Римская сага. Возвращение в Рим

ГЛАВА XV. НЕ КОПАЙ ДРУГОМУ ЯМУ, САМ В НЕЁ ПОПАДЁШЬ

Первый мешок упал прямо на грудь, второй – на живот, третий – на голову… Сухой хворост, под которым прятался Лаций, трещал и ломался под тяжестью странного груза. Мелкие ветки и сучки впивались в тело и шею, но он не шевелился. Наконец, до него дошло – в лодки грузили трупы! Лаций вспомнил слова жреца о дне проводов мёртвых. Ему оставалось только благодарить богов за то, что его не обнаружили.

На дне было много застоявшейся тухлой воды, в которую его тело буквально вдавило тяжестью мешков. Все штаны намокли, вода доходила до груди, и только лицо ещё было над поверхностью этой зловонной жижи, в которой плавали щепки, трава, цветы, дохлые насекомые и куски верёвок. Скользкие доски настила, под который он попытался осторожно засунуть ноги и часть туловища, теперь уже касались лица, прилипая иногда к щекам, дрожа и чавкая под весом качавшихся на корме мешков.

Когда через одну из щелей пробился солнечный луч, всё затихло. С берега какое-то время доносились голоса, но потом и они исчезли. Вскоре послышался скрип колёс подъезжавших повозок, и в воздухе раздался звонкий, гулкий удар. Потом другой. Невероятно громко заныли длинные трубы из рогов горных баранов, которые обычно оповещали горожан о появлении раджи, и, услышав их, Лаций понял, что сюда зачем-то едет сам Синг Бугхараджа. Трубы ещё долго тянули свою заунывную песню, пока им на смену не пришли стоны и плач женщин.

Всё это сопровождалось короткими, отрывистыми выкриками мужчин, скорей всего, стражников. Потом голоса переместились к лодкам, те снова закачались, и стало слышно, как внутри ходят люди. Кто-то невдалеке затянул монотонную песню, плач сменился завываниями, которые вдруг стали резко обрываться одно за одним. Где-то очень далеко, наверное, на берегу, послышался голос раджи. С мостика снова зазвучал монотонный голос, и всё это закончилось резким толчком. Лодка поплыла, и за бортом послышался тихий плеск воды. Однако тишина наверху настораживала. Не было слышно ни стука вёсел в уключинах, ни криков надсмотрщиков. Если они отправляли трупы умерших по реке просто так, без присмотра, то это было невероятной удачей…

Неожиданно сверху раздался дробный стук, как будто кто-то стучал по борту палкой. Лаций подумал, что это были жрецы. Скорей всего, они исполняли какой-то обряд. В подтверждение этой догадки внутри лодки стал распространяться едкий дым. Значит, брахманы стали жечь свою ритуальную траву. Дым становился всё горче, и горло стали схватывать спазмы. Он не выдержал и закашлялся. Сверху послышались невнятные звуки, похожие на мычание. «Коровы? В лодке?» – Лаций не мог поверить своим ушам. Мычание становилось всё настойчивее и было очень глухим. Коровы так не мычали.

Дым к этому моменту уже стал таким едким, что оставаться под настилом было невозможно. Закашлявшись в очередной раз, он поспешил протиснуться между тяжёлыми мешками и выбрался наружу. Однако перед глазами открылась совсем не та картина, которую он ожидал увидеть. Дым заполнил всю лодку и выливался за борт, как вода. Причиной были стрелы с горящими пучками травы. Они торчали повсюду, – в досках и мешках, – и именно горящие мешки вызывали такой ужасный смрадный запах.

Лаций стал заливать их водой, переходя от борта к борту, пока не наткнулся в середине лодки, возле поперечной балки, на двух связанных людей. Они были привязаны к доске. Их лица были наполовину закрыты лентами ткани, которые обычно использовались для тюрбанов. Невероятно, но в одном из них Лаций сразу узнал Патью. Грек мычал и мотал головой, хотя делал это уже не так громко, как раньше. Видимо, дым сделал своё дело, и он тоже задыхался, как и второй несчастный, привязанный сзади.

