Роман-трилогия «Оскар» для Него!" Том 1

Не сводя глаз с танцовщицы и её кавалера, старшая официантка Орнелла крикнула шеф-повару:

– Нет, ну ты только посмотри на нашего управляющего! Да что это с ним сегодня? Как прорвало. Ведь он обычно ходит по залу с умным видом и интересуется у гостей, всё ли им нравится. Ещё и нас наставляет, если вдруг что не так. Уж не спятил ли Майкл часом?

– Не иначе, влюбился! – отозвался тот. – Слушай, а когда это он успел так похудеть? Постоянно же ошивается на кухне, пробуя что-нибудь вкусненькое. Ишь, как разошёлся, не даёт спуску самой Габриэль! Странно, она же недавно поставила директора перед фактом, что больше ноги её здесь не будет, а сама вон как выделывается.

– Любит наш директор сюрпризы, – продолжала недоумевать Орнелла. – И здесь исхитрился, нашёл-таки ей партнёра под стать. Ох, и Соломон… Только делает вид, что ему всё до лампочки, а на самом-то деле его мохнатая рука всё время на пульсе.

– Никогда бы не подумал, что Майкл обладает такой мягкой пластикой, – высказал своё мнение и элегантный мастер-бариста с ухоженной бородой, которого запросто можно было принять за артиста. – С ума можно сойти от этой его небрежной царственности! Не могу взять в толк, почему все мужики плюются в сторону Габриэль, а потом сами же так и липнут к ней? И этот туда же! Ладно, раз уж мы стали свидетелями такой танцевальной дуэли, то надо подкинуть ему мою чёрную шляпу для полной законченности образа. Как бы там ни было, мои симпатии на его стороне.

Поймав на лету шляпу-федо́ру, разгорячённый Константин залихватски надвинул её на глаза, добавив тем самым своему образу остроты и шарма. Магия музыки, печальные глаза и жесты «отвергнутого мужчины» вызывали у женской половины зала глубокое сочувствие. Сильный же пол испытывал досаду и солидарность одновременно. Поддержка зрителей помогала Косте, распалённому неприступностью танцовщицы, которая по содержанию песни являлась его возлюбленной. Изображая душераздирающую сердечную рану, взмыленный партнёр осточертевшим жестом скинул с плеч фирменный пиджак Майкла. Метнув глазами в сторону партнёрши тысячи молний, он энергично раскрутил его над головой и с силой швырнул в зал. Да так, что тот аж отлетел к подножию подиума.

Затаив дыхание, гости наблюдали, как танцор, выплеснув первую порцию гнева, собирается с духом, неторопливо закатывая рукава рубашки. Томясь нетерпением, в полутьме раздавались женские возгласы: «Вау! Я бы не отказала такому мачо! Эй, парень, оставь её! Спускайся вниз, тут потолкуем…»

Но Костя и не думал сдаваться, вводя себя и гостей в восторженный экстаз, который подогревался мельканием интимных мест, столь прелестных и шокирующих на фоне головокружительного вихря красно-чёрного газового облака. Но если на то пошло, наш амбициозный герой повидал и не такие завлекалочки, так что такой «наживкой» его было трудно пронять. Конечно же ему, как и большинству мужчин, нравились подобные штучки. И даже очень! Но, несмотря на это, Маэстро Шелегов не упускал момента ненавязчиво продемонстрировать «всем этим безмозглым курицам» преобладание мужского начала над женским!

Как ни странно, хитовая песня всё не кончалась. Вернее, она заканчивалась и тут же начиналась снова, чему Константин был очень рад. Он продолжал крутиться юлой перед неприступной властительницей мужского сердца, то и дело распахивая на себе белоснежную рубашку, дабы передать ей весь свой жар. Этот «несчастный» воздыхатель устремлял руки то к небу, то упирал в боки, но всё было напрасно. Не помогал даже уверенный взгляд поверх тёмных очков, пытающийся положить конец этому беспределу и утвердить наконец духовное господство над какой-то ресторанной… дьяволицей.

