Давай попробуем

В первые теплые майские дни, физрук выгнал старшаков на школьный стадион. Солнышко припекало. Лужи после вчерашнего дождя подсохли. Одноклассники разбились на кучки, шушукались и посмеивались. Всем хотелось быстрее сдать норматив по прыжкам и разойтись по домам.

– Алиса. Ты, когда прыгать начнешь, отталкивайся пяточками сильнее. Не бойся. Далеко полетишь. – Жужжала на ухо Наташка.

Хорошо советовать, когда освобождение от физры в кармане.

– Солнышкова. Вперед. – Крикнул на весь стадион Борис Петрович, и призывно взмахнул рукой.

– Давай. Про пятки помни. – Напутствовала подруга.

Глубоко вдохнула. Сердце в груди колотится, хочет выпрыгнуть, лишь бы только не прыгать на физре. Оглянулась, Наташка шепчет что то Егору на ухо. Тот отмахнулся закатывая глаза. Девчонки обступили яму с песком и хихикают. Надо успокоится. Руки прижала к бокам и побежала навстречу ветру. Огненно рыжий хвост болтается при каждом прыжке. Грудь подскакивает, достает до подбородка, попа трясется, стыдоба. Полоса отрыва. Толчок. Прыжок в песок. Приземление не задалось. Нога поехала по песку. Завалилась на спину, на потеху всему классу. Боль в лодыжке пронзила. Затылок гудел от обиды. В глазах поплыли радужные пятна, желтый, синий, опять желтый. Сквозь пелену, ухо резанул истошный крик одноклассницы.

Чьи-то сильные руки приподняли и усадили.

– Солнышкова. Алиса. Живая? – Егор с тревогой скользил по мне глазами. Взгляд задержал на щиколотке.

– Где болит?

– Ты еще подуть предложи, – фыркнула рядом Наташка.

Был бы под рукой камень, запустила бы. Ненавижу ее, иногда, хоть и лучшая подруга.

– Солнышкова, кончай придуриваться. Вставай. Собрала толпу, тоже мне принцесса.– шипела Ленка Филатова, хмуря через чур подведенные черным брови.

Отвернулась от назойливых друзей, аккуратно потрогала затылок.

Закусив нижнюю губу, подошел физрук. Трясущейся рукой, бегло ощупал щиколотку и пробасил в сторону.

– Егор, проводи Солнышкову в медпункт. Давай, давай. Шустрее ногами передвигай.

Поймала взгляд Егора, щеки горели, наверное покраснела, как первоклашка. Оперлась о его руку и попробовала встать. Крик не удержала, губы предательски задрожали.

– У меня еще шишка на голове пухнет.– жалобно проблеяла я, глядя на физрука.

– Савельев, бегом к врачу, – зло гаркнул учитель, и, отвернувшись, скомандовал, – следующий кто? Или по журналу вызывать?

Егор подхватил меня на руки и понес в медпункт. Наташка Белова демонстративно закатила глаза, и пренебрежительная усмешка исказила и так не самое миленькое личико.

Егор крепко прижимал к себе, пока нес на руках. Мне нравился его запах. Дорогой парфюм и пот физры. Слезы текли по щекам, размазывая тушь с ресниц по щекам, досталось и его майки.

– Потерпи чуток. Уже почти дошли, – горячее дыхание парня обожгло ухо, поток противных мурашек потек вниз живота. Приятно сидеть на руках.

Открыв ногой дверь медпункта, Савельев посадил меня на кушетку.

– Вам, братцы нужно в больницу, рентген делать. – Строго, не переставая мешать чай, бросила пышнотелая медсестра.

– Скорую вызовите? – попросил запыхавшийся Егор. Мелкие капельки пота, выступившие на лбу, парень нетерпеливо смахнул дрожащей рукой.

– Какая скорая? Ополоумели совсем. Кого-то родители ходить в детстве не научили. У нее ноги заплетаются. А нам статистику, несчастным случаем, портить. Нет. Своим ходом. Родителей напрягайте с такси.

