Цветок на лезвии катаны. Книга 2. Эпоха Тэнмэй

Иошито что-то пробурчал и обреченно вздохнул. Юи, посочувствовав ему, погладила парня на плечу. После того, как он осмелился отбросить скорбь по Сумико ради будущего с Кёко, ей было жаль его вдвойне.

– Вот они. Приехали, – произнёс хозяин дома, едва из-за ворот послышался стук копыт.

Юная девушка повернулась лицом к воротам и оцепенела. Она со страхом вслушивалась во всё нарастающий снаружи шум и нервно сглотнула, когда охрана у ворот отправилась их отворять.

– Кажется, их там не очень много, – отметил Иошито, переглядываясь с Кэтсеро, который тут же кивнул.

И действительно: как только стражи распахнули тяжелые ворота, Такаяма увидела четырёх всадников, которые неслись во весь опор. Кони ворвались на территорию поместья с таким шумом и ржанием, что Юи невольно придвинулась к мужу и ухватилась за его рукав.

– Что ж, если их всего четверо, значит, скорее всего, они не собираются вырезать нашу семью, – усмехнулся Асакура-младший, но слова его совсем не успокоили девушку.

Ощущая ледяной страх, поднимающийся от ног к самому сердцу, она наблюдала, с какой решительностью мужчина в красно-золотых доспехах спрыгнул со своего бурого коня и направился к ним. Свита отправилась вслед за сёгуном, и весь двор наполнился звоном самурайских доспехов и чавканьем мокрой земли.

Асакура-старший отделился от родных, как только нога Комацу Сэйджи коснулась нижней ступеньки. Вставая перед братом и женой, хозяин дома надел на лицо столь несвойственную ему дружелюбную маску и глубоко поклонился. Юи продолжала стоять, дрожа всем телом.

– Комацу-доно, рад видеть вас в своём доме. Это настоящая честь для меня, – громко поприветствовал гостей Кэтсеро, выпрямляясь.

Сёгун, что-то пробормотав, поднялся на самый верх лестницы и, встав перед молодым вассалом, снял с головы шлем. Такаяма закусила нижнюю губу, увидев строгое лицо названного дяди. С момента их последней встречи, подумала она, он изменился не так уж сильно. Морщины стали немного глубже, да седая голова начала медленно лысеть, но в остальном Комацу Сэйджи остался таким же, как и два года назад. Неприязнь, которую он испытывал к Кэтсеро, тоже нисколько не утихла.

– Ты так торжественно это сказал, что я почти тебе поверил, – протянул седоволосый мужчина, насмешливо улыбаясь.

Асакура в долгу не остался: его губы тоже растянулись в ухмылке. Однако она продержалась на его лице ровно до того момента, как из-за спины Комацу показался невысокий мужчина в зелёных доспехах. Такаги Рю, снявший шлем-кабуто одновременно с сёгуном, улыбался, глядя на главу клана Асакура снизу вверх.

– Кэтсеро! У нас с тобой, похоже, традиция встречаться через каждые два года, – воскликнул Такаги, протянув руку, чтобы похлопать молодого даймё по плечу. – Должен заметить, ты совсем не изменился. Ну, разве что твой взгляд стал более высокомерным. Хотя, казалось бы, куда уж больше, да?

Иошито тихо посмеялся, услышав это. Подняв на него взгляд, Юи с неким облегчением увидела, что парень смотрит на прибывших гостей с улыбкой.

– Действительно, – согласился с ним Асакура-старший, в чьём голосе хорошо различался холод. – Ты тоже не сильно изменился. Нос, по крайней мере, ровнее не стал.

Вопреки тому, насколько враждебно звучала эта издёвка, Такаги Рю разразился громким смехом, от которого душа Юи убежала в пятки. Его хохот показался ей слишком неестественным.

– Да, что есть, то есть, – проговорил мужчина сквозь смех, пока Комацу и остальная свита с непониманием хмурились.