– Что ж это такое? – пробормотал Лаций, и быстро сорвал повязку с лица грека.

– Антазира… – прохрипел тот и сильно закашлялся. Только теперь Лаций увидел, что спиной к нему сидела женщина. Это была жена раджи. Всё это было настолько странным и ошеломляющим, что он на мгновение опешил. Но Патья в отчаянии закричал и вывел его из этого состояния: – Помоги мне! Её надо развязать! – его слова прозвучали слишком громко, а, значит, это был не сон. Пока молодой грек, торопясь, развязывал жену раджи, Лаций продолжил сбрасывать в воду дымящиеся мешки. Тела были почему-то очень тяжёлыми.

– Что там внутри?! Почему они такие тяжёлые?! – крикнул он, обращаясь к Патье.

– Мёртвые, – хрипло ответил тот, откашливаясь и тяжело дыша. – Там по два человека… – оттащив Антазиру на корму лодки, он стал помогать ему тушить огонь. Лаций схватился за бамбуковые палки, соединявшие их с другой лодкой, но грек замахал руками и остановил его. – Не надо! Не надо! Там… Там… Не надо. Я сам… – он вёл себя очень странно, потому что во второй лодке мешки уже горели так сильно, что надо было торопиться. Чтобы сбросить их в реку, надо было сначала залить пламя водой. К тому же, там лежали несколько мужчин и женщин. Это были служанки Антазиры и евнухи. Им всем перерезали горло. Ничего не спрашивая, Лаций стал помогать Патье спускать тела в воду, и, когда всё было закончено, они без сил рухнули на дно. Здесь, как и в первой лодке, лежали десятка два мешков размером в полчеловека.

– Что это? – Лаций пнул ногой ближайший тюк, но тот даже не пошевелился. По ощущениям, он был набит мелкой галькой или песком.

– Золото… – не глядя ему в глаза, ответил Патья. Какое-то время оба молчали.

– Золото? – переспросил Лаций и неожиданно рассмеялся. Но в этот момент сзади раздались несколько ударов в борт и, обернувшись, они увидели, что это снова были горящие стрелы. Обломав их, Лаций посмотрел на берег. Там, видимо, заметили, что дым в лодках потух, и спустились чуть ниже по течению. Здесь река делала поворот, и до лодок можно было достать из лука. Однако вскоре расстояние для стрел стало слишком большим, и узкий выступ на берегу вместе с кричащими от злости лучниками остался позади.

– Через неделю, после праздника, они пустятся в погоню… – пробормотал Патья.

– За неделю мы уже будем далеко. Или я буду, – недобро скривившись, хмыкнул Лаций. – Скажи, зачем ты хотел меня отравить? Зачем вообще сказал, что я хочу убить раджу? Что случилось? Ты, что, сошёл с ума? – его прорвало, и вопросы сыпались один за другим. – Чего тебе не хватало? Я, что, тебя предал? Перешёл дорогу? Нет?! Тогда что? – кричал он. Лодки медленно плыли по ровной глади широкой реки, и теперь у них было достаточно времени, чтобы поговорить.

– Я принёс вино, чтобы ты не мучился, – не поднимая глаз, ответил Патья, и Лаций с пониманием кивнул.

– Хорошо, но предал почему? Я же тебя с победой послал вперёд. Где договор? Почему у тебя ничего нет? Зачем ты сделал меня врагом?

– Это не я, – с трудом выдавил из себя грек. – Это старший жрец. Он всё узнал…

– Что узнал? Ты можешь говорить нормально?

– Да… – собравшись с духом, Патья рассказал, что он был наполовину грек. Его мать была гречанка, а отец – важным вельможей при дворе раджи. Давно, ещё несколько поколений назад, его предки правили этими землями, но потом к власти пришёл род Бугхараджи. У них были родственники во всех городах этой земли. Отец Патьи умер в шестьдесят лет, совсем старым. И он очень хотел, чтобы сын подумал о том, как вернуть себе трон раджи. Старик не верил, что тот вечно будет слугой Бугхараджи. И Патья придумал, как это сделать. Любовь к Антазире помогла ему. План, как всегда, оказался прост – избавиться от двух братьев Бугхараджей их собственными руками.

