Песнь Крови. Книга первая. Железный кулак

И Кхалис вдруг опомнилась. С чего это она вообще так разговорилась? Разоткровенничалась? Рассказывает тут этой волшебницы, встречи с каким мужчиной ждёт, что в них привлекает. Это не должно волновать Валейну. Это и её саму то не волнует!

Лучница вскочила из-за стола. Она явно была раздражена. И зла. Валейна была ненамного старше, но вся её натура, её манера держаться, её тон, её чуткое хладнокровие и слишком тонкая улыбка… Как у неё получается так глубоко и искусно заползать людям под кожу?

– Этот разговор мне наскучил. И уже давно! – Поспешила добавить Кхалис, как бы указывая на то, что её вовсе не задели слова о возможной любви к человеку, которого достаточно раз лишь повстречать. – Да и в целом, я уже и так задержалась. Валейна, если это не затруднит тебя, передай Азентору при встрече, что я отправилась на охоту.

И не прощаясь, Кхалис развернулась и направилось на выход из зала, предназначенного для отдыха и трапезы только генералам Железного Кулака. Валейна так же промолчала. Она широко улыбнулась. Такие разговоры поддерживали в ней тонус, ведь на самом деле, между генералами клана никогда не было дружбы и тёплых отношений. Всё, что объединяло их, это желание иметь статус и власть. Пусть возможность подобного для них и представилась только здесь. В месте, где амбиции столь ничтожны и малы. В разбойничьем клане на юге Фелестины.

***

Вечером того же дня, стражники сопровождали Ману за территорию казарм, где гладиатора ожидал генерал Железного Кулака – Варен. Встретившись со своим хозяином, Ману склонил голову. Раб и гладиатор, он хорошо знал своё место и кроме того, испытывал глубочайшее уважение к господину. Дело было в том, что пусть Ману и держался отстранёно большинства гладиаторов клана, всех их он считал своими людьми. Сила и успехи на арене делали Ману сложным в общении другом и товарищем, но именно та сила и те заслуги, которыми гладиатор обладал, сделали его так же и лидером. Не гласным. И его никто не выбирал. Ману лично взвалил на себя эту ношу. И как лидер, заботящийся о благополучии каждого своего человека, он безмерно ценил здравомыслие Варена и отсутствия у генерала неоправданной тяги к жестокости.

– Хозяин.

– Ману. Я знаком с правилами, которые ты ввёл внутри вашего общества. И ты знаешь, что я не препятствую тебе играть в это маленькое подобие государства, со своими законами и кодексами. И более прочего, не подпускаю Азентора навести в гладиаторских казармах свой, только ему понятный порядок.

– Благодарю, Господин. Но что произошло…

Ману замолчал, как только разглядел суровый взгляд генерала. Кажется, Варен ещё не закончил говорить и рабу бы не стоило перебивать своего хозяина.

– Я здесь не на долго и, разумеется, не планирую спорить с тобой. Парня и девчонку определили в гладиаторы. И не тебе, Ману, оспаривать это. В Железном Кулаке много хозяев и у каждого есть своя воля. Эти двое должны быть допущены до тренировок, трапез, бань. И вы должны отнестись к ним, как к равным. Это всё.

Генерал хлопнул Ману по плечу и отдал приказ стражам сопроводить гладиатора обратно в казармы. Но Ману всё же осмелился обратиться к господину напоследок.

– Но девчонка. Она не может быть равной.

– Она слаба. – Варен всё же не оставил гладиатора без ответа. – И она не сравнится с сильными мужчинами, ежедневно оттачивающими свои навыки. Но она гладиатор. Теперь. Сделай то, что посчитаешь нужным. Первого гладиатора – женщину? Пусть так. Это позабавит многих на арене. Или сломай её, как любого другого, слишком слабого и никчёмного.

