- -
- 100%
- +
Мильда мотнула головой:
– Я тебя поняла. Начну с судебного стоматолога, который отснимет зубы. Ну а потом попробуем сличить с его стоматологической картой. А пока я осмотрю кости, может, обнаружу еще что-нибудь интересное.
– Звучит неплохо, – подхватила Мина. – Если что, ты знаешь, где меня найти.
– А ты меня.
Мильда улыбнулась одними губами. Глаза оставались серьезными.
Она выглядела усталой, но Мина воздержалась от расспросов. Прежде чем закрыть дверь, успела увидеть, как Мильда на несколько секунд тяжело прислонилась к носилкам. И только после этого потянулась за парой пластиковых перчаток.
Сара Темерик подняла глаза от ноутбука. Перед ней стояла ее коллега из оперативного отдела Тереза. До отъезда в США Сара была ее начальницей. Теперь они работали в разных подразделениях, но из сотрудников отдела Сара по-прежнему больше всех доверяла Терезе.
– Что ты знаешь об аммиачной селитре? – спросила Тереза, не потрудившись даже поздороваться.
Сара удивленно моргнула:
– Э-э-э… это что-то вроде соли. – И вытянула руки, которые затекли от долгой работы на ноутбуке. – Используется в удобрениях, потому что в ней много азота. Интересно, что при нагревании аммиачная селитра выделяет закись азота, так называемый веселящий газ. Но при использовании в сельском хозяйстве нитраты обычно разбавляют другими веществами. В концентрированном виде они взрывоопасны.
Сара замолчала. Она вдруг поняла, к чему клонит Тереза. Разумеется, сельское хозяйство интересует ее в последнюю очередь.
– Прости, – Сара вздохнула. – Я просто думала показать Закари и Лие какую-нибудь шведскую ферму, коль скоро они здесь. Отсюда ассоциации. Сельское хозяйство, я имею в виду. Но удобрения – это не по нашей специальности.
Сара закрыла крышку ноутбука и подперла подбородок руками. Ее бывший американский муж находил эту позу привлекательной. Он вообще за словом в карман не лез. Вот только так и не объяснил, почему отказался переезжать в Швецию.
– Нитрат аммония часто используется в самодельных бомбах, – продолжала Сара. – В сочетании с легковоспламеняющимися веществами он становится более взрывоопасным и наносит больший ущерб. Кроме того, это окислитель, а значит, даже если сам не взрывается, привносит в огонь дополнительный кислород, что делает пожар более масштабным и затрудняет тушение. Техническая аммиачная селитра тоже действует как взрывчатое вещество, хотя является чистым нитратным удобрением. Все правильно?
– Ходячая энциклопедия, – улыбнулась Тереза. – Теперь я вспомнила, почему ты была моим боссом.
– Что за вопросы, Тереза?
Тереза прикрыла дверь в кабинет Сары, прежде чем продолжить.
– Поступают сигналы от некоторых компаний, продающих свою продукцию фермерам в Сконе, – мягко сказала она. – То есть ты почти угадала со своими удобрениями. Они недосчитались именно аммиачной селитры. Кража. Общий объем пропаж – десять тонн. Этого более чем достаточно, чтобы мы, в оперативном отделе, навострили уши. Помнишь аварию со взрывом в Тяньцзине в 2015 году? Причиной стал нитрат аммония.
Сара хорошо это помнила. Видеозапись взрыва циркулировала в новостных каналах на удивление долго. Еще дольше – в Интернете.
– Но тогда взорвалось тонн восемьсот, насколько я помню, – сказала она. – А мы ищем… десять?
– Верно. Но взрыв в Китае произошел случайно. Нитрат не был специально подготовленным взрывчатым веществом. Тем не менее вспышку было видно из космоса.
Сара присвистнула.
– Около тысячи человек получили ранения или погибли, хотя все произошло в безлюдной части порта, – продолжала Тереза. – Надеюсь, я никогда не узнаю, какой эффект могут оказать десять тонн специально подготовленной взрывчатки в плотно заселенной местности. Например, в городе. По моей предварительной оценке, от города останется не так много.
