Археология пути

Глава 4. Дискурс и экскурс пути

Как поход начинается с идеи и сборов, так и любой путь. Сегодня люди всё больше об этом забывают, поскольку пользуются общественным или арендованным транспортом по требованию и дорогами, проложенными повсеместно. При сборе же в поход время движения начинается задолго до этого: от идеи и представлений о местности сразу становящихся мыслительно связывающие прошлые воспоминания и знания с будущими открытиями, до обеспечения средств, питания, мест получения воды, посещения обзорных площадок и иных мест наблюдения, до рассмотрения создаваемых загрязнений и в принципе значения и следа, который будет обозначивать поход за пределами его непосредственного осуществления. Если это собственно что-то похожее на «поход», который проводится не так часто, то к нему можно применять проектную методологию, выделяя соответствующие фазы планирования, осуществления, завершения. Ежедневные же поездки могут сливаться с жизнью, становясь частью повседневности как привычностности (габиуса). В этом случае можно рассматривать движение как часть некоторой городской или межгородской системы, частью которой становится движущийся как небольшая её составляющая, ради которой система и была создана. С другой стороны здесь нет прямого соответствия и всякий новый путь требует перепроложения, как и система создаётся для обезличенного общественного наполнения, условной массы людей, которых ещё нет или которые появляются в соответствии с общественным процессом, который мы можем понять лишь отчасти, и обычно прогнозируем исходя из хозяйственных и жилых построек, связанного с ними капитала. Реже дороги создаются целенаправленно как средство создания возможностей развития и тогда дорога выступает тем местом, которое не должно существовать в общественном пространстве, ведь у него нет капитала, который можно связать с субъектами. Тем не менее, индивидуалисты похоже для этого случая и изобрели сетевую теорию, описывающую всё происходящее через представление графа, склоняющегося то к абстракции, то снова к обыденности. Наконец, мы можем исходить и из теории сетевения, где всё более относительно и может разворачиваться как в надстройки групп по интересам, так и без интересов, просто стремящихся к укреплению связей, но не в привычном смысле, а сразу во множественном.

Итак, при рассмотрении простого перемещения мы имеем множественность подходов, но тем не менее распутывая нить пути мы должны свести их воедино, а точнее саму множественность возможных к применению подходов можно считать доказательством невозможности их осмысленного применения к рассмотрению топологии пути (тем более, что мы должны представить топологию и как отрицание пространства и логики и даже субъекта вместе с обществом). Распутывание пути представляется как мыслительная связанность, в которой либо сочетаются режимы дискурса к разделению и обобщению, либо в которую можно вложить производство экскурса как общественного и природного перемещения и пересечения. Эти подходы довольно близки, по крайней мере внешне, поэтому мы можем рассматривать их в рамках общей археологии пути. Так, в случае дискурса и стремления к описанию множества видов капитала можно говорить, что подготовка к перемещению обеспечивает формирование человеческого и интеллектуального капитала пути, представленного как в знаниях, представлениях о местности и пути перемещающихся, так и в общей их подготовленности, а также материальных и информационных средствах, которые они несут. Можно также представить этот капитал как символический и культурный, поскольку стремление посетить некоторый путь или маршрут обусловлено встроенностью в государственные и хозяйственные системы, в которых предметы привязаны к объектной иерархии системного воспроизводства (такая привязка происходит или формально через охрану памятников или более глубинно через местные традиции, почитание и сегодня информационное отображение, способное создавать абстрактную известность для тех или иных мест). Даже само отрицание этой встроенности принято относить к контркультуре как вытесненной области из официального, признаваемого дискурса (то есть стремление пройти по нехоженой тропе означает располагание на оси общественной исхоженности). Тем не менее, нельзя отрицать, что при получении достаточной осознанности топологии она может отрываться от официальной и служить средством построения малогруппной или личной топологии, формирующей не только контркультурный капитал, но и вынесенный за пределы данной общественно-культурной системы, как может быть и всей системы цивилизации.