«Что за чёрт? Я же чувствую, что нравлюсь ей, – злился на себя раззадоренный Константин, поправляя шляпу. – Сколько раз женщины признавались мне в том, что, находясь рядом со мной, у них гулко бьётся сердце. И что где-то глубоко внутри у них что-то сжимается и сладко поёт, предвкушая блаженство. Э, милочка, похоже, у тебя нет сомнений в том, что ты крепко зацепила меня своими изумительными формами. По-твоему, у меня должен случиться приступ сладострастия? Ну нет уж, тут у тебя осечка вышла. Ты просто ещё не знаешь, что Маэстро Шелегов в отличие от подавляющего большинства не бросается на все эти ваши уловки, как собака на кость. Спору нет, ты безумно хороша, да только я-то и не такое видел. Так что не обольщайся, дорогуша, ты мне сейчас нужна исключительно ради самой победы!»

Вдохновляясь эротическими выкрутасами «Буббы» и её поклонника, подвыпившие разгорячённые кавалеры уже не могли держать себя в узде благопристойности. Давно уже достигнув нужной кондиции, они зарезвились и стали выводить на танцпол своих спутниц, которым тоже было невмочь усидеть на месте. Сверкая украшениями и импозантными бабочками, гости сразу же закружились в едином порыве, всё больше распаляясь в волнах стихийной вакханалии, которую уже было не остановить.

Томный взгляд Константина (он давно уже сбросил очки), переполненный чувственностью танцовщицы, был просто великолепен в своей сексуальной агрессии. Его глаза сияли, источая предвкушение сладострастия, вызывая у присутствующих дам жгучее желание отдаться этому пылкому любовнику без всяких раздумий.

На подиуме каждый из этих двоих был полон решимости перетанцевать другого, но всему рано или поздно наступает конец. Косте уже не терпелось сбросить навязанную маску. Рука кавалера Буббы потеряла уже всякий стыд, всё чаще прикасаясь к живой розовой прелести, заманчиво выглядывающей из красного пуха. В игру вступила и левая рука, которую тоже так и тянуло к развевающимся воздушным клиньям юбки, под которыми можно было нащупать такое…

Да, слаб человек. Даже такой, как Маэстро Шелегов. Все его умствования разлетались в тартары, если норма подогрева была сильно превышена.

– Эй, парень, давай уже к развязке! Ну же, ну! Хватит обхаживать эту бейбу! – оголтело кричали из зала.

– Она же ждёт не дождётся, чтобы упасть в твои объятия! Дай ей, дай! – подхватывали другие.

– Делайте ставки, господа! – с чертовским азартом бросил в зал псевдоуправляющий.

– Давно уже сделали, Майкл! Закругляйтесь уже, пора срывать банк! – рявкнул некий чернокожий Билл. – Лично я сто долларов поставил за то, что вы займётесь любовью прямо на подиуме. Джон поставил двести, что на полу. А мистер Тед дал аж триста, настаивая на столике для гостей! Давай, смелей! Сколько можно держать публику в таком тонусе? Ну, Соломон, и чего он только не придумает ради высокого рейтинга своего ресторана!

Подстёгнутый голосами, псевдо-Майкл ещё больше распалился. Решив довести это дело до конца, он перестал обращать внимание на темп музыки. Надвинув шляпу на глаза, теперь наш герой почувствовал себя опытным тангеро, не думающим о том, какое впечатление производит. Сменив роль, он сразу же перехватил инициативу, поскольку по закону танго именно мужчина ведёт партнёршу. Ну а ей в этом близком объятии ничего больше не оставалось, как мгновенно притихнуть и начать слушать его движения и следовать за ним, дабы это импровизированное танго выглядело блестяще.

