- -
- 100%
- +
Глава 1
Я очнулась на холодном, шершавом камне, который местные называли «тротуаром». Голова гудела, а на затылке наливалась болезненная шишка. Моё нарядное шёлковое платье было испачкано в пыли и чём-то буром и липким.
– Кровь, – попыталась я растереть пятно ладошкой.
Вокруг высились каменные гиганты-небоскрёбы, а мимо с рёвом проносились железные кареты без лошадей. Воздух пах гарью и незнакомой едой. Чуть слюной не подавилась.
« Мяу… – раздалось рядом. – Аурелия, ты цела?»
На тротуаре сидел кот. Его угольно-чёрная шерсть была взъерошена, а правый глаз нервно дёргался.
– Баст… что случилось? Где папа? Где мама и Валери? – прошептала я.
Кот сел рядом, его хвост нервно хлестал по асфальту. Он посмотрел на меня, и его мысленный голос передал мне весь ужас минувшего часа: «Мы ехали сквозь Шеронский лес. Багряный закат пронзал кроны вековых дубов кровавыми копьями. Воздух был густым и…»
– Стоп. Давай без пафоса и по существу.
«На нас напала ведьма Изара, потребовав с твоего отца вернуть долг кровью. Он отказался, и тогда она всех убила. Но в последнюю минуту король открыл портал и успел вытолкнуть тебя в него. А я прыгнул следом.»
– Живи, моя звёздочка, – прошептал он… Я слышала его последние слова.
Бастет замолчал. Тишина повисла между нами, тяжёлая и холодная, как этот незнакомый город именуемый Москвой.
Я поднялась. В грязной луже на асфальте отражались большие голубые глаза, растерянное лицо шестнадцатилетней сироты, последней из своего рода. Рядом с моим отражением в воде на миг мелькнули два хищных изумрудных огонька.
«Она знает, что мы выжили, – прошептал кот, прижимаясь к ноге. – И она будет искать.»
Вой сирены от проехавшей мимо белой машины с красным крестом на боку стал оглушающим. Начался кошмар. Я поморщилась, приложила пальцы к вискам. Не помогло.
– Голова раскалывается. Что будем делать?
«Я тут кое-кого подслушал. Дети в этом мире живут с родителями. Тебе придётся найти семью, в которой ты будешь жить.»
– Тоже мне новость! У нас как будто по-другому. И как тут происходит удочерение? Ты выяснил? Вон солидный дядечка идёт – послушай-ка, о чём он думает.
«Неее, этот… болван думает, как к тебе подкатить. А с виду такой приличный, в костюме.»
– Костюм не делает человека добрым и мудрым.
«А было бы неплохо: идёт человек в костюме – значит, приличный», – философствовал кот.
– А какая тогда, по-твоему, должна быть одежда у негодяя?..
«Аурелия, тихо. Вот, смотри – чиновник. Он говорит по странному устройству, что сейчас в городе эпидемия. Все умирают. Пошли быстрее в больницу. Ты там вместо кого-то умершего место займёшь, и удочерять тебя не придётся.»
– Думаешь, мы сможем найти девушку, похожую на меня?
«Пошли поищем.»
Мы с Бастетом пробрались в подвал.
– МОРГ, – прочитала я. – О, я, оказывается, понимаю их письменность.
Мы зашли в прохладное помещение. Это было похоже на нашу мертвецкую.
«Отодвинь вот эти ящики и ложись вместо умершей. А потом, когда тебя будут хоронить, ты "воскреснешь", и твои родители обрадуются. Быстрее, – поторопил кот. – Сюда кто-то идёт.»
Я открыла ящик. На меня не смотрела блондинка моего возраста. Я приподняла её веко. Цвет глаз походил на мой – в принципе, мы были похожи. Не как близнецы, но можно сослаться на болезнь.
– Отлично, то, что надо.
Я сконцентрировала заряд огня и испепелила труп, запрыгнула в ящик прямо на рассыпавшееся пеплом тело и захлопнула створку.
Глава 2
– Брысь! Ты как сюда попал? Я бездомным котярам не подаю. Может, ждёшь, чтобы тебе печёнки отрезали?
«Зря он так с Бастетом, – хихикнула я про себя. – Он ведь и обидеться может. И в обувь потом нассыт.»
Створка открылась, и мне в глаза ударил яркий свет лампы. Я моргнула. Мужчина в грязно-белом халате икнул и рухнул на пол.
– И что делать будем? Он умер? – шёпотом спросила я у кота.
