История одного профессора

© Александр Пикалов, 2020

ISBN 978-5-0051-8422-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жуткая статья

Я занял свое любимое место в автобусе – примерно в центре салона, в ряду за спиной водителя, у окна. Кресло рядом со мной пустовало, да и вообще автобус был практически пуст – оно и понятно: время приближалось к полудню, и весь рабочий люд уже сидел на рабочих местах. В салоне ехали только несколько пенсионеров, да мамаша с ребенком лет трех, который мирно спал на ее коленях.

Я прислонился щекой к прохладному стеклу и стал смотреть на проплывающий мимо городской пейзаж.

Яркое весеннее солнце ощутимо нагревало внутренности автобуса, становилось жарко, но прохладное стекло не давало мне взопреть, так что ехал я с комфортом.

В голове всплыл недавний разговор с редактором – пожилой женщиной с внешностью типичной училки. Ариадна Витальевна, так звали редактора, не хотела принимать мою новую рукопись и прошлась по ней в довольно жесткой форме.

– Алексей, – сказала она, протирая стекла больших очков в старомодной роговой оправе, – ваш новый роман никуда не годится! Все идеи и сюжетные ходы банальны и предсказуемы, герои плоские и невыразительные, а ваш художественный слог оставляет желать лучшего. Такое ощущение, что вы писали свой роман на коленке в перерывах на занятия чем-то более важным!

Я сидел напротив своего редактора, опустив голову, и действительно ощущал себя проштрафившимся школьником, которого чихвостит строгая учительница.

– Ну, Ариадна Витальевна, – в голосе сами собой появились просительная интонация и заискивающие нотки, – неужто ничего нельзя сделать?

– Ох, Алексей, Алексей, – женщина покачала головой, – вы хоть представляете, сколько вас таких молодых писателей приходит ко мне? Каждый мнит себя минимум Палаником, а максимум Толстым! Представляете, сколько рукописей, типа вашей, прошло через мои руки?

– Да уж, вам не позавидуешь, – я решил сильнее подмазаться к редактору.

– Вы все пишете о каких-то далеких мирах, планетах, какие-то орки-гоблины-маги в каждой книге через страницу! А знаете, что самое простое для писателя? О чем нужно писать?

– О чем же? – я заинтересованно наклонился вперед.

– Все очень просто – пишите о том, что знаете! – Ариадна Витальевна нацепила очки на нос и снова пролистала мою рукопись. – Нет, нет, к сожалению, это в печать точно не пойдет!

Редактор аккуратно сложила принесенные листы в прозрачный файл и вернула мне.

Целую неделю я ходил по квартире из угла в угол, думая, о чем же написать. К моему жестокому разочарованию, после долгих размышлений я пришел к выводу, что в моей жизни не происходило никаких событий, о которых стоило бы рассказать.

«Писать о том, что знаю!» – эта фраза крутилась у меня в голове, не давая спокойно есть и спать.

– А что я знаю? Да ничего не знаю! – я в ярости швырнул диванную подушку в сторону письменного стола и сбил ею ворох газет, которые зачем-то складировал на своем рабочем месте. Газеты испуганными птицами разлетелись по комнате, и я, чуть поостыв, принялся их собирать.

На глаза мне попалась местная «желтая» газетенка с кричащим заголовком «Они среди нас!». На фото был изображен благообразного вида старичок, за спиной которого разворачивались два крыла – одно ангельское, другое явно демоническое. От нечего делать я развернул газету и начал читать заметку. Старичок оказался профессором какого-то вуза, которого упекли в местное отделение психиатрической больницы за маниакальную одержимость оккультизмом и демонологией.

Я прочел статью несколько раз. В моей голове закрутились идеи и мысли. Во что бы то ни стало я решил встретиться с этим профессором и поговорить с ним. Даже если все его бредни не стоят выеденного яйца – это тем не менее будет полезный жизненный опыт общения с психически нездоровым человеком!

Весь следующий день я провел на телефоне – звонил в редакцию газеты, выяснял имя и номер журналиста, который брал интервью, затем звонил в клинику, стараясь выбить себе свидание с профессором. Как оказалось, попасть к нему в отделение для буйнопомешанных было очень сложно! Служба охраны запросила мои паспортные данные, анкету с предыдущего места работы и чуть ли не анализ крови! В любой другой ситуации я бы уже давно опустил руки и оставил бы эту затею, но при полном отсутствии идей для новой книги и задетый словами Ариадны Витальевны о моей последней работе, я вцепился в возможность встретиться с профессором мертвой хваткой!

