Танцуй для меня

4. Акулий спор (Кирилл)

После уроков я крался в гардероб огородами. Если ИИ меня поймает в коридоре, от её репетиции будет не отмазаться, начнёт шантажировать всем, чем угодно, вплоть до обещания разместить мои детские фотографии в школьной газете.

Но участвовать в этом её конкурсе талантов я не собирался. С меня хватило и в начальной школе подколов типа «Да ты, творец, Творецкий! Просто Бог танца».

С тех пор я танцевал только в отцовском гараже.

Старую тачку он лет семь как продал, хорошо, что гараж оставил. Потому что он мамин так-то. По наследству ей от моего дедушки остался. А потом отец умер. Четыре года назад. Костян всё собирался на машину накопить и на права сдать, но, видимо то ли мозгов, то ли силы воли не хватало. В гараже ещё мотик времён перестройки стоял. Рабочий. Я даже гонял на нём как-то по лету до реки. Куча инструментов валялась. Отец же переделкой машин занимался когда-то, у него руки были золотые, так мама говорила. Но ключевое слово «были».

А я с помойки выброшенный кем-то линолеум притащил и постелил на полу. Зеркала из дедушкиной стенки взял, когда её разобрали, чтобы из гостиной вынести и на дрова для бани пустить. Так что я надеялся, что меня из гаража никто не выгонит хотя бы в ближайшие лет пять, пока я закончу школу и заработаю на свою студию. Если, конечно, не уеду учиться, но это вряд ли. Не хочу маму с этим придурком, моим братом, оставлять.

Подкрался я к повороту в центральный коридор, где двери в актовый зал были, и выглянул из-за угла, нет ли ИИ.

– Что, Золотарёв, новенькая у вас? Ничё? – услышал я голос Тихонина, моего одноклассника, и выглянул из-за угла.

У самой двери в актовый зал он остановился ещё с двумя пацанами, а с другой стороны коридора шёл Золотарёв со своим приятелем Тюриным. Я решительно убрался за угол.

– А тебе Тихоня, какое дело? – узнал я Золотарёва. – Руки прочь от нашей новенькой.

– О-о-о, – в один голос протянули пацаны.

– Тебе что, жалко, что ли? У тебя свой курятник есть, балерун.

– Тихоня, завались, – ответил Золотарёв без лишней аргументации.

– А то типа что? Подерёмся?

Я осторожно снова высунул один глаз из-за угла. Интересно же, как Тихоня будет Золотарёва бить.

Но Тихонин в драку не лез, а только по-боксёрски подпрыгивал и изображал ритмичные удары.

– Ладно, Золотарёв, – остановился он, поправляя рюкзак. – Даю тебе неделю, а потом, смотри, девочку-то подберу.

У меня в горле резко запершило, и я кашлянул в кулак, чем наверняка себя выдал. Пришлось сделать вид, что я просто иду по коридору и кашляю, поэтому прикрыв рот рукой, я продолжил кашлять, выходя из укрытия и косясь на дверь актового зала.

– Ты что это, Творецкий, подслушивал? – спросил Золотарёв, двигаясь мне навстречу. – К Быстровой подклеиться хочешь?

– Больно надо, – сказал я, сворачивая на лестницу, но этот придурок преградил мне путь.

– Даже не думай, суслик.

– Здесь и без тебя очередь, – заржал Тихоня.

– Я ж не вы. Будто акула на свежую кровь, не бросаюсь, – ответил я.

Золотарёв переглянулся с Тихоней и с угрозой в голосе сказал:

– Смотри, как бы акулы тебя не съели. Не бросается он.

Обойдя Золотарёва и намеренно задев его плечом, я сбежал по лестнице на первый этаж и, схватив куртку, выскочил на улицу. Там я поскользнулся на ступеньке, чуть не поцеловал колонну и вспомнил новенькую. Аню. Так её назвала ИИ. А ведь сама эта Аня даже не сказала мне имени. Подумаешь! С Золотарёвым наверняка познакомилась. А скоро и ещё ближе познакомится.

