Приключения Веселундии. Шесть историй

Облаколандия была… молчалива. Белые башни, прозрачные мосты, лёгкие, как паутинка улицы. Всё выглядело, будто создано из забытых фантазий.

– Странно, – прошептал Джо-Джо. – Такое место – и ни одного воздушного змея, ни бумажного самолётика…

– Раньше здесь мечтали. Много. Всерьёз, – сказала Гизмо. – А потом пришёл кто-то, кто сказал: «Мечты – это опасно. Лучше спать без снов».

– И все поверили? – удивился он.

В этот момент из-за колонны выглянул Облачный Мальчик. Он был почти прозрачный, с глазами, как небо после грозы.

– Не все, – тихо сказал он. – Моя мечта ещё жива. Только она… боится вылететь.

Облачный Мальчик повёл их через туманные арки и тишину улиц. Они пришли к Колодцу Снов. Внутри – зеркало воды, которое пело.

– Вот тут спрятан Третий Голос Веселундии, – шепнул он. – Голос мечты.

Джо-Джо посмотрел в воду – и увидел там… себя. Только с крыльями. И вокруг – книжки, сны, звездолёты, летающие слоны. Всё, о чём он мечтал, но боялся рассказать вслух.

– Если хочешь найти голос, ты должен… разрешить себе мечтать, – сказал Мальчик.

Джо-Джо шагнул в воду – и оказался в небе.

Там, куда мечты не долетали

Он летел. Не на дирижабле. Сам. Как будто всё, что он прятал внутри, вдруг стало лёгким.

Он увидел Облачную Девочку, которая боялась нарисовать дракона. Песочного Пса, который не пел, потому что у него не было ушей. И Луну, которая не сверкала, потому что не верила в себя.

Он шептал им: «Мечтайте!». И каждый из них начинал сиять.

И тогда, в самом сердце небесного сна, появился третий кристалл – переливчатый, как мыльный пузырь. Он запел:

«Мечты не должны бояться. Бояться должны те, кто забыл мечтать.»

Когда Джо-Джо вернулся, он держал кристалл в ладони.

– Теперь я знаю, – сказал он. – Мечты живут, если ты им разрешаешь.

Облаколандия ожила. Воздушные шары, зефирные качели, бумажные дельфины – всё вернулось. И даже Облачный Мальчик стал плотнее. Почти настоящий.

– Ты помог нам вспомнить, – сказал он. – Спасибо, Джо-Джо Весельчак.

Теперь у них было три голоса Веселундии. Смех. Музыка. Мечта.

Но был ещё один. Главный. Тот, о котором никто не говорил вслух.

– А последний голос… – начал Пусик.

– Мы найдём его, – уверенно сказал Джо-Джо. – Даже если он прячется там, где никогда нет света…

И дирижабль повернул в сторону тумана. Туда, где начиналась последняя глава.

Глава 4: Тени, которые шепчут

За гранью света

Дирижабль плыл сквозь сгущающиеся сумерки, словно и впрямь знал дорогу. Он не вибрировал и не дрожал, а просто мягко скользил по небу, как сон, в котором всё уже предрешено. Облака молча расступались, и с каждой минутой становилось всё темнее.

– Нам точно сюда? – Пусик ёжился, кутаясь в свой радужный шарф. – Может, там был другой маршрут? Более… солнечный?

– Там, где страшно – там и правда, – тихо сказала Гизмо, не отрывая глаз от приборов. Один из её компасов вертелся, другой дымился, а третий и вовсе звенел как колокольчик.

– А Правда – это и есть последний голос? – спросил Джо-Джо, прислонившись лбом к холодному стеклу.

Она не ответила. Только крепче вцепилась в штурвал. Её очки в форме шестерёнок запотели от напряжения.

Внизу начинал проступать Лес Теней – чернильное море деревьев без цвета, без звука, без жизни. Ни птиц, ни ветра, ни даже шороха. Только ровная, почти давящая тишина.

