Снег, кровь и монстры – 2

Глава 3. Не одни

– Стойте! – из темной глубины послышался мужской голос. – Не открывайте!

Троица обернулась. Лучи фонарей устремились во мрак. Из-за агрегатов, переплетений труб и швеллеров к ним двигался кто-то с фонарем.

– Не стреляйте! Я без оружия! – громко вещал голос. – Это я запер дверь! Там за ней пауки!

– Кто такой?! – Андрей пристально всматривался в мужчину с поднятыми руками.

 Светлана положила палец на спусковой крючок. Максим спрятался за отца и выглядывал одним глазом.

– Я Егор, со мной Марина. Мы здесь уже четвертый день. Паук не выпускает. Вы, главное, дверь не открывайте.

Из переплетения металлоконструкций, как из чащи вышел на проход высокий мужчина – никак не меньше метр восемьдесят, с аккуратной бородкой на молодом лице. Его серый комбинезон поблескивал белыми светоотражающими вставками, голову закрывала черная вязанная шапка, на ногах плотно сидели шнурованные высокие ботинки.

– А где Марина? – спросил Андрей, траля взглядом железный лес за спиной парня.

– Она спряталась. Мы не знали, кто вы. Но потом вы разговаривали, светили друг на друга. Мы рассмотрели мальчика и поняли, что вас можно не опасаться. Что вы семья и нам ничего плохого не сделаете. Вы же не собираетесь ничего такого?

– Не собираемся, – проговорил Андрей. – С вами больше никого нет?

– Нет. Мы вдвоем.

– Позови Марину, пусть выходит. Мы вас не тронем.

– Марин! Марина-а! – обернувшись, громко крикнул Егор, – выходи! Они хорошие люди!

У стены в темноте зашуршало, вспыхнул свет. Девушка направилась к переговорщикам.

– Кто за дверью? – поинтересовалась Светлана у парня. – Ты говорил пауки.

– Да, только не такие большие, как тот снаружи, примерно метр в холке. Их там море. Мы еле ноги унесли. Хорошо недалеко от двери отошли, они, как ломанутся со всех сторон. Подойди, приложи ухо, – кивнул на полотно.

Светлана так и сделала. Сначала ощутила, как металл холодит кожу, а спустя секунду-другую расслышала, будто коготками тихонько по железу перебирают. По спине прошелся мороз. Она отступила, обернулась к Андрею:

– Послушай.

С минуту, как акустик Андрей вслушивался в задверную чертовщину. Коготки то приближались, то удалялись и ни на мгновение не замирали. Казалось, пауки чувствуют людей, знают, что еда за железной преградой, и лазают, выискивают щель.

– Что там за помещение? – Андрей отстранился от полотна.

– Много рассмотреть не удалось. Но, кажется, котельная. Труба оттуда торчит. Саму печь разворотило, будто гранатой.

Подошла Марина – совсем юная, миниатюрная девица, ростом Егору по грудь. Как показалось Андрею слабая, беспомощная, зависящая от своего мужчины. Смазливое личико выглядывало из пушистой меховой шапки, словно чебурашка. Большие напуганные глазки бегали, как у белки. Одета тоже в комбинезон, только в разноцветный и яркий. На ногах красовались меховые унты с вышивкой. Она робко встала за «своим все»:

– Здрасте, – произнесла еле слышно.

– Здрасте, здрасте, – Светлана мягко улыбнулась, – ты, Мариночка, нас не бойся, – подошла к девушке, – мы здесь сами в ловушке. Меня Света зовут. Будем знакомы, – протянула руку.

– Марина, – девушка вложила в раскрытую ладонь варежку, с меховой опушкой на запястье.

– Это Андрей, – кивнула на Андрея, – с ним Максим – его сын и мы не семья. Просто, вместе стараемся выживать. Вы случайно, не из Черкесска?

– Нет. Мы из Майского, – ответил за девушку Егор. – Едем к родственникам в Отрадное. Проезжали мимо, увидели трубу. Уже вечер был. Решили поискать ночлег. Залезли через окно, пошли на разведку…

– Постой, – Андрей прервал Егоры, – вы на чем приехали?