Спустя неделю звонков, переговоров и сбора всяческих справок и документов я, наконец, получил разрешение на встречу с седовласым узником отделения для буйных. Осуществив первый этап, я испытал ни с чем несравнимое чувство удовлетворения и собственной победы, но радовался я недолго – к беседе следовало основательно подготовиться, а времени оставалось мало: пропуск был всего на один день – на завтра! Всю ночь я изучал материалы о старичке, его прошлые работы, биографию и историю того, как он попал на лечение. Стройной картины все равно не получалось! Складывалось впечатление, что жил человек, как все – семья-дети-работа, все стандартно, и вдруг слетает с катушек и начинает говорить о демонах и ангелах. Бред. В полнейшем смятении я лег спать, решив отдаться на волю судьбы.

В автобусе совершенно не осталось пассажиров. Я ехал в полном одиночестве, вольготно расположившись на потертом сиденье. От конечной остановки общественного транспорта до здания лечебницы мне предстояло пройти еще около километра. Благо погода была солнечная и теплая.

Психиатрическая лечебница номер шестьдесят шесть располагалась в лесопарковой зоне. Я вышел из автобуса и зашагал по широкой тропинке в сторону светлого соснового бора. Лес, состоящий из высоченных корабельных сосен, был на удивление тих: ни стрекотания насекомых, ни щебета птиц – казалось, даже ветер здесь не дует! Ни одна ветка не шевелилась и не скрипела. Я для эксперимента наступил на лежащую посреди тропинки сухую ветку – оглушительный треск, которого я ожидал, донесся до меня будто через пуховую подушку – тихим и приглушенным. Озадаченный этим открытием я направился по тропинке дальше в сторону широкого луга, начинавшегося прямо за стеной сосен.

Выйдя на опушку, я остановился – зрелище было впечатляющим. Здание лечебницы было словно не из этого мира: посреди зеленого разнотравья весеннего луга приземисто занимало место здание из серого камня с узкими окнами, огороженное высоченным забором с колючей проволокой поверху. Я поймал себя на мысли, что без этой серой кубатуры местный пейзаж можно было бы назвать райским, но здание портило все впечатление, навевало тоску и угрозу.

Ощущая во рту вкус пыли, я подошел к железным воротам и нажал на кнопку интеркома. Загорелась зеленая лампочка, свидетельствующая о том, что меня увидели. Сверху грозно повернулась в мою сторону камера наблюдения, и я задрал голову, давая человеку за пультом рассмотреть меня. Я достал из внутреннего кармана куртки заранее подготовленный пропуск и помахал им перед глазком камеры:

– Эй! Впускайте меня уже! – крикнул я.

Ворота вздрогнули, будто не желая впускать меня внутрь, и нехотя поползли в сторону, открывая внутренний периметр учреждения.

Я вошел в ворота и зашагал по дорожке, посыпанной мелким гравием, к зданию лечебницы – навстречу мне никто так и не вышел.

Вблизи лечебница производила еще более гнетущее впечатление. Серые стены были выполнены, казалось, из цельного куска камня, в котором неведомо какими инструментами были прорублены узкие окошки, больше похожие на бойницы средневекового замка, света в окнах естественно не было, и сквозь стекла невозможно было рассмотреть что-то внутри здания. Вход же меня удивил и повеселил: обычный предбанник, выполненный из белого металлопрофиля, обшитый пластиковыми панелями; он больше напоминал уличный туалет в каком-нибудь провинциальном городке, чем пост охраны в таком суровом заведении.

Встряхнувшись и сбросив с себя тяжелые впечатления от местной архитектуры, я бодрым шагом вошел в здание. На входе стоял обычный совдеповский стол, за которым сидел скучающий охранник совершенно обыденного вида, рядом с ним стояла чашка остывшего кофе и лежал журнал с кроссвордами. Я закашлялся, стараясь скрыть смех.

– Вы к кому? – с трудом подавив зевоту, спросил меня представитель службы охраны.

– К Владимиру Семеновичу Вышеславскому, – бодро отрапортовал я. – Мне назначено, вот документы.