– А не могли ее украсть по какой-то другой причине? – спросила Сара. – Что, непременно для бомбы?
– По другой причине? – задумчиво переспросила Тереза. – Мне трудно представить себе фермера, решившего таким способом сэкономить на удобрениях.
Сара нахмурилась и уставилась перед собой. Тереза права. Угрозы, предупреждения – дело обычное. Во всех городах Швеции, крупных и не очень, время от времени в полицию поступают звонки о готовящихся взрывах. В основном пустые запугивания. Но здесь явно что-то другое. Именно потому, что никаких звонков не поступало.
Если подозрения Терезы верны, кто-то готовит бомбу. Втайне, что еще хуже. Потому что в этом случае их намерения точно серьезны.
– Не на такой подарок к Рождеству я рассчитывала, – пробормотала Сара.
– Дареному коню в зубы не смотрят, – отозвалась Тереза. – Так как мы будем их искать?
Как и всегда в последнее время, в конференц-зале у всех возникло странное ощущение, будто чего-то или кого-то не хватает. Кресло Педера до сих пор стояло не занятое. Как постоянное напоминание о том, кого и что они потеряли.
Юлия внимательно наблюдала за коллегами, пока они один за другим входили в зал. Только на Адама смотреть избегала. Прошлым летом, после гибели Педера, она заставила всех, включая себя, пройти курс кризисной терапии. С весьма сомнительным результатом. Юлии, так или иначе, это не помогло ни капельки. Горе до сих пор лежало в желудке твердым, нерастворимым комом, который после терапии не стал ни тяжелее, ни легче.
На ней, как на руководителе группы, лежала львиная доля ответственности. Иерархия и распределение ответственности в полиции четкие, как нигде. Юлия провела немало бессонных ночей, прокручивая последовательность событий. День за днем в размышлениях о том, где она допустила промашку и что можно и нужно было сделать, чтобы предотвратить то, что произошло. Но, как ни крутила и ни вертела, каждый раз приходила к выводу, что в данном случае от нее ничего не зависело.
Внутреннее полицейское расследование привело к тем же результатам. Легче от этого не стало.
Юлия выпрямилась и откашлялась, обращая на себя внимание коллег.
– Ну, вот мы и в сборе, – сказала она и подошла к доске. – Начну с того, что мы сами пока не знаем, что расследуем. Скорее всего, не более чем случай нарушения общественного спокойствия. Неизвестно, стоит ли за этим убийство. То есть работаем без предубеждений, договорились?
Боссе подошел и сел у ее ног. Умоляюще посмотрел на Юлию, и та с легкой улыбкой достала из кармана собачье лакомство. У них с Боссе было соглашение на этот счет.
Проглотив «конфетку» и повинуясь неумолимому жесту Юлии, пес поплелся к Кристеру и лег у его ног.
Юлия посерьезнела и показала на доску, где висела фотография с подписанным под ней именем.
– Юн Лангсет, – сказала она. – Пропал без вести десятого августа, то есть четыре месяца и восемь дней назад. Сорок один год, генеральный директор и совладелец инвестиционной компании «Конфидо», женат, трое детей. СМИ раздули шумиху вокруг его исчезновения, связав это с расследованием предполагаемой незаконной деятельности «Конфидо».
– Чертовы хапуги, – проворчал Кристер и почесал у Боссе за ухом. – Весь их бизнес – обобрать честных пенсионеров и скрыться за границей.
– Оставь свое личное мнение при себе, Кристер, – наставительно заметила Юлия и скрестила на груди руки.
Она все еще избегала смотреть на Адама. Опасаясь выдать взглядом, что еще пару часов назад его обнаженное тело было на ней, в ней. Каждый раз ей казалось, что и влечение, и вина прописываются на лице заглавными буквами. Адам уверял, что это не так. Что со стороны Юлия выглядит такой же холодной и невозмутимой, как обычно. Если он и был прав, то только до тех пор, пока они вместе не оказались в одной комнате с Винсентом Вальдером и его сверхъестественной способностью читать людей.