– Это место… глотает цвета и звуки, – прошептал Джо-Джо. И тут же будто сам растворился. Его голос не отразился эхом. Просто исчез, как капля в густой краске.

Дирижабль мягко опустился, и они сошли на землю. Мох под ногами был как чёрный бархат. Он не пружинил, не шуршал. Просто был. Деревья напоминали вытянутые вверх руки – будто кто-то застывший в просьбе или предупреждении.

Пусик поёжился ещё сильнее и уткнулся в рюкзак Ворчуна. Гном молча постучал посохом по земле, и вокруг них вспыхнули крошечные огоньки. Они дрожали, словно тоже боялись.

– Здесь прячется Четвёртый Голос, – сказала Гизмо. – Голос правды. Он живёт в самом сердце страха.

Они шли долго. Сколько – никто не знал. В Лесу Теней время не шло, оно… пряталось.

И вдруг – дом. Странный, кривоватый, будто собранный из теней, отражений и полузабытых снов. Его крыша казалась расплавленной, окна – закрытыми глазами.

На крыльце висела табличка:

«НЕ ВХОДИ, ЕСЛИ БОИШЬСЯ СВОИХ МЫСЛЕЙ».

– Это… шутка? – Пусик запнулся на последней ступеньке.

– Нет, – ответил голос. Нежный и одновременно колючий. – Это приглашение.

Из темноты вышла Тень. Не страшная. Просто – очень похожая. Похожая на Джо-Джо.

– Кто ты? – выдохнул он.

– Я – ты, когда ты врёшь себе, – сказала Тень. – А ещё я знаю, где твой последний голос.

Джо-Джо почувствовал, как по спине пробежал холодок. В голове пронеслось: А если она права? А если всё, что я не говорил себе – вдруг скажет она?

Чтобы войти в Дом, каждый должен был что-то оставить на пороге.

Гизмо, поколебавшись, сняла очки изобретателя. Её глаза без них выглядели удивительно большими и уязвимыми. Она глубоко вздохнула и прошептала:

– Посмотрим, каково это – видеть по-настоящему.

Пусик достал свою волшебную ложку и погладил её, будто прощался с другом.

– Только ты понимала мои каши, – сказал он. – Но я вернусь.

А Джо-Джо… просто положил на ступеньку свою улыбку. Не шутку, не хохот, а самую настоящую, тёплую, искреннюю улыбку – ту, что была с ним с самого начала путешествия. Он почувствовал, как внутри стало непривычно пусто. Как без якоря.

– Теперь входите, – шепнули стены.

Темнота внутри не пугала. Она была почти уютной. Как одеяло в плохую погоду. Тени ходили по стенам и шептали, не пугая, а будто напоминая:

– Ты боишься быть не таким.

– Ты хочешь нравиться всем.

– Ты злишься, но улыбаешься.

– Ты не веришь, что достоин сказки…

Каждое слово – как холодный ветерок под воротник. Особенно Джо-Джо. Он слышал шёпот, и каждый казался знакомым.

“А вдруг я просто клоун? Без хохота – кто я вообще?”

Он сжал кулаки. Закрыл глаза.

– Да. Всё так. Но это тоже – я. И я не прячусь, – сказал он. – Я… настоящий. Со всеми своими тенями.

Голос, что звучит внутри

В тот самый момент в центре комнаты вспыхнул свет. Сначала робкий, как искорка в пепле. Потом – теплее, мягче, чище. Он не ослеплял, он просто был.

Из света поднялся четвёртый кристалл. Он не пел, не мерцал, не притворялся. Казалось, что он дышит.

– Это голос, который звучит, когда ты настоящий, – прошептала Гизмо, глядя, как свет отражается в её зрачках.

– Когда ты не играешь, не притворяешься, не боишься быть собой, – добавил Пусик и вдруг даже выпрямился.

Джо-Джо протянул руки, и кристалл лёг на ладони. Лёгко. Точно знал, куда.

И он услышал:

«Ты есть. Этого достаточно».

Когда они вышли, Лес Теней уже не казался страшным. Он просто был другим. Тихим. Уставшим. Возможно, даже… благодарным.

