готовность к уговорам: – до летального исхода!

Ахнув, хозяйка отступилась от покушения на жизнь приятного навигатора и обернула свой пыл на болтуна Оскариса.

– Клюквенной уж не решусь и предлагать, но как вы найдете морошку?

Картограф склонился рассмотреть графин с чем-то солнечно-желтым.

– Морошкой? – удивился он. – Что за чудный зверь?

– Ах, вы и не знаете морошки? – хозяйка озорно переглянулась с дочерьми. – Вот уж диво так диво, у нас все болота ею полнятся по августу! А чуть на юг – никто об этой ягоде не слышал!

Картограф сокрушился изо всех своих артистических сил:

– Клянусь изведать все болота и постичь все хитрости сбора, лишь бы только вы не полагали меня неучем и снобом! – сообщил он, глядя на Нерину – кажется, он, наконец, определился.

– По августу, господин Оскарис, – напомнила барышня с улыбкой. – Вам ее никак не поймать ни нынче, ни на обратной дороге.

Картограф чуть не хлопнул себя по лбу и, более не медля, начал дегустацию.

Рауль нашел, что теперь настанет его очередь дивиться произведениям домашней винокурни. Вечер в чайной и вишня на ухе контр-адмирала все еще являлись ему в дурных снах, так что теперь экспериментов с хмелем он не проводил – хотя это не помешало иметь славу прямо противоположную.

Спасаясь бегством, он скромно отпросился у надзорщицы пройтись по саду, чтобы «припасть к корням беспечной юности».

Препоны ему не чинили, и он вышел из беседки в ореоле печальной тайны. Нерина краешком взора следила за ним, но матушка склонилась к ней, без жалости раскрыв загадку этой тяги к одиночеству:

– Не советую, дорогая. Хорош, не спорю, только мне уже шепнули – до огненных напитков сильно падок. Партия не очень.

Нерина ощутила даже несколько обиды, будто Рауль уже пускал ей пыль в глаза, но оказался вдруг обманщиком. Однако, внешне этой перемены воспитанная барышня не выдала.

– Бедный мальчик, – вздохнула она по-взрослому и категорически лишила его спину своего внимания.

«Бедный мальчик» желал бы укрыться в тени, но северная ночь ее почти не знала. За калиновым рядом стоял пар и гомон – там с помощниками хлопотала повариха. Рауль не стал туда приближаться, найдя куда более приятной прогулку в сторону маленького круглого пруда, но и там не обрел он покоя. С маленькой лодочной пристани в воду свесилась сетка, полная бутылей. В Арсисе мало уважали охлаждающие чары – тут проще подобрать их у природы и поставить себе на службу, как издревле умеет делать человек. Один из лакеев споро вытянул сетку наверх, выбрал очередную гордость госпожи надзорщицы и, на ходу зубами выдирая пробку, понесся в беседку мимо гостя.

Что бы ни говорил картограф о романтике Арсиса, Раулю она мало была суждена. Лакей, несущийся навстречу, нелепо заскользил на глинистой тропе и вздернул руку. Конечно, пробка была уже вынута, и горлышко бутыли щедро выплеснуло на Рауля клюквенный вулкан. Отвратительно запахло сладким спиртом.

Растерянный прислужник с пробокою в зубах застыл, не зная, как и извиняться, но Рауль только махнул рукой и быстрым шагом удалился в глубину сиреневой аллеи.

Превосходно! Он точно назовется главным чудаком в команде. Как ни пытайся быть любезным, для кого-то будешь чрезмерно скучен, для кого-то – странен, для кого-то – ненадежен из-за страсти до хмеля. Чарами Рауль убрал расползшиеся пятна, но с запахом поделать ничего не смог.

Теперь его слава окрепнет – не снимать же мундир! С ужина без дозволения начальства тоже не укрыться. Чуть не взвыв от досады, маг двинулся по берегу пруда.

Форму он проветривал прогулкой долго, и успех не впечатлил, даже когда в беседке стали понемногу ощущать финал приема.

Надзорщик был готов и дальше без пощады занимать гостей, но капитан взял на себя отвагу распрощаться первым.

Сославшись на долгий путь и скорые трудности, он стал раскланиваться сам и отпустил команду. Рауль явился обозначиться начальству, надеясь, что в череде поклонов и пожатий близ беседки не очень привлечет к себе внимания.

– Разрешите идти, господин капитан? – вытянулся он, ужасно ощущая, что так и не вполне проветрил этот спиртный дух.

Бердинг тоже разобрал благоухание – сузил серые глаза в презрении.

– Однако, лейтенант Дийенис! На ногах стоите?

Рауль сглотнул и поднял подбородок – с рыжим морским волком они были вровень.

– Стою, господин капитан.

Он постарался говорить негромко, но отметил, что мало кто не наблюдал их в этот миг. Хмельная слабость лейтенанта Рауля Дийениса если еще и была для кого-то тайной, то нынче точно перестала. Хозяйка с младшей дочерью косились осудительно, но снисходительная жалость старшей резанула неприятнее всего.

– Вольно, лейтенант, – бросил Бердинг и обернулся к остальным. – До построения в полдень – свободны.

Команда исполнительно рассыпалась по сторонам – чаяния от этой весенней и восхитительной ночи у каждого были различны.

Рауль побрел по улицам, родным и изменившимся одновременно. Солнце упрямо висло над заливом, но в городе подспудно ощущалась ночь – он был безлюден и спал, занавешенный где бархатом портер, а где плащами и дырявой ветошью.

