Контракт Тишины

Старшая магистратка подняла взгляд на нас.

– Магистрат Вэйл. Элира Кассель. Вы останетесь.

– Для чего? – спросил Вэйл.

– Для защиты, – ответила она. – И для разбирательства. Нулевой Индекс был произнесён в протоколе. Это… событие.

Она произнесла «событие» так, будто говорила «пожар».

Я почувствовала, как у меня снова сжимается горло.

Не от тишины.

От осознания, что мы только что нажали на скрытую кнопку.

Старшая магистратка добавила:

– И ещё. Верховный регистратор будет извлечён. Сейчас.

Метка на моём запястье дёрнулась жжением – злым, протестующим.

– Не успеют, – прошептала я.

– Успеют, – ответил Вэйл.

Он сказал это не уверенно, а намеренно. Как человек, который превращает вероятность в приказ.

Когда заседание формально завершили, нас провели не в коридор, а в узкий боковой проход, где стены были толще, свет – тусклее, а воздух пах старым воском. Здесь не было зрителей, только печати.

Дверь за нами закрыли.

Старшая магистратка осталась снаружи. Внутри – только мы с Вэйлом и два стража Магистрата.

Они стояли по сторонам, молча. Не угрожающе. Слишком официально.

Я вдруг поняла, что только сейчас могу позволить себе дрожь.

Колени ослабли, и я оперлась на стену.

Вэйл мгновенно оказался рядом.

Он не обнял – вокруг были стражи – но встал так близко, что его плечо почти касалось моего. И этого хватило, чтобы воздух в горле стал плотнее.

– Вы сделали это, – сказал он тихо.

– Я почти утонула, – ответила я.

– Но не утонули.

Я коротко рассмеялась.

– Потрясающее утешение.

Вэйл чуть наклонил голову.

– Лира… – сказал он и замолчал.

Это было слово, которое он не обязан был произносить. Оно не имело юридического веса. Оно было только, между нами.

Я посмотрела на него.

Пауза стала горячей и опасной, как уголь под пеплом. В ней было всё: кабинет, поцелуй, рука на спине, его вопрос «ты хочешь?», и то, как он только что держал меня под столом, когда я произнесла «Нулевой». Взрослая часть меня хотела сделать шаг ближе, прижаться, спрятаться в этом тепле так, как прячутся люди, которые устали быть символами.

Я не сделала.

Но и не отступила.

– Что теперь? – спросила я.

Вэйл посмотрел на стражей, затем на меня.

– Теперь они попытаются переписать нас иначе, – сказал он. – Нулевой Индекс не любит, когда его называют. И Комитет тоже.

– А вы? – спросила я. – Вы любите?

Он улыбнулся едва заметно – не как магистрат.

– Я люблю, когда человек остаётся человеком.

В горле у меня что-то дрогнуло. Не тишина. Что-то более древнее.

Один из стражей кашлянул – не чтобы прервать, а чтобы напомнить: они здесь.

Вэйл выпрямился.

– Покажите знак, – сказал он.

Я разжала ладонь.

Маленький регистраторский след на линии кожи всё ещё был заметен – тонкий, почти стыдливый, как шрам.

Вэйл посмотрел на него долго.

– Он дал вам ключ, – произнёс он.

– Он сказал, что он – документ, – ответила я.

Вэйл на секунду закрыл глаза.

– Тогда мы заберём документ.

Слова прозвучали просто.

И в этой простоте было что-то, от чего внутри стало чуть светлее.

Дверь в конце прохода открылась.

Вошла старшая магистратка.

– Они уже идут в комнату согласования, – сказала она. – Но Комитет будет сопротивляться. И… – она сделала паузу. – Нулевой Индекс тоже.

Я почувствовала, как метка на запястье снова вспыхнула.

Будто подтверждала.

– У вас будет сопровождение, – продолжила магистратка, обращаясь к Вэйлу. – Но не такое, как обычно. Это не процесс. Это эвакуация.

– Мы готовы, – сказал Вэйл.

Она посмотрела на меня.

– Элира Кассель. Вы понимаете, что теперь ваше имя попало в слой, который слышат глубже, чем Комитет?

Я сглотнула.

– Понимаю.

– Тогда не произносите его без нужды, – сказала она. – И не произносите слово «Индекс». Мы не знаем, что именно оно цепляет.

Я кивнула.

Вэйл сжал мои пальцы.

– Пойдём, – сказал он.

Мы двинулись по проходу.

Я шла и думала не о законах и печатях, а о том, как странно устроена близость. Иногда она начинается с поцелуя, иногда – с совместного риска. А иногда – с того, что ты говоришь своё имя вслух, и другой человек остаётся рядом, пока стены слушают.