– На снегоходе. На «Стелсе», «Викинге».

– Почему не свалите? Снежик быстрая машина.

– Ну, во-первых, он не новый и семьдесят уже не тянет, дай бог полсотни сдюжит. Во-вторых, мы с прицепом, в котором много чего нужного и необходимого, ну а в-третьих, паук быстрый. Мы как-то попытались. Дождались, когда он уйдет, запрыгнули и газу. А он выскочил из-под снега совсем в другом месте, где его не ждали, и чуть нас не сцапал. Едва успели назад примчать. Теперь вот сидим, ждем, когда сволочь уйдет. Ему же надо чем-то питаться.

– У вас бензин есть? – Андрей прямо посмотрел на Егора.

Тот замялся, обдумывая ответ, затем ответил:

– Есть немного.

– Еда?

– И еда есть, – проговорил Егор неохотно. – Мы рассчитали на дорогу, лишнего не брали. А пока здесь сидели, малость подточили запасы. Снежик возле пристройки стоит, лазаю время от времени, беру что надо.

– Мы его что-то не видели, – засомневался Андрей.

– Он с другой стороны.

– Не сочтите за наглость, – вклинилась в разговор Светлана, – вы не могли бы нас угостить. Мы два дня без еды. Максимка очень голоден. Собирались в спешке.

– Да. Идемте, – Егор сделал рукой приглашающий жест.

– А как так – собрались в дорогу и без оружия? – поинтересовался Андрей, следуя за парнем.

– Было ружье, – с досадой проговорил Егор, – мы, когда от пауков убегали, там уже внутри, за дверью, я ремнем зацепился за железяку какую-то, времени совсем не было отцеплять, пришлось бросить.

– Что за ружье?

– «Байкал» МР 155, самозарядный, магазин на 4 патрона. Классная пуха, пипец, как жалко.

У Андрея промелькнула мысль, попробовать отвоевать ружьишко у пауков, но передумал. Нет смысла рисковать и тратить патроны – присвоить не получиться.

Съели разогретые на костре остатки макарон с тушенкой, хлебцы – половину пачки, вяленую рыбу. Вскрыли и изничтожили банку сгущенки, не стали дожидаться, пока вскипятится чайник. Максим со Светланой ели из тарелок Егора и Марины. Себе Андрей придумал посуду из алюминиевой крышки от кастрюли.

Пищу поглощали жадно, едва замечая вкуса. Андрей все подбадривал сына, спрашивал, наелся ли тот. Максим кивал, мычал с набитым ртом.

Андрей присматривался к нему, некоторые детали в поведение как будто изменились. Он был неразговорчив, мало эмоциональный и, казалось, болезненно вял. Вчера все время ехали, под вечер устали, не придал особого значения переменам, а сегодня снова обратил внимание на эти особенности. С беспокойством и тревогой наклонился, приложил руку ко лбу сына, потрогал щеки, нос:

– Ты себя хорошо чувствуешь? Не заболел?

– Хоошо, – Максим кивнул, продолжая жевать.

Усмирив голод, люди завели беседу. Вкратце рассказали о прошлой жизни и обстоятельствах, приведших в это место. По-настоящему серьезный разговор начался, когда обсуждали побег. Андрей поделился планом, который зародился после слов Егора о снегоходе и бензине, и окончательно сложился во время трапезы. План был прост: первое – они откапывают транспорт. Причем это делают таким образом, чтобы обвалившийся снег с крыши оставался снаружи нетронутым и до последнего их маскировал, как скорлупа. Затем проверяют целостность машин и их работоспособность. Далее, заправляют мотопед. На заключительном этапе проделывают в снегу дыры, чтобы техника с пассажирами могла свободно выехать.  Первым раскрывается Андрей. Вылетает из сугроба и на всех парах мчит по старому следу, то есть назад. Егор, Марина, Максим на снежике, Светлана в санях ждут, пока не появится паук. Убедившись, что тот гонится за Андреем, выезжают из укрытия и устремляются в противоположную сторону по низине к перевалу. Андрей всех заверил, что в одиночку на юрком мотопеде без труда уйдет от мутанта и потом нагонит компанию. Найдет по следу от гусеницы.