5. Завирайкиу не повезло (Кирилл)

Спустившись по узкой дорожке экономно насыпанного уборщицей песка, я направился к дому, петляя между домами, перепрыгивая через ограждения, чтобы сократить время и освободить побольше вечера для занятий. Всю биологию я накидывал схему новой связки. Если хотя бы у Сашки получатся эти движения, можно будет выучить парное комбо, а остальных оставить на подтанцовке. Уже добравшись до квартиры и вставив ключ в замочную скважину, я зевнул. Не стоило до двух часов ночи слушать музыку. Всё равно я так окончательно и не выбрал, поэтому решил, что дам ребятам послушать вечером.

Они, естественно, все переругаются, пока выбирают.

– Это ты, Кирюш? – раздался из кухни мамин голос.

– Да, мам.

Мама вышла из кухни в рабочем костюме, значит, только что пришла. Она наклонилась и взяла набитую тетрадями сумку.

– Дай-ка я. Ты с ума сошла! Мама! – сколько раз ей уже говорил врач, что нельзя носить тяжести, но мама не могла оставить хотя бы часть тетрадей непроверенными и упорно тащила их домой целыми кучами. – Твоей сумкой убить можно.

Мама только хлопнула меня в ответ по спине, и я занёс потенциальное орудие убийства в гостиную, где возле окна стоял мамин письменный стол для работы.

– Не переживай, сынок, от проверки тетрадей ещё никто не умер.

– Уверена? Тогда почему в начальной школе нет ни одной старой училки?

– Почему нет?

– А кто? Ну, назови хоть одну старушку, и я возьму свои слова обратно.

Мама села за стол и принялась раскладывать принесённые адские грамоты. Эти мелкие изверги из второго «А» кого угодно могли довести до могилы. Я ногой отодвинул стул и сел напротив мамы, молча потянув на себя одну из пёстрых стопок.

– Сейчас я им покажу, как издеваться над тобой, они у меня получат. Порывшись в органайзере, я выбрал ручку с красной пастой пожирнее.

– Может, хотя бы пообедаете, профессор? – Мама приподняла очки. Тени под её глазами заставили меня сжать ручку до хруста.

– Только вместе с тобой.

– Это шантаж, Кирюш, я же знаю, что ты голодный, как зверь.

– Тогда отложи свою работу и покорми зверя.

– Умеешь ты уговаривать. – Мама улыбнулась и закрыла тетрадь обратно.

– А ты не бережёшь своё здоровье.

– В тебе умирает доктор. Если бы ты только направил свою энергию на изучение биологии и химии…

– Я каждый день спасаю жизни, мам, – перебил я, пропуская её из комнаты в прихожую. Мама даже остановилась и вопросительно посмотрела мне в глаза. – Тем, что держусь подальше от медицины.

Мама по-учительски покачала головой.

Я пообедал за пять минут и вернулся к ручке с красной пастой и тетрадям в настроении побыстрее разделаться с этими двоечниками.

Первые три тетради попались на удивление идеальные. В глазах защипало от чистоты и ровности почерка. Ну, конечно, так и знал, что девчоночьи. Зато четвёртая не подвела, и я дал волю своим эмоциям, от души зачёркивая неправильные буквы. Стопка быстро уменьшалась.

– Не очень-то увлекайся, – в комнату вернулась мама с чашкой чая и блистером таблеток.

– А? что? Да я совсем не увлекаюсь. Всё чётко.

Перевернув тетрадь, я прочитал фамилию.

– Завирайкину придётся переписывать.

Мама подняла глаза к потолку.

– Кто бы сомневался.

Посмотрев на неё, я обратил внимание на часы на стене. Нужно было скорее заканчивать, мы договорились с ребятами встретиться в гараже в шесть.

– А где Костя?

Он работал на заводе по сменам и сегодня, насколько я помнил, должен был быть выходной.

Мама как-то неопределённо дёрнула плечами. Значит, он забухал с приятелями.

– Опять! – я грохнул стопкой проверенных тетрадей по столу так, что Завирайкин съехал и проскользил до другого края.

– Кирюш…

– Что Кирюш? Вот гад!

– Прекрати, он твой брат.

– А ты мать! И он опять доведёт тебя до «скорой».

Я взбесился.

Терпеть не мог его пьяную рожу. Так если бы он хотя бы вёл себя нормально, так ведь нет, то песни орать вздумает, что телевизор врубит на всю громкость. Мать не спит всю ночь, глотает таблетки.