Завладев ситуацией, Константин вновь ощутил себя победителем. В чувственном порыве он вскинул свою Королеву на руки и закружил по подиуму, невольно приоткрывая те пикантные места, что обычно принято скрывать. Публика замерла от восторга, находясь в каких-то нескольких шагах от столь волнующих «весёлых картинок». Впрочем, большинству уже стало не до них, поскольку теперь они и сами крутилиськак заведённые.

Раздухарившись не на шутку, Константин заходил всё дальше и дальше. Неожиданно уложив свою тангеру на пол, он припал к ней и неожиданно для всех страстно поцеловал её в губы, а потом… ещё и ещё! После порции «дурмана» она еле нашла силы приподняться, а Костя же встал на колени и теперь уже разговор их тел на языке танца больше всего смахивал на оргию одуряющих ласк.

Поглядывая на вконец обезумевшего «управляющего», господа, охваченные безумным сумасбродством этого мачо, старались не отставать. Теперь и они крутили в воздухе пиджаками, лихо запуская их в дальние углы наэлектризованного пространства. Пользуясь моментом, они бесстыдно ощупывали возбуждающие изгибы и выпуклости подружек. Причём не только своих, но заодно и чужих. Всё смешалось! Вскоре в этом бедламе все стали своими. И даже самые скромные из скромных вконец забыли о приличиях.

Некоторые дамы строжайшей нравственности, каковыми они казались ещё совсем недавно, теперь сидели на коленях у своих вспотевших кавалеров и жарко обнимались. Повсюду слышались озорной визг и смех. В этом полумраке многих почтенных дам давно уже было не узнать. Игриво дразня своих донжуанов блеском бриллиантов, зазывно сверкающих на груди, дамочки отпустили свои чувства на волю. Многие из них многообещающе изгибались, да ещё и призывно приподнимали оголяющиеся бюсты, находя уже в этом угаре сумасшедшее очарование. Ещё чуть-чуть, и любая из них не отказалась бы исполнить фривольный канкан. И непременно исполнили бы, если бы оказались на подиуме. Ну какая из женщин откажет себе в таком пикантном удовольствии, когда от тебя только и требуется, что поднимать роскошные пышные юбки, выводя лёгкими ножками пьянящие пируэты. Ох… А если при этом ещё и безмятежно прихлебывать шампанское, то лучшего сумасшедшего веселья и не сыскать.

К счастью или к сожалению, но до канкана дело так и не дошло. Может быть, потому, что джентльмены в каком-то смысле победили. Освобождая своих и чужих любовниц от ненужных одежд, они прямо-таки на глазах превращались кто в отчаянных ловеласов, а кто в секс-фокусников. Невероятно, но в какой-то момент в воздух веером взлетела россыпь новеньких долларов. Фантастика! Удивительнее всего было то, что никто из гостей не только не ловил эти хрустящие купюры, но даже и не подбирал с пола, считая это моветоном. Да и до того ли, когда тут такие дела разворачиваются.

– Victory! Победа! – крикнул в зал Константин, переполненный залихватской удалью.

Сейчас он ощущал себя не просто победителем, а прямо-таки триумфатором! Потому и подхватил свою партнёршу, и на вытянутых руках торжественно понёс по языку подиума, словно это была Высшая Награда, которой его удостоила сама Судьба!

Только теперь наш герой заметил, что пол в зале ходит ходуном, и с удовлетворением подумал: «Да! Отец был прав: кто умеет нравиться – тот владеет всем! Какая удача, что служба безопасности проявляет неслыханную лояльность к этому умопомрачительному разгулу. И теперь я выхожу отсюда Константином-Победителем!»

И всё бы хорошо, если бы не одно «но». Он ничего не знал о директоре ресторана Bubba, у которого была репутация большого мастера недомолвок и розыгрышей, а также активного ходока как по женской, так и по мужской части. Откуда Косте было знать, что секьюрити смотрят на это горячее действо сквозь пальцы только потому, что приняли всё это за отлично срежиссированную постановку хозяина. А зажигательный танец, который так слаженно танцевали два «сотрудника ресторана», являлся для них лучшим подтверждением, что оба долго готовились к совместному выступлению.