На борту дирижабля встали в ряд четыре кристалла:

Смех. Музыка. Мечта. Правда.

И все вместе зазвучали, как один. Как голос чего-то очень родного.

– Так вот какой он, – сказал Джо-Джо, глядя на горизонт. – Голос, из которого рождаются чудеса.

Он улыбнулся. Настоящей улыбкой. Той, что не нужно было оставлять на ступеньке.

Глава 5: Когда Веселундия поет

Голоса собираются

Они летели обратно – туда, где всё началось. Дирижабль лениво покачивался в небе, гудел, как довольный кот, устроившийся в кресле у камина. Под ними проплывали

зелёные поля, пятнистые от теней облаков. Где-то внизу дети запускали воздушных змеев, а радужный мост блестел, словно специально вымытый к их возвращению.

Джо-Джо стоял у борта, прижав к груди мешочек с кристаллами. Его ладонь сжимала кристалл Правды – тёплый, будто он дышал.

– Все четыре голоса… – прошептал он, не отрывая взгляда от кристаллов. – Они вместе.

Сердце забилось чаще. В груди всплыла тревожная мысль: «А если настоящий я не понравлюсь им?..» Он поёжился. Но в тот самый момент, как будто услышав его беззвучный страх, Пусик молча подошёл и сунул ему в руку леденец в форме сердечка.

– А это ещё зачем? – удивлённо пробормотал Джо-Джо.

– Просто так, – фыркнул Пусик и тут же смущённо убежал обратно к иллюминатору.

Тепло от конфеты разлилось внутри. Дрожь утихла.

Гизмо тихонько подошла сзади и, устроившись рядом, облокотилась на перила:

– А знаешь, что случится, когда они зазвучат все вместе?

– Что? – спросил Джо-Джо, обернувшись.

– Веселундия вспомнит себя.

Он кивнул, не до конца понимая, но чувствуя: да, это важно. Как будто весь город – это один большой забывчивый друг, которому пришло время напомнить, кто он есть.

Они приземлились на крыше самой высокой башни Веселундии. Здесь было тихо и почти торжественно. Каменные перила покрыты мхом, а в воздухе витал запах старой бумаги, пыли и чего-то… волшебного.

Внутри башни, в зале, который, казалось, давно не видел света, стоял старинный орган. Громадный, с потрескавшимися клавишами и резными трубами, он выглядел так, будто просто дремал, а не был забыт.

– Он молчал сто лет, – прошептал Пусик, осторожно ступая по скрипучему полу. – Потому что никто не знал мелодии.

– Но теперь мы знаем, – сказала Гизмо и погладила орган по деревянной панели, как живое существо. – Она в нас.

Ребята подошли ближе. Они вставили кристаллы в специальные ниши: Смех – слева, Музыку – справа, Мечту – в центре, ближе к сердцу органа. А кристалл Правды Джо-Джо вложил в самую середину.

– Готовы? – спросил он, и пальцы его дрожали.

– Нет, – честно ответил Пусик.

– И я нет, – подмигнула Гизмо. – Но это не мешает нам начать.

–Ворчун, а ты почему молчишь?

–А что тут скажешь? – Пробурчал Ворчун. Видно было, что гном нервничает, потому что он постоянно дергал себя за бороду. -Давайте уже, а то очень борща хочется.. И пельменей. Я так давно не ел пельменей, что у меня сводит не только живот, но и пятки!

Орган дрогнул. Внутри что-то щёлкнуло, как будто кто-то снял с него невидимый замок.

И зазвучало…

Сначала – едва слышно, как дыхание листвы.

Потом – весело, как хихиканье солнечных зайчиков.

Затем – ярко, как мечта, впервые пойманная за хвост.

И в конце – глубоко, как голос, шепчущий: «Ты дома».

Звук прошёлся по городу, как волна. Лестницы вдруг закружились, будто стали танцевать. Фонари вспыхнули цветами, на улицах заструилась мелодия – каждая брусчатка звенела по-своему.