И это уже почти удалось, однако Антазира помогла больному мужу встретиться с предками, подсыпав в питьё яд. Благодаря этому спасся не только брат раджи, но и Лаций. Однако новый раджа, видимо, подозревал, что его старшему брату подсыпали яд, и не доверял никому. Отравить его было невозможно, он не ел и не пил без того, чтобы раб не попробовал еду первым. Чтобы избавиться от него, Антазира от имени неизвестного благожелателя написала падишаху Васудеве послание, в котором сообщила, что раджа Бугхараджа собирается на него напасть. Зная вспыльчивый характер своего второго мужа, она надеялась, что тот погибнет в сражении. Но Синг выжил и отправил умирать вместо себя Патью. Это было большим ударом по их планам, и юный грек не знал, что делать. Когда Лаций сумел победить Васудеву и отправил его к радже, у Патьи снова возникла надежда.

Вернувшись ночью в город, он, позабыв об осторожности, решил побыстрее встретиться с Антазирой. Он нашёл её в храме, за стенами города, где она молила богов о его спасении. Там он сразу сообщил ей радостную новость о победе. Но Антазира не обрадовалась. Она сказала, что раджа убьёт и его, и Лация. Она была уверена, что Синг не простит им победы и убьёт всех, кто будет об этом говорить. Они поспешили выйти из храма, чтобы обсудить, что делать, но их короткий разговор подслушал старший жрец.

Во дворце Антазира рассказала своему юному любовнику, что раджа собрался покинуть город и собрал всё золото во дворце, на женской половине, чтобы никто об этом не догадался. Оно хранилось под большими коврами в её комнатах. Хитрая женщина предложила взять его и уплыть, чтобы в другом городе нанять войско и победить раджу. Так Патье было легче вернуть себе власть, чем раньше.

Он согласился, и Антазира приказала слугам начать выносить мешки из её комнат к конюшне. Патья тем временем дождался утра и поспешил к радже, чтобы рассказать о победе над Васудевой. Но тут его ждало разочарование. Вместо раджи его встретил старший жрец, который сказал, что всё знает. И о любви между ними, и о побеге. Патья чуть не умер от страха и горя. Но старый брахман сам предложил спасение: он очень хотел убрать от раджи странного чужеземца и получить в руки договор с Васудевой. За это жрец обещал помочь им бежать во время праздника усопших. Главному брахману это тоже было выгодно. Всё оказалось просто – его племянница после бегства Антазиры могла бы стать женой раджи, и этого очень хотели её родственники. У Патьи не было выхода. Он отдал договор и выслушал, что надо сказать радже днём, когда тот вернётся с реки. Так он предал Лация.

– Да, ничего странного, – пожал плечами Лаций. – Деньги и власть. Всё понятно. Но что случилось с тобой ночью? Как вас схватили?

– Я – дурак! – на лице молодого грека появилась гримаса досады и обиды. – Старый жрец всё рассказал радже. Тот хотел сначала убить нас на месте. Но потом передумал. Сказал, раз хотели бежать, то пусть так и будет.

– Хотел, чтобы вы сгорели тут вместе с ними? – он кивнул в сторону оставшихся мешков с трупами.

– Да, – кивнул Патья. – Но жрец не знал, что всё золото перевезли сюда. Здесь четыре лодки. Золото, посуда и драгоценные камни – всё здесь. Теперь ты знаешь правду. Ты убьёшь меня? – с трудом проглотив комок в горле, спросил он.

– Убить? Не знаю. Зачем? – Лаций молча наблюдал за Антазирой, которая опёрлась о борт и, опустив руку вниз, неподвижным взглядом смотрела на лёгкие завихрения воды. Он не стал рассказывать юному греку о странной помощи молодого жреца Апама. В душе Лацию хотелось побыстрее избавиться от своих спутников, но один он вряд ли смог бы найти дорогу к морю.

– Ты знаешь, куда плыть? – спросил он Патью, прищурившись от яркого солнца.

– Да… Ты не убьёшь нас?

– Нет, не убью. Говори!