Я выложил перед охранником свой паспорт и разрешение на посещение. Толстые пальцы лениво развернули мое удостоверение, фамилия моя была вяло вписана в журнал посетителей.

– Ожидайте, Алексей Константинович, – сказал охранник и протянул мне обратно мои документы.

Я отвернулся от стола охраны и с интересом стал разглядывать вестибюль здания, вернее, ту его часть, которую мог рассмотреть со своего места. Прямо за столом охраны располагался пропускной турникет, следом коридор с рядами стульев у стен. На полу лежал покоробившийся кое-где от времени линолеум, стены стандартного песочного цвета требовали ремонта и штукатурки. Я в очередной раз удивился, насколько гнетущее и тяжелое впечатление производило здание снаружи, давя своим видом и помпезностью, и каким обыденным и даже жалким оно оказалось внутри.

Я стоял возле стены и рассматривал плакаты со схемами движения во время пожара и памятками об угрозе террористических актов и техногенных катастроф, как вдруг со стороны турникета меня окликнули.

– Алексей Константинович? – голос принадлежал молодому человеку в очках.

– Да, это я, – я подошел к турникету и, пройдя сквозь него, пожал протянутую молодым человеком руку.

– Меня зовут Михаил Адамович Берсеньев, я заведующий отделением для буйных этой клиники, – представился молодой человек.

Я невольно вскинул брови – парень выглядел едва ли не моим ровесником, а судя по не сошедшим еще юношеским прыщам, он вообще казался студентом старших курсов медицинского вуза! И надо же – заведующий отделением?

– Понимаю ваш скепсис, – сразу же понял мой удивленный взгляд Михаил Адамович, – выгляжу молодо, да еще эти проблемы с кожей, – молодой человек нервно дернул подбородком. – Но можете не сомневаться – все этапы обучения и работы я уже прошел, и добился этой должности не за красивые глаза и не благодаря чьей-то протекции!

– Да я даже не думал о таком! – я смущенно опустил взгляд.

– Ну, не будем об этом, – легко оставил тему заведующий отделением. – Скажите, что же все-таки привело вас к нам? Вернее, что – это понятно, мне интересно, почему вы решили навестить Вышеславского? За все годы, что он провел в наших стенах, к нему приходил посетитель только один раз!

– Понимаете, я писатель, – начал я, – вот в поисках интересного сюжета я наткнулся на заметку об этом вашем пациенте и решил встретиться с ним и поговорить. Все это чистейшая случайность.

– Знаете, мы в нашем учреждении в случайности не верим, – произнес Михаил Адамович и зашагал по коридору.

Я последовал за моим провожатым. Пройдя по нескольким коридорам, навевающим воспоминания о советских поликлиниках, мы остановились возле лифта.

– Ваше упорство в стремлении встретиться с Вышеславским заслуживает более достойного применения, – сказал молодой врач, нажав кнопку вызова лифта. – У этого пациента очень интересное, я бы даже сказал, уникальное расстройство! Если вы читали заметку, вы понимаете, о чем я. В то же время он крайне опасен для окружающих, поэтому не удивляйтесь мерам безопасности, которые нам пришлось ввести для него.

– Я же писатель! В моем воображении, я уверен, все гораздо круче, чем может быть на самом деле, – самодовольно хмыкнул я. – Так что же, вы его держите в башне? На самом высоком этаже здания?

– Ну-ну, рад, что чувство юмора с вами, – сказал Михаил и нажал кнопку.

К моему удивлению лифт поехал вниз! Я прислонился к стене и подумал, насколько же глубоко располагаются этажи здания? Лифт стремительно мчался вниз, я не смотрел на табло, отсчитывающее этажи, но по ощущениям мы спустились на глубину нескольких километров.

– Да уж, с башней я, конечно, жестоко ошибся, – подавив дрожь в голосе, произнес я.

– Не переживайте – все ошибаются, – мягко улыбнулся Михаил Адамович. – Верхние этажи – это обычная клиника и административные службы. Все самое интересное здесь, на глубине.

Лифт, наконец, остановился, и мы ступили в белый, ярко освещенный коридор.

Вдоль белых стен выстроился строй военных, каждый из которых держал в руках автомат.