На этом, разговор был окончен. Стражники повели Ману в казармы, а Варен неспешным шагом прогуливался по территории клана. Улица казалось ему пустой и даже мёртвой. Разбойники предпочитали сидеть в помещениях, рассказывая друг другу байки, напиваясь и трахаясь. Гладиаторское общество симпатизировало Варену куда больше. Да, им было не дозволено пить, а женщин получали лишь самые сильные и крайне редко. Возможно, будь всё это не в ограниченном доступе, и гладиаторы бы скатились на дно. Но сейчас, они казались слаженным коллективом. Они старались помогать друг другу и их объединяло одно большое, общее дело – постоянные тренировки. И если кому-то из них были нужны дополнительные занятия, другие с охотой предоставляли своё время и усилия.

Разбойники же были лишены всего этого. Почти никто из них не страдал дружбой или заботой. Каждый лишь наслаждался благами своей безнаказанности. Варен задумался, насколько все они чужды друг другу. Генерал испытывал одиночество. В душе, он был воином, рвущимся в славные битвы. Будучи хозяином гладиаторской арены, Варен никогда не стремился управлять. Ему было бы достаточно командовать взводом амбициозного, но разумного вождя. Или просто идти в бой, на ровне с другими солдатами, отстаивая пусть и чужие, но славные идеи. А вместо того, у него был лишь Азентор, довольствующийся малым. У Варена не было товарища или друга, способного поддержать в поле или разговоре. Не было женщины, способной разделить с генералом не только ложе, но и переживания, искренне поддерживая мужчину. Но верности у Варена было с излишком.

Остановившись немного поодаль от главного здания, Варен наблюдал за чёрным небом с сияющими на нём звёздами. Они казались ему далёкими и чужими, как и горящий свет в окнах его дома. Из которого вышла Кхалис. Поверх её обычной одежды был надет длинный плащ с капюшоном, через плечо висел лук. В одной руке она держала колчан, полный стрел, а в другой несла походный мешок. Девушка направлялась в конюшни. Она вывела на улицу своего жеребца, водрузила на него мешок, оседлала и направилась к воротам разбойничьего оплота.

Варен понимал, что Кхалис отправилась на охоту. Она частенько выбиралась вот так, посреди ночи, так же страдая от одиночества и генерал это знал. Варен проводил наездницу взглядом. Она вызывала внутри мужчины приятные воспоминания о совместно проведённых ночах, но не более того. Кхалис красива и страстна в постели. Но этого было совершенно недостаточно для Варена и он ни капли не жалел, что прекратил однажды это подобие отношений между ними. Девушка была слишком однообразной, слишком увлечённой своей собственной силой. Она отдалась Варену лишь по тому, что посчитала его равным, но кроме секса их ничто не объединяло. Только начавшийся сухой разговор изживал себя спустя тройки фраз. Кхалис не интересовали переживания и идеи Варена и кроме того, лучница казалась чрезмерно грубой. На весь клан Железного Кулака, Кхалис славилась своим пренебрежением абсолютно ко всем. Да, Варен ни капельки не сожалел и не скучал по тому короткому времени, что они были вместе. Из всех возможных эмоций, генерал испытывал к Кхалис лишь сочувствие. Ему казалось крайне суровым испытанием, так долго жить и существовать без друзей и поддержки. И такой же одинокий как она, Варен и сам, отправился в свои покои. Грустный, хмурый.

***

К утру, Кхалис пришпорила своего коня подле широкой лесополосы. С поводьями в руках, она шагала мимо берёз и сосен, пока не вышла к тихому, уединённому озеру. Казалось, будто эти места были хорошо ей знакомы. Девушка привязала скакуна к дереву, сняла походный мешок, разложила небольшую палатку и позавтракала сухарями с кипятком, который разогрела в небольшой чаше на костре.

