Записки озабоченного

Весенний синдром

Мы вышли из кинотеатра. Прямо на Тверскую. Туда, где обитают быстрые машины. Они могут домчать нас, куда наши души и тела пожелают.

Я поднял руку, голосуя. А сам не отрывал взгляда от Мерилин. Свет фонаря освещал ее в упор как прожектор. Ветер играл роскошными светлыми волосами, распахивал шубку, пробегал по рвущимся из-под белого платья груди и бедрам. Сердце мое билось пламенным дизелем. Я сам хотел быть этим наглым теплым весенним ветром.

Мерилин улыбнулась:

– Мы едем к тебе?

Я как-то и не подумал о таком варианте:

– Ко мне? Может, лучше в твою гостиницу?

Она тут же безоговорочно прижалась:

– Нет, там репортеры, поклонники. В гостинице скучно. Хочу к тебе, мой милый.

Я обнял:

– Ты хочешь ко мне…

Но у меня, у меня… У меня всего лишь мизерная квартира – семь на восемь шагов. И дело даже не в размере, а в том, что в моем пристанище никто не убирался с тех пор, как ушла Зойка. Там жуткая пылища. Там раскиданы грязные носки, рубашки, штаны и еще хрен знает что. Телевизор заплеван виноградными косточками. А кухня завалена заплесневевшими тарелками и сковородками, яичной скорлупой, сигаретными бычками в томате, оставшемся в консервных банках. А в ванной мутные брызги и потеки сверху донизу…

Привести туда Мерилин?

– Я не могу… Это ужасно… Ты не представляешь, что это такое – берлога одинокого мужчины…

Но Мерилин закусила губку:

– Но я хочу, хочу…

– Хорошо. «Let it be…»

И мы поцеловались. Я опустил руку. На грудь Мерилин. И тут же рядом взвизгнула тормозами машина:

– Куда вас?

– В Кунцево.

Авто рвануло с места. А я рванул что-то на Мерилин, прорываясь вглубь к теплому, к мягкому и к упругому.

За минуты, которые мы мчались по затемненной Москве, я истискал ее сверху донизу, вдоль и поперек. Да и Мерилин не отставала – засунула мне руку в ширинку. Я аж застонал сквозь наши стиснутые губы. А шофер тут же тихо ржал.

Снизу пошло такое тепло, что я испугался опередить события, и отстранил ее:

– Подожди, Мерилин, не торопись.

Она сделала изумленные глазки:

– Но я хочу, хочу тебя.

– Здесь? – вздрогнул я.

Мерилин подтвердила:

– Да, здесь. Сначала здесь…

– Полсотни баксов, – осклабился таксист, – не вопрос.

За Мерилин не жалко было и полсотни. Но заниматься любимым делом у этого типа на глазах в зеркале заднего вида?

– Да, – упрямилась в моих штанах Мерилин.

Я обречено вздохнул, но, вглядевшись в темноту улицы, увидел знакомый забор:

– Нет. Мы уже подъезжаем, Мерилин.

Я внес ее, благоухающую «Шанелью», в наш нефешенебельный лифт. Чтобы она не замарала свое белое платье, поднял повыше. На уровень трех букв, искусно выгравированных местным художником.

Ее локоны щекотали мою шею. Лифт тронулся. Быстрей, быстрей, а то ей приспичит прямо здесь, в этой общественной клетке.

Мы вломились в квартиру. Я опустил Мерилин на пол. Она, видимо, обезумевшая от подъездных многоквартирных запахов, тут же ринулась к окну. Распахнула его. Наглый теплый весенний ветер рванул к ней под платье. Белое одеяние вздулось, раскрылось парашютом, обнажив ее ножки и трусики.

Я не дал платью опуститься. Без всяких причудливых прелюдий схватил и бросил Мерилин в свою несвежую постель.

– Да, – сказала она без акцента, закатывая глаза и выгибая спину.

