Старые леди и убийство в приёмной доктора

С другой стороны, такого не может быть – не думаю, что кто-то пришёл в приёмную доктора, случайно захватив с собой револьвер, увидел мистера Брауна с его ужасным родимым пятном, мгновенно впал в состояние аффекта и тут же убил. Нет, конечно, нонсенс. Это должно быть умышленное убийство. Но как? И кто? Просто голова идёт кругом.

Дорогая Пру, ждём твоего письма, а пока что будем отдыхать и готовиться к дознанию. И попутно постараемся пособирать информацию – любую, какую только сможем. Завтра после воскресной службы надеемся с кем-нибудь поболтать. Мы с Ив обязательно пойдём в церковь – не только потому, что всегда посещаем воскресную службу, но и ради информации. Когда что-нибудь происходит, вся деревня появляется в церкви, даже те, кто обычно не ходит на службы, люди хотят услышать свежие сплетни. Мы, конечно, этим воспользуемся, хотя не думаю, что до дознания многое услышим.

Пожалуйста, напиши, как ты себя чувствуешь. Писем от тебя нет, и мы очень беспокоимся о тебе.

Твои преданные

Вайолет и Ивлин

Чуть не забыла! Пру, ты была права – садовник действительно влюблён в Мэри! Наслушавшись деревенских разговоров об убийстве, Мэри решила, что нам, трём женщинам в доме, не помешает защита (по крайней мере, она так мне сказала), и стала весьма ласкова с молодым Коулером, вследствие чего он передумал уходить. Конечно, мне он предложил другую версию – мол, собирался работать в поместье и боялся, что не хватит времени ещё и на мой сад, но сэр Артур взял другого садовника. Всё выдумано от начала и до конца – я точно знаю, что в поместье никого не искали и никакого нового садовника не брали, но, разумеется, молодому Коулеру я не показала виду, только потом похихикала с Ив. Какое счастье, он остаётся, теперь мне не надо беспокоиться о моих розах.

Уверена, Мэри сменила гнев на милость потому, что тоже в него влюблена. Знаю это точно: слышала, как она смеялась над его совершенно не смешной шуткой, причём смеялась искренне, уж я-то различаю, когда Мэри смеётся искренне, а когда только притворяется. Лишь влюблённая женщина так радуется шуткам мужчины, даже самым дурацким.

Надо же, прямо у меня под носом разыгрывалась такая драма, и я ничего не замечала! А ты приехала, Пру, и сразу всё поняла, как всегда. Боюсь только, что если они поженятся, я потеряю горничную: вряд ли Мэри, выйдя замуж, останется работать. Но уж молодой Коулер-то останется.

Дорогая Пру!

Поскольку письма от тебя снова не было, я решилась позвонить, несмотря на зловредного мистера Кобба, который наверняка подслушивал, ну и пусть. Твоя Глэдис чуть ли не в слезах сказала мне, что у тебя жар! Какой ужас. Она говорит – доктор приходит два раза в день. Я попросила её передать тебе, что мы с Ив волнуемся и молимся о твоём выздоровлении.

Ах, Пру, как же так получилось! Но я знаю – организм у тебя очень крепкий, несмотря на внешнюю твою хрупкость, и доктор у вас там хороший, так что мы с Ив надеемся на лучшее. Глэдис сказала, ты даже в полубреду просила её складывать отдельно наши письма, и я поняла – мы должны продолжать их писать. Когда тебе станет лучше, они, возможно, помогут отвлечься от последствий тяжёлой болезни.

Поэтому мы сейчас опишем тебе все подробности сегодняшнего дознания, как и обещали.

Хотя нет, сначала два слова о вчерашней воскресной службе.

Все с нетерпением ждали проповедь преподобного Робинса – скажет ли он что-нибудь об убийстве. Прямо он не сказал, однако напомнил всем прихожанам о необходимости творить добро, памятуя о том, что жизнь человеческая может прерваться в любой момент. Это звучало трогательно. Но главной особенностью проповеди была её краткость. Всем это показалось странным, потому что наш викарий очень любит проповедовать долго, со вкусом, приводя библейские цитаты, размышляя, вспоминая случаи из жизни. Мы-то с Ив понимали, в чём тут дело, почему проповедь была краткой. Викарий обычно не импровизирует, а читает заранее подготовленную проповедь, отпечатанную на машинке. А мы ведь забрали у него машинку, да ещё так неожиданно, прямо накануне воскресенья! Видимо, он отвык долго писать от руки. Нам было очень стыдно, но мы потом посовещались и решили машинку пока не отдавать. Ведь наше расследование – благое дело, не так ли?