Свой лук со стрелами лучница спрятала внутрь палатки. В ближайшие часы она не собиралась ни с кем воевать или вести охоту. Кхалис думала только о прохладной воде. Она скинула плащ на землю и складывала всю свою одежду поверх него. Сбросив с себя узкий, короткий топ из кожи, она с облегчением вздохнула, высвободив свою грудь. Перетянутые ремнями штаны вызвали небольшие затруднения, никак не желая сползать с её сильных ног. Но Кхалис победила. Она сняла свои наручи, на которых были вырезаны знаки стихии воздуха, широкие белые трусы, висящие на ней мешками, и подошла к краю воды.

Кхалис потянулась руками к небу и небольшой ветерок, взявшийся из ниоткуда, обласкал её нагое тело. Девушке это нравилось. Она любила почувствовать нежный ветер, слегка щекочущий её кожу. Разумеется, ветер в свою очередь никак не мог этого знать, а если бы мог, то какое бы ему было до того дело? Но всё же, он задержался ещё на мгновение, продолжив кружить вокруг лучницы, врезаясь в грудь и ягодицы.

Никто, кроме самой Кхалис, не знал того, что она была волшебником. Однако, дело было вовсе не в том, что девушка тщательно это скрывала. По правде говоря, она и сама не воспринимала себя таковой. Лучница никогда не спрашивала Валейну о том, где та училась магии, но знала о таких местах как Даран на острове Юдай. Знала, что чародеев Эрендира любят и почитают и, само собой обучают. Но сама, Кхалис нигде не училась. Она родилась на юге Фелестины в семье фермера, ушла из дома юным подростком и стала разбойником, а заодно и потрясающим лучником, не знающим себе равных как минимум на всём юге. И на всём пути своей жизни, Кхалис никогда не считала себя магом, равно как и никто другой не мог сказать этого про неё. Девушка имела зачатки управления стихией воздуха, что помогало ей лучше ориентироваться и прицеливаться во время охоты из лука. И даже могла призвать небольшую волну воздуха, способную разве что создать рябь на водной глади. Но всё это позволило Кхалис лишь лучше понимать эту стихию, нежели использовать её ради достижения целей.

Отпустив ветерок на волю, не волшебница Кхалис вошла в воду. Несколько раз нырнув с головой, девушка купалась в озере то интенсивно гребя руками и ногами, то неподвижно лежа на водной поверхности. А вдоволь насладившись водными процедурами, вышла на берег. Лучница, не одеваясь, разожгла небольшой костёр. Для согрева он был не нужен. Этот день был богат на тёплые, солнечные лучи и скуден на белые, пушистые облачка. Но Кхалис нравилось, как потрескивали прутья в струйках огня. Она достала из сумки маленькую баночку коричневого цвета и села на траву. Открутив крышку, девушка опустила пальцы в густую жижу, прозрачного цвета с блестящими серыми песчинками. Подхватив немного этой мази, Кхалис стала наносить её на своё тело. Лучница ладонью растирала свою шею, откинув голову назад. Эту же мазь она втёрла в свои длинные, жёлтые волосы. Кхалис наносила мазь повсюду, втирая её на руки, подмышки, живот и бока. Девушка старательно обрабатывала свою грудь, особенно снизу. Мазь нужно было втирать в складки, чтобы избавляться от них, хотя грудь лучницы и без того была слишком упругой, ровной, гладкой и высоко поднятой.

Разумеется, мазь была не обычной. Такую делали травники, живущие среди фермеров. И всегда, когда Железный Кулак наведывался требовать дань, Кхалис пополняла свои запасы. Для неё было крайне важным, чтобы тело оставалось идеальным. Тем более, она не представляла, как бы могла носить все эти ужасно не удобные вещи, если бы не волшебные свойства этой мази, делающее её тело и кожу не только чистой и красивой, но и выносливой и стойкой.