– «Yes», – почему-то прошептал я, стягивая с нее последнее препятствие.

Вонзился в Мерилин турецким ятаганом. Всхлипнул пенсионер-диванчик. И тут же ее томное:

– Да…

И мое общеобразовательное:

– «Yes…»

– Да…

– «Yes…»

– Да…

– «Yes…»

– Да…

– «Yes…»

Я чувствую, как внизу, где-то глубоко внутри живота, начинает теплеть. Там формируется горячий шар. С каждой секундой он становится все больше и больше. Он сладко жжет и давит. И давит, давит, двигается.

– Да…

– «Yes…»

– Да…

– «Yes…»

– Да…

Еще немного и огненный шар вырвется на волю вулканом, фейерверком, фонтаном кайфа.

– No… Nein… No pasaran… Нет, нет… Только не это…, – кричу я, отстыковываясь от Мерилин.

Вздрагиваю и просыпаюсь.

Я лежу поперек измятой постели. Один. Никакой Мерилин под рукой нет и в помине. Она мне всего лишь приснилась. Но чуть не кончил я совсем по-настоящему:

– Фу, успел…

Еще немного такого сна, и проснулся бы я частично мокрым. Тот кайфовый шар выплеснулся бы из меня наружу и украсил простынь характерным разводом. И лежать бы мне сейчас в сырости, сожалеть о недосягаемой Мерилин.

Но нет, я успел проснуться. И вот тянусь за сигаретой. И чиркаю зажигалкой. Пускаю в потолок струю. Дыма. Дела… Что-то подзатянулось мое односпальное существование. Конечно, были перерывы и раньше. Совсем короткие. И длинные. И один очень длинный  армия. Тогда, после школы, с институтом не заладилось. И пришлось одеть форму. И страдать воздержанием, поллюциями. И не смеяться над армейским анекдотом: «Может ли женщина зачать без полового контакта? Может, если переспит на простыни солдата».

Очень точный анекдот. Простыни нам не успевали стирать. Молодой организм требовал своего. И обычно под утро по белью расплывались разводы. После красивого сна становилось неприятно сыро. Проснешься и, ощупывая себя, материшься. А на соседней койке такие же проблемы у «коллеги»:

– Твою мать. Вторые трусы за ночь меняю…

На физзарядку мы выскакивали с заспанным рожами и с до звона натянутыми в паху штанами. Как будто у каждого там по антенне или ракете ближней дальности. Очень забавная картинка. Гвардейская рота с взведенными боеголовками наперевес. Видели бы нас женщины…

А между тем ребята поговаривали, что нам дают в каше или в компоте специальное лекарство от стоячки. И никому это не нравилось:

– А вдруг навсегда импотентами станем?

Переволновавшись, мы, в конце концов, отловили рядового санбрата и приперли к стенке:

– Дают нам чего или нет?

Тот на святой маме поклялся, что ничего в армейский котел не подсыпают и не подмешивают. Даже наоборот – не докладывают: мяса там, фруктов.

Но должно же было командование с нашим возбуждением бороться. Мы ведь все нервные становимся, вместо инструкций – картинки с порнушкой поглаживаем. У меня лично в блокноте было фото Мерилин. Каждый вечер перед сном я целовал ее. И каждую ночь Мерилин снилась мне.

Кто-то из ребят предположил:

– Да, начальство, наверное, лекарство это антистоячное давно пропило. А нам по-другому охоту отбивает – строевой подготовкой.

Все согласились:

– Точно. Поэтому на плацу часами мурыжат. Чтобы мы не маялись озабоченностью, а то другого-то смысла в маршировке и нет вовсе…

Потерли ноги:

– А толку? Мозолей набили, а баб, кажется, только еще больше хочется.