Егор побледнел, желваки заходили ходунов.

– Чего пыхтишь, дома права качать будешь.

Дверь приоткрылась, и любопытная голова Наташки просунулась в щель.

– Меня Борис Петрович послал узнать, что с ногой у Солнышковой, и вещи принести.

Медсестра громко цыкнула и выпроводила Егора за дверь.

– Алиса, маме позвони, пусть в больничку отвезет. – советовала улыбающаяся подружка.

В коридоре поликлиники отвратно пахло, противный дух лекарства портил воздух, проникал под кожу. Громко фыркнула и зажала нос.

– Доченька, не надо так. Это обижает людей, которые здесь работают – строго сказала мама, высматривая кого-то в сером обшарпанном приемном покое.

– Тут дышать нечем, поехали домой, нога почти не болит.

– Конечно, а шишка на затылке рассосется.

– Мама как ты в этом работаешь? Вонь, стоны, жалобы. Это невыносимо. Я никогда не смогу стать как ты, врачом.

– Главное, что всем этим людям нужна помощь. Помощь, как и тебе сейчас. Об этом надо думать, а не о всякой ерунде. Врач уважаемая и достойная работа. Моя дочь не может пренебречь долгом.

– Мама, это не мое. Я не хочу.

– А что хочешь, петь? В ресторанах, на потеху толпе? Быть шутом гороховым? Ты этого хочешь, да?

– Зачем передергивать. А оперные певцы тоже шуты? А вся эстрада тоже ерунда? – удивленно моргнула глазами.

В памяти вспыхнули уже подзабытые картинки детства. Папа водил в музкомедию на новый год. На сцене пела худенькая девушка. А наряд "Снежной королевы" расшитый бисером отсвечивал тысячами переливами. В тот год и загадала желание. Стать, как та, снежная королева.

– Мы это уже обсудили. И кто-то обещал поступать в мед. А все это пение оставить, как любимое хобби.

– Мама, послушай, мне учительница в музыкалке, советует поступать в музучилище в Питере. Говорит у меня большое будущее. Обещала дополнительно позаниматься вокалом

– Зачем?

– Что зачем? Мама. Я не хочу быть врачом.

По коридору, к нам шел высокий мужчина в белом халате. Щеки матери мгновенно покрылись легким румянцем. Она подскочила с места и сделала несколько шагов в сторону доктора.

– Ольга Ивановна. Какими судьбами? – произнес он, зычным голосом обнимая смутившуюся маму.

– Сделай рентген дочери, Константин Федорович. Упала, шишка на затылке.

Доктор мягко улыбнулся матери, и присел рядом со мной на скамейку. Не молодой, почти седой. Мелкие морщинки в уголках глаз. Прокуренный.

– Нус, давайте посмотрим на ваш премилый затылок.

Я вздохнула и предоставила затылок умелым рукам доктора. В голове стучала мысль и чего это они так пересматриваются и лыбятся.

Утром, назойливая трель будильника дребезжала в ухо. Нащупав рукой кнопку, засунула умолкший телефон под подушку. Пару минуток, потом встану. Телефон снова завибрировал.

– Вставай соня, – веселый голос Егора из трубки окончательно выдернул из царства морфея.

– Привет, – мне хотелось ответить ему томным голосом, но вышло, как вышло. Сладко потянулась, косточки приятно похрустывали.

– В школу идешь или еще филонишь?

– Иду, не могу и дальше слушать про то, как лучше жить.

– Опять с матерью ругаешься?

– В школе расскажу.

Аккуратно пошевелила щиколоткой, еще ноет, но терпеть можно. Потихоньку напевая папину любимую песенку, пошла на запах кофе. Мама выключила печку, когда над туркой поднялась ароматная шапка любимого напитка.

– И мне сделай, только с молоком.

– Хорошо лапушка, как ножка, в школу пойдешь?

– Да. Надоело дома, и экзамены скоро.

– Хорошо. Сегодня задержусь вечером, операция сложная.