Заканчивая наносить жижу на грудь, Кхалис невзначай поиграла со своими сосками. Когда же девушка втирала мазь в кожу на ногах, мимолётная мысль поиграть с собой превратилась в навязчивую идею. Она загребла двумя пальцами мазь из банки, опустила руку между ног и почувствовала обжигающее удовольствие между ног. Мазь из трав, призванная для поддержания красоты и молодости человеческого тела, и в этом возымела особый эффект. Буквально мгновение спустя, вся ладонь лучницы была измазана её соками, сочащимися из неё. Свою роль сыграло и долгое воздержание Кхалис, которая с отвращением и брезгливостью смотрела почти на всех окружающих её мужчин.

То, что началось с нежного поглаживания, вскоре переросло в яростное проникновение. Кхалис старательно проталкивала внутрь два или три пальца, погружая их как можно глубже, но этого ей не хватало. Она бросила попытки сымитировать мужской половой орган пальцами, вытащив их и направив в сторону клитора. Последний уже давно набух. Девушка водила пальцами вокруг него, всё сильнее раздражаясь. И почувствовав, что волна оргазма потекла одна за другой через всё её тело прямо в темечко, Кхалис со всей силы надавила на шарик пальцами, продолжая яростно его теребить, через внезапную боль кончая в сумасшедших судорогах по всему телу.

Лёжа на зелёной, короткой траве, девушка мягко и нежно водила своими пальцами по половым губам. Она ощущала лёгкие покалывания, ноги всё ещё легко потряхивало. Кхалис распласталась на земле. Почти все силы её иссякли, а на лице наконец-то появилась удовлетворительная улыбка. Отчего-то она представила брюнета, которого лично ранила во время разграбления деревни Кондина. Тот факт, что лицо южанина, лежащего в судорогах в повозке, возникло в её мыслях в такой момент, смутил лучницу. Но Кхалис быстро отбросила это чувство. Ей было хорошо сейчас, и она была готова признать, что фермер уже не раз посещал её мысли. И тучи над головой не сгустились над озером от того, что Валейна, кажется, была раздражительно права. Что же касательно Джеймса, то он, очевидно, умудрился глубоко запасть в сердце Кхалис. Она была буквально очарована тем, как фермер бесстрашно сопротивлялся шайке головорезов, возможно никогда, до того дня, не держа меча в руках. В ту ночь, лучница не рассматривала фермера, как отличного кандидата на роль гладиатора. Руки сами потянулись к колчану и спустили тетиву, посылая в бой спасительные стрелы. Ведь иначе, бедный южанин не смог бы выстоять под натиском озверевших бандитов, стоило бы им наброситься всем вместе.

Джеймс казался Кхалис сильным и умелым воином. Не в ту ночь и по сей день, разумеется, но у фермера был потенциал. Стоило бы лишь дать ему возможность развить в себе это. Плюсом ко всему, фермер не являлся мерзким бандитом. Ленивым и самоуверенным бандитом Южной Фелестины. Но грубая и лёгкая на расправу, безжалостная и суровая Кхалис, завтракая яйцами в мешочке или готовясь ко сну голышом, представляла себе не того Джеймса, который сражался с Кристаном или отбивался от гладиаторов, а того, что лежал в судорогах в повозке, когда головорезы возвращались в оплот Железного Кулака. Сердце лучницы чаще билось именно от беззащитного, раненого фермера, нуждающегося в спасении. И в том было не так уж много удивительного. Ведь люди, зачастую, внутри совсем не похожи на те маски и шкуры, что примеряют на себя в обществе других людей.

Когда стемнело, Кхалис покинула свой наспех сложенный привал. Палатка была собрана, все принадлежности собраны в походную сумку, а баночка с мазью покоилась поверх всего небогатого добра, которое имелось у лучницы. Как напоминание, что запасы чудесной жижи необходимо пополнить. Особенно учитывая небольшую, но очень приятную шалость подле озера. Конь же всё ещё был привязан к дереву. Девушка не переживала, что её средство передвижения и не более того, станет добычей для диких животных. Ведь сегодня, животные были добычей для неё.