– Если ты не будешь нервничать, я тоже не буду.

– Как же! Ему лучше не попадаться мне на глаза. С лестницы спущу, – прошипел я, уже выходя в прихожую, обулся, взял куртку и вышел в подъезд.

Скотина. Да, мне плевать, что он мой брат. У нас разные отцы. Его отец бросил их с мамой, когда Костяну был год. Ну да, виделись они потом, общались. Даже сейчас иногда общаются. Но вырастил-то его мой папа. А этот придурок возомнил, что он такой крутой весь в своего отца, закончил ПТУ, работает на заводе, а я бесхарактерный и маменькин сынок. Тьфу!

6. Наплюй и розами засыпь (Кирилл)

Сначала я бежал без шапки. Морозный воздух отлично освежал голову и, казалось, вымораживал из головы лишние мысли. Мне сейчас хотелось сосредоточиться совсем не на Костином поведении. Я обещал ребятам, что мы выступим на чемпионате по уличным танцам, но для этого надо было проявить себя на городском уровне. Пока мы нигде не заявились, нас как бы и не было. Иногда я жалел, что втянул их в эту затею. Ну, как втянул? Я просто предложил танцевать у меня в гараже.

Яга тогда выгнала Юрку, и я тоже ушёл, потому что это было несправедливо, и позвал его к себе в гараж, а Виталька сначала просто приходил и смотрел, но потом тоже решил попробовать танцевать. Мы даже не ожидали, что у него так круто будет получаться нижний брейк. Девчонки из их класса попросились к нам сами. Так нас и стало пятеро. И я теперь чувствовал, что несу за них ответственность, и вижу, что им хочется не просто в гараже танцевать, а чего-то большего. Но мне всё кажется, что мы ещё не готовы. Техника хромает. Да и вообще… Мне это не нужно.

Так в мыслях о своих танцевальных стратегиях я долетел до гаража. Уши только замёрзли, шапку я так и не надел.

– Кир, ты чего без шапки? – закричала Элька, увидев меня ещё через дорогу от гаража.

Тогда я и заметил, что держу её в руке, и натянул, ушам полегчало.

Сашка и Юрка тоже были уже на месте, а Вит опаздывал. Отец, наверное, чем-нибудь напряг. Он работал адвокатом, как и Виталькина мать, у них это семейное дело, вот и сына привлекали уже активно, по большей части носить бумаги или снимать копии, сканировать там, всякое такое. Бедняга почти каждый день после уроков таскался к ним в контору.

– Ну что, как настрой? – поприветствовал я свою команду. – Новую связку поучим?

– О да, давай, – отозвалась Сашка, натягивая кроссы.

– А у нас в классе новенькая. На заводе новый директор, слышал? Вот, его дочка, – затараторила Элька.

– Да слышал, – ответил я. – И даже видел.

Тут мне вспомнилось, как я ловил эту дочку директора завода на ступеньках школы, как она посмотрела на меня и сказала, что лучше пойдёт, и как Тихонин пообещал Золотарёву её «подобрать». Видимо от этого последнего воспоминания, у меня на лице отразилось что-то неприятное, потому что Эля засмеялась:

– Что? Не понравилась? По-моему, она ничего, да, Сань?

– Ничего, – вместо Сани отозвался Юрка.

– Ах, вот как! – за это ему в голову полетела Элькина шапка.

– Зачем спрашиваешь тогда? – поймав шапку, проворчал Юрка.

– А я и не у тебя спрашивала.

– Ладно, хватит, встаём-встаём. – Я хлопнул в ладоши, призывая этот детский сад к порядку.

Мы уже заканчивали разминку, когда пришёл Вит.

– Всем привет!

– Стоп, растянитесь пока, – сказал я. – Разогреешься, Вит?

– Да я уже разогрелся, – скинув пальто, ответил тот, и разу же снял толстовку. Футболка на спине промокла от пота. Её он тоже снял и надел чистую. – Да капец, отец в прокуратуру с бумагами отправил.

Я молча хлопнул его по плечу, и Вит плюхнулся на пол, чтобы сделать растяжку.

Новая связка пошла на удивление легко, народ сегодня выкладывался на каком-то энтузиазме неизвестной природы, и к половине девятого мы уже успели повторить все комбинации.