«Нет, дышит. Нежный какой, ранимый. А ещё патологоанатом.»
– Странно, наши некроманты мертвяков не боятся.
«Так он боится не мёртвых, он тебя живой испугался.»
– И то верно. Приводи его в чувство.
Бастет пару раз лизнул щёку патологоанатома, но тот никак не отреагировал.
«Ложись, сюда кто-то идёт.»
– Ой, Валерий Палыч, а чего это вы тут разлеглись? – в морг зашла широкоплечая дама в идеально белом халате.
– Какой хорошенький! Иди сюда, котик, а что я тебе дам? – засюсюкала тётка, не обращая больше внимания на валяющегося коллегу.
Я лежала на выдвинутой из ящика полке и мирно улыбалась.
– А ты чего улыбаешься? – уставилась на меня тётенька.
– И вам здрасьте, – поздоровалась я и села.
Она отшатнулась, но не упала. Мужественная дама, такую и ломом не сразу перешибёшь. Она быстро набрала номер по странному переговорному устройству и затараторила со скоростью пулемёта:
– Марк Абрамович, вы что, нам живых в морг возите? Нам и трупов девать некуда, а вы живыми разбрасываетесь! Что значит «ошиблась»? Вы считаете, я не могу живую от мёртвой отличить? Да спуститесь к нам, будьте так любезны! Надеюсь, вы ещё не успели сообщить родителям, что их ребёнок умер? Девочка, 16 лет, Маша Березина. Поступила из детского отделения сегодня… Что? Её родители как раз приехали за телом? Ну так пусть быстрее забирают, пока она снова не умерла!
Глава 3
Я разглядывала измождённую женщину с опухшими от слёз глазами. Мужчина с запахом перегара и безразличным взглядом стоял сзади.
“Что с ним, он болен?” – спросила я мысленно Бастета.
«Нет, переживает, что поминки отменят и выпить не удастся.»
«М-да, повезло с родителями», – подумала я.
Мать обрадовалась, обняла меня, начала целовать. Отец всё ещё стоял в печальной задумчивости. Наверное, прикидывал, где бы опохмелиться. Эту информацию мне порциями скидывал мой фамильяр.
– А где её одежда? – первой очнулась моя новая мать.
– В гардеробной, наверное, – растерялась патологоанатом.
– А этот чего валяется? – пнул носком ботинка мирно лежащего Валерия Палыча пришедший с родителями врач.
– От радости, что покойник ожил, – съязвила патологоанатом.
Мне принесли одежду. Через час, когда мать оформила все документы по выписке, мы собрались домой. Я осмотрела старые потёртые джинсы, вытянутую, видавшую виды футболку и пока ещё не дырявые кеды.
«Да, похоже, мы попали к люмпенам», – констатировал кот.
Настроение упало ниже демонова ада, я вспомнила маму, отца, который ценой жизни защитил меня. Я потеряла их навсегда. За что? К горлу подкатил ком.
Нет, стоп, не нужно себя жалеть. Что толку изводить себя бессмысленными воспоминаниями.
Я снова обратилась мысленно к коту.
«Мне уже шестнадцать, я совершеннолетняя, смогу и сама устроиться».
«Не-а, у них тут совершеннолетие с восемнадцати начинается. И ты ещё учишься в школе».
«Что, опять учиться?! Да я ещё пять лет назад школу закончила! Чему можно учиться дольше пяти лет?»
«Я бы так не сказал. Похоже, этот мир более технологичный, чем наш, так что хотя бы их технологии тебе придётся освоить. А я пока пойду народ послушаю. Оставь форточку открытой, ночью вернусь.»
Кот исчез, растворившись в сером городском пейзаже, а я поплелась за своими «родителями». Мы вышли из больничного комплекса на улицу, и меня тут же оглушил рёв этого мира.
***
– Наш автобус, – мать дёрнула меня за рукав, когда к нам подполз и с шипением распахнул свои двери огромный жёлтый зверь. Люди, толкаясь, начали заходить в его чрево.
«Это их кареты?» – с изумлением подумала я, вспоминая изящные экипажи, запряжённые тройкой белоснежных грифонов.
«Скорее, общественная повозка для скота», – язвительно отозвался в мыслях Бастет, который, видимо, решил не отходить далеко.
Внутри было тесно и душно. Меня прижали к запотевшему стеклу. За окном сменяли друг друга гигантские каменные дома, увешанные яркими, кричащими вывесками. Всё мелькало, двигалось, шумело. Отец что-то недовольно бурчал себе под нос, а мать пыталась удержать равновесие, цепляясь за холодный металлический поручень. Я чувствовала себя попавшей в ловушку.