– Довольно, – оборвал его хохот Сэйджи и вновь обратился к Асакуре: – Полагаю, ты знаешь, зачем мы здесь?

– Могу только догадываться, – Кэтсеро наклонил голову на бок и пожал плечами.

На полминуты между мужчинами воцарилось напряженное молчание. Юи, наблюдавшая за ними из-за спины мужа, сжала пальцами голубую ткань своего одеяния, с трудом удерживая себя от того, чтобы сбежать обратно в дом. Тишину нарушил Такаги: посмеиваясь над чем-то, он забрал у одного из соратников холщовый мешок и поднял его, чтобы все, кто стоял на крыльце, увидели пятна крови на ткани.

– У меня есть для тебя подсказка, – пропел Рю, пока Такаяма неотрывно глядела на следы крови.

Нисколько не смущаясь, невысокий мужчина, громыхая доспехами, схватил мешок за низ и, перевернув его, резко тряхнул. Что-то выпало на крыльцо и ударилось о него с глухим стуком и даже чавканьем. Юная девушка нахмурилась, увидев, как резко Кэтсеро отпрянул от странного, измазанного в грязи шара, который сделал пару оборотов и остановился у его ног.

– Какого… – процедил Асакура сквозь зубы, пока Юи всё пыталась понять, в чем дело. Иошито тоже отступил, сверля содержимое мешка шокированным взглядом. – Это еще что за чёрт?

– Это – Токугава Мацуо, – услужливо пояснил Рю, не стирая с лица довольную улыбку. – Точнее то, что от него осталось.

«Что он имеет в виду?» – спросила Такаяма про себя и захлопала глазами, вглядываясь в лежащее на полу склизкое нечто. Медленно до неё доходило, что то, что валялось перед мужчинами, не было похоже ни на шар, ни на огромный комок грязи. Это была голова. Полусгнившая, липкая, с остатками седых волос, она смотрела на девушку пустыми глазницами, в которых виднелось копошение опарышей. Вскрикнув от осознания, Юи отдёрнулась к стене и, упершись в неё спиной, закрыла рот ладонями.

– Ох, какая грубость с моей стороны – показать такое в присутствии дамы, – запричитал Такаги в то время, как тело девушки била крупная дрожь. – Прошу прощения, госпожа Асакура. Вы, должно быть, шокированы.

Конечно же, ему было нисколько не жаль. Содрогаясь от отвращения и ужаса, девушка слышала насмешку в его высоком голосе. Такаги хотел их напугать, и чем сильнее, тем лучше.

– Убери эту дрянь с моего крыльца, – зашипел Асакура-старший, наступая на Рю. – Сейчас же!

– Убери, – кивнул Комацу, тоже не испытывающий никакого удовольствия от вида лоснящейся под лучами солнца головы.

Повинуясь не столько Кэтсеро, сколько сёгуну, немолодой самурай спешно поднял изъеденный личинками череп и забросил его обратно в мешок.

– Ну что, теперь ты понял, зачем я приехал? – спросил Сэйджи, кривя губы в довольной усмешке. Наверняка ему, как и Такаги, понравился проскользнувший во взгляде вассала страх. – Не будешь кормить меня байками? Я хочу знать всю правду о том, чем ты занимаешься за моей спиной.

Продолжая прижимать ладонь ко рту, Юи положила вторую руку на грудь, ощущая, как бешено бьётся сердце. Оно готово было выпрыгнуть.

– Давайте пройдём в дом, – произнёс Кэтсеро спокойным голосом. Никто не усомнился в том, что спокойствие это было напускным. – Там и поговорим.

Иошито отошёл в сторону, когда Комацу Сэйджи и трое его вассалов, послушав хозяина дома, направились к парадным дверям. Они зашли внутрь один за другим, не обращая внимания ни на молодого парня, ни на юную девушку, которая готова была сползти по стене на пол. В воздухе всё еще витал тошнотворный запах гниения.