Вывалились из гаража вспотевшие, но довольные. С ними всегда ржач, но стоило мне очутиться снаружи, как весь позитив, как рукой, сняло.

К гаражу двигал мой брат в сопровождении таких же, как он, дебилов.

– А, мелкий! Ты что там делал? – начал Костян, и лучше б не начинал, мне стало стыдно, уши загорелись под шапкой, и я промолчал, поворачивая в замке ключ.

– Ты бы лучше дома появился, – просопел я, спиной ощущая, как за ней топчутся ребята, рассматривая небритые физиономии. – Мама волнуется.

Отвернувшись, я собрался валить куда подальше, но тут брат резко вздумал заняться моим воспитанием. На него такое иногда накатывало. Верил, что должен заменять мне отца. «Как дела? Как успехи? Прикинь, Смирнов тачилу новую купил, я вот думаю подкопить может тоже…» – это ещё было куда ни шло. Но иногда в нём прям какое-то отцовское нутро открывалось, хотя старше меня он был всего на четыре года.

– Куда? – схватил он меня за рукав. – Стой, когда с тобой старшие разговаривают. – Костян дёрнул меня на себя, я поскользнулся, но еле-еле удержался на ногах.

– Эй, не трогай его, – наш адвокат от природы, конечно, вступился, пытаясь оторвать от меня моего же брата, пихнул его в плечо…

– Это ещё что! – Костю понесло. Он метко и тяжело зарядил Витале в скулу так, что тот отлетел. Вит в одну сторону, его очки – в другую.

– А-а! – вскрикнула Сашка и заметалась, не зная, кого поднимать первым: Вита или его очки.

Юрка бросился нас разнимать.

– Что ты делаешь, гад! – заорал я, кидаясь, но приятели братана сразу смекнули, что к чему, и уже оттаскивали Костю подальше, а Юрка вцепился в меня мёртвой хваткой, ещё Элька повисла на шее.

– Не надо, не надо, Кир, не надо, – хором бормотали оба, пока я отчаянно вырывался, желая расквасить чью-то рожу в хлам.

– Эй, Творецкий! Помощь нужна? – раздался голос из-за дороги, и я обомлел, забыв тут же и про брата, увидев там Золотарёва с компашкой.

Промолчав, чтобы не выкрикнуть лишнего, я, наконец, освободился и наклонился за шапкой. Вит потирал щёку, Сашка отряхивала его пальто со спины.

– А было очень даже эпично! – показала кверху большой палец Славнова.

– Вот козлина… – прошипела Эля. – Она же всё сняла на смартфон…

– Наплюй и розами засыпь. – Сплюнул в снег Юрка.

Брат с приятелями удалялся, и я, если честно, не знал, как им удалось так быстро его угомонить. Возможно, сработало наставление типа, это же Наумов, сын адвоката.

– Блин, распухает, – оценив Виталькино лицо, сказала Сашка. – В аптеку надо.

– Да ладно, пройдёт, – отмахнулся тот.

У меня всё горело. От злости, от стыда… Я чувствовал себя виноватым во всём этом дерьме!

Где Костю носило всю ночь, я не знал, но сказал маме, что видел его в городе с приятелями, и сразу завалился спать, не коснувшись домашнего задания.

А утром Вит написал⁰ Юрке: «У меня не вполне презентабельный вид, откошу денёк от школы, скажи, что заболел».

И мне стало ещё паршивее…

7. Цэ два аш пять о аш

К сожалению, календарь перевернулся. Весь ужас вчерашнего дня оказался правдой.

– Ну, как первый день, Анют? – поинтересовалась мама, сидя на кухне с маской на лице. – Мы не стали тебя будить, новая школа, новый класс, понятно, что ты устала.

– А папа где?

– Уже уехал, у них видеоконференция с утра.

– Понятно. Да, нормально всё. Перегруз информацией просто. Я ещё много ходила, искала студию для репетиций, но ничего не нашла.

Мама демонстративно вздохнула, и я уже могла предсказать, что она скажет.

– Не лучше ли было заняться поиском репетиторов? Тебе экзамены сдавать, а ты всё о танцах. Дочь, пойми, танцы тебя не прокормят.

