Когда ты стал свободным

ГЛАВА 4. Регулярные визиты Союна в клинику

[Первая неделя | Понедельник. 14:45]

Я щелкаю мышкой между вкладками, сверяю график процедур. За стеклянными дверями на входе увидела, как подкатил черный внедорожник. Союн вошел. Маска скрывает пол-лица, но я узнаю его по тому, как он наклоняет голову, слушая менеджера, будто весь мир сузился до его слов.

– Добрый день, – голос звучит приглушенно через ткань. – Я к доктору Юне.

– Кабинет триста пятый, – отвечаю автоматически, указывая на лестницу. Замечаю, как его взгляд скользит по моим по рукам, в которых я бессознательно кручу ручку с логотипом клиники.

Союн задерживается у стойки, поправляя складки на рукаве кофты. – Не подскажете, где можно взять плед? Кажется, здесь прохладно.

– В шкафу за углом, – киваю я, и он улыбается глазами – те самые «полумесяцы», которые фанатки обожают в Сети. Только сейчас они настоящие.

Когда он возвращается с оранжевым пледом, я невольно фыркаю:

– Это же наш запасной для МРТ-кабинета. Вы знаете, сколько медсестры потом отстирывают с него гель? – вдруг произношу, мне почему-то захотелось разрядить обстановку, несмотря на присутствие грозного менеджера.

– Ой, – Союн замирает с комом ткани в руках, – тогда, может…

– Шучу, – перебиваю, и он приглушенно смеется. Звук его смеха похож на всплеск воды в аквариуме за спиной.

[Среда. 14:50]

Сегодня он один. Черная кожаная куртка, джинсы с потертостями на коленях. Выглядит как обычный парень, если бы не Грозила в трех шагах.

– У вас сегодня массаж, – говорю я, наблюдая как он ставит на стойку бумажный стаканчик.

– Это вам.

– Мне? – я поднимаю бровь, в очередной раз отмечая как он вежлив и обращается на «вы». – Вы что, подкупаете медперсонал?

– Просто благодарность, – он снимает маску, обнажая покрасневший шрам над губой – след недавней пластики, как позже вычитаю на форумах. – За то, что в прошлый раз не дали замерзнуть.

Стаканчик теплый. На крышке нарисован кролик – точно такой же, как наклейка в моем ежедневнике. Что за дурацкое совпадение?

– Вы случайно не подглядывали? – показываю на зверька.

– Может, это Судьба? – приглушенно и хрипловато парирует он и при этом будто-бы пытаясь выглядеть безэмоционально, а Грозила поодаль кашляет в кулак.

[Пятница. 15:10]

Союн опаздывает. Я уже трижды перекладывала папки на столе, когда дверь распахивается с грохотом.

– Извините, – дышит он, как после спринта. – Одно из мероприятий перенесли, пришлось…

– Все в порядке, – перебиваю, замечая, как дрожат его пальцы на стойке. – Сегодня у вас назначена физиотерапия.

Он не уходит. Стоит, глядя на мои руки, сжимающие распечатку графика. Вдруг протягивает что-то через стойку – серебристый леденец в прозрачной обертке.

– От кашля, – бормочет. – Вы в прошлый раз…

Я действительно кашляла неделю назад. Принимаю конфету. Наши пальцы соприкасаются на долю секунды. Его ноготь покрашен черным лаком.

– Спасибо, – говорю, и он улыбается, в волнении взъерошивая свои волосы.

– Мне нравится ваш браслет, – вдруг говорит он, указывая на тонкую цепочку на моем запястье. – Он… похож на ноты.

Я замираю. Это подарок отца за выпускной в штатах. Я закончила школу в семнадцать лет – редко, кто так может. И еще, до того, как впервые полетела с отцом через океан в Корею.

[Вторая неделя | Понедельник. 14:55]

Сегодня дождь. Союн входит, стряхивая капли с каштановых кудрей, и я вдруг понимаю, что он в очередной раз покрасился и даже сделал легкий карвинг.