Почесали между ног:

– Конечно, побегал там, попрыгал, помаршировал и – кровь разогнал, как на центрифуге. Вот и встает насмерть…

Покурили:

– Да, а по первому году как-то не очень и хотелось…

– Тогда только бы поспать, поесть. Какие бабы…

– А теперь…

– А в других армиях, говорят, о солдатах больше заботятся. По пятницам водят в бордели в приказном порядке. Прикиньте. Выстраивают с утречка и: «Первая рота на культпоход в публичный дом становись! Сержантам раздать презервативы…»

– Эх…

– Ух…

Но армейское воздержание однажды закончилось. Я вернулся к гражданской жизни. К женщинам и девушкам.

Но, конечно, и на «гражданке» были перерывы. Обычно очень короткие. Поссорился с одной. Уложил другую. И в институте, и после. И до моей неудачной студенческой женитьбы. И после. Так или иначе, я жил то с одной, то с другой, а то оказывался и вовсе без женщины. Вдруг. Как сейчас.

Я задумался. Вот это очередное мое одиночество, кажется, слишком подзатянулось. Потому как неделя без женщины – отдых, расслабон. Но две недели – это уже, братцы мои, озабоченность.

Глянул на календарь. Да, Зойка – моя последняя подружка – ушла именно две недели назад. И я лежу один. В полной боевой готовности. В выходной день. А подо мной никого.

Посмотрел на большой портрет, висящий на стене:

– Какая досада. А, Мерилин?…

Ее фотографию – такую же, что была у меня и в армии, но гораздо большего размера, – я вырезал из какого-то журнала, вставил в рамку. И мы зажили с Мерилин в этой квартире вместе. Моим приходящим подружкам не очень нравилось такое соседство. Кто-то даже пытался протестовать. Мерилин снимали и прятали в шкафу, запихивали в мусорное ведро. Но подружки рано или поздно исчезали. А Мерилин была со мной всегда.

Я кивнул ей:

– Что же делать?

И вспомнил анекдот своего приятеля Казимира: «Мужик со своей некоторое время не виделся, и вот встречаются. Она его спрашивает:

– Дорогой, расскажи, как ты по мне скучал.

А он ей отвечает:

– Как, как – руками…»

Да, есть, конечно, простейший выход: суходрочка, онанизм, мастурбация – это уж как кому нравится называть. Суть одна – облегчение, снятие озабоченности. Но, увы, ненадолго. Мастурбация такой же эрзац, как и поллюция. И женщину через полчаса захочется опять. Непременно. Ведь секс – это больше, чем просто извержение огненного шара. Это сладострастный напряженнейший поток мыслей, запахов, ощущений, захватывающий тебя, уносящий в невесомые небеса. И получить полноценный оргазм можно только с помощью женщины, а не ее заменителя – поллюции, мастурбации, резиновой куклы.

Мне показалось, что Мерилин смотрит в сторону окна. Намекает, что за ним есть кто-то полезный мне?

Я подошел к окну, глянул вниз. Да, во дворе вполне можно приглядеть годных к употреблению особей.

Так… Две старушки выползли на лавочку – не в счет. А вот идет молоденькая в пальтеце:

– А кое-что под пальтецом мы держим…

И та ничего, хоть и с мусорным ведром в руке. Тару можно отставить. И этим, этой… «Шанелью» попшикать…

Эх, какая вон та, под ручку с мужиком задком выписывает – очень, очень, очень. Как ему подфартило. Сейчас приведет в квартиру, напоит кофеем или портвейшком, разденет, уложит и вложит…

Может быть, он с ней пять минут назад на улице познакомился? May be. Но я не побегу сейчас на улицу приставать к бедным женщинам. Они ведь выдвинулись из своих убежищ утром выходного дня явно не с целью удовлетворения гормональнопереполненных мужиков.

Затушив очередную сигарету, я берусь за записную книжку – есть женщины в наших московских округах: Западном, Северном, Восточном и Южном. Хотя романы все давно окончены, и видеться надолго ни с одной не хочется, но на часок-другой – никуда не денешься, придется. А потом снова простимся.