Егор высказал мысль, что, несмотря на скрытность копки, территорию все ровно надо контролировать. Коль окна засыпаны, можно попробовать в пристройке забраться на цистерну, с нее проломить шиферную крышу и через дыру мониторить обстановку.

Еще полчаса обсуждали детали, после чего девушки остались мыть посуду, а мужчины разошлись по цеху в поисках чего-то, что могло бы заменить лопаты. Андрей с Максимом, подсвечивая фонарем, прошли мимо массивного агрегата с барабаном, пригнулись под металлоконструкцией поддерживающей трубы, вышли к площадке с контейнерами.

– Макс, – Андрей остановился, повернулся к сыну, – ты, что такой вареный?

– Наверное, от таблеток, которые давал Олег Ефимович. Мне все время спать от них хочется.

– Кто такой Олег Ефимович? – Андрей присел на корточки, взял сына за руки, прямо посмотрел в глаза.

– Это врач. Он лечил меня от чего-то там, не выговоришь. Бура приказал ему вернуть мне память. Олег Ефимович знал, что я не его сын. Он боялся мэра и уговаривал меня ему подыгрывать, взамен обещал не делать из меня овоща. А эти таблетки давал от стресса, говорил, что они помогут пережить горе. Я не мог их не принимать. За этим следил Турка.

Андрей внимательно слушал сына, наблюдал за его мимикой и не мог отделаться от впечатления, что тому безразлично происходящее. Объяснение с препаратами немного ослабило тревогу. Он спросил:

– Как долго ты пил эти таблетки?

– Не знаю. Может месяц, может, полтора.

– Понятно. Слушай, сын, все как-то не находится время поговорить – то одно, то другое. У меня к тебе столько вопросов накопилось, да и самому есть что рассказать. Вечером…

– Нашел! – из темноты раздался громкий голос Егора, – Андрей, иди сюда! Посмотри, что тут!

– Тихо! Не кричи! – шикнул на него Андрей, взял Максима за руку и через темноту, через железный лес двинулся на голос.

Довольный Егор лыбился и протягивал перепачканные в растворе три штукатурных ковша:

– Вот. Чем не лопатки? Черпачки́ – что надо.

– Неплохо, – Андрей взял один, повертел – железная полусфера диаметром, примерно двадцать сантиметров, с деревянной рукояткой. Постучал им о стену. Присохший раствор откололся шелухой. Огляделся, тут же валялась кельма и два полутерка:

– Что-то штукатурили, – сказал Андрей, – теперь нужна трубу или арматурину, чтобы проломить крышу.

Нашлась двухметровая труба с коротким «т» образным отводом посередине, что нисколько не помешало использовать ее не по назначению.

На цистерну забрались по боковой лестнице для обслуживания емкости. Сверху обнаружился ревизионный люк. Встав на него, с четвертого удара Егор пробил трубой шифер. Еще несколькими расширил отверстие. Но чтобы через него мониторить окрестности, пришлось на цистерну взгромоздить пустой бак. Егор осторожно высунул голову. Кругом простиралась яркая, до рези в глазах, снежная равнина. Голая крыша серым квадратом выделялась на белом фоне. Сползший снег образовал под скатами огромные сугробы. Кроме того, что засыпал всю стену до желобов, растянулся метров на десять пологим склоном. От увиденного, Егор присвистнул:

– Не хрена себе.

Скоро Андрей сменил его на баке и оценил объем предстоящей работы – вряд ли управятся за день и даже два. Причем высвободившийся после раскопок снег придется оттаскивать внутрь помещения. А это дополнительные затраты как сил, так и времени.

Первым начали освобождать снегоход. Мужчины копали по очереди. Пока один нагружал снег в ведра, другой относил и высыпал второй комплект у торцевой стены.