***
Но настоящее потрясение ждало меня впереди. Мы вышли из жёлтой повозки и подошли к огромному зданию с большой красной буквой «М». Родители повели меня вглубь по движущейся лестнице, уходящей куда-то в недра земли. Я с опаской ступила на неё, и ступени сами поползли вниз.
Мы оказались в огромном подземном зале с каменными сводами. Вдоль края платформы стояла плотная стена людей, все смотрели в тёмный тоннель. Из глубины донёсся нарастающий гул, и вдруг из темноты, озарённый яркими огнями, вырвался длинный синий червь. Он летел по рельсам с невероятной скоростью, подняв ветер, который взметнул мои волосы.
«Что это? Какая-то магия движения?» – мысленно вскрикнула я, обращаясь к коту.
«Никакой магии. Механика и электричество, принцесса», – донёсся до меня голос Бастета.
Стальной червь остановился, его бока разъехались, и толпа хлынула внутрь. Меня буквально внесли в вагон. Поезд дёрнулся и понёсся по тёмному тоннелю. За окном проносились лишь редкие огни. Скорость была поразительной. Конечно, это не мгновенный перенос через портал, но для путешествия без единого заклинания… это было невероятно. Я смотрела на безразличные лица пассажиров: они читали книги, смотрели в светящиеся прямоугольники в своих руках, спали. Для них это чудо было обыденностью.
Я поражалась мощи этого мира. Мощи, которая не зависела от дара богов или крови предков. Это была мощь разума, заключённая в металл и провода. И это одновременно восхищало и пугало.
Наконец мы снова выбрались на поверхность, в серый и унылый район, состоящий из одинаковых высоких домов-коробок.
Глава 4
Мы зашли домой. Я оглядела двухкомнатную квартиру с обшарпанной мебелью и столетним ремонтом. Хоромы не впечатлили.
Папаша сразу шмыгнул на кухню.
– Надо бы это… воскрешение дочери отметить. Не каждый день с того света ребёнок возвращается, – он налил себе полный стакан.
– Дай хоть на стол соберу, – возразила мать, но как-то безвольно, без напора, видимо устала от безысходности.
Пока мать накрывала на стол, я осмотрела комнаты. Большая, гордо именовавшаяся «залом», была личной резиденцией отчима. Центральное место в ней занимал важный артефакт: диван-ветеран, продавленный, с обивкой неопределенно-бурого цвета, он был боевым товарищем хозяина. На его поверхности можно было, как по карте, изучить историю всех пролитых напитков за последние лет десять.
Обои в цветочек, когда-то «веселенькие», теперь напоминали грустную акварель, нарисованную под проливным дождем. Они свисали со стен, словно уставшие флаги сдавшейся без боя крепости.
Я зашла в нашу с мамой комнату.
Подошла к серванту, посмотрела на фото, где я, пятилетняя, сижу на руках у мужчины, а рядом стоит моя мать – молодая и красивая. Но мужчину я не узнала, хотя он неуловимо чем то напоминал капитана гвардии Рагнара. У того был такой же точно взгляд.
Она тихо зашла следом.
– Мам, а кто это?
– Ты что, отца не узнала? – ахнула она.
– А этот тогда кто? Я, пока болела, память потеряла. Ты расскажи мне всё с самого начала.
– На фото твой отец, военный он. В Чеченской его убили. А этот – отчим. Мы раньше жили в квартире родителей твоего отца, а как он умер, они нас и выгнали на улицу. Я-то детдомовская, у меня нет ничего своего. Парикмахером работаю. Вот, чтобы на улице не оставаться, за этого замуж и вышла. А он пьянь. Но тебя не бил.
– А тебя?
Она отвела глаза.
– Если выпьет, то спит, тихий он. А если не нальёшь – злой становится.
– А он чем занимается?
– Да ничем, жрёт да пьёт.
– Чё ты несёшь?! – раздался из кухни голос отчима. – Я, между прочим, инвалид! Пенсию по инвалидности получаю!
– Десять тысяч, и те пропиваешь! – огрызнулась мать.
– А ты тогда на что нужна? Вали работать! И эту дылду с собой прихвати, – это он, очевидно, про меня, – нечего на моей шее сидеть! Пусть тоже работает. Всё копеечка в дом! – вынес свой вердикт глава семьи, и мы наконец-то уселись за стол.