– Юн Лангсет не выезжал за границу, – продолжала она. – Мы получили подтверждение, что скелет в метро принадлежит ему. Хорошая работа, Мина. Переломы бедренной кости в точности соответствуют рентгеновским снимкам после несчастного случая на Эвересте. Равно как и зубы найденного черепа – стоматологической карте Лангсета. Это информация от Мильды.
– Ассистент Мильды Локи сделал одно интересное наблюдение, – сказала Мина. – Насчет того, что кости необыкновенно чистые. Вопрос, имеет ли это какое-то отношение к месту, где они были найдены. Могли ли крысы очистить их до такой степени?
– В таком случае должны остаться следы зубов, – заметила Юлия. – Я ничего об этом не слышала.
– Как ты бродила по этим грязным туннелями, Мина? – рассмеялся Рубен.
Мина сердито оглянулась на коллегу, но он продолжил:
– Кстати, ты там не видела крыс? Слышал, что те, что внизу, очень крупные. – Рубен с серьезным видом отмерил руками около десяти сантиметров. – Примерно столько… я имею в виду расстояние между глазами.
– Я думала, ты показываешь размер члена, – невозмутимо отозвалась Мина.
От неожиданности Кристер подавился кофе и громко фыркнул:
– Ой!
Юлия вздохнула:
– Фокус, коллеги! – И прищурилась на Рубена и Мину. – Вы двое отправляетесь к вдове Юна Лангсета. Кристер, как всегда, роется в архивах. Адам, ты беседуешь с полицейскими, занимающимися «Конфидо». Педер, ты…
Юлия замолчала. Боже, что она такое говорит? Слезы навернулись на глаза, и она быстро повернулась спиной к группе. Поздно, они, конечно, все видели. Зал провалился в оглушительную тишину. Юлия сглотнула, стараясь не смотреть на пустой стул.
– Все, идите, – тихо сказала она.
Когда коллеги вышли в коридор, Юлия подошла к пустому стулу и положила руку на спинку. Она до сих пор видела его перед собой – вечно полусонного от усталости после рождения тройни. И при этом такого счастливого и внимательного.
Педер оставил пустоту, которую невозможно заполнить. Но, так или иначе, нужно идти дальше. Работа есть работа.
Юлия вздохнула и пошла в свой кабинет срочно готовить пресс-конференцию. СМИ набросятся на них, как только узнают о Юне. Она должна хотя бы попытаться держать их под контролем.
О Педере на время придется забыть.
Они бежали по туннелям, прекрасно ориентируясь в абсолютной темноте, потому что знали здесь каждый закуток. Чувствовали, когда пройдет поезд и нужно будет прижаться к стене, забраться на уступ или нырнуть в одну из многочисленных ниш, незаметных неопытному глазу.
Знали, где нужно повернуть налево, где направо, как отыскать дорогу домой. Это и был их дом. Их мир.
Шаги за спиной приближались, и он побежал быстрее, насколько мог. Ноги упруго ударялись о неровную поверхность, но вскоре он почувствовал чье-то дыхание на своей шее.
Мальчик остановился. Потому что понял, что будет дальше, и ничего не желал так, как этого. Он успел соскучиться по объятьям сильных рук, крепко державших его сзади, по щетине, царапавшей гладкие щеки.
– Ха! Поймал!
Папа обнял его, как он и предполагал. Прижал к груди, чтобы он почувствовал мягкую кожу папиной куртки. От папы пахло сыростью, табаком и чем-то неуловимо сладким. Этот запах вечно висел туманом вокруг их лагеря.
Папа пах папой.
– Ну, хватит играть, пора заняться поисками еды, – сказал папа и отпустил его. – У меня урчит в животе.
Мальчик неохотно кивнул. Потому что страшно не любил подниматься наверх, где все было такое яркое, шумное. Особенно люди с их навязчивым вниманием.
Ему хотелось бы вечно оставаться в мягком чреве подземного мира, такого безопасного и родного. Быть среди своих.
Но еду, так или иначе, добывать нужно.
В это время ею полны контейнеры наверху. Часы, которые папа подарил ему на день рождения, показывали почти два. Придется поторопиться.