Опять выручили штукатуры. Ведра нашлись в том же ремонтируемом помещение. Подмости еще до появления Андрея со своей командой, Егор обнаружил в соседнем цеху и уже одни изломал на костер. Оставались еще одни. Дрова экономили, впрочем, как и все остальное. Фонари включали при необходимости и на малую мощность. На костре готовили еду и кипятили чайник. Заодно согревались и вели разговоры. По большей части они касались планов на завтрашний день и оценки дел минувших.

Наконец, Егор докопался до своего "Стелса". Проделал узкий лаз, в котором мог передвигаться  на четвереньках. Знал, к чему стремится, поэтому рыл в определенном направлении. Наградой за упорство ему, да и всем остальным была сумка с продуктами и водой. Хотя для питья можно было топить снег, а лучше выпаривать, никто этими вариантами не воспользовался по двум причинам: первое – мало дров, вторая – снег по-прежнему вонял химозой. Поэтому воду из бутылок пили с удовольствием.

Улучив момент, когда животрепещущие разговоры кончились и пошла лирика с воспоминаниями, Андрей обнял Максима за плечи (тот не отходил от него и всегда при первой же возможности оказывался рядом), шепнул на ухо:

– Пойдем, дружище, перекинемся парой слов.

Они поднялись. Андрей сказал всем:

– Пойдем, прогуляемся, – включил фонарь.

В помещениях, засыпанных снегом, что днем, что ночью одинаково было темно. Иногда в головах добровольных узников из-за отсутствия дневного света что-то перещелкивалось, сбивалось, и тогда требовалось время, чтобы объяснить себе происходящее.

 Отец с сыном отошли на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными.

– Ну, что, Масяныч – друг мой верный, расскажи, кто тебя нашел, как ты себя… Хотя нет, давай начну я. И начну с того, когда увидел, что на тебя идет лавина, – секунду, другую молчал, возвращаясь мыслями к трагическому моменту, затем продолжил. – Она стронулась пластом. Поползла вниз, словно отломившаяся плита, собирая по пути все больше снега. Я бросился за тобой. Кричал, чтобы ты остановился, что с горы идет лавина. Но ты не слышал – ни разу не обернулся, не посмотрел на склон. А потом тебя накрыло…

Андрей вкратце поведал сыну, как очутился в «Лампе Аладдина», как сбежал, как стал «рашпилем», как старался узнать о нем хоть что-то. Рассказал про его похороны, как познакомился с «ватниками», как угнал армейский поезд, откуда знает Светлану, и о том, что ни на минуту не забывал о нем.

– Теперь твоя очередь, – Андрей посмотрел на Максима.

– Я очнулся там же, где и засыпало. Тетя Оля, которая меня нашла и откопала, сделала мне какой-то укол. Она была врачом. Раньше работала реаниматологом на скорой. На мой вопрос, где ты и Лешик, сказала, что когда приехала, никого не было. Сказала, что, скорее всего, вас засыпало лавиной и вы уже того, ну, в общем, умерли. Она меня-то еле-еле откачала. Сказала, что я переохладился и мне срочно нужна помощь. Посадила меня на свой снежик, и мы поехали. По дороге я отключился и очнулся уже в палате. Там, в подвале мэрии, – Максим кивнул в сторону города, – оборудована больница. Много помещений с разным назначением, даже стоматологический кабинет есть. Верне, был. Я, пап, думал, – мальчик посмотрел на отца, – что ты и, правда, умер. Я…

Голос Максима дрогнул, он замолчал, сдерживая нахлынувшие чувства. Андрей притянул сына к себе и крепко обнял. Тот обнял отца. Некоторое время они так и стояли, две родные души.

– Тетя Оля и Перч они поставщики, – заговорил Андрей через некоторое время, – давай где-нибудь присядем.

Он обернулся, луч фонаря высветил невысокую платформу с огромным электродвигателем.

– Давай сюда.

Они сели.

– Так вот, – продолжил Андрей, – эта парочка целенаправленно искала ребят, похожих на Аслана. Бура обещал награду тому, кто его найдет. Ты, как я понял, копия его сына.