Да что охрана, когда так думала даже старшая официантка, хорошо знавшая управляющего и имевшая на него виды. Умирая от ревности, она решила повернуть ситуацию в свою пользу, а заодно и выслужиться. Отбросив все сомнения, Орнелла судорожно разыскала в служебном журнале телефон директора и позвонила ему. Когда тот взял трубку, она без всяких вступлений возбуждённо затараторила:

– Соломон Израилевич, докладываю: хит Джо Кокера, за который Вы заплатили большие деньги, произвёл настоящий фурор! Эротический дуэт Габи и Майкла сделал всех! Вы бы только видели, как гости-то завелись… Вау! Обнимаются и целуются по всем углам. Ой, что творится… Представляете, а некоторые при этом ещё и запускают в потолок… пачки долларов! Мама-миа, грины сыпятся на нас, словно золотой дождь идёт. А сколько всего съели и выпили! Да после такой режиссуры Вам бы только мюзиклы ставить на Бродвее. Настоящее безумие из чаевых! Вы не поверите, мы ещё не закрылись, а ресторан уже сделал трёхмесячную выручку! Ой, – тяжело вздохнула она и перевела дух. – Я и сама с трудом верю в происходящее. Нет, ну Вы только посмотрите на нашего клининг-менеджера! Он сметает моп-шваброй доллары, рассыпанные по всему полу будто это и не деньги вовсе, а осенние листья в парке. Слава Богу ещё, что у этого менеджера хватило ума не мочить ни пол, ни швабру. А то ведь, сами знаете, с какими бестолочами приходится работать.

Да не волнуйтесь Вы так, Соломон Израилевич. Всё, что нагребли, мы уже складываем аккуратными стопками в новый пустой холодильник, тот, у которого ёмкость двадцать шесть галлонов. Больше просто некуда, наш сейф уже забит до отказа.

А знаете, – многозначительно сказала Орнелла, понизив голос, – мы, конечно, и раньше видели таланты Габриэль, но в паре с Майклом они прямо-таки потрясли как гостей, так и персонал, уже привыкший к Вашим творческим находкам. Эх, а я-то думала… Это ж столько времени Майкл безропотным тихоней прикидывался. Теперь понятно, почему он у Вас в любимчиках ходит. Наконец-то проступила истинная суть нашего управляющего. И знаете, я понимаю, почему ему удалось подбить Габи на то, чтобы она выступила на этом вечере. Это было сегодня утром, когда он случайно встретил её перед работой. Какой-то странный Майкл сегодня. Сразу после этого он куда-то умчался, а, явившись вечером, такие танцы у них начались. А уж как она крутила своим чёрным хайером. Ой, мамочки, уж как развевалась эта охапка волос. Везёт же людям. Да и всем остальным поддавала так, что мама не горюй!

Предполагаю, что это по Вашей милости она была сегодня без стрингов. Ну и фантазия же у Вас, Соломон Израилевич! Понимаю-понимаю, зато результат превзошёл все ожидания. Дамы были в диком восторге, а особенно господа! О-о-о… Опять денежный дождь пошёл. Вот это да!

А что же Вы сами-то не приехали на свою постановку? Впрочем, это не моё дело, – тут же осеклась она. – Извините, я не хотела Вас беспокоить, но у нас уже спиртные напитки на исходе. Соломон Израилевич, заказать ещё партию? Сейчас ведь только и зарабатывать.

– Ты ещё спрашиваешь, Орнелла?! Конечно! Работай, детка… – успела услышать она, после чего связь неожиданно прервалась. Перезванивать она не решилась, посчитав, что и так уже хорошо «проехалась» по этим двум «звёздным» сотрудничкам, которым всё как с гуся вода.