– В город нам сейчас нельзя. Синг знает, что мы живы. Лучше остановиться в другом месте. На том берегу есть большая деревня. Я знаю их вождя. Можно переждать там. Потом поплывём в Камбей. А оттуда – в Деметрию. Там у меня есть знакомые купцы. Они помнят моего отца и помогут.

– Ну что ж… Тогда поплыли в твою деревню, – вздохнул Лаций, чувствуя, что невероятно устал и хочет спать. – Там посмотрим, что делать, – он перешёл на другую лодку и отпустил верёвку, оставив их вдвоём. После этого он вытянулся на мокром настиле, а Патья, поняв, что Лаций не будет ему мстить, поспешил к Антазире.

Несколько дней они гребли, помогая себе выломанными из настила досками. Жаркая погода заставляла Лация купаться за бортом по несколько раз в день, в то время как его спутники терпели до ночи и только с наступлением темноты позволяли себе быстро окунуться в воду. Еды почти не было, поэтому рыба, которую удавалось поймать сеткой, сразу жарилась на берегу и съедалась в считанные мгновения.

Деревня располагалась в устье одного из притоков большой реки, прячась в изобилии зелени и густых лесах. Там их встретили несколько старейшин племени, с которыми Патья, судя по их благосклонному отношению и улыбкам, был хорошо знаком. Однако Антазира заболела, и они не могли сразу отправиться к морю. Тогда Лаций сказал, что пойдёт один. Старейшины с пониманием кивали головами, когда Патья переводил им слова Лация, и через день выделили десять охотников, чтобы сопроводить его в сторону большого города Камбей.

Несмотря на осторожные просьбы молодого грека, он категорически не хотел оставаться в этой деревне. Лаций был уверен, что раджа вскоре разгадает их замысел, и спастись можно будет только бегством. Но лучше было это сделать сейчас, не слыша позади свист стрел. К тому же, оставляя здесь молодого грека с его любовницей, он надеялся, что раджа ограничится только ими и не станет искать его.

Прощание было скупым и неискренним. Патья опустил глаза и пожелал ему удачи. Лаций ничего не ответил и, пожав плечами, поднял вверх палку. Сделав знак охотникам, он покинул деревню. Антазира так и не появилась, старейшины тоже стояли с каменными лицами, и только в глазах у них было заметно скрытое любопытство. В первый день проводники поднялись на невысокую гору, разделённую узким ущельем. Внизу текла небольшая река. Навесной мост был сделан из толстых сухих растений и не внушал доверия. При каждом порыве ветра он угрожающе раскачивался из стороны в сторону. Но при переходе ничего не случилось. Четыре дня они шли звериными тропами, пока неожиданно не столкнулись с поджидавшими их у костра соплеменниками. Между мужчинами завязался оживлённый разговор: они размахивали руками, кричали, делали страшные лица и показывали на Лация. К его огромному удивлению, один из охотников подошёл и сказал на греческом языке несколько слов:

– Там – раджа! Там – люди! Плохие люди. Люди взять твой друг. Люди искать тебя. Раджа плыть сюда. Они убить тебя. Если тебя нет, убить всех нас и детей. Ты и я идти назад.

На все вопросы Лация этот человек повторял одни и те же слова, и ничего нового от него добиться было невозможно. Им пришлось возвращаться назад той же дорогой. Вскоре показался подъём к последней горе, на вершине которой находился верёвочный мост через ущелье. Подниматься днём было опасно. Раджа был хоть и горячим, но далеко не глупым человеком. Его воины могли ждать их в засаде. По крайней мере Лаций на его месте точно бы так и сделал, поэтому подниматься надо было до рассвета, когда все спали.

Нарисовав на земле солнце и показав руками, как оно встаёт, он попытался жестами объяснить охотникам, что надо идти рано утром. К его удивлению, они поняли. Костры не разжигали. В эту ночь все долго не могли уснуть. Проводники вздыхали рядом, перешёптываясь на своём языке. Где-то в середине ночи в воздухе появился еле заметный запах дыма. Лаций привстал и увидел, что воины из деревни тоже его почувствовали. Это был дым чужого костра. Значит, он был прав – где-то рядом была засада.