Жаль, что Зойка ушла. Но я не мог ее задержать. Поставила вопрос ребром:

– Ты женишься на мне или нет?

Я ей честно сказал:

– Не знаю.

И Зойка тут же собрала манатки:

– Когда будешь знать – позвони.

Значит, если позвоню, то как бы принимаю на себя торжественное обязательство жениться. Нет уж, попробуем что-нибудь другое. Открываю первую страницу записной книжки. Буква «А»: Алена, Аленка, Аленушка… «Девушка с распущенной косой мои губы трогала губами…» Да, когда она распускает свои пшеничные волосы по спелой груди, то прямо жуть как забирает.

Звоню. Трубку снимают, но голос не Алены – ее отца:

– Только что ушла…

Она – медсестра. И нынешний выходной для нее, скорее всего, рабочий день.

Дежурит за себя, а может, кого подменяет. Раз нет мужика под боком… А может Алену там какой симпатичный больной ожидает? Завалит ее на кушетку… Эх, позвони я пораньше, может быть, все по-другому вышло…

«Вера». «Ты помнишь, как все начиналось, все было впервые и вновь…» Да, кроме новизны, в первые две недели нашего романа больше ничего и не было. Вера оказалась невозможно банальной во всех своих умственно-физиологических проявлениях. Но на безрыбье и лягушка – рыба…

Набираю номер. Занято… Снова занято… С кем это она так долго с утра болтает… Занято… Занято… А может, просто телефонная трубка снята, чтоб никто не мешал, если она с кем-нибудь чем-нибудь в данный момент занимается?

«Галя». «У ней такая маленькая грудь, и губы алые, как маки…» Два года уже не звонил. С лишним. Это, наверное, слишком. Кто там у нас следующий?

«Женя»… «Я пью, а мне мало…» Да, может пару бутылок шампанского оприходовать. Но даже и после такого возлияния будет по-скотски неутомима в плотском.

Блин, не берет трубку. Вообще-то Женька спит крепко. Особенно после. Еще звоню. Не берет. Была бы рядом, я ее быстренько бы на ноги, как надо, поставил.

«Зина»… «Ах, Зина, Зина, Зиночка, а что-то как корзиночка…» Туда я звонить не буду. Она имена всех своих мужиков путает. И даже меня умудрилась назвать Юрочкой. Я ушел. А такое редкое ныне имя. И эта…, как корзиночка, точно…

«Ира». «Хорошего человека должно быть много…» Да, весьма габаритная малышка (метр шестьдесят на семьдесят килограмм). Ну-ка, подними трубку. Ага – она:

– Леша? Вот не думала. Извини, я – не одна…

Свято место пусто не бывает. Кому-то там сейчас рядом с мягкой Иркой очень хорошо.

«Катя». У нее груди, как копья – заостренные. Втыкаются в тебя твердо и сладко… Нет, не буду звонить. Я ей звонил как-то перед Зойкой. Она тогда мне высказала:

– Что? Чешется? Сам почеши, у меня других дел полно.

Потом смилостивилась:

– Ну, ладно, сейчас приеду.

Снова ее просить. Нет уж…

«Л». Лелька, моя милая безотказная Лелька. «Прости-прощай, мы расстаемся вновь и вновь…». Никто не берет трубку. Ах, жаль. Лелька всегда и на все для меня согласна. Хотя укоряет и обзывает «озабоченным»:

– Лешик, у тебя все время одно и то же на уме. Могли бы в гости сходить, просто погулять или посидеть поговорить. А тебя все время тянет в кровать, да хоть в кусты…

Всех тянет в кровать или в кусты. Да, народ поголовно притворяется, что его не тянет, что у него не чешется. А мужики так глазами и клацают, а бабы так и вертят всем, что вертится. А на словах: «Думаю, конечно, в первую очередь о семье, о работе, о любви, о дружбе…» Ага, прежде всего всех заботит одно – хорошенькая случка.