– Опять спасаешь чужую жизнь, – я поморщилась и скривила губы, как будто мама делала, что то не достойное.

– Доченька, сейчас это кажется тебе чем-то неважным. Но поверь. Лечить чьих-то детей, родителей или друзей это стоящее дело.

– Для тебя, но мне хочется другого. Мама, я не ты. Не хочу видеть чужую боль, не могу смотреть на страдания.

– Лучше сбежать, засунуть голову в песок и сделаешь вид, что этого нет?

– Это есть, но не все должны жертвовать собой. Хочу жить, как мне хочется, а не тебе. Папа бы меня понял!

Мама, осела на стул, рука дрогнула, кофе расплескался по столу. Взгляд пронзительных голубых глаз потух. Непрошеная слеза потекла, портя идеальный макияж.

– Прости, не хотела.

Я встала, медленно промокнула кофе. Мать не шелохнулась, только сцепила крепче пальцы. Отшвырнув тряпку в раковину, обвила руками шею матери.

– Не плачь, мне тоже не хватает папы. Думаешь, он бы хотел, что бы я стала доктором?

– Не знаю, доча. Но что это за профессия такая певица?

– Мама, можно я хотя бы попробую поступить?

– Нет. Сначала в мед, а потом куда хочешь. И ни какого вокала, пока в мед не поступишь.

Расцепила руки и молча пошла, собираться в школу.

Майское солнце стояло в зените. Ласковые лучи нежно целовали землю. После уроков, заметила, Егор сидит на порожках школы, листая телефон, поглядывая на выход. Ждет кого то, интересно меня? Дверь открылась, и он проводил взглядом темноволосую красавицу. И опять уставился в экран. Бабник. Выждала минут пять и вышла. Егор подскочил с места. Мягкая улыбка смягчила его угловатые черты лица. Даже симпотный.

– Заждался. Пошли, опаздываем на допы. – буркнул Егор отворачиваясь от меня.

– Не пойду сегодня на химию. Мать совсем с медициной достала. В музыкалку ходить не разрешает.

– ЕГЭ сдавать не будешь?

– Буду, конечно. Не хочу, понимаешь, совсем не хочу идти в мед. В больнице ужасно. Все жалуются, страдают, ноют. Нет. На вокал лучше пойду. Слушай, я с тобой в Питер поеду, подам документы в музучилище.

Егор, молча, взял мой портфель и пошел к выходу.

– Если на бюджет поступлю, родаки обещали хату снять. Со мной жить будешь – утвердительно кивнул Егор. Я взвизгнула и подпрыгнув чмокнула друга в щеку. Краска залила лицо Егора. Тот закусил губу и довольно хмыкнул, стрельнул глазами.

– Значит, сбежим, вдвоем? – не унималась я, схватив Егора под руку.

– Сбежим, если ЕГЭ сдам.

– Пошли тогда на твои допы, химия так химия. – шумно выдохнула.

Мечтательная улыбка блуждала на лице. Мысли побежали строить планы. Папе бы понравился Егор. Высокий статный. Широкие подкаченные плечи, а на физре короткая майка показала кубики пресса на животе. Самый популярный парень класса.

Вечером, забравшись на диван с ногами и укутавшись в плед, вертела в руках телефон. Не терпелось рассказать Наташке, о плане побега с Егором. Гипнотизировала телефон, не решаясь позвонить ни Наташке, ни Егору. Наташка, хоть и подруга, дружат еще с садика, но всегда тыкает в ошибки. Посмеивается, вместе со всеми, над рыжим цветом волос, над противными веснушками. Рука сама нажала зелененькую кнопку вызова. Длинные гудки одиноко разносились по пустой квартире. И когда уже лопнуло терпение, в трубке раздалось раздраженное:

– Алло.

– Привет, не спишь? – голос сорвался заикаясь.

– Сплю, конечно, на время не смотришь, что стряслось?