– Это еще зачем? – не понял я. – Тут же не тюрьма, если я правильно понимаю. Здесь вроде как лечат людей.

– Все верно, но после некоторых событий нам пришлось ввести такую форму охраны – для безопасности пациентов и самих себя, – Михаил Адамович смущенно развел руками.

– Прибыли, наконец! – низкий с хрипотцой голос раскатами грома прокатился по коридору. – Я уж думал, струхнул посетитель!

К нам приближался военный настолько широкий в плечах, что казалось, ему нужно идти боком в этом просторном коридоре. Грубо вытесанное лицо было гладко выбрито, через подбородок к левому уху пролегал рваный шрам. Зеленые глаза на выкате смотрели строго и насмешливо.

– А это начальник охраны отделения – Фома Брут, – представил военного Михаил Адамович.

– Можно без фамилии, – поморщился охранник. – Просто Фома.

Я еще раз внимательно осмотрел Фому – широченный охранник был на голову ниже любого из своих подчиненных, но, видимо, являлся непререкаемым для них авторитетом. Проходя мимо замерших, словно статуи, своих подчиненных, Фома пару раз зыркнул своими зелеными глазищами, находя малейшие недостатки в форме и снаряжении бойцов, отдал несколько коротких приказов и, наконец, обратил свое внимание на меня.

– Этот, что ли? – игнорируя протянутую мной руку, спросил он Михаила. – Мелковат, предыдущий покрепче выглядел, и то сбежал от профессора, теряя тапки!

– Я крепче, чем выгляжу, – встрял я.

– Ну это мы еще посмотрим! – хохотнул Фома и ткнул меня кулаком в бок.

От легкого, казалось, тычка я согнулся пополам – силища у начальника охраны была просто нечеловеческая!

– Ну вот, а говоришь крепче! – Фома снова расхохотался.

– Ну, хватит! – прервал хохот Михаил Адамович, и, к моему удивлению, Фома вытянулся по стойке «смирно» и принялся поглощать глазами начальство. – Профессор уже доставлен для разговора?

– Так точно! – отрапортовал Фома. – Доставлен, подготовлен и проинструктирован!

– Куда вы его отвели? – заведующий отделением не смотрел на Фому, а пролистывал какие-то документы, переданные ему начальником охраны.

– Так в триста седьмой кабинет, как и в прошлый раз, – пожал плечами Фома.

– Отлично! Ведите! – Михаил посмотрел на меня и лукаво подмигнул.

Словно единый организм, все стоящие вдоль стен охранники повернулись в одну сторону, а я, Михаил и Фома заняли место в центре строя и двинулись вдоль по коридору.

Наша странная группа несколько раз свернула по коридору и остановилась возле стальной двустворчатой двери с кодовым замком.

– Первый, седьмой и двенадцатый – на месте, остальные занять периметр комнаты! Действуем по инструкции! – скомандовал Фома.

– Не понял? – возмутился я. – Вы что, будете торчать в комнате во время разговора?

– Конечно! Как иначе-то? – Фома удивился.

– Что вас смущает, Алексей? – мягко обратился ко мне Михаил Адамович. – Это стандартная схема, иначе мы не сможем гарантировать вашу безопасность!

– Да плевать мне на безопасность! – зло сказал я. – Мне сюжет нужен, и ради этого я готов рискнуть! Он же ничего не скажет под таким надзором! Вы серьезно так боитесь старика, что заходите к нему в комнату только со взводом автоматчиков?

– Старика? Боимся? – Фома чесал затылок. – Ты че, вообще ничего не знаешь?

– Да, мы боимся, – все также мягко сказал Михаил. – Боимся за вас. Не забывайте – это отделение для буйных! Вы понимаете, какой контингент у нас? На что способны люди, подобные Вышеславскому? Осознаете всю опасность?

– Да, осознаю, и готов пойти на этот риск! – упрямо мотнул головой я. – Если нужно что-то подписать – я готов! Но вот говорить с ним в вашем присутствии – нет уж, спасибо!

– Ну, ваше дело! – развел руками Михаил Адамович и кивнул Фоме.

– Отставить! – рявкнул Фома. – Занять позиции по схеме четыре!

Вооруженные парни выстроились в два ряда и заняли позиции вдоль стен, снова превратившись в живые изваяния.

Заведующий отделением набрал код на замке, и дверь бесшумно распахнулась.