После этого краткого отступления переходим к дознанию.

Поскольку, как ты помнишь, убийств у нас не бывало лет двадцать, на дознание собралась вся деревня – и те, кто верит в невиновность доктора, и остальные. Всем было очень интересно. Только из поместья никто не пришёл, но это не удивительно: сэр Артур и его жена не могут опуститься до посещения подобных мероприятий. Их сын мог бы, но он сейчас в Европе. Дворецкий у них слишком надменный, его тоже не было, а вот прислуга была – по крайней мере, я видела горничную и конюха.

Дознание проходило в помещении женского клуба. Вообще-то пространства там много, но места всё равно всем не хватило, народ толпился у входа. Мы с Ив предусмотрительно пришли задолго до начала и заняли неплохие места в третьем ряду. Оттуда было хорошо видно и слышно. (Первые два ряда были заняты самыми умными —теми, кто пришёл ещё раньше. Среди них было несколько журналистов – один из «Тримингтон ньюз», долговязый такой юнец, мы его узнали, он однажды приезжал в нашу деревню писать о ярмарке и наделал в своём репортаже кучу ошибок, и две дамочки непонятно откуда. Люди говорили потом, что они приехали аж из Лондона. Неужели наша деревня прославится таким ужасным образом? Грустно.)

Я надела свой выходной коричневый костюм, который ты так хвалила, а Ив – свой пепельно-розовый, и вместе мы смотрелись прилично, но скромно. Две старые любопытные леди – надеюсь, все нас так и воспринимают. Никому в голову не придёт, что мы собираем информацию для расследования, правда?

Чем бы ни болел коронер (напоминаю, дознание переносили из-за его болезни), он явно ещё не выздоровел до конца, потому что выглядел сердитым и уставшим, часто кашлял, сопел и сморкался. Однако он добросовестно старался вникать во всё, что говорилось, и иногда отпускал неожиданные саркастические замечания (надеюсь, на это его толкало плохое самочувствие, а не характер).

Констебль Питерс подробно рассказал, как его вызвали на место происшествия:

– Мне позвонил доктор Бердфорд и очень взволнованным голосом сообщил, что у него в приёмной убили человека. Понятное дело, я сразу отправился туда. Собственно, я побежал. Поскольку я не был уверен, что правильно понял доктора, мне подумалось, что надо скорее увидеть всё своими глазами, поэтому…

– Констебль, неважно, что вы тогда подумали. Расскажите, что вы видели и слышали, – резко прервал его коронер. – Вы сказали, доктор был взволнован, когда звонил?

– Да, сэр, весьма. Оно и понятно. Кто бы не взволновался на его месте!

В зале засмеялись, зашумели, и коронер велел констеблю больше не шутить и заодно пообещал выгнать всех, если кто-то ещё раз помешает ему слушать свидетелей. Это так испугало зрителей, что на всё оставшееся время воцарилась тишина. Так что мы с Ив могли спокойно следить за всем происходящим.

Ив, как и собиралась, потихоньку вела стенографические записи в своём блокнотике. Никто на неё не обращал внимания, да никому особо и не было видно – кроме коронера, конечно, но он остался к этому равнодушен. Может быть, решил, что Ив журналистка, как и те трое – из Тримингтона и Лондона? Нет, вряд ли, Ив не похожа на журналистку, у неё слишком добропорядочный вид.

Эти записи, которые она сделала, сейчас помогают нам описывать тебе всё происходившее на дознании с максимальной точностью.

– Когда я через пять минут прибыл к доктору, – продолжал констебль Питерс, – увидел, что человек и вправду убит. Сначала не понял, кто. Доктор назвал мне имя. Но я не смог оценить место преступления, потому что доктор Бердфорд, по его словам, пытался помочь жертве, в процессе чего трогал тело. И даже немного его переместил. И затоптал пол вокруг тела.

– Он сам вам об этом сказал?

– Да, сэр. Сразу так и объяснил и даже извинился, что пришлось испортить всю картину.

– Вы в конце концов узнали убитого?

– Да, сэр, мы все его знали – это был приезжий из «Лисы и бабочки», Браун. То есть мы не знали его как следует, конечно, потому что до его приезда никто не был с ним знаком. Просто к тому времени уже вся деревня была в курсе, что приехал парень с большим родимым пятном на лице и остановился в «Лисе и бабочке».

– Как доктор Бердфорд объяснил вам всё произошедшее?