– Да, – подтвердил Максим, – он меня сразу стал звать Асланом, Асланчиком. И совсем не слушал, что я говорю. Бура уверял, что меня обработали его враги какими-то специальными препаратами, стерли мою память и под гипнозом загрузили нужную им информацию. Иногда, когда просыпался… мне выделили отдельную комнату с кучей игрушек, я видел, как он сидит рядом на стуле и смотрит на меня. Я несколько раз пытался рассказать о тебе, о том, что я вообще не из этих мест, что с тобой шел из Кисловодска домой в Алабино. Но он не хотел даже слушать, вскакивал, начинал уговаривать меня, чтобы я вспомнил свою прежнюю настоящую жизнь, какую-то Оксану, якобы мою маму, Бибо – дядю, какого-то Забида и еще много всяких имен. Просил, чтобы я называл его «ата». Однажды он меня ударил от злости, что я не хочу вспоминать. Он собрал врачей и велел им вернуть мне память и дал трех охранников. Олег Ефимович, я тебе про него говорил, психиатр, был главным. Он старый, седой, с лысиной, с бородкой и в очках. Подолгу со мной беседовал, и не один день. Слушал меня, много чего уточнял, переспрашивал, задавал всякие вопросы и что-то записывал в блокнот. Когда я рассказал всю свою историю до конца, он сказал, что раз отец, то есть ты, мертв, мать с сестрой неизвестно где и, вообще, живы ли, значит, надо приспосабливаться к новым реалиям. Он верил, что я из другой семьи и Бура мне не отец. Посоветовал, вернее, не посоветовал, а предложил выбор: либо я подыгрываю ему и делаю вид, что постепенно в результате сложного лечения, вроде бы начинаю что-то там припоминать. Что именно он мне скажет. Либо придется применить тяжелую артиллерию – посадить меня на мощные антидепрессанты, амфетамины и превратить в чучело-мяучело. Мне ничего не оставалось, как постепенно якобы вспоминать. А чтобы я не волновался, не стрессовал и не выглядел грустным, прописал пилюли, за приемом которых следил Турка. А про свои похороны я узнал совсем недавно. Подслушал разговор сторожей. Не понял, для чего Бура так сделал? – Максим пожал плечами.

– Думаю, – произнес Андрей, – таким способом он старался тебя защитить от своих врагов. Точнее, себя, чтобы те не выкрали любимого отпрыска и не шантажировали. Другого объяснения у меня нет.

Они еще некоторое время обсуждали дни минувшие, вспоминали Лену с Ксеней, строили планы на ближайшее будущее. К угасающему костру вернулись за полночь, когда Максим начал зевать. Марина уже спала, пристроив голову в пушистой шапке на коленях Егора, тот негромко переговаривался со Светланой.

Андрей первым заступил на пост. Спать с паукообразными соседями через стенку было опасно. Светлана наотрез отказалась расставаться с автоматом: «Если что – будите меня. Я тут рядом, буквально под рукой». Уснула с калашниковым в обнимку. Андрей девушку понимал.

Глава 4. День второй

Ночь выдалась беспокойной. Всех напугал Максим. Он вдруг закричал, вскочил и стал размахивать руками, будто от кого-то отбивался. Андрей быстро поднялся, включил фонарь:

– Максим, в чем дело? – взял сына за плечи, заглянул в испуганные глаза, – Масяныч, я здесь. Что случилось?

Рядом возникла Светланы с автоматом наперевес – было ее дежурство. Встревоженная, она не понимала в чем дело, направляла луч фонаря то на Максима, то по сторонам. Проснулся Егор, засипел соломенным голосом:

– В чем дело?

– Паук, – мальчик затравленно озирался и гладил левою руку, – он меня укусил.

– Никого здесь нет, дружок. Это сон, – Андрей обнял сына, прижал к себе и долго гладил по плечу, приговаривая: «Все хорошо, Маська. Мы в безопасности. Все хорошо».