Он взял папу за руку. Пока они вместе, ничего не страшно.
– Это была шутка, насчет крыс. Ты не поняла?
Рубен вцепился в ручку пассажирского сиденья, когда Мина резко свернула.
Она не произнесла ни слова, с тех пор как они сели в машину. Рубен вздохнул про себя, опасаясь разозлить ее еще больше. У некоторых людей проблемы с чувством юмора, но до сих пор ему не приходило в голову, что это про Мину.
– Вот свободное место, – он показал на незанятый прямоугольник на парковке.
Мина еще раз резко свернула и припарковалась.
Дом стоял по Нарвавеген.
«Ну конечно», – мысленно проворчал Кристер.
Все нечистые на руку финансисты жили в Эстермальме. Да разве бывают другие?
– Ты собираешься и дальше кукситься или будем работать? – сказал он, когда они вышли из полицейской машины.
Кристер знал, на какие кнопки давить. Апеллировать к чувству долга в случае Мины – верное дело. Работа была единственным, что ее волновало.
При этом его до сих пор мучили сомнения по поводу того, спала ли она с Винсентом. Но попытки визуализировать это были неотделимы от образа Мины в защитном костюме и резиновых перчатках.
– Я и не собиралась кукситься, – отозвалась она. – Просто нет настроения разговаривать. Разумеется, мы будем делать свою работу.
Она прокрутила список жильцов на домофоне, пока не остановилась на Лангсетах. Спустя несколько секунд раздался жужжащий звук, и они вошли в подъезд. Согласно списку с левой стороны от двери, Лангсеты жили на самом верху. Кто бы сомневался.
– Черт, представь себе, что они здесь живут.
Рубен старался не показывать зависти, охватившей его при виде этого буйства мрамора и золота.
– Не в моем вкусе, – сухо отозвалась Мина.
Рубен закрыл выкрашенную в черный цвет металлическую решетчатую дверь и нажал кнопку. Лифт медленно поехал вверх, отмечая этажи характерными нервными щелчками.
Дверь наверху стояла приоткрытой. Их встретила блондинка с убранными в хвост волосами и обеспокоенным лицом. Еще не выйдя из лифта, Рубен подумал о том, насколько было бы легко затащить ее в постель.
– Это связано с Юном, да? – Женщина отошла в сторону, пропуская полицейских в квартиру.
Уже прихожая впечатляла – огромная, с блестящим паркетным полом и хрустальной люстрой, навскидку больше гостиной Рубена.
– Вы звонили, но так и не сказали, о чем пойдет речь. Вы нашли Юна? Где он?
Взволнованное выражение лица сменилось гневным. Женщина пошла впереди, указывая путь к гостиной, размерами превосходящей корт для падела.
– Я знала, что он трус, – продолжала она. – Бросил меня и детей. И уехал, наверняка с какой-нибудь подружкой. С тех пор как он пропал, мне звонили три девицы, и каждая представилась его любовницей. Ну, если звонили три, можно представить себе, сколько их у него еще.
Она указала на большой белый диван. Рубен сел и погрузился сантиметров на десять. Как будто упал в облако.
– Жозефина, если не ошибаюсь?
Мина села рядом.
– Ах да, извините. Жозефина Лангсет… Да, это я.
С первого мгновенья, как увидела полицейских, она говорила и говорила, не представившись и не давая им вставить слово.
Рубен не мог не отметить про себя, что Жозефина Лангсет выглядела так, будто сошла с рекламы одежды «Ральф Лорен». Светлые блестящие волосы идеально собраны на затылке. Белая рубашка, по виду дорогая, заправлена в джинсы, стоившие, по представлением Рубена, целое состояние. И подо всем этим, конечно, белье «Симон Перель».
Рубен уже представлял себе, как берет ее за эти волосы сзади. Мелькнуло разгневанное лицо Аманды, и он тяжело сглотнул. Да, сейчас надо сосредоточиться на другом.