Забравшись ещё глубже в лес, Кхалис взобралась на дерево и пристроилась на двух крупных ветках, растущих друг с другом. Она сидела, поджав под себя одну ногу, другой опираясь на соседний сук. Время текло не спеша. Но генерал Железного Кулака ни разу за долгий вечер и раннюю ночь не шелохнулась. Она была исключительно вынослива и натренирована. А также, опытна в охоте. Ведь именно охота являлась для неё хоть каким-то испытанием, наполняющим сердце адреналином. Кхалис зачастую отправлялась выслеживать дичь, иногда и ради лишь удовольствия. Вылазки бандитского клана на фермерские угодья не могли заставить трепетать хоть одну жилу в её теле.

Этой ночью лучница ожидала встретить волка. Когда Анор покатил солнце к горизонту, она слышала тихий вой вдалеке. Оказавшись же в засаде, девушке было не важно, сколько клыкастых тварей она встретит. У неё хватило бы стрел на каждого из стаи. Но волк был один. Может это был разведчик, обследующий местность перед стаей, или отбившийся волк, ищущий себе добычу. Не важно. Кхалис была беспощадной. Она вообще не понимала, для чего существуют волки. Их шкуры имели вес лишь в морозных краях, а мясо употребляли в еду только дикари и варвары, да и те лишь тогда, когда иная дичь отсутствовала.

Лучница натянула тетиву. Её стрела уже была наготове. Не прищуриваясь, она выцеливала жертву в четырёхстах метрах от неё. Это было далеко, мешались ветви деревьев и лунный свет едва пробивался сквозь кроны. Но своим зорким взглядом, Кхалис наблюдала, как волк брёл по траве и мху, что-то вынюхивая на земле. Девушка чувствовала каждое дуновение ветра подле себя и вдали, различая как трепещут листья. Никто так хорошо в Железном Кулаке не знал, по какой траектории пустить стрелу, как она. Сквозь воздух раздался резкий свист и мгновение спустя наконечник стрелы вонзился в череп хищника, прямо под его ухом, выскочив наружу из-под верхней челюсти. Два неуклюжих шага сделал волк, будучи уже мёртвым и его тело завалилось на землю.

На лице Кхалис вновь нарисовалась улыбка. Да, это была крайне небольшая победа для лучницы, но всё же охота сама по себе доставляла ей огромное удовольствие. Не меньше, чем секс. Лучница не спешила слезать с дерева. Некоторое время она выжидала, высматривая и прислушиваясь к окружению. Но казалось, что за волком, убитым Кхалис, никто не придёт. И наконец, девушка покинула место своей засады. Она вернулась к своему лагерю, водрузила на коня походный мешок, отвязала его и направилась к своей добыче. Тушу волка Кхалис проткнула металлическими скобами, которые соединила крепкой верёвкой с упряжью коня и наконец, они отправились на выход из леса.

Когда же Кхалис вышла на поля с подрастающими колосьями пшеницы, ночь была лишь в самом разгаре. Впереди виднелся небольшой дом с кучей пристроек, сараем и амбаром. Девушке были знакомы эти места. Она не редко наведывалась сюда, но живущий в будке голупёс каждый раз с насторожённостью облаивал её. То ли он не доверял лучнице, то ли жеребцу, то ли грозному волку, пусть даже и мёртвому.

Приблизившись вплотную к деревянной хижине, в окнах которой теплился тусклый свет, Кхалис пришпорила коня и отцепила верёвки. Она собралась самостоятельно дотащить тушу хищника к дверям, которые открылись прямо перед её носом. Из дома выглянул мужчина, вдвое старше самой Кхалис. Он был одет в потускневшее коричневое тряпьё. Чёрная борода с седыми проплешинами почти скрывала его рот, а лоб был весь покрыт морщинами. Взгляд, как и голос, излучали раздражение.

– Что ты здесь делаешь?

Лучница не отвечала. Она словно вросла в землю, внимательно рассматривая мужчину. Кхалис почувствовала отголоски боли глубоко внутри себя, вновь услышав этот голос. Эту интонацию, с которой говорил мужчина. Девушка была отвратительна ему и это всё ещё ранило её. Даже спустя многие годы.