– Сказал, что ему пришлось пройти на частную половину, а когда он вернулся, в приёмной уже был труп.

Зал боялся шуметь, но кто-то всё-таки выразительно фыркнул. Знаешь, дорогая Пру, тут я вдруг осознала, почему люди подозревают доктора Бердфорда: всё это действительно выглядит очень странно, дико и подозрительно.

– Как доктор Бердфорд выглядел и вёл себя?

– Он был в крови, сэр, в крови этого бедного парня, но вёл себя… профессионально. Держал себя в руках.

До этого я и не думала, что бедный доктор Бердфорд испачкался кровью мистера Брауна. Сообщение об этом всех потрясло, не только меня. Так и представляю доктора Бердфорда – растерянного, ничего не понимающего, с окровавленными руками. Или что там он испачкал кровью убитого. Думаю, теперь вообще никто не пойдёт к доктору на приём. Страшная картинка в мозгу действует сильнее, чем голос разума, не правда ли?

Но я-то, конечно, тем более пойду к доктору Бердфорду, даже не сомневайся.

Показания констебля Питерса уже произвели неизгладимое впечатление на публику, а впереди были ещё очень важные свидетели, самые важные. Вызвали всех пациентов, записанных на то роковое утро. Мистер Крайстер пришёл в тёмном костюме со скромным галстуком (обычно он одевается с каким-то богемным шиком и носит разноцветные шейные платки, что выглядит немного претенциозно при том, что седина уже тронула его чёрные волосы) и против обыкновения был серьёзен, строг и даже печален. Его опрашивали первым, и он сам начал с того, что осторожно спросил, надо ли обнародовать причину визита к врачу.

– Пока мы обойдёмся без этого, – отрезал коронер, – просто перечислите все ваши действия в то утро.

Я знаю много здешних остряков, которые в ответ пустились бы подробно докладывать, как они чистили зубы и чем завтракали. И думали бы, что это очень смешно. Но мистер Крайстер очень разумно начал сразу с того момента, как вошёл в приёмную.

– Когда я пришёл, в приёмной уже сидел этот бедный молодой человек с родимым пятном, мистер Браун. Мы не были с ним лично знакомы, но, разумеется, поздоровались. Было, наверное, без двадцати пяти девять или около того. В течение минут десяти, хотя я не следил за временем и не могу сказать точно, пришли мисс Белл и миссис Броу. Все здоровались, рассаживались, и тут в приёмную вошёл доктор Бердфорд. Он сказал, что минут через пятнадцать вызовет первого пациента, и уединился в кабинете.

– Он всегда так делает утром – приходит и не сразу вызывает пациента?

– Понятия не имею, это ведь был мой первый визит к нему.

– Кстати, почему вы пошли именно к доктору Бердфорду, местному врачу, а не к вашему лондонскому? У вас же наверняка в Лондоне есть свой врач?

– Есть, – уверенно подтвердил мистер Крайстер. – Но в ближайшие дни я не собирался в Лондон, а проблема казалась… не то чтобы срочной, но всё-таки неотложной.

Видно, он подготовился к этому вопросу. Как, впрочем, и ко многим другим.

– Хорошо, что же было дальше? – спросил коронер.

Тут в зале наступила прямо мёртвая тишина – всем хотелось услышать подробности.

– Дальше я услышал быстрые шаги за той дверью, что ведёт на частную половину, и в приёмную вбежала миссис Бердфорд. Она кричала: «Берт, скорее, скорее!». Доктор Бердфорд выбежал из кабинета и побежал за женой. Нам он ничего не сказал, и мы все просто остались в изумлении на своих местах.

– Как выглядела и вела себя миссис Бердфорд?

– Как очень обеспокоенная женщина. Хотя я и не успел её хорошенько разглядеть.

– Что именно она кричала?

– Не помню точно, она звала мужа и просила его поторопиться.

– Кто-нибудь запер двери – и в кабинет, и на частную половину?

– Нет, никто не запер. Я как раз обратил на это внимание и подумал, что будь среди нас злоумышленник, он мог бы пробраться в дом к Бердфордам.

– Что навело вас на такую необычную мысль?

– Не знаю, право, да и мысль дурацкая, ведь мы все были друг у друга на виду.

– Вы там в приёмной обсуждали это происшествие?

– Разумеется. Ну, то есть, не совсем… в основном женщины обсуждали, а мы с парнем переглянулись пару раз, да и всё. О чём тут говорить? Мы всё равно не могли ничего изменить, не так ли?