– Что это еще было? – обрушился на старшего брата Иошито, как только гости скрылись в глубине поместья. – Что ты натворил? Говори!

– Ничего я не делал, – прошипел в ответ Кэтсеро.

– Лжешь! Причём очень паршиво! Во что ты нас втянул? Как ты связан с Токугавой? Снова вознамерился пойти на предательство, ублюдок?

Если бы не боязнь, что его услышат чужие, Асакура-младший наверняка бы повысил голос на брата.

– Думай, прежде чем сказать что-то, – огрызнулся хозяин дома и попытался было последовать за Комацу, но Иошито вырос перед ним, преграждая путь. – Уйди с дороги.

– Кэтсеро, помяни моё слово… – сказал младший брат, смотря на брата с выражением самой настоящей ненависти. – Если из-за тебя мы окажемся в опасности, я лично тебя убью.

– Угрожать мне вздумал? – оттолкнул его Кэтсеро с такой силой, что Иошито ударился спиной о стену прямо рядом с Юи. – Я не давал тебе права так со мной разговаривать. Или подозревать меня в чём-то. Так что будь добр, закрой свой рот. У меня есть дела поважнее прений с тобой.

– Не сомневаюсь. После всего, что ты, очевидно, наворотил…

Такаяма вслушивалась в их спор, но как будто не слышала его. Всё начало казаться дурным сном, из которого нужно было любыми способами сбежать. Все надежды на то, что встреча с Комацу Сэйджи пройдёт хорошо и спокойно, посыпались прахом. Она больше не знала, чего ожидать от едва-едва начавшегося дня, и это пугало еще сильнее, чем голова, еще пару минут назад катавшаяся по полу.

– Вы солгали, – пробормотала она так тихо, что с трудом услышала сама себя.

Асакура-старший, однако, расслышал её и перевёл напряженный взор с брата на жену:

– Что?

– Вы солгали, – повторила Юи чуть громче. Она смотрела на мужа с неверием в глазах. – Солгали о том, что просто помогаете императору. Вас с ним связывает что-то еще, не так ли?

– Нет, – отрезал мужчина, смотря на неё в упор. Однако именно в этом упрямом взгляде Такаяма увидела подтверждение своей догадки. – Я не лгал.

– Тогда что это только что было? Почему… Почему они принесли с собой эту… голову? – с трудом выговаривала девушка, задыхаясь от кипящих внутри чувств. Краем глаза она видела, как Иошито согласно кивнул и встал рядом с ней.

– Я не знаю, – терпеливо повторил мужчина и двинулся было к ней, но Юи отпрянула.

– Всё вы знаете! Просто лжёте. Как и всегда, – высказала она и повернулась к Иошито, который волком смотрел на брата. – Иошито-сан, отведите меня, пожалуйста, к Кичи. Я не пойду на этот «праздник».

– С радостью, – ответил Асакура-младший. – У меня тоже что-то пропало желание участвовать в этом представлении. Надеюсь, ты справишься один, Кэтсеро.

Челюсти молодого даймё сжались, как и кулаки. Он был в ярости, но не от своеволия, которое проявляли его родные. Скорее всего, понимала Юи, он злился на самого себя, давшего им повод усомниться.

– Делайте, что хотите. Мне будет спокойнее там без вас, – процедил мужчина и, не произнеся больше ни слова, направился в дом.

Едва он исчез с её глаз, Такаяма судорожно вздохнула и закрыла лицо ладонями. Она не знала, что делать. Как успокоить этот вопящий внутри ужас? Как потушить эту жгучую обиду, что обжигала глаза и стекала по щекам крупными слезинками?

– Не расстраивайся. Он скажет нам правду. У него нет другого выбора, – Иошито погладил невестку по волосам.

«Если он так тщательно скрывает эту правду», – подумала Юи, – «я не уверена, что хочу её знать».