– Если что, мы рядом, – прошелестел мне в ухо Михаил Адамович и закрыл за мной дверь.

Комната триста семь представляла собой обычный бетонный ящик без окон, тускло освещенный желтой лампой, забранной частой стальной сеткой. Посреди комнаты стоял стол и два жестких стула с гнутыми спинками.

Я подошел к столу, положил на него блокнот и ручку и сел на стул. Мой собеседник стоял в темном углу комнаты спиной к свету и не обращал на меня никакого внимания.

Я посидел в тишине несколько минут – мне необходимо было собраться с мыслями.

– Это давит, неправда ли? – раздался голос из темного угла.

– Что давит? – не понял я, очнувшись от своих мыслей.

– Знание, – загадочно продолжил голос, а старик так и не повернулся ко мне лицом. – Знание, что над вами столько тонн грунта, бетона и стали.

– Пока вы не сказали, я не особо-то задумывался над этим, – я передернул плечами, в голову впервые закрался страх, паника от нахождения на такой глубине в обществе человека, чьи намерения и мотивы были для меня загадкой.

– Вот именно! Никто не задумывается над очевидным! – Вышеславский развернулся и в одно движение оказался возле стола, его ладони вцепились в столешницу, старик придвинул свое лицо ко мне. – Все видят, но не придают значения! Не понимают! Смотрят, но не видят! Только если ткнуть их носом в факты, только тогда наступает прозрение!

– Это вы сейчас о глубине? – я невольно отодвинулся от собеседника.

– Это я обо всем! – Вышеславский расслабился и присел напротив меня. – Знаете, ко мне давно никто не заходил.

– Ну да, – кивнул я. – Попасть к вам довольно сложно. Куча проверок и бумажной волокиты!

– Не заходил, – словно не слыша меня, продолжил старик, – потому что я не хочу никого видеть! Я отказывал во встрече журналистам и писателям уже много лет!

– Почему же? – заинтересовался я и открыл блокнот.

– Все эти самодовольные бумагомараки не смогут понять, поверить в мою историю! Мне нужен был человек незамутненный, с чистым видением, наивный и простой!

– Ну так уж и простой, – сказал я, немного обидевшись.

– Именно так! Вы думаете, вас проверяла служба охраны? О, не только, не только! Я тоже навел некоторые справки! – Владимир Семенович сложил руки на груди и покачался на стуле.

– Интересно, как? Вряд ли у вас тут интернет в свободном доступе, – съехидничал я.

– У меня свой интернет, уважаемый Алексей Константинович, 1992 года рождения, адрес: улица Полевая, дом 43, квартира 11.

– Что? Вы откуда… – у меня перехватило дыхание.

– Я же сказал, я тоже навел справки! – отрезал Вышеславский и хлопнул ладонью по столу.

– Ну, хорошо, – я решил не провоцировать странного деда на агрессию. – Вы навели обо мне справки и решили со мной встретиться.

– Да, так и есть, – собеседник положил ладони на стол и выпрямился на своем месте, давая мне возможность рассмотреть его.

Внешность у Владимира Семеновича была примечательная – даже сидя на стуле, он, очевидно, был выше меня и тяжелее килограмм на десять, широченные ладони с сильными пальцами говорили о недюжинной физической мощи. Длинные седые волосы были собраны на затылке в хвост, тонкий аристократический нос с легкой горбинкой украшали очки в металлической оправе. Холодные голубые глаза смотрели твердо, правда, смотрели они не в глаза собеседника, а куда-то поверх плеча, словно стараясь рассмотреть что-то за моей спиной. Я невольно ощутил желание обернуться.

– Не переживайте, – заметил мою нервозность Вышеславский, – это старая привычка. Я знаю – вы не из них.

– Кого «них»? – не понял я.

– Тех, кто меня сюда упек, тех, с кем я сражался уже довольно давно, еще до вашего рождения! – Владимир Семенович снова покачался на стуле. – Вы ведь ради этой истории сюда пришли?

– Д-да, – чуть запнулся я, – я прочитал заметку в одной газете…

– Да, я помню, тот журналист казался чистым и честным, но, к сожалению, недостаточно чистым, и я не рассказал ему всего, что знаю, – голос собеседника упал до шепота.

– А что же вы знаете? – также шепотом спросил я.

