Съеденные эмоции. Как изменить свое пищевое поведение и не искать утешение в еде

Мать Лиз (которую та описала как «властную женщину») предложила устроить вечеринку в честь сорокалетия дочери. Дочь, пытаясь настоять на своем, предложила ресторан, который ей нравился. Мать быстро отвергла такой вариант и пристыдила Лиз, обвинив ее в выборе «забегаловки с непомерными ценами за жирную пищу, которую есть просто непозволительно». На этом мать не остановилась, напомнив о высоком кровяном давлении дочери и неудачных попытках похудеть, а также о том, что у той останется не так уж много дней рождения, если она не изменит свой образ жизни.

Лиз рассказала, что испытывала некоторый гнев по отношению к ней. Но основная часть ее чувств (как мы выяснили в процессе нашей беседы) была связана с ней самой и с тем, что она никогда не могла соответствовать ожиданиям матери. У Лиз часто возникает чувство, что мать не слышит и не понимает ее, часто слишком остро реагирует, отвергает, критикует или высмеивает ее чувства. Как выразилась женщина, «мама всегда выигрывает все споры».

Постоянные провалы в общении с матерью были всегда, сколько Лиз себя помнит. Они неизменно вызывают у нее чувство неудовлетворенности собой. Поддержка со стороны матери также вещь непредсказуемая: иногда та крепко поддерживает дочь, но иногда может быть настроена крайне критично. Лиз принимает все эти нападки близко к сердцу, что заставляет ее чувствовать стыд, собственную неадекватность, недостойность и одиночество. Она сомневается в своей способности принимать «взрослые» решения, стыдится своего тела (Лиз унаследовала телосложение, сильно отличающееся от естественной стройности матери) и расстраивается из-за своих отношений с матерью.

Мать Лиз не особенно склонна к обсуждению и осмыслению всего этого. Женщины редко переходят от негативного взаимодействия к позитивному в течение одного и того же разговора. После каждого подобного контакта отношения обычно неделю или больше находятся в состоянии, которое Лиз называет «холодной войной». Затем происходит примирение, которое заключается в том, что дочь уступает и пытается угодить. Просто Лиз слишком трудно мириться с недовольством мамы – из страха, что та от нее отвернется. Лиз регулярно отказывается от собственных потребностей в понимании и одобрении, чтобы добиться одобрения и укрепить свою привязанность. За это она (профессиональный социальный работник) стыдит себя еще больше, поскольку считает, что должна знать, как создать более здоровые отношения с матерью.

Матери Лиз было трудно обеспечить дочери уход и внимание, необходимые для развития систем саморегуляции мозга, то есть обеспечить сонастроенность. Сонастроенность – это тонкий процесс приспособления к внутреннему состоянию другого человека и вхождения в резонанс с ним. Это «созвучие» с внутренним миром другого. Сонастроенность – инстинктивный процесс для родителей. Но она может быть недостаточной или вообще отсутствовать, если родители находятся в состоянии стресса или депрессии, рассеянны или нетерпеливы.

И дело здесь было не в любви. Лиз никогда не сомневалась, что мать любит ее и сделает для нее все, что может. Лиз любит и уважает мать, характеризуя как «умную и при этом забавную женщину, которая за словом в карман не полезет». Они часто очень приятно проводят время вместе. Проблемы обычно возникают тогда, когда Лиз встревожена или расстроена и обращается к матери за утешением. Или когда мать категорически не согласна с тем, как дочь что-то делает. Например, организует предстоящую вечеринку по случаю дня рождения.

Сонастройка – важный компонент другого процесса, который начинается в младенчестве и детстве и продолжается на протяжении всей нашей жизни. Мы говорим о привязанности. Младенец, будучи уязвимым существом, испытывает врожденную потребность быть рядом с тем, кто питает и защищает его. Наше стремление к привязанности необходимо для нашего выживания. По сравнению с большинством других млекопитающих мы долго зависим от тех, кто за нами ухаживает. Тем не менее, по словам детского психиатра Дэниела Сигела, одного из основателей и содиректоров Исследовательского центра осознанного восприятия при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, только от половины до двух третей населения в целом имеют то, что исследователи называют «надежной привязанностью».

Имея надежную привязанность к человеку, который заботится о нас, мы чувствуем себя в безопасности: можем рассчитывать на то, что он защитит нас, когда мы в беде, успокоит и утешит нас. Мы чувствуем, что другой человек наблюдает за нашим внутренним миром и что наши потребности будут удовлетворены. Мы формируем позитивные ожидания от взаимодействий с другими людьми и верим, что эти взаимодействия также принесут нам удовлетворение.