В случае экскурса можно вернуться на любую точку, представив воображаемое прошлое и будущее независимо от господствующего дискурса. В первую очередь это относится к соотнесению с природой, с возвратом на точку до и вне цивилизации, с одновременным признанием вины за происходящее. Создаём ли в этом случае мы капитал или встаём на утопическую стезю размышлений о совершенном государственном обобществлении? Исходный путь может быть и таким, но это противопоставление само относится ещё к дискурсу, от которого, видимо, стремился отстраниться и Пьер Бурдьё. Здесь приходится пропускать через себя путь одновременно и как экскурс внутри и как дискурс снаружи чтобы сохранить способность к общению как с природой, так и людьми и с той неуверенной субстанцией, которую мы привыкли называть собой. В то же время говорить о том, что этот путь принадлежит гиперсубъекту было бы неправильно, поскольку он сам есть скорее произведение дискурса, чем экскурса и это мы должны открыть на предстоящем нам пути. Если мы представляем себе всё неувиденное (см. https://jenous.ru/blog/balans_neuvidennogo/2025-09-07-266), то мы уже достраиваем собственный путь и как личный и как общественный – для этого не требуется обозначение гиперсубъекта как данного в текущих исторических условиях. Это не значит, что местный экскурс всегда будет более общим представлением, но он не стремится к выравниванию с общественным и не ставит задачу оптимизации как прагматическую. Это происходит именно в силу того, что задача как условная целевая система дороги определена представлением о прохождении некоторого отрезка безразлично к исторической изменчивости как себя, так и окружающего мира, но осознавая отсутствие этого противопоставления. Это значит, что в каждой точке пути и важно и безразлично одновременно, проходит ли здесь ещё кто-то и образуем ли мы с ними некое целое, управляемое в том числе производством и воспроизводством дискурса. С другой стороны воспроизводство природы ставится на более важное положение и оно определяет само обозначение «экскурса» как нахождения и принадлежности планетарной общности, частью которого и становится путь. Здесь можно выбрать тот способ, которым обеспечивается это нахождение (незаметность или сопричастность воспроизводству|см. https://jenous.ru/news/neotkrytye_prigorody_budushhee_uzhe_2300_let_nazad/2024-06-05-59).

Итак, если представление цивилизации исходит из отгороженности от природы сети дорог и домов, то путь экскурса помещает путь на планетарную оболочку, подразумевая, что люди продолжают оставаться её частью, поэтому и исследовательская программа не является изначально ни государственной, ни цивилизационной. Насколько всё же такая позиция может оставаться утопической и в какой мере она выходит за пределы контркультурного производства или разрушения остаётся вопросом к обсуждению. По крайней мере с учётом осознания этой проблематики и может начаться собственно путь экскурса, который рассматривает образованный ранее дискурсом символизм как археологию пути, подлежащую рассмотрению, с чего мы и начнём.

Часть 1. Пример дискурса похода

Прежде всего нужно провести разделение между собственно движением, походом как перемещением по местности и подготовительными и заключительными мероприятиями. С другой стороны, можно выделить организаторов и участников, что создаёт внутреннее разделение и одновременно обобщение до группы, которой необходима организация. Вначале мы рассмотрим общую схему стадий на основе самоорганизации, а затем оценим что в ней меняется при рассмотрении похода как услуги в части организации и информационного обеспечениях.

Стадия перемещения связана с переносом на группу движущихся капитала местности, соответствующих символических и культурных составляющих, а также ограниченным формированием самого пути и местности (таким как создание построек в месте остановки, установкой отметок и знаков на пути). На этой стадии воздействие символического капитала наиболее существенно и закрепляется связью с данной местностью через сопричастность пути и достопримечательностям благодаря эмоциональному и псевдорациональному (получение некоторого рассказа об истории, который обычно представляет смесь некоторых исторических фактов с легендами и мифами) отклику.

Начальная стадия подготовки заключается в сборе средств, информации (то есть пользовании соответствующими видами капитала), формировании капитала группы, пользование и включение в общественный капитал (например, вступление и обсуждение возникающих вопросов в группах или у местных сообществ), и наконец обращение к хозяйственному капиталу через общение и договорённости с предоставляющими услуги и работы, продающими необходимые в походе предметы. Культурный капитал здесь играет скрытую роль благодаря процессу притягивания к той или иной местности за счёт распространения того, что можно обозначить как информация, но что по сути растворено в художественном и общественном пластах. По сути культурный капитал прорастает символами через завершённость ранее пройденных дорог, хотя в некоторых случаях пути могут создаваться искусственно подобно рекламным проспектам и поэтому расходятся с ожидаемым опытом особенно существенно.