Дыхание задержалось, хотелось бросить трубку и больше никогда не разговаривать с Наташкой. Но в душе свербело от желание кому-то рассказать, поделиться радостью. Мать не поймет, у той только ее медицина на уме. Бабушка, по папе, может и поддержит, но она далеко. А папы давно нет. Страшная авария, умер на операционном столе. С тех пор врачи и стали ассоциироваться со смертью. В груди запекло, воздух судорожно ворвался в легкие.

– Мы с Егором решили вместе поступать в Питер, правда, здорово.

Наталья, молча, дышала в трубку. Через пару секунд трубка в руках отбивала гудки отбоя.

В двери провернулся ключ, пришла мама с дежурства. Быстро потушила ночник и закрыла глаза. Непрошеная слеза медленно потекла по щеке. Ни кому не нужна, ни кто не понимает. Только Егор.

Утром, у подъезда уже ждал Егор. Молча забрал, рюкзак и повернул в сторону школы. Весеннее солнышко робко грело макушки, птички щебетали, прыгая с ветки на ветку. Легкий ветерок доносил аромат цветущей абрикосы. Медленно брела следом за парнем. Разглядывая его широкую спину. Раньше и не замечала, как вымахал за год, накачал плечи. Под свободной рубашкой угадывались внушительные бицепсы.

– Вчера рассказала Наташке, а она трубку бросила. – Не выдержав тишины, сказала ему в спину. Егор замер и медленно обернулся. Сжалась от его взгляда, нервно закусила губу.

– Зачем? – бровь парня взметнулась вверх в недоумении. – До сих пор считаешь ее подругой?

– Почему считаю, мы ведь дружим еще с садика – промямлила и отвернулась к дороге.

Мимо пронеслась машина, веселый смех перекрывал громкую музыку. Лица пассажиров смазались, но в мозг врезалась картинка другой весёлой беззаботной жизни. Им можно не спешить в школу, не зубрить противную химию, не слушать нотации. Они могу поступать, как хочется, и не оправдываться.

– Как хорошо быть взрослым, – произнесла мечтательно, – делаешь, что хочешь и не спрашиваешь разрешения мамы.

Егор улыбнулся одними уголками глаз, рассматривая мой профиль.

– Солнышкова, мы с тобой не золотая молодежь. Кутить всю жизнь не сможем.

– Разве только им можно быть счастливыми? Нам нельзя?

– Не знаю Алиса, думаешь, они счастливы. Пустозвоны, сорят деньгами, не чего не делают, прожигают жизнь.

– А мне нравится их беззаботность и свобода.

Егор сплюнул под ноги, развернулся и пошел в школу.

– Пошли Солнышкова, нам ЕГЭ самим сдавать придется, нужно учить математику.

– А тебе разве не хочется, как они?

– Нет, не хочется. Я мечтаю о другом. Представь, летишь высоко в небе, а облака плывут под тобой. Утром в одном городе, вечером в другом, или в другой стране. Весь мир облететь можно, везде побывать.

– Хорошо. Тебе, родители не мешают стать летчиком, а меня мать не пускает в музучилище. Говорит, не серьезная профессия певица.

Егор покосился на меня. Непослушная прядь огненно–рыжих волос выбилась из туго затянутого хвоста. Протянул руку и бережно заправил завиток за ухо.

– Если сильно хочешь, пробуй.

Ухо резанул звонок на урок.

– Побежали, первая математика. Опять орать будет.

Запаханные, влетели в класс. Учитель уже захлопнул журнал после переклички. Я растерянно взглянула на свою парту, но рядом с Наташкой сидела Маринка Лемзякова. Егор подпихнул в спину по направлению к единственной пустой последней парты. Не одна пара завистливых глаз проводила нас к месту. Наташка, зло поджала губы, и демонстративно отвернулась.

Вечером, раньше обычного, в дверях повернулся ключ. Мама с порога прокричала:

– Доча, я дома, поставь чайник, купила печенюшек, кофейку попьем.