Напротив, когда взаимодействия с теми, кто растит нас, регулярно оказываются крайне стрессовыми, наша способность выстраивать с ними безопасные отношения оказывается под угрозой. Это происходит даже в случае добрых и благонамеренных воспитателей, если у тех не хватает на нас времени (и если им трудно понимать нас и удовлетворять наши потребности). Например, отец Лиз – добрый и деликатный человек, но у Лиз проблемы в отношениях с ним, потому что он на сорок пять лет старше, часто отвлечен на свои дела и несколько далек от мира дочери.

Ранние модели привязанности закладывают ментальные карты наших взаимоотношений на всю нашу жизнь и определяют наши ожидания в отношении других людей. Из-за ненадежной привязанности к родителям и вследствие того, что в прошлом Лиз подвергалась критике со стороны матери, которая к тому же неоднократно стыдила ее, у женщины постоянно высокий уровень тревожности и стыда. Лиз не чувствует себя в безопасности ни в своем теле, ни в окружающем мире. Следствием того, что ее постоянно критиковали и стыдили, стал «токсичный стыд». Джон Брэдшоу, автор книги «Возвращение домой. Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка» (Бомбора, 2023), понимает под ним «чувство собственной ущербности, приниженности и никчемности». Из-за стыда Лиз трудно осознать как свои сильные, так и слабые стороны, а также развить здоровую самооценку и самопринятие.

Лиз повышенно остро реагирует на сильные эмоции (такие как стыд) и связанные с ними телесные сигналы: учащенное сердцебиение, мышечное напряжение и то, что она описывает как «чувство оцепенения». Внутренний мир хрупок: Лиз легко вывести из себя внешними стрессорами, такими как агрессия матери и перепады настроения начальника. Нейронные пути, соединяющие эмоциональную область мозга с областью мышления и регуляции, не сформировались должным образом, в то время как другие цепи, предназначенные для управления стрессовыми взаимодействиями, укрепились. Лиз склонна к повышенной бдительности: ее мозг запрограммирован на быстрое восприятие угрозы.

Чувство стыда часто встречается у детей, чьи родители эмоционально недоступны или постоянно не могут настроиться на ребенка. Дети, которые чувствуют себя невидимыми или непонятыми, часто переживают отсутствие такой сонастроенности физиологически – в виде желания ссутулиться, ощущений сжатия или тяжести в груди, спине и плечах. Они часто выглядят грустными, их тело словно обмякло.

Когда клетки мозга, называемые нейронами, многократно одновременно активируются в ответ на какой-либо опыт, они связываются друг с другом. Как говорит канадский нейропсихолог и исследователь Дональд Хебб, «нейроны, которые возбуждаются вместе, связываются вместе». Они образуют сеть и закрепляются в мозге. По сути, они становятся частью наших обусловленных, привычных реакций на окружающий мир. На прочность этих связей влияют многие факторы, в том числе частота их использования.

Как пишет Дэниел Сигел:

Эти состояния изоляции – стыд, усиленный унижением, – отпечатываются в наших синаптических связях… В будущем мы станем уязвимы для повторной активации состояния стыда или унижения в контекстах, напоминающих исходную ситуацию. Состояние стыда становится связанным с кортикально сконструированным убеждением, что мое «я» – ущербно. С точки зрения выживания «я плохой» – перспектива более безопасная, чем «На моих родителей нельзя положиться, и они могут бросить меня в любой момент». Для ребенка лучше чувствовать себя неполноценным, чем осознавать, что его близкие люди опасны, ненадежны или не заслуживают доверия. Ментальный механизм стыда, по крайней мере, сохраняет для него иллюзию защищенности, которая лежит в основе душевного равновесия и здравости.

Ранний стрессовый опыт Лиз во взаимоотношениях с матерью был закодирован в ее мозге в виде дезадаптивных эмоциональных и когнитивных паттернов. После того как она неоднократно сталкивалась со стыдящим взглядом матери, когда накладывала себе на тарелку еду, хватала что-то перекусить или примеряла одежду, она постоянно испытывает беспокойство и стыд, даже когда рядом никого нет. Лиз с готовностью интерпретирует нейтральный взгляд незнакомца или продавца магазина как пристыжающий. У нее есть склонность к гиперреагированию, потому что во время стресса она не в состоянии получить доступ к нервным цепям, которые помогли бы ей успокоиться и отрегулировать эмоции. В такие моменты самый быстрый способ успокоить возбуждение в теле и бурю в голове – побаловать себя любимой комфортной едой (пончики и слоеные пирожные с кремом).

Сноски