– Кофе? – протягивает стаканчик с каплями дождя на крышке. – Двойной эспрессо, три ложки сахара. Вы такой тоже иногда пьете.

– Откуда… – начинаю я, но он перебивает:

– Вы в прошлый четверг заказывали с доставкой. Я случайно увидел курьера.

Мы пьем молча, под аккомпанемент дождя по стеклу. Он ставит стакан на стойку, и я вижу, как кольцо с логотипом «StarLight» – его группы – соскальзывает с пальца. Он ловит его на лету, засовывает в карман джинсов.

– Неудобно? – киваю на пустое место на безымянном пальце.

– Как рукав, который жмет под мышкой, – усмехается он. – Привыкаешь, но все равно чувствуешь.

Внезапно из-за угла появляется Хёнсу. Менеджер бросает взгляд на наши стаканы, и лицо Союна моментально становится гладкой маской.

– Нам пора, – говорит Хёнсу, хватая его за локоть.

Он уходит, не оборачиваясь. На стойке остается мокрый след от стакана в форме кольца.

[Среда. 15:00]

Сегодня его нет. В кармане халата леденец уже стал липким. Аквариумные рыбки мечутся за стеклом, будто чувствуют мое беспокойство. Только вечером, меняя воду в кулере, нахожу смятую записку под крышкой:

«Спасибо за все. – С.»

Буквы «С» подчеркнуты дважды, будто он хотел написать больше. Я смываю бумагу в унитаз, но слова продолжают крутиться в голове, как назойливый хит.

В своем пятничном отчете я случайно вместо «пациент №305» пишу «пациент С.О.Юн».

Господи! Да что же это такое! Почему Союн не выходит у меня из головы? Каждый раз, когда он появляется, мое сердце начинает биться чаще. Я ловлю себя на том, что жду этих встреч, что замечаю каждую деталь в его поведении. Его внимание смущает и радует меня одновременно.

Я стараюсь оставаться профессиональной, но это становится все сложнее. Его улыбки, комплименты, случайные прикосновения – все это заставляет мое сердце трепетать.

И каждый раз, когда он уходит, я остаюсь с ощущением, что между нами происходит что-то особенное, что-то, чего я не могу объяснить словами.

[Пятница. 16:00]

Лестница. Я не знаю, что заставило меня пойти этим путем. Возможно, интуиция, а может, простое желание побыть в тишине. А, может, я в который раз избегала встречи с Союном после его возвращения от Юны? В клинике всегда есть запасной выход, запасной коридор, запасная лестница – все для порядка. И сегодня эта лестница стала местом, где я не ожидала встретить Его.

Мои пальцы дрожали, когда я держала стопку бланков. Старые документы шуршали, словно шептались между собой. Свет здесь был странным – тусклым, рассеянным, будто не хотел раскрывать все тайны этого места.

Шаги. Они раздались так неожиданно, что я вздрогнула. Обернулась, прижимая бумаги к груди. Сердце забилось чаще, когда я увидела его силуэт.

Он стоял на две ступени выше. Луч света из узкого окна падал между нами, создавая причудливую игру теней. В этом свете кружились пылинки, словно маленькие танцоры в пустом зале.

– Ты всегда так пугаешься? – его голос прозвучал неожиданно мягко, почти нежно.

Я сглотнула, пытаясь унять дрожь.

– Только когда за мной крадутся как ниндзя, – ответила, стараясь, чтобы голос не выдал моего волнения.

Его смех – искренний, почти детский – заставил меня улыбнуться.

– Меня три года учили двигаться бесшумно на сцене, – признался он, и в его глазах мелькнуло что-то теплое, настоящее.

В этот момент я поняла, что он другой. Не тот идеальный образ, который видят фанаты на сцене. Здесь, в полумраке старой лестницы, он был просто человеком. Человеком, который может смеяться, который может волноваться.