Мама переоделась и вернулась, когда ароматы кофе и сдобы смешались и наполнили кухню. За окном моросил мелкий дождик и капельки, собираясь в дружную кучку, нехотя ползли по стеклу. За столом повисло неудобное молчание.

– Как в школе?

– Норм.

Мама сидела натянутая, как струна. Нервозно помешивала кофе, громко стуча ложечкой.

– Алиса, я хотела серьезно поговорить.

Я подняла на мать безразличные глаза. Ни один мускул не дрогнул на лице. Мать бросила ложку на стол и, отвернувшись в окно, сказала:

– Мне одна птичка принесла, что ты решила поступать в музучилище, и уже договорилась кое с кем.

Уставшие глаза матери, буравили насквозь. Только сейчас я заметила россыпь мелких морщинок в уголках, и припухшие покрасневшие веки.

– Ты плакала?– Выпалила первое, что пришло в голову. В животе забегали муравьи, противно царапая коготочками. Предчувствие надвигающейся бури.

– Не уходи от ответа. Мы же все уже решили. Я договорилась на работе о целевом обучении, на днях подпишем договор.

– Это ты все решила, мама. – Тихо, уставившись в кружку, ответила я.

– Ты же согласилась, а заниматься пением можно параллельно. Есть масса кружков, секций. Это увлечение, не профессия.

– Мне не нравится медицина. Почему ты меня не слышишь! Я не хочу быть врачом.

– А хочешь быть певицей. Это, что такая профессия есть?

– Не знаю.

– Но уже решила поступать.

Молчала, что бы не сказала, мать не услышит. За окном стемнело, зажглись уличные фонари. Где-то завыла собака, нагоняя тоску.

– Я не хочу в мед. Мама, послушай, Егор тоже поступает в Питер. Он хочет стать летчиком. Ему родители квартиру обещали снять. Он меня с собой возьмет.

– Ты, что сирота безродная, с собой возьмет?– вспылила мать, стукнув кулаком по столу. Вскочила, стул с грохотом опрокинулся на пол. Мама замерла, сделала глубокий вдох. Я подняла стул и не глядя на мать сказала.

– Мы, дружим. Он хороший. А ты меня не пускаешь.

– Поэтому решила с ним сбежать от тирана матери? – С грустью, прошептала мать.

– Мама, отпусти. Пожалуйста.

Мать молча, смотрела на дочь. По щеке покатилась непрошеная слеза.

– Я хочу попробовать, если не поступлю, пойду в мед. Обещаю.

– Нет. Я ходила в музыкалку и серьезно поговорила с директором. Ты больше не пойдешь на вокал, пока не сдашь химию и я не увижу твое имя в приказе на зачисление в мед. Поняла. Пение хобби и точка.

Мать выплеснула недопитый кофе и вышла из кухни.

Утром, перед уроками, сидела в рекреации на подоконнике и ждала Наташку. Хотелось задать ей трепку. Это она иуда. Предательница. Кроме ее не кому.

– Привет. – Крикнула та и направилась прямиком в класс.

– Наташа, иди сюда, поговорить надо.

Одноклассница заметно вздрогнула.

– Потом, мне домашку дописать нужно – и забежала в класс.

Я сглотнула ком и спрыгнув побежала за ней следом. Наташка опять села с Маринкой. Девчонки склонив голову, о чем то шептались, оглядываясь на дверь. Новоявленные подружки хихикали, и косились в мою сторону. Кулаки непроизвольно сжались. Вырвать бы ей клок волос. Посмотри кто потом хихикать будет. Егор подскочил, схватил за руку, и отвернул от бывшей подруги.

– Ты,чего. Не надо, плюнь на нее.

Оттолкнула. Сделала шаг к Наташке. Егор дернул к себе, прижал на виду всего класса. Все замерли, повисла гробовая тишина. Вырвалась.

– Потом поговорим – крикнула Наташке и села одна за первую парту.