И тут я почувствовала неладное. Пальчики сами собой зачесались. Да не просто зачесались, а засверкали, заискрили.
«Баст! – мысленно взвыла я. – Где ты шляешься, когда твою хозяйку доводят до состояния кипящего чайника? Я из этого "инвалида" сейчас сделаю хорошо прожаренный шашлык!»
Но мой фамильяр, видимо, увлёкся изучением местности. А во мне разгоралось такое желание испепелить отчима, что хоть огнетушитель хватай. Так, Аурелия, тормози. Вдох-выдох.
Во-первых, ты здесь не принцесса и даже не воительница, это тебе не демонов на фарш пускать.
Во-вторых, Баст предупредил что тут за такое в места не столь отдалённые отправляют. С колючей проволокой и баландой по расписанию.
В-третьих, если всех, кто ведёт себя как… кхм… негодяй, испепелять, город рискует превратиться в пустыню с редкими оазисами приличных людей. И то не факт.
И как тут у них говорится? «Пусть бросит в меня камень тот, кто сам без греха». Чёрт, а ведь я уже успела нахвататься местных поговорок. Адаптация, чтоб её!
Тем временем «инвалид» допил свою бутылку, икнул и, шатаясь, побрёл в спальню на боковую. Ну и славненько. Я успокоилась. Можно и пообедать.
Глава 5
Мы вымыли посуду и пошли в свою комнату. Я порылась в шкафу, осмотрела свой скудный гардероб, тетради. Выяснила, что закончила десять классов, сейчас каникулы. А осенью я иду в последний, выпускной класс. И через год буду совершенно свободна.
***
Мать сказала, что я иногда ходила с ней в салон, уже неплохо поднаторела в стрижках и имела свои карманные деньги.
Я спросила про то устройство, по которому все ходят и разговаривают. Она показала мне свой телефон, сказала, что держит его на работе, чтобы с клиентками созваниваться, а домой носить боится – чтобы этот ирод не пропил.
– А у меня такого нет?
– Нет, солнышко. Дорого два покупать. Если бы не работа, я бы тоже без него обходилась. Но ты за каникулы подзаработаешь, какую-нибудь модель подешевле тебе возьмём. Хотя тебе ещё сапоги зимние нужны… Ну да ладно, как-нибудь выкручусь. Я ведь понимаю, у вас в классе все с телефонами. Но за всеми разве угонишься.
– Ты мало зарабатываешь? – спросила я.
– Сейчас пандемия, народу мало, приходят только по записи.
На следующий день я сидела в салоне и наблюдала, как работает мама. Я ведь «потеряла память» и стричь вроде как разучилась. Смотрела, как ножницы порхают в её руках, как безжизненные локоны поддаются её воле, укладываясь в красивые причёски. Потом мой взгляд упал на журналы. Полистала их, рассматривая картинки, и, кажется, начала понимать суть местного ремесла.
– Мне срочно нужна завивка! – в салон влетела дама неопределённого возраста и небрежно бросила сумку на полочку.
– Придётся подождать, – вежливо попросила мама, заканчивая с другой клиенткой.
– Сколько?! Я тороплюсь! А эта чего без дела сидит? – она ткнула в меня наманикюренным пальцем с ярко алым лаком.
– Она ученица.
– Давай, голубушка, отрывай свой зад и делай мне «химию».
Я посмотрела на маму. Она кивнула.
– Проводи даму в кресло, Маша. Помой ей голову шампунем глубокой очистки. Два раза.
Я всё сделала. Волосы у клиентки были похожи на пересушенную солому – ломкие, тусклые, с отросшими седыми корнями. Мама подошла и начала диктовать мне, словно рецепт зелья:
«Бери состав номер два, для окрашенных и повреждённых. Налей в миску пятьдесят миллилитров. Добавь десять миллилитров флюида для защиты. Взболтай кисточкой».
Я смешала воняющую аммиаком и серой жижу. Запах был мне смутно знаком – так пахло в лабораториях наших алхимиков, когда они пытались трансмутировать свинец.
– Теперь накручивай, – скомандовала мама. – Прядь бери потоньше. И потуже, потуже!
Я взяла в руки тонкие деревянные палочки, которые здесь называли «коклюшками», и принялась за работу. Мои пальцы, привыкшие к эфесу меча и нежным струнам арфы, двигались на удивление ловко. Прядь за прядью я превращала тусклую солому в аккуратные ряды деревянных гусениц, плотно прижатых к голове. Клиентка недовольно сопела.