В тот незабываемый вечер и гости, и персонал пережили настоящий взрыв эмоций, который не забыть никогда. Поначалу Соломон Израилевич даже обрадовался услышанному от официантки, но потом его стали одолевать сомнения.

«Самому, что ли, уж поехать и глянуть, что за сказки рассказывает Орнелла? – с неудовольствием подумал он, нежась в тёплой ванне. – Ведь каждый год мы проводим благотворительные вечера в честь моей любимицы Буббы, а тут что-то неслыханное… И с какой это стати Майкл полез на сцену? Опять, что ли, на баб его потянуло? В таком случае он ещё узнает, что такое ревность Соломона! Ух, неблагодарный…

Ага, так я вам и поверил, что сейф и холодильник забиты денежками, что насыпались ко мне прямо-таки из рога изобилия… – сменил он направление мысли. – Ох, насмешила. И якобы к этому денежному дождю официанты даже и не притрагиваются. Ага, сгребают чаевые для меня. Неслыханная новость! Да окажись я там, все карманы и даже носки заполнил бы этим неслыханным кэшем.

Скорее всего, мы имеем дело с долларовыми фальшивками. Потому-то они их и не берут, а наивная Орнелла уши развесила, приняв всё за чистую монету. Ну не дурочка ли? Как же, дождёшься от гостей моего ресторана долларового тайфуна. Многие из них из-за цента-то удавятся! А иначе стал бы я им кланяться и облизывать со всех сторон, подмигивая и улыбаясь всем этим «господам». А уж про моих работничков, этих олухов царя небесного, и говорить не приходится.

Нет, всё-таки что-то тут не то… Надо бы глянуть на весь этот «кордебалет» собственными глазами, а то ещё полиция нагрянет, греха потом не оберешься с фальшивками. Тут уж шутки плохи, можно и за решётку угодить. Причём надолго! Ну, Орнелла, смотри, если взялась шутки со мной шутить!

А Габриэль? Я-то думал, что она, обидевшись на меня, навсегда забудет дорогу в мой ресторан. Пока не нашли ей замену, решил обойтись фрагментами фильмов с участием Буббы. Потому уж и не попёрся на вечер, чего я там не видел?

Однако как-то странно всё это… Сердце не на месте… И как только Майклу удалось уговорить эту… задрыгу, отказавшую мне в столь «невинном одолжении». Подумаешь, обычное житейское дело… Правда, с небольшими вариациями… Ублажила бы и выплясывала бы себе дальше на здоровье, чего уж недотрогу-то из себя корчить? Мне ж известно от наших завсегдатаев, что танцорка эта ещё и не такие одолжения делает. Хотя, кто их знает, может, и врут. Ведь все, у кого не стоит, только и делают, что похваляются своими подвигами налево и направо.

Сдаётся мне, что у Габриэль просто кончились деньги! Потому-то она как миленькая и согласилась отработать вечерок. А то как же, гляди-ка: мне, хозяину ресторана Bubba, не удалось уговорить её, а какому-то нищему петуху Гамбургскому Майклу удалось?! Ладно, чем чёрт не шутит, пока Бог спит. Разумеется, искромётный танец лучше, чем нарезка кадров. Главное, что этот промискуитет принёс кучу бабла!

Хм… а почему в это время там оказался Майкл? Он же должен был прийти только ночью, чтобы проверить бар. Видимо, всё же придётся вылезти из ванны и посмотреть, что творится в моём заведении на самом деле. Как говорится, на Бога надейся, да сам не плошай».