День тянулся медленно, последний урок отменили. Наташка сбежала с уроков, Егора тоже не где не было. Поднимаясь по лестнице, на свой этаж, с удивлением увидела, как врач рентгенолог закрывает дверь нашей квартиры и идет к лифту. Зайдя в квартиру, позвала:

– Мама, я дома.

– Я на кухне.

Мать сидела уставившись в окно, глаза были воспалены, нос покраснел. На столе стояло две кружки, валялся смятый носовой платок.

– Что случилось?

– Простыла, наверное.

– Мама я не маленькая. Ты плакала. А рентгенолог только ушел. Он тебя обидел?

– Нет. Он помог.

Мать не шевелилась, ничего не говорила. Я потопталась на месте, потом подошла ближе и обняла мать. Та всхлипнула.

– Я не хочу, тебя потерять.

– Ты и не потеряешь. Но я уже большая.

– Хорошо, но если не пройдешь на бюджет в Питере, тогда дома в мед. – я взвизгнула и сильнее сжала мать, чмокнула в щеку.

– Мама, а зачем к нам приходил рентгенолог? – спохватилась на пороге кухни.

– Мы дружим, по работе – смущенно пробормотала мать.

– Ага, дружите, главное, что бы жить к нам не приехал.

– А тебе то что, уедешь с Егором в Питер, я останусь одна. Сначала твой отец, ушел, теперь вот и ты.

– Папа умер, – тихо прошептала я.

– Да, а ты выросла. Но мне все равно не нравится твой выбор. Вся в отца. Он любил петь. Играл на гитаре. – Мама мыслями улетела в прошлое. Теплая улыбка коснулась лица, разгладила мелкие морщинки.

Утром проснулась рано, первые лучи солнца слабо пробивались, сквозь неплотно задернутые занавески. Сегодня первый экзамен. Последние две недели прошли, как в тумане. Книги, тесты, репетиторы. Сон сошел, от результата зависит будущий путь. Каким идти, музыка или медицина? В Питер в неизвестность или дома с опекой матери. Уже не так и хотелось уезжать.

Егор ждал у подъезда, нервно пристукивая ногой по бордюру.

– Привет. Готова к шагу, во взрослую жизнь.

– Привет, наверное, разве есть выбор.

– Помнишь, в садике на утреннике ты была в красивом голубом платье и такими смешными хвостиками. Пела громче всех. Я тогда еще подумал, вырасту и женюсь на тебе. Что будешь делать, если не получится поступить в Питер?

Егор робко взял за руку. Приятная, шероховатая ладонь. Явно проступали мозоли от гантелей. Я не отдернула руку, а сжала его пальцы в ответ.

– Не знаю, боюсь думать об этом. Мама конечно будет рада, если останусь здесь, пойду в мед.

– Ну не самое страшное.

– А ты, что будешь делать, если не пройдешь на бюджет?

– Отец сказал, что у него друг преподает в Саратовском универе. Если недоберу балы в Питер, поеду туда. Механики тоже живут, как говорит мама.

– Да, перспективка та еще, – подавилась смешком. – Я буду врачом, а ты механиком.

– Сплюнь.

– Смотри, Наташка. После того как сдала меня маме, вообще со мной не разговаривает. Так хотелось стукнуть ее в тот день.

– Нужна она тебе. Знаешь, Белова планирует в Саратов поступать на право.

– Откуда знаешь?

Савельев замялся и забрал руку.

– Наташка с родаками, приходила на прошлой недели. Трещали про обучение.

– О, так тебе уже и компания нашлась в Саратове – фыркнула и прибавила шаг.

– Да, Наташка так и планирует, а не знаешь в Саратове нет музучилища? – с надеждой спросил Егор

– Мама в Саратов точно не пустит.

Я остановилась и посмотрела в спину удаляющегося друга. Егор обернулся и засмеялся:

– Я еще не дымлюсь?

– Что?

– Алиса, не парься, я обязательно поступлю в Питер. Снимем квартирку. Улыбнись. Мне нравятся твои ямочки.