Все только притворяются. Говорят одно, а чувствуют внизу – другое, теплое, разгорающееся. Самые убогие пытаются гасить свою страсть изнуряющими молитвами, садово-огородным истязанием, лекарствами, наконец. А нормальные люди просто следуют природе, которая, как известно, мудра, и если предписала человеку заниматься этим, то никуда не денешься – возьмешься за гуж.

Секс облагораживает. Человек разрядившийся – добр, с гладким лицом, с теплыми глазами. Он может слушать и внимать. Он живет дольше, даже не занимаясь спортом. Ведь, нагрузка на организм при регулярном сексе та же самая, что и при, скажем, многократных прыжках в длину или забеге на нехилую дистанцию.

Наука, кстати, твердит, что мужчины, которые регулярно занимаются сексом, на пятьдесят процентов меньше рискуют перенести серьезный инсульт или инфаркт. Главное, чтоб половая профилактика была регулярной, а иначе после долгого терпежа нетренированный организм может и не сдюжить. Не зря мужики чаще помирают на проститутках, чем на близлежащих женах.

А еще секс, по утверждению ученых и по моему личному подтверждению, отличное снотворное. После этого дела спишь, как младенец, – все проблемы по фиг, их как будто и вовсе нет. Не знаю точно, но говорят, что от хорошей постельной встряски у кого даже зубы перестают болеть, у кого ревматизм проходит, а у кого и депрессия отступает.

Нет, регулярный секс штука в жизни обязательная. И у мужиков, и у женщин ничто не должно простаивать, застаиваться – вызывать воспаления, раздражения, разрастания, атрофии… Человек создан быть активным. Как говорит Казимир: «Кто не трахается, тот – не жилец». А я Казимиру очень доверяю. У него и личный опыт богатый, и служебный (он раньше в профильном спецподразделении работал при министерстве безопасности – есть там и такое, оказывается).

Нет, надо срочно помочь себе. И заодно – еще кому-нибудь. Вот, например, дальше на букву «Л» одинокая Людмила. Когда я ее последний раз? С полгода, наверное…

– Алло, Людмила. Узнаешь?

– Леша? Тсс-с. Сейчас муж из ванной выйдет…

– Поздравляю…

Всего-то полгода не виделись. А уже замужем. А там, е-ей, есть за что подержаться. Грудь – три с половиной. Сейчас ее муж вернется и вцепится. Руками. Зубами. А у меня в распоряжении – только подушка:

– Р-р-р…

Гляжу на часы. Уже день. А может, и так пройдет? Не первый же раз, в конце концов, оказываюсь один, «савсэм одын». Без жены, без подружки, эх… Но почему-то сегодня все не так.

Открываю форточку, чтобы остыть. А оттуда наглый теплый ветер. И коты орут. Это весна. На улице и во мне. Она так просто не проходит.

Я захлопываю форточку. Нет ветра. Заглохли коты. Но – чу, из-за стены до меня доносятся ритмичные звуки: и – раз, и – раз… У кого-то все в порядке. Или просто мебель двигают? Нет, точно интимное удовольствие получают. Тьфу.

Иду в ванную умываться. Чищу зубы и слышу – в ванной наверху смеются. Прислушиваюсь: похоже, двое. А я – один. Один на один с весной. Лезу под прохладный душ. Но напряжение не спадает. Мне хочется, хочется, хочется…

Укутавшись в халат, я снова беру телефонную трубку: «Лара», «Марина», «Надя», «Оля»…