ГЛАВА XVI. БЕГЛЕЦЫ И ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ МЕНЯЮТСЯ МЕСТАМИ

До рассвета так никто и не заснул. Когда небо стало светлеть, охотники встали и, приподняв копья, осторожно направились вверх по склону. У выхода из чащи они остановились. Площадка перед лестницей увеличилась в размерах. Кто-то срубил кусты и расчистил её по периметру. «Хорошо видно для лучников, как на ладони», – подумал Лаций и в этот момент один из охотников показал ему на большие листья шагах в десяти справа.

Солнце ещё не встало, и нижняя часть деревьев и растений была скрыта тенью уходящего сумрака. Поэтому Лаций не сразу смог различить лежавших под ними людей. Там спали лучники раджи, которые должны были ждать их в засаде. В который раз он уже сталкивался с беспечностью варваров! Увидев улыбку на его лице, охотник тоже улыбнулся и кивнул в сторону лестницы.

Десять человек успели перейти на ту сторону, один был посередине и четверо ждали с той стороны, когда один из спящих лучников вдруг проснулся и увидел, что происходит. Он закричал, и на площадку сразу же высыпали всполошившиеся воины раджи. Они успели схватить трёх несчастных охотников и ринулись по мостику вдогонку за остальными. Лаций схватил копьё и упёрся им в одну из ступенек. Те, кто был рядом, поняли его и сделали то же самое. Вместе они начали раскачивать мост, и через некоторое время их преследователи вынуждены были остановиться. Они схватились за тонкие лианы, чтобы удержаться на ногах. Это было большой ошибкой – старые лианы лопнули, и они сразу же полетели вниз. Лишь один стоял на четвереньках и качался, вцепившись пальцами в доски. Охотники прекратили раскачивать мост, дав перепуганному стражнику вернуться назад. Его товарищи на противоположной стороне что-то кричали и угрожающе поднимали вверх копья.

– Лаций! – неожиданно донёсся с той стороны голос Патьи. Он стоял у самого края со связанными руками и смотрел в их сторону. Позади него виднелась фигура раджи. – Лаций! – снова позвал он. – Раджа Синг Бугхараджа говорит, что отпустит тебя… Он не тронет жителей деревни… если ты отдашь ему золото, – унылым голосом произнёс грек.

– Какое золото? Ты что? Оно же осталось у тебя! – с недоумением спросил Лаций.

– Как у меня?! У тебя нет золота?! – в голосе Патьи прозвучало искреннее удивление. Он был явно растерян и напуган. – Не может быть… Разве ты не забрал?.. Тогда где оно?

– Не знаю. Мне не нужно твоё золото. Зачем ты привёл их сюда? – спросил он опешившего грека. Судя по всему, Патье угрожала смерть, а он почему-то беспокоился о золоте, а не о своей жизни. – А где Антазира?

– Он убил её, – прозвучал еле слышный ответ. – Лаций, скажи, ты не брал золото? Он убьёт меня, если не найдёт.

– Скажи, что принесёшь, если отпустит. Отпустит сюда. Скажи, что оно недалеко… Будешь носить ему через мост. Может, поверит? – больше ничего не приходило в голову, и теперь оставалось ждать, что решит раджа. Тот выслушал Патью и действительно отпустил его. Но когда грек добрался до середины ужасного моста, за спиной раджи показался старший брахман. Он стал что-то говорить Сингу Бугхарадже, и тот отчаянно закричал, тыча рукой в сторону несчастного грека.

Воины сразу кинулись вперёд и упёрлись копьями в ступени, видимо, собираясь раскачать мост и сбросить Патью вниз. Лаций сразу понял это и быстро выхватил у второго охотника копьё. До противоположной стороны было шагов двадцать.

– Посмотрим, что получится, – сказал он сам себе и, разбежавшись, с силой кинул его в стражников. Те не успели заметить бросок, и копьё попало одному из них прямо в живот. Второе Лаций держал наготове. Испугавшись, воины раджи отбежали от края пропасти. Патья в это время стоял на четвереньках и боялся пошевелиться. – Давай быстрее ползи сюда! – крикнул ему Лаций. Раджа на противоположной стороне тоже стал что-то требовать от своих воинов, и те, уперев копья в спины трём охотникам, столкнули их в пропасть. На этой стороне повисло ужасное молчание.