В домах люди замерли, прислушиваясь. И каждый – от старичка-библиотекаря до малыша в коляске – вдруг вспомнил что-то очень тёплое. Забытую колыбельную. Смех мамы. Шуршание листвы в детстве. И сердце сжалось от нежности.

Джо-Джо стоял с закрытыми глазами. Вокруг – музыка, но он будто слышал что-то глубже.

– Что ты слышишь? – спросила Гизмо, мягко касаясь его плеча.

Он улыбнулся – не для вида, и не чтобы рассмешить. Это была тихая, внутренняя улыбка.

– Я слышу себя. Настоящего. И знаешь что?.. – Он открыл глаза, и в них не было страха. – Мне с ним хорошо.

Когда музыка стихла, город замер. А потом – задышал, зажил, засмеялся. Веселундия ожила. Но теперь это была другая Веселундия – та, что поёт всем сердцем.

На главной площади Пусик вдруг закружился, будто танец сам его поймал. Гизмо уже чертила в воздухе новые линии: дирижабль, работающий на смехе – идея, конечно, сумасшедшая, но разве это не прекрасно?

А Джо-Джо поднял голову к небу – чистому, голубому и очень прозрачному.

– Знаете, чего я хочу? – спросил он.

– Чего? – хором откликнулись друзья.

– Писать книги. Чтобы в них были и смех, и музыка, и мечты… и правда. Как в этой истории.

– Тогда… начнём новую? – подмигнула Гизмо, уже рисуя в блокноте первую строчку.

– Обязательно,– кивнул Джо-Джо. -Ведь у каждой сказки есть продолжение.

Немного позже Джо-Джо Весельчак стоял на пороге своего дома, смотрел на рассвет и думал:

«Сказка – это то, что происходит внутри. И пока в сердце есть смех, мечта и правда, никакая тьма не сможет победить.»

Конец. Или… только начало?

Продолжение будет!

Книга третья

Часовой Лабиринт

«В каждом мгновении спрятан целый мир – стоит лишь открыть глаза и сердце.»

– Андрей Добрый

Веселундия всегда выглядела как огромная шкатулка с драгоценностями, распахнутая навстречу небу. Радужная плитка мостила улицы, по которым прыгало солнце – настоящий попрыгунчик, разбрасывающий лучистое сияние. Дома напоминали мороженое с вишнёвым вареньем, а окна в них были, как бантики. В парке Волшебных Качелей деревья напевали песни, а облака плыли, как зефир, мягкие и сладкие на вкус – если, конечно, поймать их ртом.

Но в то утро случилось нечто очень странное. Вся Веселундия… проспала.

– Что за недоразумение? – заворчал Гном Ворчун, выбираясь из кровати с прической в виде старого веника. – Почему никто не разбудил меня утренними музыкальными взрывами?

Он выглянул в окно и обомлел: улицы были пусты, магазины закрыты, даже крылатые велосипеды дремали, припарковавшись в воздухе. Веселундия замерла.

Солнце зависло прямо в зените, будто его подвесили на невидимую золотую нить. Его лучи застыли в воздухе, превратившись в янтарные сосульки. Река Вираж, которая по субботам текла вспять, чтобы дети могли кататься на лодках-пузырях против течения, остановилась и стала зеркалом. Даже мармеладные лягушки, замершие в прыжке, не шевелились.

– Это какой-то… заговор! – прошептал он с подозрением.

Джо-Джо Весельчак стоял на главной площади, сжимая в руке будильник по имени Тихон. Его рыжие волосы, обычно торчащие в такт его энергичным шуткам, безжизненно повисли, а веснушки-ноты на щеках казались застывшими в немой мелодии.

– Тихон… – прошептал Джо-Джо, встряхивая будильник. Тот еле слышно звякнул, будто издалека. – Чувствуешь? Всё остановилось. Даже конфетные колокольчики замолчали.