– Пойдём. Кичи будет очень рад, что ты вернулась, – младший брат потянул девушку к дверям. – Я, кстати, тоже хочу послушать эту историю про бравого воина, который победил ведьму. Как ты думаешь, как он её одолел?

Иошито, как и было ему свойственно, старался отвлечь невестку от грустных мыслей, проводя её по длинным коридорам. Однако на этот раз ни одна из его шуток не заставила её даже улыбнуться: слёзы катились по щекам градом, а сердце медленно разбивалось, причиняя немыслимую боль.

Вот, значит, какова цена обещаниям Кэтсеро? Такаяма вздохнула, вспомнив его клятву не лгать ей. Он обманывал и в тот миг. И только богам известно, сколько еще раз он лгал и недоговаривал за последние два года. Возможно ли, что он ни разу так и не сказал ей правду? К еще большему огорчению Юи поняла, что так, вероятно, и было. Однако ни одна ложь не может длиться вечно. Так или иначе, но её мужу придётся это понять.

***

Комацу Сэйджи был счастлив видеть выражение смятения на лице своего вассала. Стоило Асакуре Кэтсеро в полном одиночестве войти в зал, подготовленный для пышного празднования, сёгун понял, что план Такаги Рю удался. Напугать его родных, убедить их в том, что глава семьи что-то скрывает, и тем самым подорвать уверенностью молодого даймё, чтобы он прочувствовал всю безвыходность ситуации. В окружении семьи Кэтсеро был чересчур самоуверен и мог лгать напропалую, но теперь он вполне мог стать сговорчивее. Комацу на это надеялся.

Он приехал сюда за ответами, не за очередными загадками. Он должен узнать, связан ли его вассал хоть как-то с тем безумием, что творится в стране? Возглавляет ли Асакура те восстания? Дёргает ли за ниточки тех, кто их устраивает? Презрение к выродку твердило, что это именно он подрывает его власть. Здравый смысл же просил не торопиться и наблюдать. Давать Кэтсеро повод ненавидеть его еще сильнее значило бы оказать медвежью услугу самому себе.

– Прошу прощения. Моя жена и мой брат не смогут присутствовать, – проговорил молодой мужчина, жестом велевший служанкам удалиться.

Те мгновенно повиновались и закрыли за собой дверь, а сам Асакура опустился за один из множества столом, заставленных едой. Несмотря на то, что в зале, судя по количеству еды и столов, должно было быть больше народу, здесь сидели только пять человек. Комацу со своей свитой, да сам хозяин дома.

– Не страшно. Не думаю, что они нам понадобятся, – ответил Сэйджи и плотоядно улыбнулся: – Пока что.

Кэтсеро вскинул на него черные глаза и нахмурился. Однако большего он позволить себе не мог. Слишком уж разное у них теперь положение. Осознание этого не могло не радовать сёгуна, который только сейчас, сидя на дзабутоне в этом большом и неприлично светлом для такой семейки доме, начал ощущать всю свою власть. Если уж острый на язык Асакура предпочитает смолчать, значит, тот понимает разрушительные последствия этого соперничества.

– Снова своевольничает, а, Кэтсеро? – поинтересовался сидевший по правую руку от сёгуна Такаги. Молодой даймё вскинул бровь. – Юи. Годы прошли, а ты так и не решился её приручить. Позволь дать тебе совет…

– Позволь дать совет тебе, Такаги, – ощетинился отчего-то вассал. – Заткнись.

Комацу усмехнулся. Кое-что в этой семейке не менялось. Он успел увидеть юную племянницу лишь краем глаза, но он не сомневался в том, что её поведение осталось таким же безобразным.

– Как грубо, – притворился оскорблённым Рю. – Я же всего лишь хочу тебе помочь.

– Хватит. Мы здесь не для этого, – одёрнул советника сёгун, хмурясь.

Асакура перед ним сжимал деревянные палочки с такой силой, будто собирался ими кого-нибудь убить.

– А для чего же? По какому праву вы, приезжая в мой дом, пугаете мою семью? – с неожиданным вызовом спросил Кэтсеро.