Маг выполнил свой долг и не покинул раньше времени прием надзорщика. Теперь он до утра принадлежит себе, и, наконец, имеет право на иную встречу, одна минута которой была важнее всего бестолкового дня.

Сколько лет он не встречался с матушкой? Неужто в самом деле – все двенадцать? Писал, к стыду, тоже не часто. Намеренно не стал предупреждать ее о нынешнем приезде, и предвкушал ее чуть сонный лик, потом три лужи слез, а после – «Самовару, Лили! Живо!».

Это «живо» он представил так легко, что сам им вдохновился и ускорил шаг. Дом вдовы Дийенис приютился на левом берегу, недалеко от крепости. Рауль ступил на Дивинский мост, и вдруг, шальной от разворошенной памяти, метнулся к перилам. Свесился вниз, всмотрелся в неспешный поток, уходящий в море – здесь он мальчишкой нырял сотни раз, доставая ракушки и просто дурачась. Если город и рос, то в этом месте не менялось ничего, даже чугунную ограду вряд ли красили за годы, а уж река такой останется навек! Маг заглянул в нее последний раз, хотел толкнуться от перил обратно и продолжить путь, но в эту дивную секунду его сапог хлестнула чародейская петля. Невидимая, она сдавила щиколотку, беспощадно дернула наверх – Рауль только взмахнул руками над оградкой и сорвался вниз, в ледяные потоки Дивины.

Гостеприимство севера не ведало пощады.

4. Майская ночь или Утопленник

Порт Арсис, 14 мая, ночь на вторник

«Утону – вконец опозорюсь!»

Кажется, это была первая мысль, охватившая Рауля, когда перила оказались позади, а ноги – в воздухе.

Дивинский мост – корабельный, на высоких каменистых берегах – отмерил вольному полету полторы секунды. Этой протяженности было довольно магу-навигатору, чтобы вклиниться в воду уже с невидимым шлемом вокруг головы.

Река ударила по телу холодом, но в горло не проникла, а значит, можно было контролировать и тело, и рассудок. Вытянувшись под подой, Рауль продолжил свой негаданный нырок – дно знал и глубины хватало – потом начаровал в крови тепла и проскользнул под своды длинного моста. Лишь там он развернул себя к поверхности, проплыл до первого пролета и вынырнул у каменной опоры, толстой и широкой, как стена. Маг поплавком завис у ее скользкой мшистой глади, неразличимый с ближних берегов.

«Что это было?» – пронзила уже здравая, вторая мысль.

Кошеля с него снять не попытались – да и не носил такого – стало быть, не грабитель. Спутали с кем-то? Навигаторы в мундирах здесь теперь не так уж часты – новый военный порт находится чуть далее на запад, у отодвинутой границы. Подшутили? Рауль полагал, что склонность к иронии в нем развита слабо, но как будто этот ход не очень-то смешон.

Хотели утопить?

Мага из морского корпуса – рассчитывать похоронить в воде, когда высота полета позволяет выпрямиться, а дно давно расчищено под судоходство? Вздор. Приличный навигатор выплывет без риска, даже в сапогах.

«Если только он трезв, – оглушила догадка. – Кто-то подумал иначе!»

Рауль не взял сегодня в рот ни капли, все чародейские навыки были при нем и подчинялись без усилий – но другой маг, дернувший его петлей за ногу, этого не ведал. Четверть часа назад очень многие сочли лейтенанта Дийениса едва стоящим на своих двоих. Кто-то нашел это время удачным – легко утопить недотепу в студеной Дивине, куда он во хмелю мог пасть и сам, припомнив юные забавы.

И в этом случае – злодей сегодня восседал с ним за одним столом. О, дивная душевность посиделок!

Семья надзорщика как будто не имела слуха к магии, значит – «свои», из команды. Все пятеро слыхали про ракушки, все чуяли благоухание за метр от него. Четверо из них всерьез владели магией. Впрочем, «лучший из снабженцев Ладии» тоже мог припасти артефакт, управлявший петлей.

Рауль развеял шлем, чарами помог себе держаться на воде без шума и потаенно выглянул из-под моста. Город казался все так же безлюден, и с этой диспозиции между домов по берегам не видно было признаков злодея. Да и стал бы тот ждать, пока его заметят в этой светлой ночи! Из-за угла достал магическим потоком – а нынче подлеца не сыщешь и с огнем.

Кому же досадил меланхоличный навигатор?

Капитан Бердинг его презирал, но – топить? За две седмицы до начала настоящих трудностей? Абсурдно.

Лекарь? Мага с ним не связывало будто ничего – Рауль не имел привычки болеть, а господин Алваро в ответ не лез к нему дружиться. Несколько слов за офицерской трапезой в кают-компании – все, что их объединило.

Интендант Ирдис, конечно, мог устроить это покушение мудреным артефактом, но причин для его ненависти маг тоже не нащупал. Никаких грехов он за снабженцем не видал, и удалять Рауля как свидетеля причины не было.

Картограф Оскарис? Что там в голове болтливого очкарика – Бог весть! – но кошек между ними не шныряло.

Зато Мартьен завидовал почти открыто.

Даже пеняя Раулю пороки, капитан признавал за ним и мастерство, и рвение. На этом фоне второй навигатор поблек, хотя он вовсе не был плох – неловкого бы в экспедицию не взяли. Легко ли сознавать себя дублером виртуоза, но пропойцы? Какое оскорбление для профессиональной чести гордеца! Рауль еще полез осаживать его перед приятной барышней, точно красуясь пониманием вопроса и навыком ныряльщика.