Подъезжая к ресторану, Соломон уже издалека заметил у входа разношёрстную публику под хорошим кайфом. Недовольно глядя на пританцовывающее сборище, распевающее «…сними цепи с моего сердца, освободи», Соломон Израилевич нахмурил брови и решительно зашёл в заведение. То, что он увидел, не укладывалось у него в голове. Ужаснувшись при входе, он сердито пробурчал себе под нос, передразнивая певца:

– Освобожу-освобожу… Всех до одного! – зло крикнул он. – Что за сборище тупых идиоток, задолбанных задниц, козлов и уродов? Обвешались бриллиантами, в атлас и бархат разоделись… А эти-то, эти, при бабочках и в лакированных штиблетах… И для чего всё это? Чтобы устроить Содом и Гоморру в моём ресторане, который я открыл, дабы увековечить память Буббы, легенды Голливуда? Я не позволю порочить её имя и имя моего детища! Сколько ночей я не спал, думая о концепции и создавая авторскую кухню…

Ох, Орнелла, это так-то, оказывается, у вас тут всё хорошо? Дым столбом, а что творят эти полуголые развратники, пребывая в дикой эйфории и похоти, – в страшном сне такого не приснится. Впору только неприличный эротический фильм снимать. А официантки? Вовсе голову потеряли, если носятся туда-сюда без кружевных на-грудничков, для которых я сам кружева выбирал. Спасибо, хоть панталончики ещё не скинули! Ишь как суетятся с подносами, полными бутылок. Ещё бы! Ведь их осыпают долларами! Надо думать, фальшивыми. А мои наивные официанточки только и делают, что периодически опускают эти бумажки в свои просторные штанишки, над фасоном которых я спорил с дизайнером аж целых две недели!»

Наконец взгляд директора устремился на подиум, где теперь уже происходил самый апофеоз этого шалмана. В атмосфере, наэлектризованной всеобщим крайним возбуждением и охмелением, можно было топор вешать, а два его любимчика, Габриэль и Майкл, видно, чувствовали себя прекрасно, раз уж выделывали столь неприличные танцевальные экзерсисы. Вокруг сцены-подиума выстроилась толпа «эстетов», продолжающих делать ставки. Они-то и подогревали главную пару, близкую к экстазу, похотливыми криками и причмокиваниями:

– Ух, какая! Ну, Габи, давай-давай… Эй, чикса, дай ему, дай!

– Эй, горячая штучка! Ну давай, полюби уже этого перца!

– Да, что ты всё ломаешься? Покажи крутяк!

– Майкл, ну а ты-то что? Дай этой бейбе по самое не балуй!

Глядя на знойную картину, Соломон Израилевич аж остолбенел. «А ведь Орнелла оказалась права, – неожиданно подумалось ему. – Не будь ресторан моим, мне бы точно понравилось это безумие. Эх, приди я куда-нибудь, где меня никто не знает, я бы с удовольствием поучаствовал в этой вакханалии. А в своём заведении – это уж слишком!»

– Ой, смотрите, сам Соломон Израилевич приехал! – раздались громкие голоса. – Ну, всё… Спасайся, кто может! Он сейчас всех разнесёт.

Директор хотел было крикнуть в ответ что-то язвительное, но вместо этого он с ужасом в глазах издал лишь мычание. Язык вдруг обмяк, округлившиеся глаза почти выкатились на багровое лицо, лоб мгновенно покрылся испариной. Охваченный мелкой дрожью, Соломон Израилевич, мужчина уже немолодой, вдруг осознал, что ноги становятся ватными, ещё чуть-чуть, и он упадёт. «Ну вот и вся жизнь… – промелькнуло в мозгу. – Сейчас случится кровоизлияние, и всё…»

И надо же было такому случиться, что как раз в это мгновение мимо него пробегала какая-то полупьяная девица, которая была не в курсе, кто он такой. Думая, что это один из перебравших гостей, она развязно подхватила свой увесистый «верхний отдел» и потрясла голыми сиськами прямо перед носом директора.

– Эй, дядя Сэм, чего пялишься? Нравятся? Ещё бы! У тебя есть шанс! Пятьсот баксов, и я твоя! Под шумок… Прямо здесь и сейчас.