– По такому праву, что ты – мой вассал, а я – твой хозяин.

– Это не оправдание, – Асакура сверкнул глазами. – Вы знаете законы. Вы не имеете права вторгаться и вмешиваться в жизнь моей семьи без повода. А я его вам не давал.

– Да неужели? – изобразил удивление Такаги и ткнул пальцем в грязный мешок, лежащий рядом. Стоило только ему вновь обратить всеобщее внимание на гниющую голову, как мерзкий запах тут же ударил Комацу в нос. – Брось. Твой бывший сюзерен всё нам рассказал.

Сэйджи с интересом наблюдал, как меняется в лице молодой мужчина, однако то, что он увидел, не добавило ему уверенности в его вине. Кэтсеро казался сбитым с толку:

– О чём это ты говоришь?

«Он либо отлично лжёт, либо действительно ничего не понимает», – подумал седоволосый мужчина, постукивая пальцами по столу. Горячая еда на столе благоухала ароматами, от которых в животе поднимался настоящий бунт, но ему было не до трапезы. Он не сможет есть в этом доме, пока не поймёт, что его вассал не точит на него зуб, как многие другие.

– Токугава Мацуо все эти два года прятался в замке императора, – произнёс Комацу, не дав возможности Такаги в очередной раз блеснуть остроумием.

– Что? – глаза молодого вассала округлились, а голос стал громче. Он на самом деле был удивлён, причем не меньше Комацу, когда тот узнал.

– Странно, что ты об этом не знал, – прищурился Сэйджи, следя за ним. – Потому что Токугава точно знал про тебя.

Челюсть Асакуры отпала, а палочки, которые он сжимал до этого, упали обратно на стол. Вассал уставился пустым взглядом за спину сюзерена и нахмурился, обдумывая что-то своё. И вот это уже показалось сёгуну подозрительным. Не сдержавшись, он задал вопрос, который гложил его на протяжении всех двух недель, что они провели в дороге:

– Какие у тебя дела с императором? Отвечай сейчас же и не вздумай лгать. Солжешь – дорого поплатишься.

– Не угрожайте мне в моём доме, – Кэтсеро не остался в долгу, глядя на сюзерена исподлобья. – С чего вы вообще взяли, что меня с императором что-то связывает?

– С того, что Токугава так сказал.

– И что? Он же обезумел. Или забыли уже, благодаря чему вы одержали победу в последней войне?

Дерзость, с которой отвечал ему вассал, заставляла Комацу злиться. Как смеет он так вести себя с человеком, которому обязан всем? Где был бы этот выродок сейчас, если бы не его, Сэйджи, благосклонность?

– Ты отправляешь во дворец императора деньги и рис, – он продолжил давить на Асакуру, чувствуя, как разгорается жажда припереть его к стенке. – Зачем?

Какого чёрта этот мерзавец лжёт ему прямо в лицо? Да еще так нагло. Под его внимательным взглядом Кэтсеро выпрямился на месте и поджал губы, убеждая сёгуна в справедливости по крайней мере одного обвинения. С полминуты молодой мужчина молчал, размышляя о чём-то, но в конце концов произнёс:

– Он даровал вам титул сёгуна, а вы оставили его без гроша. Я счёл это неправильным.

– Ты у нас теперь, значит, борец за справедливость? – хмыкнул седоволосый мужчина, не веря в такое объяснение. – Я не оставлял его без гроша, а всего лишь сократил расходы казны на него. Знаешь, как дорого содержать этот его дворец и всех его слуг, большая часть из которых – обычные преступники, прячущиеся за его спиной?

– То есть вы решили обречь на голодную смерть всех, кто его защищает? Так? – Асакура приподнял брови и ухмыльнулся, будто поймал сюзерена на чём-то неприличном. – Таково ваше «справедливое правление»?