– Вспомнил? Забудь…

– Чего вдруг? Я сейчас не могу…

– Извини, гриппую…

А этой дома нет. А та, видимо, телефон поменяла. А вот Ядвиге я звонить не буду ни при каких обстоятельствах. Хотя там и ждут. Очень ждут, как и Зойка, взять меня за хобот и отвести в загс. А потом сложить, скомкать, утрамбовать и засунуть в единоличные трусы. До конца жизни. Без смелых вылазок и набегов на чужие территории. Бр-р-р, Ядвига, Ядвигуся, Ягуся, Яга…

А записная книжка-то кончилась. Просматриваю по второму разу. Вычеркиваю тех, кому больше никогда и ни при каких обстоятельствах. Яростно замарываю номера, чтобы не разобрать, даже если очень, очень захочется. Нельзя же унижаться ради этого. Просить, как подаяние.

Конечно, у меня на работе и в сопредельных организациях немало хорошеньких девиц. Но как говорит Казимир: «Не… где живешь, и не живи, где…» Если будешь спать со своими сотрудницами или с контактными люди в разных организациях, то это отразится на работе. Негативным образом. Так что мне нужен кто-то не связанный со мной рабочими делами. А эти «кто-то» все были в записной книжке. Были-кончились…

Швыряю на пол книжку и задумываюсь. Вспоминаю, что тот же Казимир в таких случаях говорит: «Не хочешь просить – купи». А что? Я – журналист, не нищий все-таки. Работаю в солидной газете. Получаю неплохие гонорары за свой нелегкий труд в отделе журналистских расследований. И где-то ведь у меня валялась газета, в которой вполне могут найтись подходящие объявления. В нашей-то таких не печатают, брезгуют. И я как-то темой проституции, в которой, наверняка, есть что расследовать, тоже не интересовался, брезговал – мне всегда были ближе экономические аферы, деловой криминал. Но вот, блин, приперло, и сейчас кое-какая информация наверняка бы пригодилась. Где ж эта желтая газетенка?

Разыскал. И газету, и объявления в ней под рубрикой «Интимные услуги»: «Интим-люкс», «Рай», «Супердевушки», «Голубой экспресс», «Куртизанки», «Скромница», «Киски», «Розовая пантера», «Студентки», «Суперколхозницы», «Азиатская краса», «Высший пилотаж», «Вегетарианки», «Длинноногая блондинка», «Звезда Востока», «Дюймовочка», «Лед и пламень», «Интердевочка», «Шалуньи. Выезжаем немедленно»…

«Выезжаем немедленно» актуально, конечно. И количество предложений впечатляет. Но впечатлит ли результат? Лучшие девочки, по словам Казимира, работали во времена прошлого экономического кризиса. Он говорил, что это были его знакомые по прежним служебным делам:

– Эх, не девочки, а просто Гейши с большой буквы: фигура – Ах, прикид – Ух, высшее образование – Ого-Ого! И обслужат с умом, и поговорят о Формане, о Писсаро, о Крузенштерне. Но кризис кончился. И сейчас, когда образованные люди снова востребованы на крутых фирмах и в ответственных госдепартаментах, в проститутки идут конченые недоучки. У них ни мысли, ни конечности толком не шевелятся. Говоришь ей: «Ногу подними». А она: «Ну…». Ты ей: «А теперь вот так расположись». Она: «Че?». Ты: «На бочок, дорогая». Она: «Ну…». «Ну» да «че». Деревня-с.

Да, чаще всего оно так и есть: на панель выходят приезжие – не задавшиеся актрисы, танцовщицы и продавщицы. А если вдруг местные, то сплошняком с начальным образованием – все те же «ну» да «че». Ленивые, фантазии никакой. Удовольствие от них такое же сомнительное, как от мастурбации.

Наверное, Казимир прав в своих оценках: ему, спецу по этой части, лучше знать. Но ведь есть способ несколько приукрасить действительность – делать все молча, ни в коем случае не разговаривая с продажными дамами. Тогда можно мечтать, во время процесса представить про себя такой, например, разговор:

– Мерилин, вы просто прелесть.

– О, Алексей, как мне нравятся ваши прикосновения.