Можно выделить также стадию планирования и подготовки, которая может идти параллельно с начальной и стадией перемещения и включать как организаторские работы, согласования планов участников, так и личную подготовку (либо эта стадия может включаться в соответствующие стадии). Например, это могут быть физические тренировки, осуществляемые много лет или на протяжении по крайней мере нескольких месяцев, что формирует соответствующий человеческий капитал. С другой стороны это знакомство с культурой и получение информации о подлежащей прохождению местности. Поэтому воздействие и образование культурного капитала можно связывать зачастую в основном с этой стадией, особенно это касается походов с некоторой категорией сложности. На этой основе можно конечно разделить и все пути по уровню подготовки и соответствующей сложности, что должен осуществлять организатор путём оценки соответствующего накопленного капитала каждого участника, предъявления соответствующих требований. Соответственно эта оценка и планирование являются ключевым для формирования дискурса, поскольку связаны с формированием некоторой общественной и мировой системы оценки сложности маршрутов и их элементов, таких как перевалы, пороги, спуски. С другой стороны мы имеем дело с простым представлением о походе без категории сложности, доступном практически для всех или с проведением личной оценки, так сказать средней, нормальной физической подготовки. В этом случае обращения к дискурсу может не требоваться, но с другой стороны они могут проводиться или в разобщённых группах, или в группах по интересам, где ключевую роль приобретает наличие взаимных интересов или капитала сетевения, то есть возможность поделиться чем-то с другими участниками, быть полезным. Опять же в этом случае оценка происходит через культурный, символический или хозяйственный капитал. В разобщённых (ситусных) группах, создаваемых по интересу простого похода, также как и в туристической группе, цели участия могут различаться – от семейного досуга (поддержание и формирование семейного капитала) до личного отдыха, физической нагрузки (восстановление, поддержание и формирование человеческого капитала), возможности пообщаться и познакомиться (формирование общественного и иных видов капитала). Но и в этом случае участники производят соответствующий культурный и символический обмен для различных видов капитала.

Во всех случаях местные сообщества обычно стремятся с одной стороны создать условия для прохождения и планирования похода, посещения – инфраструктурный и информационный капитал, а с другой стороны – извлечь из этого хозяйственный капитал в виде установления платы за проход, проезд, экскурсии, размещение и т. д. По поводу этой платы естественно возникают расхождения и разногласия, если она связана с правовыми ограничениями, такими как запрет подхода к воде или прохода через местность. Разногласия связаны здесь с оценкой услуги пользования соответствующей инфраструктурой и отсутствием точной оценки для соответствующей услуги. В случае с заповедниками соответствующие правила установлены государством, плата может взиматься на входе или через страницы. Сложнее обстоит дело со становящимися известными местами посещения, которые одновременно требуют соответствующей охраны, оборудования подхода и подъезда, а с другой стороны не всегда получают официальный статус охраняемого объекта. Соответственно процесс и правила преобразования символического в хозяйственный капитал могут отдаваться на откуп местным сообществам, действующим зачастую вне правого поля. Индивидуальным образом этот вопрос решают собственники участков у воды, которые зачастую произвольно просто запрещают доступ к ним и в данном случае идут на явное столкновение с государственным дискурсом, который в то же время может допускать, устанавливая соответствующую возможность нарушения официальных текстов.

Завершающая стадия начинается с прохождением намеченного маршрута, либо с возвращением домой – по сути у нет определённой точки, но в целом она связана с переключением с походной тропы на повседневный транспорт. Для путешествий в другие регионы и страны это связано обычно с достижением вокзала или порта, хотя многие включают и эту часть в составляющую похода. Для однодневных походов и поездок это может быть достижение дома или арендованного жилища. Если на стадии перемещения накапливается физическая и умственная усталость одновременно с воодушевлением и приливом сил, то на этой стадии происходит расслабление и переключение в помещение оборудования на хранение

2 часть. Пример экскурса похода

Начало подготовки здесь не так просто усмотреть, ведь дорога начинается везде и начинается ли она вообще? В нас построено множество самих этих пространственных начинаний, часть связанных с гиппокампом, часть растворённых в мыслительных наслоениях, которые способны приходить во сне будто бы другая действительность (см. https://jenous.ru/blog/za_predelami_dejstvitelnosti/2025-01-05-260). Как отмечает Пьер Бурдьё, любая случайность важна и имела существенное значение в политической истории[Бурдье, 2016]. Но здесь мы не усматриваем создание и поддержание королевского «дома», мы начинаем со всего множества дорог и троп, на фоне которых этот дом был образован. Тем не менее, без этой массы сам по себе дом был ничтожен, ведь в те времена образования и воспроизводства королевских домов большая подавляющая часть населения и природы должна была работать на простое поддержание символических и культурных полей. Таким образом, задаваясь вопросом об экскурсе любого движения мы почти всегда оглядываемся на историю этой местности приближаемся к той противоположности дома и дороги, которая породила дискурс и которую нам предстоит преодолеть.

Начало и планирование экскурса могут быть неотделимы от времени прохождения, поскольку воздействие дискурса с его режимом разделения больше не важно. Режим же объединения, обобщения переходит в пересечённость элементов человеческого мышления и природного воспроизводства. Мы не будем углубляться в проблемы взаимодействия метагенетики и общественной статистики, связи микрофлоры и политики (хотя для дорог можно отметить соотношение и гигиену пути и политической значимости, связь эргономики и эстетики дороги с пунктуальностью и исключительностью мышления в данный исторический момент), но находящиеся под угрозой вытеснения слова, как и под угрозой исчезновения виды образуют единое природно-общественное системное поле, в котором определена общая функция многообразия. Она может складываться как интегральное наложение частных функций справедливости, обусловленных местным пониманием экскурса и совокупностью пройденных путей. В информационном отношении поэтому для экскурса не существует разницы между изучением и пониманием мира посредством путешествий по страницам, по просторам мышления и памяти (где встречаются «ложные» воспоминания, тем не менее показывающие и воскрешающие неувиденное и несуществующее как общественно значимое), так и действительности.