– Что было дальше?

– Время шло, а доктор всё не возвращался. Миссис Броу начала проявлять беспокойство и в конце концов сказала, что ей куда-то там пора. За ней и мисс Белл.

– Что именно сказали миссис Броу и мисс Белл?

– Честно говоря… – тут мистер Крайстер впервые смутился, – боюсь, я не слишком прислушивался. Они как-то объяснили, что не смогут так долго задерживаться. Потому что, видите ли, всем нам стало понятно: всё назначенное время теперь сдвинется… даже если доктор вернётся.

– Вы думали, он может не вернуться?

– Ну, было очевидно – там что-то случилось, и мы же не знали, когда всё закончится.

– Кто ушёл первым?

– Миссис Броу, за ней с небольшим перерывом – мисс Белл.

– Следовательно, вы остались с мистером Брауном вдвоём?

В этот момент, дорогая Пру, я поняла, почему мистер Крайстер так элегантно одет и почему он так серьёзен. Разве доктор Бердфорд – главный подозреваемый? Нет, по всему это должен быть мистер Крайстер, ведь именно он остался с жертвой один на один в пустой приёмной! И мистер Крайстер это очень хорошо понимает.

Удивительно, что деревенская молва делала упор на доктора, а не на художника. Почему? Ведь художника никто не любит, он всем чужой. Правда, следующие его показания немного прояснили ситуацию, но для меня – не до конца.

– Да, мы остались с ним вдвоём, – вздохнув, признал мистер Крайстер.

– Что между вами произошло?

То, как коронер поставил вопрос, явно не понравилось мистеру Крайстеру, но тон его остался таким же серьёзным и одновременно доверительным.

– Нельзя сказать, что между нами что-то произошло. Была уже половина десятого – я посмотрел на часы. Подумал, что ожидание может затянуться, и решил тоже уйти вслед за дамами. Спросил у парня, останется ли он, вот и всё.

– Что он ответил?

– Что обязательно дождётся доктора, тот ему нужен.

– Вы помните дословно, как именно он выразился?

– «Непременно дождусь, доктор мне очень нужен». Что-то вроде того. Дословно не помню, но смысл такой.

– Что случилось потом?

– Что случилось? Ничего не случилось, я просто вышел из приёмной на улицу. Там была мисс Белл, она что-то такое делала со своей обувью. Я сказал ей, что тоже не стал ждать, пожелал хорошего дня и направился к своему дому, а она пошла к магазину отца.

– Сколько прошло времени между тем, как мисс Белл покинула приёмную, и вашим выходом?

– О, совсем ничего, буквально минута или две.

По небрежному тону мистера Крайстера стало понятно, что это важнейший момент в его показаниях. Фактически его алиби. Ведь за две минуты он вряд ли успел бы убить мистера Брауна, а кроме того, мисс Белл услышала бы выстрел.

И моя следующая мысль, дорогая Пру, была о том, что это алиби для них обоих – для мисс Белл тоже. Так удобно.

Однако коронер намеревался разобраться в этом досконально.

– Вы видели, как мисс Белл направилась к магазину?

– Конечно. Я несколько минут смотрел на её удаляющуюся фигуру. Мне подумалось тогда, что можно было бы написать неплохой деревенский пейзаж с удаляющейся девушкой, было бы романтично, и свет как раз падал весьма удачно.

– Во что вы были одеты в то утро, мистер Крайстер?

Сначала этот вопрос меня удивил, но мы с Ив быстро поняли, к чему клонит коронер, и переглянулись. Мистер Крайстер, судя по его ещё более небрежному тону, тоже всё прекрасно понял:

– Я был в тонком летнем пиджаке. Бледно-жёлтом. Такой, знаете, без карманов. Лучше для визита к врачу, чем костюм.

Так прямолинейно, не правда ли? Конечно же, для тебя очевидно, милая Пру: этим он ясно дал понять, что пистолет ему негде было спрятать.

– А во что были одеты миссис Броу и мисс Белл?

Тут мистер Крайстер вышел из образа и неожиданно искренне засмеялся:

– Как я могу такое помнить? Во что-то. В платья, я полагаю. Или юбки с блузками? Не знаю. Но цвет я запомнил хорошо: миссис Броу была в тёмно-сером, там ещё было что-то белое, нет, не чисто белое, скорее кремовое, а мисс Белл – в ярко-синем. Я художник, понимаете, и цвет для меня важнее всего. Цвет сразу бросается в глаза, не так ли? Он – первое, что привлекает в картине. Знаете, как Сезанн работал с цветом? Он считал, что…

Но коронер не дал мистеру Крайстеру просветить нас всех и рассказать о творческом методе мсье Сезанна. Его интересовала ещё одна вещь:

– Расскажите, как именно и когда вы записались на приём к доктору Бердфорду.