– Ваша грудь так упруга…

– Я так ждала вас, только вас… Ну, входите же в меня, ну, входите…

И т. д., и т. п., и «растэпэ»…

Да, при таком раскладе каждую задрипанную шлюху, если еще и глаза закрыть, можно запросто представить актрисой, певицей, музыкантшей, учительницей, официанткой, да хоть Венерой Милосской.

И вот, ты запросто ласкаешь школьную соседку по парте. Потом другую соседку – по дому, ту с белесыми косичками. Затем молоденькую учительницу физики. А следом – бюстатую кассиршу из супермаркета. И вот выкладываешь в рядок Джину, Клаудию, Наоми, Диану… Последней будет Мерилин…

Главное, чтобы светлый образ не брякнул в самый неподходящий момент:

– Ну, ты че: кончать собираешься или как? Время вышло. Бесплатно работать не буду, не казенная…

А почем, кстати, нынче это сомнительное удовольствие? Жизнь дорожает, и проститутки наверняка задрали цены. Я снова заглянул в газету: «Скромница», «Розовая пантера», «Студентки», «Суперколхозницы»… Нет, цены не указаны. Экономят на рекламе, что ли? Придется обзванивать и уточнять. С кого начнем? С тех, кто поближе.

Есть объявления: «метро Киевская», «Курская»…, ага – «Кунцево». Мой райончик. Звоню? Звоню.

Занято… Занято… А теперь трубку никто не берет…

Нет, что-то мне такой подход не нравится. Пока всех обзвоню, пока переговорю, выберу…

И тут меня осенило. В Интернете же любой информации всегда больше, чем в газетах, и получить ее можно гораздо быстрее. И сколько раз мне попадалась реклама разных порносайтов. Только раньше я на нее особенно внимания не обращал. Не нужно было. А теперь вот приспичило – мочи нет…

Запускаю компьютер. Первой на экране появляется заставка – все тот же портрет Мерилин. Скачал его с сайта ее фанатов. Да, я у Мерилин не единственный поклонник. Но все равно она только моя.

Вхожу в Интернет. Набираю в графе «Поиск»: «Девушки для развлечений». Жму кнопку. И… Господи! Предложений выстраивается бесконечный ряд. Открываю первый попавшийся: «Вы попали на сайт проститутки Москвы, Питера и других городов России…».

Мне нужна Москва: «Элитный досуг в Москве, лучшие проститутки, шлюхи, индивидуалки и путаны Москвы по дешевым ценам. Досуг в Москве никогда не будет полноценным без проституток…».

А чем отличается Питер? «Самое главное в оказании интим услуг у проституток Питера, это умение правильно заниматься сексом, что подразумевает в себе полное, даже возможно более чем полное, удовлетворение желаний клиента. Проститутка должна на лету угадывать, что хочет ее господин, как он хочет получить удовольствие и какую позу нужно принять, чтобы он был счастлив и удовлетворен. Возбудив сексуальное желание, девушка должна поднять на самый высокий уровень сексуальное напряжение партнера, чтобы на самом пике он испытал полное блаженство…» Да, культурная столица страны, ничего не скажешь…

Впрочем, самый креативный в этом плане город – другая бывшая столица страны:

Смотрю другие сайты и понимаю, что с рекламой в этом бизнесе все в порядке. Читаешь и соглашаешься:

«Проститутка – прекрасная замена редким интим вечерам с капризными и требовательными постоянными девушками. Стоимость интим услуг проститутки включает в себя все – ухаживание, цветы, ресторан. Вы можете все это купить за пару сотен баксов? Очевидно, что нет. Насколько все становится проще, когда ходишь к проституткам – выбрал, как Шейх в гареме, хорошую девочку в Интернете, позвонил-договорился о встрече, пришел и вот Вам райское наслаждение. И Вы полны сил, здоровья, удовольствие разливается по всем членам.