Когда успокоились и улеглись, Светлана прошла к двери, проверила подпорки – все на месте. Приложила ухо к железному полотну. Коготки тихонько перебирали с другой стороны. Скоро она вернулась, заметила, что Максим спит в объятиях отца, встретилась взглядом с Андреем, прошептала:

– Все шуршат, – кивнула на дверь.

– Та здоровелла, вероятно, мамаша, – прошептал Андрей в ответ.

– Да. И никуда она не уйдет.

– Точно.

Мужчина закрыл глаза, мягко и бережно прижал к себе сына.

Спустя минуту Светлана зашептала вновь:

– Ты не задавался вопросом, почему она на своих тонких ногах не проваливается в снегу?

– Задавался, – ответил Андрей, не открывая глаз.

– Что-то с ними со всеми не так. Вроде выглядят в целом, как земные, а физические законы на них не действуют. Ерунда какая-то.

– Да уж. Завтра работы невпроворот, если не против, я посплю.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– И тебе.

Утром за завтраком обсудили порядок действий и распределили роли. Максим тоже не остался в стороне – отец взял его себе в помощники на раскопки. Девушки менялись на сторожевом посту каждые сорок минут. В свободное время помогали мужчинам рыть тоннели, готовили еду.

Дело спорилось. Рыхлый снег легко поддавался черпакам. Помощники только успевали оттаскивать ведра. К концу дня Андрей добрался до мотопеда. Сформировал свободное пространство кругом, что позволило поднять и поставить транспорт на лыжи. Сложнее пришлось со «стелсом». Кроме того, что сама машина массивная, к ней еще цеплялся прицеп. Откапывали снегоход мужчины вдвоем. Во время перерывов Андрей спускался по тоннелю к мотопеду, чистил от снега двигатель – выдувал из мелких деталей, отверткой, обнаруженной под сиденьем с прочим инструментом, выколупывал из труднодоступных мест.

Андрей снова вспомнил о вселенной, когда поздним вечером, прежде чем завершить трудовой день, попробовал завести двигатель. У него получилось. В это самое время вымотавшаяся хрупкая Марина спала, не поужинав, Максим отключился немногим раньше и видел десятый сон. Вялые Егор и Светлана допивали у костра чай, морщились при каждом движении, словно были одеты в ежовые одежды "мехом" внутрь. Их перетруженные мышцы не упускали малейшей возможности напомнить своим хозяевам о безответственности и головотяпстве.

Закаленный изнурительными тренировками Андрей вовсе не изнывал, даже наоборот, ощущал повышенный тонус. К этому примешивалось осознание важности проделанной работы и нетерпение разрешить мучившие последнее время вопросы.

Он сидел на корточках возле мотопеда, сжимал рукоятку акселератора и тихонько подгазовывал, прислушиваясь к работе двигателя. Ему все нравилось. Мотор урчал ровно, плавно наращивал и сбрасывал обороты. На губах Андрея гуляла довольная улыбка.

В последний момент, когда уже заглушил двигатель и собрался уходить, луч налобника скользнул по передней лыже. Как и две задние по обеим стороны от колеса, она была фанерная, широкая, с самопальными комбинированными из металла и дерева креплениями. Андрей не задавался вопросом: «почему не пластиковая, не усиленная, неспециальная?». У него возник другой: «Откуда? Я же осматривал, никакой трещины не было». С тревогой склонился над рулежной лыжей. И о чудо – трещина исчезла. Тогда он снял фонарь и посветил под углом к проблемному месту – все же была. В самой талии, где полотно переходит в нос. Тонкая, с волосок трещинка. Андрей приподнял кроссовик, подставил под раму ведро, тем самым вывесив лыжу. С усилием попробовал ее на излом. Трещина едва расширилась, но вглубь не пошла. Складывалось впечатление, лопнул лишь верхний слой фанеры.

Андрей еще с минуту рассматривал поломку, которая портила всю радость обретения. Червь сомнения и неуверенности поселился в нем: «Если завтра во время гонки сломается – мне каюк».