– А разве жить надо ради того, чтобы себя прокормить? – после этих слов яичница, которую пожарила мама, не захотела падать в мою тарелку и соскользнула с лопатки на стол. – Ой!

Ничего, быстро поднятое не считается упавшим.

Я мигом смахнула её в тарелку, но осадок остался. В смысле осадок в моей душе. Когда ещё я смогу себя прокормить? Пока что это делали исключительно родители. Но если я пройду отбор и попаду в шоу, то сама начну зарабатывать!

– Если я пройду в шоу, то прокормлю себя, мам.

Мама на секунду остановила движение ножа по яичнице.

– Ань. Танцы – это прекрасно! Полезно для здоровья, осанки, пластики движений. Для девушки вряд ли можно найти что-то лучшее. Но одно дело увлечение, а другое – связать с ними жизнь. Это совершенно разные вещи. Мы с папой поддерживали твоё увлечение. Теперь пора подумать о будущем. Ты так не считаешь?

– А я и думаю, – ответила я, подливая сливки в чашку с растворимым кофе. – Без танцев я не вижу будущего.

Мама в это время нажала кнопку на кофемашине.

– Бррррр… адцать, – долетело до меня, – бррррр… ецкий.

Ецкий? Хм. Творецкий? Откуда мама знает Творецкого? Да с чего я это взяла?

Вылив в раковину остатки кофе, я чмокнула маму в щёку и поспешила убраться из кухни, пока не наслушалась лишнего.

–Тебя подвезти? – раздалось мне вслед.

– Нет, мам. Я хочу прогуляться.

На этом утреннее общение закончилось.

Эффектного появления с меня хватило вчера. Придётся искать другой способ завоевать популярность.

Раскрыв шкаф, я уставилась на вешалки с отутюженными блузками и юбками. Нет… лучше было залезть в чемодан и найти что-нибудь… Попроще.

Выбросив на кровать пару цветных толстовок, я наткнулась на тоненький фотоальбом, распечатанный перед самым переездом. Альбом «Моти».

Это фото было сделано после летнего шоу. Мы с девчонками тогда классно зажгли. Даже по нашим лицам видно. Мы все сияем. На нас короткие платья и каблуки, мы танцевали под музон из нового фильма, хоть это и не вполне наш стиль, но так требовалось по сценарию.

Я села на край кровати и перелистнула страницу, потом ещё одну. И ещё. Забыв о времени, я путешествовала по сценам, площадкам и студиям, вновь и вновь чувствуя себя дома. На своём месте. Чувствуя себя звездой.

Попроще? Нет уж.

Поинтереснее.

У меня не получилось войти в класс своей в доску. Мои старания не выделяться с первого дня, а попытаться подстроиться под местный коллектив не оценили. Значит, войду заново. Ярко.

Я надела чёрное платье длиной выше колена, подкрасила ресницы, наложила блеск на губы и распустила волосы. Учебники сложила в сумку-шоппер, закуталась в дубленку и шарф, посмотрела на часы и вызвала такси, рискуя остаться без карманных денег гораздо раньше, чем предполагалось.

Зато в школу не опоздала.

Такси подъехало к дорожке, и к счастью, до урока оставалось совсем мало времени, да ещё и снег валил, поэтому возле школы никого не было. Только сбегались с разных сторон опаздывающие ученики. Я присоединилась к ним, и уже скоро бежала по коридору в поисках кабинете химии.

Мне на руку она была первым уроком, а до переезда я училась в школах с химико-биологическим уклоном, потому что папа надеялся, что я поступлю в универ, а потом пойду работать на завод по их с мамой стопам. Мама надеялась на то же самое.

Воспоминание об утреннем разговоре вызвало горечь на сердце. Трудно идти вперёд, когда тебя не поддерживает собственная семья.

С этими мыслями я вошла в класс, и тем, что вернуло меня в реальность, был длинный мелодичный свист, донёсшийся с ряда у окна.

Золотарёв.

Отлично.

Ему вторил возглас откуда-то со среднего ряда, но повернув в свой проход и поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с красавчиком, я встретилась с жалобными глазами Эльвиры. В память тут же ворвались вчерашние события, и моё воинственно-звёздное настроение растворилось в перешёптываниях и смешках.