– Ты снова пришла. Энлиль тебя подери, я ведь предупреждал тебя не показываться больше. Убирайся прочь. – Его голос был готов сорваться на крик, хотя мужчина и старался вести себя тихо. – Что ты сюда это притащила? Убирайся говорю, пока она тебя не увидела…

Дверь дома вновь открылась, заставив говорящего замолчать. Перед лучницей оказалась женщина, примерно одного возраста с хозяином фермы. Она была на голову ниже мужчины, с такими же точно морщинами на лице, тусклыми глазами и сухими словно солома седыми волосами. Но женщина, в отличие от грубого мужчины, казалась намного приветливее. Она даже улыбнулась, увидев Кхалис.

– Агнан, замолчи. – Обрубила она своего мужа. – Хватит. Сколько раз я тебе говорила. Прости его, милая. Боги. Как же хорошо тебя увидеть.

Женщина с улыбкой на лице подошла к Кхалис, положив свои ладони на её щёки.

– Да что мы стоим снаружи? Давай скорее в дом. – Хозяйка дома отпустила лучницу и открыла перед нею дверь, приглашая войти. Кхалис приняла приглашение. В свете, исходящего из хижины, стало видно, как сильно изменилась девушка. В один миг. Словно растаяв и почувствовав внутри себя тепло, на лице генерала Железного Кулака сияла милая, добрая улыбка. Глаза увлажнились, на щеках появился лёгкий румянец. Каждый раз, стоило Кхалис пережить первые минуты встречи, в конце концов счастье заполняло её от нежности, с которой принимают в родном доме.

– Спасибо, мама.

Девушка вошла в дом. Её тот же миг обдало теплом и светом. Женщина, которая являлась для Кхалис родной матерью и, которую звали Самни, ещё несколько раз злобно шикнула на своего мужа и вошла следом. Агнан же, родной отец Кхалис, закрыл за женой дверь и немного задержался на улице. Он был разгневан, но бессилен. Чтобы не связывало его и дочь, взрослый мужчина не смел пойти наперекор жены. Между Самни и Агнаном всегда были тёплые, уважительные отношения. И мужчина понимал: сердце матери так же слепо, как и наполнено любовью к детям. Да и помимо прочего, туша волка требовала внимания. Не гоже оставлять разлагающееся мясо посреди двора.

В доме, Самни помогла дочери снять плащ и сапоги. Разумеется, Кхалис была более чем самостоятельна справиться с такой задачей, но женщина с благоговением порхала вокруг неё. Самни всё отлично понимала. Она знала, кем стало и являлось её чадо. И вероятно, женщина осуждала лучницу. Даже плакала по ночам, ведь она растила ребёнка и воспитывала не так и не для того, чтобы ребёнок стал бандитом. Который обижает и грабит фермеров, которыми и являлись её родители. Но разве можно винить Самни в безоговорочной любви к родной крови? Разве можно ожидать от неё проявления здравого смысла?

– Кхалис! – Раздался юный и звонкий голос, заполнивший всё нутро хижины.

Прямиком из кухни в прихожую выскочила совсем юная, лет двенадцати, особа. Худая и светлокурая девица радостно завопила при виде лучницы и бросилась в её объятия. Кхалис казалась не менее радостной. Две девушки крепко обнялись. Не смотря на разницу в возрасте, они были очень похожи друг на друга. Словно не сёстры даже, а близнецы. Если бы не разница в возрасте.

– Даниса. Ты растёшь так быстро, что я не успеваю запомнить тебя. – Кхалис игриво потрепала девочку по голове.

– Нам просто нужно чаще видеться. – Даниса подмигнула лучнице. – Я так рада тебя видеть, сестрица!