– В понедельник, за день до приёма. Я зашёл к доктору, он был занят с пациентом, в приёмной были люди, а секретарши не было. Я-то думал, она должна быть. Но эти люди, ожидавшие в приёмной, любезно объяснили мне, что у доктора временно нет секретарши. Уже не помню, по какой причине. И сказали, что на столе лежит специальный журнал, в который все самостоятельно записываются на любое удобное для них время. Журнал и правда лежал. Я посмотрел – на следующий день, вторник, уже многие записались, оставалось только вечернее время, а мне удобнее с утра. Знаете, люблю все дела делать с утра, а потом уже возвращаться к работе, хотя чаще художнику необходим именно утренний свет… ну, неважно. В общем, поэтому я и записался на среду.

– Какая-нибудь запись на среду уже была?

– Да, самое первое время на среду уже было занято – тем самым бедолагой из «Лисы и бабочки». Почерк образованного человека, надо сказать. Ну, я и записался скорее прямо за ним, пока была такая возможность. Остальное графы на странице со средой в тот момент пустовали.

На этом опрос мистера Крайстера закончился, однако он остался в зале с явным намерением услышать остальных свидетелей. А я задумалась о том, почему же всё-таки молва не приписывает убийство именно ему. И пришла к печальному выводу: похоже, влияет провинциальная привычка гордиться знаменитостями. Да, мистер Крайстер всем чужой, но он выбрал нашу деревню, купил здесь дом, он, популярный художник, известная в Лондоне личность, живёт у нас, в нашей скромной деревушке Сент-Энн-Уотерс! Поэтому он не должен оказаться убийцей, ведь иначе мы не сможем им гордиться. Логика дикая, но, мне кажется, в этом случае она работает.

Следующей выступала миссис Броу, и её показания были очень интересными.

Дорогая Пру, на этом интригующем моменте сегодня закончим, мы с Ив очень устали и даже ещё не ели после дознания, сразу кинулись к пишущей машинке. Мэри очень удивляется и даже немного возмущается. Возможно, сегодня вечером, но, скорее всего, завтра с утра продолжим подробный рассказ о ходе дознания.

Очень беспокоимся о тебе и очень надеемся, что ты справишься с болезнью. Не хочется лишний раз тревожить Глэдис, но всё-таки утром позвоню, узнаю, как у тебя дела.

Твои Вай и Ив

Моя дорогая Пруденс!

Только что звонила твоей Глэдис, и она сообщила, что тебе не лучше. Но и не хуже. Она сказала, доктор считает, этой ночью кризис должен миновать. Всей душой надеюсь на это! Глэдис добавила, что ухаживает за тобой самым тщательным образом, выполняет все предписания доктора, и я ей верю, голос у неё очень озабоченный, и чувствуется, она взволнована твоей болезнью не меньше, чем мы с Ив.

Ах, нет, милая Пру, вот я продиктовала эту фразу и тут же подумала, что мы-то всё-таки волнуемся больше. Ведь мы знакомы с тобой всю жизнь, всю нашу общую долгую жизнь! Столько лет! Все эти годы я знала, что у меня есть верная подруга, и знала, что ты так же думаешь обо мне. Пожалуйста, держись, выздоравливай, ты мне очень нужна.

Ну вот, после этого абзаца я, конечно, расплакалась, и Ив долго меня утешала. Какая же я глупая. Надо взять себя в руки и продолжать бороться за доктора Бердфорда. Ведь когда тебе станет лучше, ты захочешь прочитать наши отчёты, так что они должны быть полностью готовы, не правда ли?

Поэтому продолжим рассказ о вчерашнем дознании.

Итак. Вчера мы закончили наше письмо на том, что свидетельство миссис Броу было весьма интересным. Почему? Она женщина, а значит, в отличие от мистера Крайстера, уловила гораздо больше нюансов и запомнила гораздо больше подробностей. Немного странно, что коронер вызвал её после мистера Крайстера, а не после Луиз Белл, я-то думала, они будут выступать на дознании в том же порядке, в каком были записаны на приём. Но, возможно, коронер хотел послушать сначала солидных свидетелей, а молодую особу оставить напоследок.