Часть из них точно принадлежала Лере и её курицам.

Я вошла со звонком, так что для насмешек у одноклассничков времени было не много.

– Поговорим о спиртах, – сказала учительница.

Класс издал протяжный вой, который я бы описала, как вой голодных гиен.

– Цэ два аш пять о аш! – прозвучало поверх всеобщего воя, и я узнала этот голос.

– Я не сомневалась в твоих познаниях, Золотарёв. Может быть, ты назовёшь виды спиртов?

– Конечно, Амалия Сергеевна. – Золотарёв поднялся, а химичка застыла в предвкушении. – Разбавленный и неразбавленный.

Класс взорвался от хохота. Я тоже не удержалась и посмеялась в кулак.

– Сядь, Марк, – фыркнула Амалия Сергеевна. – Ну, кому ещё не терпится поделиться своими знаниями предмета? – она сурово прошлась взглядом по классу. – А где Наумов?

Все зашушукались.

– А он… заболел, – отозвался Юра, тот, который сидел с Эльвирой за партой.

– Тогда похоже, что вас, десятый «Б» никто не спасёт. Ну? – Учительница снова принялась искать желающих взглядом, периодически опуская его на журнал, и тогда я подняла руку. Медленно, вроде как робко.

– Таак… А ты у нас? Новенькая?

Я кивнула. Потом сообразила и встала возле парты.

– Аня Быстрова.

– Хештег «быстроваиеёграция», – не помедлила вставить Лера, ответом на что последовал удар указкой по столу.

– Славнова! – прикрикнула Амалия Сергеевна и обратила чуть смягчённый взгляд на меня. – Хочешь назвать виды спиртов, Аня Быстрова?

– Спирты делятся на несколько видов в зависимости от структуры и количества этих групп. Вот основные виды спиртов… – начала я, с каждым словом обретая уверенность. – Одноатомные спирты: у них есть только одна гидроксильная группа. Примером является этанол (спирт, который используется в напитках). – Я скосила взгляд на Золотарёва. Конечно же, в этом месте мои слова сопроводили разными по пошлости комментариями, и снова раздались три быстрых удара указкой по столу. – Многоатомные спирты: эти спирты содержат две или более гидроксильных групп. Например, глицерин – это триатомный спирт, который используется в косметике и медицине. Насыщенные и ненасыщенные спирты: насыщенные спирты имеют только одинарные связи между углеродами, тогда как ненасыщенные могут иметь двойные или тройные связи.

– Стоп-стоп! – оборвала меня, подняв ладонь, химичка. – Аня, спасибо, «пять». А вот о ещё одном виде спиртов, нам к следующему уроку подготовит доклад самый разбирающийся в спиртах… Золотарёв.

Класс очнулся и захихикал. Громче всех, естественно, Лера. Обернувшись к Золотарёву, она собралась его подразнить, но в этот момент он посмотрел на меня.

Его взгляд прижал меня к стулу, а отвести глаза не получалось. Казалось, вот-вот Золотарёв что-то скажет, и я ждала, но тут уголок его губ чуть дёрнулся, а потом парень отвернулся.

Оставшуюся часть урока я чувствовала себя в смятении.

Со звонком я быстро скидала учебники в сумку и направилась к двери, когда Марк неожиданно меня окликнул.

– Аня! Быстрова!

– Да?

Повернувшись, я наблюдала, как он приближался, а за ним, с гневом и негодованием в глазах медленно шла Славнова.

Поначалу я подумала, что они вместе хотят меня разыграть, найти новый повод для издёвок, посмешить одноклассников, но Золотарёв посмотрел на меня искренне и спросил:

– Не поможешь с докладом? – Он подмигнул. Как же мне нравился этот его жест! – Раз уж ты отняла пальму первенства у Наумова…

– Я? С докладом? – спрашивая, я быстро переместила взгляд на Славнову и её подружек. По глазам Леры можно было прочесть, что она возмущена и даже шокирована обращением Золотарёва ко мне. Похоже было, что это не заговор против меня.

– Ну да. Про ещё один вид спиртов.

– А… это… циклические…

– Поможешь? – Перебил он, взяв меня за локоть. – Ты ведь на Новостроевской? Давай я встречу тебя на углу часов в пять.