Вокруг царила неестественная тишина. Почтальон Мятлик замер с письмом в руке, его тень растянулась в немыслимой позе, будто пыталась убежать от тела. Дети, игравшие в «классики», застыли на одной ноге, их смех запечатлелся в воздухе, как эхо без звука. Братья Блинчики, вечно спорящие у своего киоска, превратились в восковые фигуры: один застыл с ложкой, застывшей во взбитых сливках, другой – с тортом, из которого карамель больше не текла.

– Джо-Джо! – Гизмо выбежала из-за угла, её хвост с шестерёнками звенел, нарушая тишину. В руках она сжимала чертежи, испещрённые формулами. – Время… оно остановилось. Я подозреваю, что Слуны сделали это!

– Слуны? Опять Слуны?..– прошептал Привидение Пусик, выглядывая из-за спины Джо-Джо. – Мы же им наваляли в прошлый раз, разве нет? – Его полупрозрачное тело дрожало, а шарф из лунного света трепетал. “А вдруг я не смогу помочь?” – мелькнула мысль. Пусик боялся, что его невидимость – не сила, а слабость. Но когда Джо-Джо положил руку на его плечо и улыбнулся: «Мы вместе, Пусик. Ты не один», – призрак почувствовал, как внутри загорается свет.

– И их больше никто не видел…

–Я видел их следы, – проворчал Гном Ворчун, появляясь из-за фонтана. Его борода, заплетённая в сердитые косички, была покрыта блёстками ивойны. – Ночью… река шептала их имя.

В этот миг будильник Тихон затрещал, и из него вылетела голографическая карта с яркой меткой: «Часовой Лабиринт». Надпись пульсировала тревожным красным светом.

– Они украли время, – прошептала Гизмо, прикасаясь к голограмме. – Чтобы снова запустить Чёрный Карусель… и уже навсегда!

–Что же делать? – тявкнул Бублик, -Может хотя бы белкам наваляем?

– Я знаю, что делать, – Ворчун провёл рукой по рыжей бороде, – Нам срочно надо в Музей Веселундии. Именно там мы сможем найти Ключ Вечности, его создали Часовщики, чтобы чинить сломанные мгновения. Но сначала надо плотно пообедать! Очень хочется борща…

-Да что ты всё со своим борщом! Надо срочно действовать! Пошли, по дороге мармеладом перекусим. -Видно было, что Джо-Джо очень обеспокоен.

Музей Веселундии, обычно полный детских голосов, казался теперь каменным склепом. Сквозь щели в шторах просачивался свет, рисуя на полу узоры из пыли. Витрины с реликвиями Веселундии – первым конфетным деревом в горшке, голографическим дневником основателя города, часами с кукушкой, кричавшей: «Время – это мороженое!» – выглядели как привидения прошлого.

– Ключ Вечности должен быть здесь, – Ворчун указал на витрину с картой древнего города. – С его помощью мы всё исправим.– А почему мы не застыли? – Пусик прижался к витрине с чучелом гигантской сахарной пчелы.

– Потому что мы… э-э… специальные! – предположил Сыщик Бублик, нюхая стену. – Пахнет… ржавыми шестерёнками и приключением!

–Не специальные, а особенные, – поправил его Джо-Джо.

Тихон зазвенел, указывая на портрет усатого Часовщика. За портретом скрывалась дверь с замком в форме бесконечности.

– Вот он! – Джо-Джо дёрнул ручку. Дверь не поддалась.

– Пропуск!– прозвучал вдруг скрипучий голос. Из тени выкатился робот-смотритель с лицом-циферблатом. – Вход только для избранных.

– А мы кто, по-твоему? – подмигнул Джо-Джо. – Мы и есть избранные. Мы те, кто ест торт на завтрак!

Робот замигал, оценивая их, но тут из-за угла вывалились Хохи. Грымзя в короне из шестерёнок вскочила на робота:

– Это мой ключ! Я – Королева Вечности!

– Ик! – Бульк выстрелил слизью. Робот приклеился к полу.

– Быстрее! – Гизмо взломала замок отвёрткой. За дверью лежал Ключ Вечности – кристалл в форме песочных часов, наполненный звёздным песком.