– Ну всё, всё. Дай сестре придти в себя с дороги. Давай, идёмте на кухню. У нас тут вовсю кипят ягоды, ты уж прости. Кхалис, пожалуйста, присаживайтесь за стол. Я найду чем его накрыть. И приструни сестру. У неё ноги пускаются в пляс, даже когда она спит.

Самни открыла двери на кухню и все трое прошли внутрь. Кхалис вновь обдало теплом. Но сейчас, скорее всё-таки жаром. В помещение было очень уж жарко и влажно. Даниса поскорее закрыла двери за гостьей.

– Просто она растёт, мама.

– От этого уже не легче. С тобой было просто. И мы были моложе. А сейчас что? С этой дергуньей уже нет сил. Вот так отправишь её поливать грядки, а сама весь день то фрукты собираешь, то на кухне тут, с ума сойти можно. Отец дрова рубит, или в лес уйдёт. А к вечеру что? Ничего не полито. Девочка увлеклась, заигралась, а ей ведь ещё внимание подавай. А мы не просто устали, так ещё и за неё доделывать надо. Где сил то набраться?

Самни поставила на стол небольшую чашу, накрытую крышкой. Открыв её, наружу повалил запах тушёного риса с помидорами, грибами и орехами. Кое где проглядывали мелкие кусочки свинины.

– Мааам. – Протянула младшая дочь недовольно.

– Она подросток. И её светлая головушка не готова ещё представить себя на вашем месте. Это сложно. Но вы знаете, что она ребёнок. А она, что вы… Уже не молоды, нет.

– Я вообще-то здесь.

– Вчетвером было бы проще, конечно. – Сказала и тут же замолчала Самни, как бы почувствовав себя виноватой за давление. Остальные решили не развивать эту тему.

– Вы уже варите варенье. – Прервала тишину своим замечанием Кхалис.

– И днём и ночью. С животиной у нас всегда было туго. Да и ты знаешь. А северяне дерут с нас втрое дороже, чем торгуют с Эрэндиром.

В углу дома была сложена кирпичная конструкция – огромная печь от пола до потолка. Кастрюли стояли на железных прутьях, а в яме горел огонь. У печи были две металлические пластины и обе выдвижные. Одна, маленькая, перекрывала трубу под самым потолком. При готовке её открывали, чтобы дать выйти дыму. Но внутри хижины старались не готовить, особенно в тёплое время года. От этого становилось невыносимо жарко во всём доме. Фермеры Южной Фелестины готовили с улицы, но на той же самой печи. Для этого имелась вторая металлическая пластина на всю длину печи. Её открывали снаружи и получали доступ со двора. Здесь же очищали печь от золы и угля и заправляли дровами.

– Хорошо ещё ты приносишь с охоты дичь.

– Что там той дичи, мама.

– Ну-ну, какая бы ни была. Обеззараживать морока, но и то хорошо. Давайте, накладывайте в тарелки. – Самни и сама устроилась за столом, помогая насыпать кашу по чашкам.

Все трое улыбались. Всем троим было хорошо друг с другом, они чувствовали себя семьёй. Хотя между ними и были недоговорённости. Разумеется, Самни отлично знала, кем была Кхалис. И разумеется, мать не поддерживала дочь. А кто же станет. То, что её кровинушка стала разбойником, тяготило женщину и даже подкосило здоровье. Их семья и без того живущая далеко от фермерских деревень и вовсе лишилась дружеских отношений с соседями. Самни и Агнан были изгоями. Даниса вместе с ними. У маленькой девочки не было возможности завести знакомств среди сверстников, родители которых запрещали общаться с той, чья старшая сестра приходила их грабить. Но то были переживания матери с отцом. Сама же Даниса не сильно тревожилась. Она росла и ждала того дня, когда Кхалис заберёт её с собой. Лучница была примером для девочки. Подобные настроения же не были секретом для родителей, что само собой лишь усугубляло общую атмосферу в доме. И если разобраться, то не смотря на все маски, которые носила Самни, приветливо встречая Кхалис на пороге, эта семья гнила. И каждый винил Агнана.