– Закончила? Теперь бери губку и пропитывай каждую коклюшку составом, – руководила мама, бросая на меня ободряющие взгляды.
Я промокнула волосы едкой жидкостью. В нос ударил такой смрад, что на мгновение я увидела не парикмахерскую, а болота МорГата, где гнили души грешников.
– Шапочку надень и полотенце сверху, – сказала мама. – Теперь нужно подождать минут пятнадцать. И хорошо бы подогреть, но наш старый климазон сломался…
Клиентка недовольно замычала из-под полиэтиленового пакета.
– Нужно подогреть? – переспросила я, и в моей голове родилась идея. – Сильно?
– Да нет, не надо, – отмахнулась мама. – Просто тепла от головы хватит.
Но я уже решила. Я подошла к креслу, якобы поправляя полотенце на голове у женщины. Мои ладони зависли в паре сантиметров от её чалмы. Я закрыла глаза и сосредоточилась, призвав крошечную, самую ничтожную искру своего дара.
По салону пронёсся едва уловимый сухой жар, словно кто-то открыл дверцу печи. Воздух над головой клиентки пошёл лёгкой рябью.
– Ой! – взвизгнула она. – Что так горячо?! У вас тут печка, что ли?
– Это химическая реакция, – спокойно ответила я, убирая руки.
Через десять минут мама велела смывать состав, не раскручивая коклюшек. Потом нанести фиксаж, подождать ещё десять минут, и только потом снимать.
Я осторожно вытаскивала одну палочку за другой. И на моих глазах происходило чудо. Мёртвая солома превратилась в упругие, живые, блестящие спирали. Каждый локон был идеален, он пружинил и сиял, словно был не человеческим волосом, а нитью шелка, зачарованной гномами. Даже мама замерла в изумлении.
Когда я домыла и высушила волосы диффузором, женщина посмотрела в зеркало и ахнула. Из зеркала на неё смотрела не задёрганная тётка, а ухоженная дама с роскошной копной идеальных кудрей.
– Ничего себе… – только и смогла выдохнуть она. – Мне в жизни такой красоты не делали.
Она расплатилась и, протягивая маме деньги, сунула мне в руку отдельную, хрустящую купюру.
– Это тебе, девочка. Талант у тебя.
Когда она ушла, мама подошла ко мне и потрогала мои руки.
– Холодные… Машенька, как ты это сделала? Состав тот же, руки твои… а результат – магия какая-то.
Я лишь пожала плечами.
***
Клиентов больше не было, а домой идти не хотелось. Маме, похоже, тоже. Мы сидели за столиком, пили чай, и каждый думал о своём.
Кто я сейчас и что я? В своём мире я была на стороне света, билась с демонами вместе с братом и отцом. Видела свой путь в защите нашего королевства.
А здесь – свет я или тьма? Я чуть не убила собственного отчима.
Кроме этого, меня мучал еще один вопрос, что делать.
Как эти люди живут – учатся целых десять лет, чтобы потом кудри завивать?
А ведь Бастет уже выяснил, что они живут даже меньше ста лет. На что они тратят свою жизнь? Я не вижу своего предназначения в этом мире. Я не знаю, что мне делать. Просто скрываться от Изары, чтобы выжить. Подожду кота: надо с ним срочно обсудить план. Так дальше продолжаться не может.
Глава 6
Ночью в форточку бесшумно, как и положено порядочному фамильяру, впрыгнул Бастет. С собой он принёс целый букет ароматов ночной улицы, в котором солировали мокрый асфальт и, кажется, намёк на шаурму из ближайшего ларька.
«Слушай, я тут провёл разведку», – сообщил он, элегантно вскочив на мою кровать и брезгливо отряхнув лапы. «Во-первых, на дворе, как выяснилось, 2020 год. Во-вторых, местные жители – упёртые материалисты. В магию не верят. Вообще. Любое чудо для них – это фокус-покус, ловкость рук и никакого волшебства».
– Удобно, – пробормотала я, не отрывая глаз от странного светящегося артифакта, который мама одолжила мне перед сном. Оказывается, это называется «телефон», и в нём, по слухам, есть вся информация о мире. Пока что я нашла только видео, где коты падают со столов, и была поражена уровнем интеллектуального развития местных.
– А что ещё?
«А ещё, моя дорогая принцесса, твоя первая игрушка здесь. В этом самом доме».
Я оторвала взгляд от экрана, где очередной пушистый бедолага совершал неудачный прыжок.
– Что? В каком смысле? Мы же недавно сюда попали.