Капли воды, падающие с потолка, создавали свой ритм. Их стук эхом отражался от стен. В воздухе витал аромат его парфюма – чего-то свежего, морского. Мои документы чуть не рассыпались от волнения, а его кроссовки едва слышно поскрипывали.

Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Время, казалось, остановилось. Он сделал шаг вниз, сокращая расстояние, но я инстинктивно отступила, упершись в стену.

– Прости. Не хотел тебя напугать, – прошептал он, упираясь рукой в стену, к которой я прижалась спиной. Сейчас наклонился к моему лицу непозволительно близко.

Я ощутила, как биение сердце участилось наряду с дыханием. Что он делает? Почему так ведет себя? И почему больше не писал? Прошло десять дней с того момента, как мы переписывались.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. В этот момент мы были просто двумя людьми, затерянными в лабиринте клиники – без статусов, без масок, без правил.

– Увидимся в понедельник? – его вопрос прозвучал как надежда.

Я кивнула, и он исчез в полумраке лестницы, оставив после себя лишь эхо шагов и аромат своего присутствия.

Вернувшись в кабинет, я обнаружила, что все бланки перепутались. Но я не могла сосредоточиться на работе. В голове крутились его слова, его смех, его взгляд. Этот случайный момент стал началом чего-то большего – чего-то, что я не могла объяснить, но что чувствовала каждой клеточкой своего существа.

[Третья неделя | Понедельник. 19:00]

В этот раз я на крыше. Не помню, как оказалась здесь. Просто в какой-то момент поняла, что не могу больше находиться в душном коридоре клиники. Здесь, на крыше, воздух был другим – прохладным, свежим, с привкусом свободы.

Город внизу казался игрушечным. Огни мерцали, словно россыпь звезд, упавших на землю. Я обняла колени, уткнувшись в них подбородком, и наблюдала за этой красотой, чувствуя себя крошечной и одновременно свободной.

Звук открывающейся двери в трех метрах заставил меня обернуться. Союн стоял в проеме, держа в руках две банки колы. Наши взгляды встретились, и я замерла.

– Не помешаю? – его голос звучал непривычно тихо.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Как он меня нашел? Опять следил за мной?

Он осторожно присел рядом, держа дистанцию, но достаточно близко, чтобы я чувствовала его присутствие.

Он вертел в руках банку, словно не зная, с чего начать.

– Ты ведь понимаешь меня, знаешь, каково это – бояться собственной тени? – наконец спросил он, глядя на горизонт.

Я усмехнулась, но невесело.

– А ты знаешь, каково это – завидовать рыбкам в аквариуме? – ответила, не глядя на него.

Он помолчал, а потом тихо произнес:

– Когда я здесь… я дышу. По-настоящему.

Звук открывающейся банки колы нарушил тишину резким «пшш». Я вздрогнула, но не от звука – от его близости. Пальцы сами потянулись к его руке, но я остановила себя в последний момент.

Он заметил это движение. Его кольцо с логотипом группы блеснуло в тусклом свете тотчас зажегшихся фонарей. Он посмотрел на него, а потом… снял. Это уже второй раз происходит при мне. Что значит это действие? Простое движение, но оно словно разрушило невидимую стену между нами.

Я не могла оторвать взгляд от его руки. От того, как он держал банку, как его пальцы слегка подрагивали. Это был не тот уверенный в себе айдол, которого знали все. Это был просто человек, который искал… понимания?

– Спасибо, что ты позволила присоединиться. Хотя мне неловко от того, что я нарушил твое единение с этим миром. Мне тоже его хочется. И ты для этого – подходящая компания, – прошептал он, и я почувствовала, как мое сердце пропустило удар – другой.

Мы сидели молча, глядя на город. В этой тишине было больше слов, чем в самых долгих разговорах. Я снова предательски почувствовала, как что-то меняется – между нами, внутри меня.

Наше единение продлилось недолго. А я сидела как парализованная, не решаясь произнести и слова. Так и не решилась сказать что-либо еще, пока в один момент Союн не нарушил тишину вновь.