– Для человека, чья жизнь зависит от моей благосклонности, ты слишком говорливый, – Сэйджи наклонился к нему через стол и заглянул в глаза. – Ты не имеешь права творить такое за моей спиной. Каким бы богатым ты сейчас ни был, я могу раздавить тебя, только щелкнув пальцами. Ты это знаешь. Не зазнавайся. Ты всё тот же выродок из клана Асакура, который зарабатывал на жизнь, разгребая чужое дерьмо. Все это помнят.

Если бы не свита, которая пристально следила за ними, Кэтсеро, был уверен Комацу, убил бы его за повисшие в воздухе слова. Искажённое от гнева лицо вассала побелело, а пальцы принялись снова сжимать палочки. На секунду сёгун представил, как эти же палочки вонзаются его в глотку, потому что именно это молодой даймё и желал с ним сделать.

– Ты больше не дашь императору ни монеты, ни одной рисинки, слышишь? Вместо этого ты будешь отправлять весь рис, который жертвовал ему, ко мне во дворец. Поверь, у меня там много голодных ртов, – проговаривал Сэйджи всё это прямо в лицо Асакуры. – Этот старый ублюдок укрывает под своей крышей всех тех мразей, которые портят мне жизнь. Которые подрывают мою власть! И ты смеешь подкармливать их! Знаешь, как это звучит, Асакура? Как самое настоящее предательство!

Его слова разнеслись далеко за пределы широкого зала, и в голове Комацу проскользнула мысль: могла ли Юи услышать эти обвинения? В глубине души он надеялся, что она слышала каждое слово, какими бы абсурдными ни были эти надежды. Потому что судя по тому, как дёрнулся Кэтсеро, бросивший взгляд на запертые двери, именно этого он и боялся.

– Я вас не предавал. Вы это знаете, – выговорил он тихо. Так, чтобы только сюзерен мог его услышать.

– Тогда что связывает тебя с императором и с Токугавой? Отвечай.

– Я же уже ответил вам, – процедил Асакура сквозь зубы, теряя терпение. – Я всего лишь помогаю императору деньгами и едой, а не общаюсь с ним. Я ничего не знаю про Токугаву.

– Он лжёт, Комацу-доно, – проговорил из-за спины Такаги. Кэтсеро, услышав его, побагровел и смерил советника взглядом, полным ненависти. – Если Токугава знал про то, что ты помогаешь императору, как ты мог не знать про него?

– Одно не подразумевает другое, – рявкнул молодой мужчина и хотел было подняться, но Сэйджи одним резким движением опустил его обратно на дзабутон.

– Если продолжишь лгать, ничем хорошим это не закончится, Кэтсеро, – Рю встал со своего места и, обойдя стол, навис над Асакурой, который лишь приподнял бровь при его приближении. – У тебя слишком много слабостей, которые можно использовать. Я бы на твоём месте…

Однако договорить Такаги не успел: его прервал едкий смешок, вырвавшийся из груди молодого даймё.

– Слабость, Такаги, иногда может быть опаснее силы. Запомни, – сказал Кэтсеро и, бросив на сёгуна предупредительный взгляд, поднялся на ноги. Теперь Рю был на две головы ниже него. – Я рассказал всё, как есть. Если вы мне не верите, это не мои проблемы.

– Как раз-таки твои, – покачал головой Рю, не прекращая улыбаться.

Комацу, однако, не разделял его внезапной воинственности. Судя по тому, с какой насмешкой смотрел на него Асакура, тот нисколько не боялся его завуалированных угроз.

– Тебе так хочется, чтобы я оказался виноват? Зачем? Хочешь потешить своё самолюбие? Или успокоить себя тем, что виновник всех ваших проблем сидит сейчас здесь, перед вами, а не в каком-то богами забытом месте, которое вы никогда не догадаетесь проверить? – слушал Сэйджи вопросы, которые сыпались на его советника один за другим. Постепенно улыбка Такаги начала превращаться в настоящий животный оскал. – Может, начнёшь работать уже головой? Мне незачем предавать Комацу. Посмотри на мою жизнь. Я богат и у меня есть власть. Зачем мне подрывать власть действующего сёгуна?