– Так где Юн? – спросила Жозефина, устраиваясь в кресле напротив. – Каймановы острова? Багамы? Дубай? Черт, даже не представляю себе, какие страны не имеют договора об экстрадиции со Швецией. Но Дубай ему всегда нравился, мы ездили туда отдыхать, останавливались в One&Only. Это Пальма. Он сейчас там, да?
Мина и Рубен переглянулись.
– Юн не в Дубае, – сказала Мина. – Мы нашли его… останки. Ваш муж умер, примите наши соболезнования.
В огромной гостиной воцарилась тишина. Откуда-то издалека доносилось глухое жужжание. Похоже, где-то в доме пылесосили.
Жозефина откинулась на спинку кресла и тупо уставилась в направлении окна.
Рубен посмотрел туда же. За заснеженными деревьями аллеи мелькала церковь Оскара. Рубен вспомнил, что в ней находится один из самых больших церковных орга́нов Швеции. Надо же, какие вещи иногда западают в голову.
– Я была так… зла на него, – заговорила Жозефина, теперь совсем другим тоном. – Он бросил меня с тремя детьми… Прокуроры, судебные приставы преследуют по пятам… СМИ выдают статью за статьей, где выставляют его так называемых приятелей самыми отпетыми мошенниками. На меня оглядываются на улице. В школе родители, учителя от меня отворачиваются. И эти девицы… Я думала, он сбежал. И разозлилась… Но я люблю его…
Жозефина тихо заплакала. Рубен нервно заерзал на мягком диване. Мысли о сексе улетучились. Плачущие женщины не вызывали у него ничего, кроме желания вылезти из кожи.
– У Юна были враги?
Мина вытащила из кармана пиджака упаковку бумажных платочков, достала один и протянула Жозефине.
– А как вы думаете? – Жозефина взяла платок. – Он в центре скандала на миллион долларов. Но я ничего об этом не знаю. Я занималась только детьми и домом. Он зарабатывал. Мы четко разграничили обязанности. Если я спрашивала его, как дела на работе, он отвечал «хорошо», на этом тема была закрыта. На вашем месте я переговорила бы с его коллегами и друзьями. – Жозефина шумно высморкалась в бумажный платочек и положила его на стол.
– А из ваших знакомых никто не желал ему зла? – осторожно спросил Рубен. – Может… обиженные женщины…
Жозефина Лангсет фыркнула:
– Девицам, которые звонили, лет по двадцать. И они не блещут интеллектом, это видно. Насколько я знаю Юна, это связи на одну ночь. Ни одну из них он и близко не подпустил бы к своей жизни… Как он умер?
– Этого мы не знаем, – ответил Рубен. – Нельзя исключать убийство.
Жозефина тихо ахнула и снова заплакала.
– Мы понимаем, в каком вы состоянии, – сказала Мина и снова полезла в карман за упаковкой платков, – но любая информация от вас представляет большую ценность. Вам есть еще что сказать нам?
Рубен заметил, какими глазами смотрела Мина на использованный платок, когда протягивала Жозефине следующий.
– Я не знаю. – Жозефина наморщила лоб. – За несколько недель до исчезновения Юн вел себя… странно. Не знаю, как это описать, но он стал похож на параноика. Часами стоял и выглядывал из-за занавески на улицу. Ночами не спал и даже как будто бродил по квартире. На улице все время озирался. Но ведь… – Жозефина становилась и пожала плечами, – это могло быть связано с предстоящим судебным процессом. Я так думала, во всяком случае. Густав говорил, все они под прессом. Юн старался держаться как можно дальше от журналистов, вот и все.
– Густав? – переспросил Рубен.
– Густав Брунс, коллега Юна. И один из совладельцев компании. Мы близкие друзья, он рассказывал кое-что из того… что Юн предпочитал держать при себе… Не важно…
– Что вы чувствовали, когда Юн изменился?
Жозефина посмотрела в пол:
– Это было не так весело. В выходные накануне исчезновения я сняла номер в «Эллери Бич Хауз», просто чтобы немного побыть одной. Судите сами, должна ли я теперь мучиться угрызениями совести.
Она положила второй платок рядом с первым, и Мина быстро отвела взгляд от стола.