– Мне пора, – отчего-то горестно бросил он и ушел.

Я не обернулась, чтобы даже посмотреть в его спину. Но еще долго просидела на крыше, держа в руках холодную банку колы. Ее этикетка была помята – он случайно прижал ее, когда передавал мне. Я разгладила ее пальцами, словно это был самый ценный артефакт в моей жизни.

ГЛАВА 5. Конфликт с Хёнсу

Конец очередного рабочего дня. Я поспешила в подземную парковку клиники. Поздний вечер. Моя тень скользит на поверхности бетонных колонн. Где-то капает вода, эхо моих шагов разносится по пустому пространству.

Я шла к своей машине, перебирая в голове сегодняшнюю встречу с айдолом. Не так давно Союна начали преследовать панические атаки и потому он оказался в клинике Юны. По словам же сестры ее клиника далеко не первая, куда Союну пришлось обратиться за помощью, так как недуг обрел системный характер.

В кармане халата нащупала обертку от леденца – того самого, что две недели назад давал мне Союн. От воспоминания того момента улыбаюсь, но тут слышу резкий звук: чьи-то туфли стучат по бетону.

Менеджер Хёнсу показался из-за колонны, блокируя мне путь. Очень сердитый. Надвинулся на меня угрожающе. Протянул руку, удерживая телефон, указал на экране фото вчерашнего события, где Союн со мной на крыше. На фото его рука слегка касается моего плеча.

Странно, ведь я помню, что прикосновений как таковых у нас не было. Может, Союн хотел дотронуться до меня, но одумался? А я не заметила. Похоже, что кадр снят через окно из соседнего от клиники здания.

– Знаете, что будет, если это увидят фанаты? Они разорвут вас на куски. А его карьера… – голос Хёнсу стальной. Он включил видео, на котором я улыбаюсь, беру банку колы из рук Союна.

Я сжала ключи от машины так, что металл впился в ладонь.

– Мы просто разговаривали. Это не преступление.

Хёнсу приблизился еще на шаг и мне пришлось отступить. Экран телефона осветил его лицо снизу, сделав черты демоническими:

– Для него – да. Его улыбка стоит десять миллионов в час. Его одиночество – пятьдесят. Вы даже представить не можете, сколько компаний платят за то, чтобы он казался доступным.

Грозила достал сигарету. Зажигалка с логотипом лейбла Союна вспыхнула как миниатюрный факел. Он закурил, не сводя с меня глаз и почти сразу бросил окурок к моим ногам. Произнес тише, почти шепотом:

– Союн снял кольцо в вашем присутствии. Знаете, что это значит? Для него это как снять кожу.

В этот момент я заметила на мизинце менеджера то же кольцо с эмблемой группы.

Не собираясь терпеть такого обращения с собой, резко высказалась:

– А вы когда-нибудь спрашивали, чего хочет он? Или только считаете деньги?

Хёнсу замер. На секунду в его глазах мелькнуло что-то человеческое – усталость? Сомнение? Но тут же погасло.

Хёнсу бросил конверт мне под ноги:

– Думаете, вы первая?

В конверте – фото других девушек. Они чем-то похожи на меня. Судя по бейджикам поверх халатов, такие же работницы клиник с усталыми глазами.

Я отвернулась и села в машину, но не спешила завести мотор. В зеркале заднего вида увидела, как Хёнсу уходит, разговаривая по телефону: «Да, сменили график. Нет, он не сопротивлялся…»

Моя рука дрожит, когда достаю из сумки пустую банку колы – ту самую, с крыши. Сохранила зачем-то. На алюминии остались следы от колец Союна. В сердцах я бросила ее в мусорный бак – звук железа оглушил тишину парковки. Ощущение, что я потеряла свою индивидуальность перед айдолом, которого вдруг стала обожать, хоть и не могла до конца признаться в этом самой себе.

Союн

1.