Точка входа в экскурс похода тем не менее похожа на начало дискурса и выражается в готовности начать изучение, формирование идеи путешествия, что обозначивается соответствующим намерением. После этого каждое действие уже представляет собой исследование, экскурс, хотя некоторые формальные элементы могут вытесняться на обочину мышления, например, знакомство с информационными площадками размещения билетов или условий провоза ручной клади. Если требуется получение некоторых разрешений, то рассматривается вопрос об их значении и целесообразности с точки зрения соотношения и характера воздействия с местной культурой, историей её труда и экспроприации природы. В общем смысле необходим получить сведения о географических и культурных особенностях, чтобы соотнести их в том числе и с теми свидетельствами, которые планируется получит ьв категории «послесовременность» (там где придётся столкнуться с «инфраструктурой», либо более архаических проявлениях (там, где допустим можно пройти по дорогам несколько- или многосотлетней давности или по крайней мере углубиться лет на 70-100, либо увидеть воздействие на ландшафты, леса и поля, озёра, которые видны до настоящего времени).

Итак, экскурс формируется как предоставление о предстоящем пути, постепенно обрастающее элементами повествовательности, пока наконец не настаёт час выдвижения, опрокидывающий все представления о современности и обращающий мышление в слияние с прошлым через действительное. Системно ли происходящее и в какой модели действительности мы находимся – такие вопросы управляют направлением, тогда как непосредственное движение связано с соединённостью пути. Переворот означает опрокидывание и приращение мыслительных и эмоциональных построений, которые были сформированы ранее. Но путь может открываться внезапно и в этом случае со-бытие с природой может быть вынужденным, подобным начавшемуся ливню или снежной буре. В этом случае баланс открывающейся соединённости смещается в сторону эмоционального наполнения если предварительные знания по данному пути оказываются ограниченными. Но смысл состоит в том, чтобы представить этот маленький уголок вселенной как произведение природы, на которое мы смотрим одновременно нитью ткани которого становится наш путь. Здесь мы, если позволяют условия, совершаем географическое открытие именно через осознание слитности нашей природы с наблюдаемым вокруг, что с другой стороны определяет эмоциональное единство и в целом чувственное поле окруженций (см. https://jenous.ru/search/?q=окруженции&t=0).

В случае мыслительного похода, такого как явленного в сновидении путешествие, осуществляется переработка и достроение начатых путей, хотя зачастую воображение помещает нас на неведомые планеты и местности, где, правда, сознательность построения кажется ограниченной, поэтому путь отклоняется от собственно экскурса. Путешествия же в мыслительно и информационном пространстве осознанно мы сопереживаем как другим, так и природе, здесь мы достраиваем планетарную модель, полагая в качестве целевой системы её требуемое состояние, представленное здесь в привязке к некоторой местности и истории. Если мы направляемся по мыслительному пути действительных или созданных чьим-то воображением странников, то здесь мы способны оценить и переосмыслить дискурс, порой критически. Например, художественное описание путешествий и походов помещает нас в поле политической и исторической заданности, через которое мы будто бы сами встраиваемся в эти дороги, которые можем вообще не видеть или достраивать по имеющимся образам, сохранившимся снимкам.

Важно ли на протяжении экскурса похода соотнесение с капиталом, символическим и культурным полями? Конечно, отчасти приходится с ними мириться или смиряться – кому как удобнее – либо находиться как некоторые странники в явной оторванности от них. Впрочем если речь идёт о походе вдали от городов и больших скоплений людей, то это не так важно, поскольку здесь человек возвращается к исходному вопросу экспроприации природного дара, и может рассматривать взаимодействия между собой не как символический обмен, а как планетарный дар, оцениваемый исходя из системного планетарного представления. Поэтому каждый шаг расценивается и позиции углеродного и метанового следа, светового и шумового загрязнения на местность, а главное – того, что означает для нас восхищение от найденных даров, возвращающих наше мышление на позицию охотников и собирателей. С одной стороны, археология пути означает личную и групповую перестройку как перепонимание (хотя углубление конечно не является обязательным, но оно как правило возникает само в виде особого взгляда, хотя может быть и скрытого в глубинах мышления и восприятия, а проявляется через итоговое археологическое озарение, подобное выводу из сновидения), с другой – обращение к изучению сложившегося здесь дискурса и всей истории человечества, преобразившей эту местность как физически, так и мыслительно.