– Терпение, Алексей, вы все узнаете, – произнес мой собеседник, и я принялся с лихорадочной скоростью строчить в блокноте, записывая удивительную историю жизни Владимира Семеновича Вышеславского.

Родился Владимир в семье военного моряка в одном приморском городке. Рос, как и все дети – бегал, прыгал, хулиганил, периодически болел, дрался, влюблялся.

В раннем возрасте Володя увлекся мифологией и с упоением читал мифы древних народов, затем славянские мифы, в более сознательном возрасте дотянулся он и до религии.

В Советском Союзе изучение религии было представлено слабо. Воинствующий коммунистический атеизм еще не приказал долго жить, и заняться вплотную своим увлечением Володе не удалось. Он поступил на исторический факультет известного вуза и честно окончил его спустя пять лет, получив красный диплом историка.

Еще спустя несколько лет Вышеславский стал самым молодым преподавателем кафедры истории своего вуза, и теперь с полной отдачей занялся изучением религиозных верований разных народов. Связь нашего мира с миром потусторонним, то, как она описана в легендах, влекло его с необоримой силой. Вышеславский ездил в экспедиции, разгадывал тайны древних рукописей, зачастую проводя дни и ночи в библиотеках.

Несмотря на свою одержимость историей религии и подоплекой мифов, в этот период Владимир Семенович женился и стал счастливым отцом – его горячо любимая жена Елена подарила молодому ученому сына, которого назвали в честь отца Вышеславского – Семеном.

Жизнь была прекрасна и полна радужных надежд и перспектив, но как это часто бывает – беда караулила Вышеславского неподалеку.

Владимир отпер дверь своим ключом, так как на его звонок в дверь никто не ответил.

– Семейство! Куда запропали? Разве так встречают отца из командировки? – молодой ученый повесил плащ на крючок и, подхватив пакеты с сувенирами из одной африканской страны, бодрой трусцой побежал в комнату.

Владимир остановился на пороге, руки его ослабели, и содержимое пакетов рассыпалось по полу.

В комнате царил разгром – диван перевернут, стекла в серванте, подаренном родителями жены на свадьбу, разбиты. По полу были разбросаны обложки книг, какие-то клочки бумаги, всюду были перья и пух из выпотрошенных подушек. За обеденным столом, накрытым на четыре персоны, сидело два человека – парень гориллообразной внешности и миловидная миниатюрная брюнетка в короткой юбке и вызывающе расстегнутой кофте.

– Вы кто такие? – опешил Владимир. – Что тут делаете? Где моя семья?

– Ты, Володя, присядь, – заговорил мужчина, повернувшись вполоборота к хозяину дома – от этого движения пиджак, в который был одет незнакомец, затрещал по швам. Незнакомцу явно тесен был костюм, скрывавший мощную мускулатуру парня.

– Никуда я не сяду! – закричал Владимир. – Я сейчас милицию вызову!

– Сядь, тебе сказали! – голос брюнетки хлестнул, как плеть, и хозяин дома почувствовал, как его ноги, игнорируя веление мозга, направились к стулу.

– Ого! Сопротивляется! Теряешь хватку, Алевтина! – осклабился мужчина, за что получил от девушки горящий злобой взгляд.

– Сядь! – еще раз приказала девушка, и Владимир опустился на стул. – Как же вы мне надоели! Лезете не в свое дело, а потом еще ноете!

– Вы это о чем? – не понял Вышеславский. – Послушайте, если вам нужны деньги, то забирайте, только уходите, я даже в милицию заявлять не буду! Где мои жена и сын?

Страх за родных заставлял Владимира говорить быстро и нервно.

Незваные гости обменялись понимающими взглядами. Говорить продолжил мужчина:

– Владимир Семенович, так сложились обстоятельства, что нам пришлось вмешаться. Ваши труды по изучению демонологии и оккультных наук подвели вас слишком близко к запретному знанию. В таких ситуациях вмешиваемся мы.

– Кто вы такие? Где мои родные? – гнул свою линию Вышеславский.

– Заткнись! Говорить будешь, когда я разрешу! – холодный голос девушки захлопнул рот Вышеславского.

– Ну, зачем же так грубо, Алевтина! – амбал с укором посмотрел на напарницу, та сделала вид, что ничего не заметила.