Старый житель деревни, который знал несколько слов на греческом, схватился за грудь и сделал шаг к краю. Он что-то говорил, а остальные с ужасом и страхом смотрели на него. Вдруг старик завизжал нечеловеческим голосом и выхватил из-за спины длинный нож. Его соплеменники поступили так же. Лаций не понял, зачем они это сделали, а когда увидел, что они рубят лианы, на которых висел мост, было уже поздно. Он кинулся к ним, пытаясь остановить, но его оттолкнули, сопроводив это характерным жестом ножа у горла.

– Эй, Патья! Повернись назад! Схватись за верёвки! – успел прокричать он до того, как порвалась первая лиана. Грек действительно проявил чудеса изворотливости и повернулся в обратную сторону. Ему даже удалось проползти несколько шагов, но когда вторая лиана издала резкий хлопок и оборвалась, Лаций подумал, что теперь тому пришёл конец.

Однако несмотря на удар о стену, Патья смог удержаться на обрывке моста и стал карабкаться вверх. То, что произошло дальше, заставило застыть от ужаса даже охотников. Когда юный грек добрался до самого верха, раджа взял копьё и, подойдя к краю, со всей силы вонзил его бедолаге в темечко. Даже на этой стороне был слышен хруст костей черепа, после чего безжизненное тело Патьи завалилось назад и вместе с копьём рухнуло вниз. Раджа и его воины потом ещё долго что-то кричали, угрожая им, но, судя по безразличным лицам охотников, те их не боялись.

В густом лесу они нашли несколько мест с влажной землёй, где стали рвать растения и раскрашивать себе лица и плечи. Лаций понял, что они собираются напасть на воинов раджи. Однако после этого ритуала охотники направились прямо в деревню. Там их ждали перепуганные жители и хмурые старейшины. Они долго разговаривали, сидя у костра и выслушивая по очереди всех, кто вернулся. Когда мужчины разошлись, главный старейшина подошёл к Лацию и сказал, что утром воины раджи обогнут на лодках выступ берега и войдут в рукав реки. К полудню они будут в деревне. Мужчины будут сражаться с ними.

Однако на следующий день раджа плыл дольше, чем сказал старик, и тридцать небольших лодок показались не утром, а перед самым закатом солнца. Увидев вдоль берега костры и людей с копьями, они остановились, видимо, не решаясь нападать в темноте. Лаций стоял рядом с пожилым охотником, который, как он теперь уже знал, потерял там, у моста, своего сына. Они молча смотрели на лодки и думали об одном и том же.

В каждом судне на борту находилось около двадцати человек. У них были копья, мечи, щиты и даже луки. Жители деревни были обречены. У одного из костров кто-то громко вскрикнул – это один из молодых охотников случайно наступил на дымящуюся головешку и обжёг ступню. Лацию вдруг пришла в голову безумная мысль, и он схватил старого охотника за локоть.

– Эй, пошли, пошли! – настойчиво потянул он его к деревне. Тот, ничего не понимая, последовал за ним, спотыкаясь и оглядываясь назад. В деревне Лаций объяснил старейшине свой план, и тот с удивлением покачал головой.

– Да, мы можем это сделать, – произнёс седовласый мужчина после некоторого раздумья и сказал женщинам принести глиняные кувшины. Набралось около двух десятков. Их передали Лацию, и он объяснил всем, что надо делать.

Дождавшись глубокой ночи, они пошли к берегу и стали засыпать в сосуды угли и головешки из костров. Засунув за пояс пучки сухой травы, охотники сели в свои утлые судёнышки. До больших лодок раджи было шагов сто. Охотники тихо подплыли к ним и стали поджигать траву. Когда пучок разгорался, его перебрасывали через борт. Затем поджигали следующий и бросали в другом месте. Лаций для верности прибивал копьём ещё один пучок горящей травы к борту.