Оскорбившись от подобного обращения, душа заклокотала так, что Соломон даже почувствовал в себе силы говорить. На радостях, что скорее жив, чем мёртв, он аж рявкнул:

– Всем молчать! Говорит директор и владелец ресторана «Бубба»! Я не потерплю у себя этот валтасаров пир! Майкл, а ты куда смотришь? Что это за вакханалия? Ладно уж Габи, что взять с этой уличной девки! Но ты-то ведь управляющий, как-никак! Хм… А я и не знал о твоих талантах, Майкл. Тебе бы в балет, «Послеполуденный отдых фавна» исполнять. Глядишь, затмил бы славу Вацлава Нежинского. Но из ресторана ты уволен! Ух, негодяй… Ты мне ещё ответишь за это! Надо же, какие способности разбудила в тебе Габриэль! Оказывается, у вас с ней всё тип-топ? Теперь ясно, почему она согласилась танцевать сегодня…

Он ещё что-то кричал, но гневные слова потонули в грохоте общего шума и музыки этого развесёлого гульбища. Так что Константин даже ухом не повёл на имя Майкл, которое Соломон продолжал повторять с завидным упорством.

Первой пришла в себя партнёрша и сильно сжала руку нашего героя. В следующий миг полными страха глазами она показала ему на директора. Встретившись с убийственным взглядом Соломона Израилевича, Костя безошибочно понял, кто есть кто, отчего у него даже зашевелились волосы на голове. Понимая, что наступил час «икс», он вдруг ощутил, как кровь стынет в жилах, а по коже пробегает мороз, несмотря на жару. Ведь одно дело, если б всё это происходило у него на родине, и совсем другое в Америке, где он не прожил ещё и десяти лет и гражданства не получил.

«Так-так… Дело, кажется, пахнет керосином. Надо срочно исчезнуть отсюда, причём неузнанным. Не знаю как, но я это сделаю! – решительно подумал он. – Иначе мне конец: или тюрьма, или выдворение из Штатов. Впрочем, в глубине души я был бы только рад. Но сейчас уж об этом думать некогда.

Только как я оставлю свою партнёршу по танцу? Ведь этот стар-пёр её тут же со света сживёт… или «употребит» в знак прощения. А она какая секси, глаз не отвести… Ух, что мы с ней тут вытворяли, весь зал завели. Я ей очень, очень благодарен! И за то, что стресс помогла снять, и за ту победу, что она позволила мне одержать над собой. Да и как можно оставить женщину в трудной ситуации? Тем более после нашего горячего выступления?»

В следующую секунду Костя сгрёб танцовщицу в охапку, взвалил на левое плечо и сбежал со сцены с громким криком:

– А ну, разойдись! Дорогу легендарной Буббе, Первой Леди Голливуда!

– Ах ты, балабуст, – не поверил своим глазам владелец ресторана. – Ах ты, шахер-махер! Решил обвести самого Соломона Израилевича вокруг пальца… Ну, держись… Выкормил этого гоп-стопника на свою шею, человеком, можно сказать, сделал, а он вон куда повернул: увёл у меня из-под носа лучшую шиксу, Габриэль. А у меня почему-то не вышло её оседлать. Ну всё, тебе конец, Майкл!

С «грузом» на плече Константин устремился к комнате официантов, откуда ещё недавно вёл своё наблюдение. И о тысяча чертей! Там он наткнулся на Майкла, на того самого управляющего, за которого себя выдавал. Явившись на работу ближе к полуночи, как и было условлено с директором, исполнительный Майкл планировал проконтролировать работу ночного бара. Но для начала ему требовалось надеть свой рабочий костюм и очки в тонкой благородной оправе для внушительности. Не обнаружив ни того, ни другого, он начал открывать все шкафчики, которые были не заперты.

Конечно же ему и в голову не могло прийти, что очки, лежавшие в кармане тёмно-синего рабочего пиджака, давно уже вдребезги разбиты, а сам пиджак, причём вывернутый наизнанку, сиротливо валялся на полу у подиума, затоптанный гостями.