– Не трогайте! – закричала Грымзя, но Джо-Джо уже схватил ключ.

– Догоняй, Королева! – хохотнул он, телепортируясь на люстру.-Похихикаем!

Ключ Вечности вспыхнул, и вокруг ребят закружились часы – песочные, солнечные, кукушечные, даже электронные в форме тапка. Пространство завертелось, как взбитые сливки, и с громким «тик-так!» команда провалилась сквозь пол прямо в…

…Лабиринт.

Это было не просто место. Это было само Время. Дорожки из циферблатов петляли меж стен, покрытых стрелками. Потолка не было – только бесконечное небо, в котором тикали звёзды.

– Ух ты… – прошептала Гизмо. – Это… механизм Вечности.

Каждая секунда здесь была живая: щекотала пятки, шептала в ухо, пыталась утащить в прошлое. Над головой пролетел Хронометронус Обыкновенус – птица со стрелками вместо перьев.

– В какую сторону идти? – спросил Пусик, прижимаясь к Джо-Джо.

– За стрелкой, – уверенно сказал тот. – У времени всегда есть направление.

Но тут Лабиринт вздрогнул, и дорожки перепутались.

– Это Слуны! – вскрикнул Ворчун. – Они запутывают дорогу!

– Я настрою антивременной компас! – закричала Гизмо. Но её прибор начал тикать наоборот и выпустил облако попкорна.

– Зато вкусно! – Бублик облизывался, жуя.

Вдруг перед друзьями выросло огромное зеркало. В нём они увидели себя… но постаревшими.

– Это иллюзия, – Джо-Джо прикоснулся к отражению. – Нас пугают временем.

Зеркало треснуло, и сквозь него открылась новая тропа.

– Быстрее! Пока нас не съели минуты! – скомандовал он.

Они оказались на площадке, где стояли гигантские песочные часы. Это было Сердце Часового Лабиринта. Огромный зал, где стены были сложены из гигантских шестерёнок, переплетённых в безумный механический танец. Воздух дрожал от гула работающих пружин, а под ногами звенели стеклянные плитки, каждая из которых показывала момент из прошлого Веселундии: первый смех Джо-Джо, изобретение Гизмо, Пусика, прячущегося от собственной тени…

Над залом возвышался Хранитель – гигантский филин с размахом крыльев, затмевающим солнце. Его перья были сплетены из часовых пружин, которые звенели при каждом движении. Глаза-циферблаты показывали разное время: левый – 12:00, застывшее настоящее, правый – 6:66, время Слунов. Когти, острые как иглы, царапали воздух, оставляя трещины в реальности.

– Нарушители, – его голос скрипел, как ржавый, не смазанный механизм. – Время должно остановиться. Хаос смеха уничтожит порядок. Меня создали Слуны, чтобы я охранял Порядок!

– Порядок без смеха – это скука! – Джо-Джо шагнул вперёд, сжимая Тихона. – Ты просто забыл, как веселиться!

–Вы не пройдете! -Хранитель взмахнул крылом, и сотни часовых стрелок полетели в героев.

В этот момент Гизмо активировала «Хроно-зонтик», создав временной пузырь. Стрелки замедлились, превратившись в дождь блестящих игл.

– Держитесь ближе! – крикнула она, но зонтик треснул, не выдержав удара.

Пусик, дрожа, стал невидимым и пробрался за спину Хранителя. Его шарф зацепился за пружину, выдав местоположение.

– Ой-ой-ой! – он чихнул конфетти, и филин обернулся, выбив его ударом хвоста.

Бублик, рыча, бросился к лапам Хранителя, приняв их за «беличьи гнёзда».

– Ату их! – Бублик вцепился в пружину Хранителя, но был отброшен в стену. Он тяжело дышал, но в глазах загорелся огонёк. «Я должен найти слабое место», – думал он, оглядываясь по сторонам. И вдруг заметил, как лапа филина слегка дрожит. «Вот оно!» – прошептал Бублик, и его сердце забилось быстрее.