«Помнишь, ты мне как-то жаловалась на жизнь и рассказывала про плюшевого медведя? Того самого, которого тебе отец подарил перед последней заварушкой с демонами?»
Я замерла. Да, помню. Медведя звали Сёма. Странное имя для игрушки, больше подходит счетоводу средних лет, но тогда мне казалось, что это верх оригинальности.
«Сёма жил со мной в детской комнате королевского дворца. Я спала с ним каждую ночь, пока не решила, что для будущей королевы-воительницы это уже не солидно. Потом отдала его младшей сестре Валери», – вспомнила я. – «Может, у этой Маши Березиной тоже был плюшевый медведь, как у меня».
Я выскользнула из комнаты. Коридор встретил меня темнотой и тишиной, в которой, казалось, можно было услышать, как по обоям ползают тараканы. Я нащупала обшарпанную дверь. Заперто.
«Кладовка, – прошептал Бастет мне на ухо, отчего по спине пробежали мурашки. – Тут хранят всякий хлам. Чердака, кстати, нет. Странный дом, куча народа живёт друг у друга на головах. Как они ещё не поубивали друг друга в очередях в ванную – загадка похлеще сфинкса».
Ключ, как в дешёвом романе, был спрятан на верху за наличником. Пришлось встать на цыпочки и чуть не вывихнуть плечо, наконец дверь поддалась. Запах пыли, старых вещей и чьих-то забытых надежд ударил в лицо. Я нащупала выключатель, и под потолком загорелась лампочка-самоубийца, осветив своим тусклым светом горы картонных коробок и прочего барахла.
«Вон там, в углу, – аристократично указал кот лапкой. – Видишь коробку, перевязанную жёлтой лентой, будто это подарок на день рождения?»
Я опустилась на колени, с трудом вытаскивая указанную коробку. На ней корявым почерком было выведено: «Машины вещи. Не выбрасывать!»
Руки почему-то задрожали. Я развязала бант и открыла крышку.
Внутри, среди детских рисунков, которые заставили бы нашего придворного художника плакать кровавыми слезами, лежало несколько мягких игрушек. И в самом углу, стыдливо закутанный в старый носок, сидел медведь. Коричневый, с выцветшей от времени шёрсткой, с одним оторванным ухом и чёрной пуговицей со стёклышком внутри вместо левого глаза.
Это был Сёма. Быть того не может. Я отчётливо вспомнила, как в припадке праведного гнева подралась со старшим братом, и он в отместку оторвал Сёме ухо. А когда у медведя отвалился глаз, я устроила во дворце такую истерику, что мама согласилась пришить ему пуговицу со своего бального платья, инкрустированную алмазной каплей. Сейчас эта «капля» не играла бликами в свете убогой лампы, но я-то принцесса. Я отличу алмаз от дешёвой стекляшки даже с закрытыми глазами.
Я осторожно достала его. Медведь был холодный и лёгкий, как привидение.
«Как… как он здесь оказался?» – спросила я у Бастета.
«Понятия не имею. Может, ты сама из этого мира? Ведьма ведь требовала с твоего отца виру кровью.».
Я уселась прямо на пыльный пол, прижимая медведя к груди. И слёзы, которых я не чувствовала с десяти лет, навернулись на глаза. Я вспомнила, как отец дарил мне его. Он только что вернулся с тренировки и пах кожей и металлом, как настоящий воин.
«Береги его, – сказал он, вкладывая мне его в руки. – Он будет охранять тебя, когда меня не будет рядом. Обещаешь, что будешь с ним дружить?»
«Обещаю, папа», – пискнула я.
И я дружила. Рассказывала ему все свои детские тайны: как боюсь темноты, как ревную маму к сестре, и что повар ворует с кухни сливовое варенье и сваливает на нас с братом.
А потом я выросла. Во мне проснулась магия, я стала принцессой-воительницей, и на плюшевые сантименты времени не осталось. Я забыла про медведя. Забыла про обещание отцу, который верил, что мягкая игрушка может защитить от всех бед.
– Сёма, – прошептала я, шмыгая носом. – Прости меня.
«Аурелия, – шепнул Бастет, запрыгивая мне на колени и начиная деликатно мурчать. – Это не твоя вина. Ты просто выросла. Все вырастают».
– Он ждал меня здесь. В этом доме, в этом странном мире.
«Может, это значит, что тебе дан второй шанс? Что ты можешь начать всё заново?»
Я посмотрела на одноухого медведя, на его пуговичный глаз-алмаз, на его потёртую, видавшую виды шёрстку.