– Может затем, что ты сам хочешь стать сёгуном? – не отступал Рю. Его сюзерен с сомнением замотал головой. – И для этого ты задабриваешь императора? Провоцируешь восстания? Ты умеешь делать грязные дела чужими руками.

Хозяин дома невесело посмеялся и наклонился к самому лицу советника:

– Не путай меня с собой. Я, в отличие от тебя, не боюсь пачкать руки. Если кто и рассуждает здесь, как предатель, так это ты.

– Довольно, – прервал их Комацу, и Такаги с неохотой отступил от Асакуры. – Я приехал, чтобы выяснить правду, а не для того, чтобы слушать, как вы собачитесь.

– Я уже сказал вам правду, Комацу-доно, – повернулся к нему Кэтсеро. – Верить мне или нет – ваше право. Однако бездоказательно обвинять себя я не позволю.

Сказав так, молодой мужчина сел обратно за стол и потянулся за глиняным кувшином, из которого плеснул себе в чашу сакэ. Рю, криво улыбаясь, вернулся на своё место справа от сюзерена и последовал его примеру.

– Допустим, я тебе верю, хоть и с трудом. Но ты кажешься прекрасно осведомлённым о том, что творится в стране, – выждав несколько минут, Комацу вновь обратился к вассалу. – Что тебе известно о восстаниях?

Асакура перевел взгляд с Такаги на него и пожал плечами:

– Не больше вашего. Они вспыхивают в разных концах страны, и все, кто в них участвует, требуют вашего свержения. Но я к ним не причастен.

– У тебя есть какие-нибудь догадки о том, кто стоит за этими беспорядками?

Атмосфера в зале постепенно становилась менее напряженной. Доводы вассала показались ему более чем убедительными, а потому он решил постараться сменить гнев на милость. Асакуру лучше иметь в союзниках, а не во врагах.

– Полагаю, те, кто изначально был против вашего восхождения? – предположил молодой даймё, отправляя в рот маринованную сливу. – Приказ императора о даровании вам титула сёгуна усмирил далеко не всех князей.

– Я перебил уже большую часть тех ублюдков, а восстания всё не прекращаются!

– Так может, не стоило их убивать? – хозяин дома нахмурился и глотнул еще сакэ. – Вы их только разозлили.

– Не вижу смысла подкупать тех, кто готов предать меня в любой момент, – высказал Комацу и потянулся за тарелкой с рисом, которая ждала его слишком долго. – Все должны видеть, что будет с теми, кто осмеливается идти против меня.

Уверенный в своих словах, сёгун отправил в рот тёплый рис, сверху которого лежали кусочки копчёной рыбы, и чуть не подавился собственным языком. Вкус был прекрасным.

– Страх, Комацу-доно, не всегда действенное оружие, – заметил Асакура, вынудив гостя посмотреть на него исподлобья. – В некоторых случаях куда безопаснее изображать из себя доброго правителя, а не тирана.

Комацу задумался. В его словах был смысл, но возможно ли воплотить такое в жизнь? Разве же те, кто сейчас собирает людей для его свержения, поверят в его милость? Смирятся с тем, что страной будет править он, а не один из них?

– А что… – медленно начал Сэйджи, пристально следя за лицом вассала, – что император думает об этих восстаниях?

Губы молодого даймё изогнулись в улыбке:

– Я же, кажется, сказал, что не общаюсь с императором. Он написал мне один-единственный раз за всё время, чтобы поблагодарить за помощь. Не более того.

– Хочешь сказать, ты не обсуждаешь с ним то, что творится в стране? – задал вопрос Такаги, в голосе которого хорошо слышалось сомнение.

– А зачем? Я предпочитаю наблюдать, – вымолвил мужчина, не удостаивая на этот раз немолодого воина взглядом.