Я не смогла сдержать улыбку. Внутри засела тревога, пустила корни, разлилась по ногам. Наташка в открытую флиртует с Егором. Вчера на весь класс расхваливала, какой умный, и добрый. Дал списать контрольную по физике. На прошлой недели принесла печеньки и всех угощала. Егору подсунула пару, а когда на мне угощение закончилось, только развела руками. Дружба кончилась на Егоре. Наташка ждала у входа во двор школы.

– Егор привет, поговорить нужно.

Я сильнее сжала руку парня. Рассматривала бывшую подругу. Раньше не замечала ни издевок, ни насмешек. Одной ходить в школу, сидеть за партой одной не хотелось, вот и оправдывала, прощала. Наталья фыркнула и приподняла бровь.

– Боишься, уведу?

Я отдернула руку и пошла вперед. Подбородок взвился вверх. Егор догнал и пошел рядом.

Экзамены прошли, как в тумане. Заветные балы получены. Мама, увидев результат химии, махнула рукой на мед. Егор ходил темнее тучи. Про балы не говорил. Радостно порхала только Наташка.

Вечером, перед выпускным, сидела рассматривала себя в зеркало. Рыжие волосы, голубые глаза, противные веснушки, не звезда. Платье висело на плечиках и красиво отливало перламутром. Завтра последний день детства, как сказала мама. Рассвет новой взрослой жизни.

Мысль побежала вперед. Питер, старый, красивый город. Зимний дворец. Фонтаны. Ожили детские воспоминания, когда ездила летом с папой в отпуск к его родственникам. Как гуляли по "Сосновки", катались на метро. И искали утюги для всей семьи. Дворец, совсем стерся из памяти, только паркет и наставления строгого экскурсовода иногда всплывали из глубин подсознания.

Теперь восполнит все забытое, покатается на кораблике, и погуляет по местам из счастливого детства. Обязательно с Егором. Последний месяц он жил в мыслях. Часто думала, как будут, вместе учится и тусить по ночному городу. И хоть мама наотрез запретила жить в квартире с парнем, видеться же можно.

Трель будильника разбудила утром. По квартире витал вкусный аромат кофе. Мама на кухне гремела посудой.

Звонок домофона раздался, когда в прическу вставили последнюю шпильку. Спустя пару минут, на пороге топтался Егор. Мама замерла на пороге, рассматривая гостя. Классический черный костюм обтянул спортивную фигуру. Длинные волосы собраны в аккуратный хвост, виски и затылок свежи выбрит.

– Как ты вырос! – ахнула мама и порывисто обняла парня.

– Добрый день Ольга Викторовна.

Я вышла из комнаты на звук его голоса. Улыбка растянула рот до ушей на лице парня. Взгляд прошелся по мне, сильно повзрослевшей за ночь. Глубокий вырез смело хвастался округлостями, а высокая прическа открыла миру и пухлые губки, вздернутый носик с мелкой россыпью веснушек.

– Готовы? Папа в машине ждет. – краснея, потупив взгляд пробубнил гость

– Да, да пойдемте.

В актовом зале директриса, под редкие аплодисменты родителей, вручила аттестаты отпрыскам фамилий. Зазвучал прощальный вальс. Дети, как по команде, давно заученными движениями поделились на пары. Бывшие мальчики закружили в танце уже не маленьких девочек. Слезы радости и всеобщего облегчения текли по щекам и мам и некоторых пап. Бешеные одиннадцать лет школы позади. Дети выросли и готовы самостоятельно упорхнуть во взрослость. Кто-то подальше от любящего дома, кто-то не очень. Балы злополучного ЕГЭ всем известны, вузы выбраны, документы собраны. Скоро в путь.

После торжественной линейки, взволнованные выпускники, в последний раз разбрелись по школе. Я потеряв из виду Егора пошла, бродить одна. Под лестницей мелькнул приметный подол, нос потянул знакомый аромат парфюма. Егор и Наташка. Вместе. В раздевалке. Ком застрял в груди, ноги покалывали иголками. Сделала несмелый шаг в темноту.