Он начал с того же самого вопроса, который ранее задавал мистеру Крайстеру:

– Как и когда вы записались на приём к доктору Бердфорду?

– Во вторник утром, – степенно ответила миссис Броу.

Она всегда разговаривает очень спокойно и неторопливо, даже с некоторой важностью, но тут превзошла саму себя – так торжественно отвечала на все вопросы.

– Я зашла к доктору, собираясь записаться на приём, – продолжала миссис Броу. – Разумеется, я знала, что его секретарша, мисс Эндрюс, уже уволилась и что сейчас люди записываются сами в журнал. Все в деревне это знают.

Абсолютно уверена – в этот момент мистер Крайстер еле заметно усмехнулся.

– На вторник почти всё время было занято, кроме вечера, но тем вечером мне надо было зайти к викарию, так что я решила записаться на среду.

– Кто записался в журнале на среду к тому моменту?

– Этот бедный убитый, мистер Браун, потом мистер Крайстер и Луиз. Я имею в виду – мисс Белл. Можно было записаться на пол-одиннадцатого, и мне это было очень удобно, потому что в двенадцать у нас начиналось заседание женского комитета, и я как раз успела бы. Вот я и записалась. Знаете ли, эти заседания женского комитета очень важны, мы как раз собирались обсуждать…

– Хорошо-хорошо, теперь расскажите обо всём, что произошло утром в среду.

Миссис Броу откашлялась. Мне показалось, она хотела начать с самого начала – с того, как проснулась тем утром, но не ради шутки, а из-за собственного педантизма. Однако вовремя опомнилась.

– Когда я пришла в приёмную, мужчины уже были там. Луи… мисс Белл пришла минуты через две после меня.

– Полагаю, вы со всеми были знакомы, кроме ныне покойного мистера Брауна?

– Да, именно так. Про этого человека, мистера Брауна, в деревне говорили, и я, конечно, знала о его родимом пятне, поэтому заранее была готова и не стала его разглядывать. Но оно действительно было огромным и уродливым, должна сказать. Возможно, операция могла бы помочь, но не уверена, что при таком размере можно…

– Миссис Броу, вам не следует делиться с нами своими размышлениями. Расскажите, что было потом.

– Что ж. Пришёл доктор Бердфорд, поздоровался с нами и перед тем, как пройти в кабинет, сказал, что через пятнадцать минут вызовет первого пациента.

– Он всегда так делает?

– Боюсь, не знаю… хотя нет, прошу прощения, знаю. Вспомнила. В прошлом году я была однажды записана второй с самого утра, и доктор тоже пришёл пораньше и какое-то время провёл в кабинете перед тем, как туда зашёл первый пациент. В том случае это была женщина, миссис…

– Что произошло после? – раздражённо перебил коронер.

– Мы все сидели в ожидании, я спросила у мисс Белл, как поживает её матушка, она тогда была немного простужена, и Луиз… мисс Белл сказала, что миссис Белл думала, не записаться ли ей тоже к доктору Бердфорду, но вчера ей как раз стало намного лучше. И вот тут я услышала, как кто-то бежит к внутренней двери… то есть понятно, что это была миссис Бердфорд, я и тогда сразу подумала, что это она, больше ведь некому, и я тут же поняла: что-то случилось. И она открыла дверь и вбежала в приёмную.

– Что она сказала?

– Она не сказала, а прокричала: «Берти, дорогой, скорее, иди скорее, он упал, он упал!».

– Вы дословно передаёте её восклицание?

– Разумеется. Я хорошо помню, что именно кричала миссис Бердфорд. Я ещё обратила внимание, как она повторяет слова, а это говорит о большом волнении.

– Вы поняли, что она имела в виду?

– Конечно. Было очевидно: их малыш упал.

– И что же сделал доктор Бердфорд?

– Он выбежал на крик жены и молча умчался вслед за ней на частную половину.

– Не заперев двери?

– Не заперев двери. Было не до этого в тот момент.

– Вы не подумали о том, что, возможно, надо пойти за ними и помочь?

– Помочь доктору? – миссис Броу искренне удивилась. – Ну, он в любом случае лучше нас всех знал, что делать. Если бы ему понадобилась помощь, он бы нас позвал. Но по всему было понятно: мы им там не нужны. Никто нас не звал, время шло, и я осознала, что если всё так затянется, я могу опоздать на заседание женского комитета. Моя проблема, с которой я пришла к доктору, была не срочного характера, это моё старое хроническое заболевание, и я решила, что просто перезапишусь потом и приду в другой раз. Я сказала об этом остальным и ушла.