– И что теперь будет? – спросила Жозефина.
Рубен прочистил горло:
– Мы подержим… Юна у нас еще некоторое время, пока его не осмотрит патологоанатом. После чего вы получите останки и сможете сделать все необходимое.
– Где его нашли?
– В метро, – ответила Мине. – В туннеле.
Лицо Жозефины отразило недоумение.
– В метро? Но что он там делал? Он никогда не ездил на метро.
«Боже, – подумал Рубен. – Есть же такие люди…»
– Нам пока мало что известно, – заговорила Мина, – но даже это немногое не подлежит разглашению в интересах следствия. Журналисты не оставят вас в покое, как только узнают, что Юна нашли. Не мне вам указывать, но я прошу вас рассказывать им как можно меньше.
– Журналисты преследуют меня уже несколько месяцев, – с горечью ответила Жозефина. – Поверьте, общаться с ними – последнее, чего я хочу.
Пока тесный лифт со скрежетом и перестукиваниями спускался с седьмого этажа, Мина обрабатывала руки спиртовым гелем, а Рубен пытался вспомнить неподражаемые очертания ягодиц Жозефины Лангсет. Но вместо этого видел перед глазами ухмыляющийся череп ее бывшего мужа.
– Ты должен убедить СЭПО[6] усилить охрану. – Тор скрестил на груди руки. – Просто вспомни Анну Линд[7] или Инг-Мари Визельгрен[8]. Не говоря о том, что произошло с тобой в конце лета… Ты был буквально в двух шагах от этого… А общественности следовало бы знать, сколько атак мы предотвратили. Мы живем в неспокойные времена, и ты, Никлас Стокенберг, на сегодняшний день главная мишень… И потом, эти круги под глазами… С такими вещами не шутят.
– Да, да, я слышу, что ты говоришь, Тор. – Никлас в отчаянии провел ладонью по волосам. – Только я с тобой не согласен. Жить среди такого количества охранников невозможно.
Он плохо спал, насчет этого Тор не ошибся. Никлас потянулся за толстой папкой на столе, в надежде, что пресс-секретарь поймет намек и удалится. Но Тор редко улавливал тонкие сигналы. Поэтому продолжал стоять, как стоял.
– Я прошу тебя подумать, – сказал он, нахмурившись. – Хотя бы ради Натали.
– Натали, конечно. Девочка-подросток только и мечтает, чтобы за ней всюду следовали не слишком тактичные телохранители. Одно это способно поставить крест на личной жизни… Которая у нее, как ни странно, все-таки есть.
– Зато она жива, – пробормотал Тор, убирая невидимую пылинку с лацкана пиджака.
Никлас никогда не бывал у него дома, но имел четкое представление, как должен выглядеть гардероб пресс-секретаря. Ряд абсолютно одинаковых костюмов. Ряд белых рубашек. Абсолютно неразличимые галстуки, за исключением одного, с рисунком из флагов, на День Швеции. И одинаковые итальянские полуботинки на полке для обуви. Тор не был человеком настроения.
При этом Никлас не мог желать себе лучшего секретаря. Тор оставался рядом с ним, с тех пор как Никлас занял свой пост. Просто иногда Тор не умел вовремя остановиться.
– Я ценю твою заботу, – сказал Никлас, – но за свою дочь буду отвечать сам. В конце концов, это начинает раздражать. Меня вполне устраивает охрана, и то, что произошло летом, все-таки больше не повторялось. Я хочу вести нормальную жизнь, насколько это возможно.
На самом деле все обстояло не совсем так. Никлас был не прочь усилить охрану. Он желал бы все время иметь за спиной как минимум десяток человек с лазерными прицелами. Следующие две недели, по крайней мере. Но это не поможет. Часы тикают, обратный отсчет пошел. И количество охранников не имеет значения.
– Тебе известно мое мнение на этот счет, – пробормотал Тор, покидая комнату.
Никлас перевел глаза на увесистую папку на столе. Тысяча страниц, а он никак не мог сосредоточиться. Кровь стучала в висках. Вчера, после того как Мина ушла домой, он до самого рассвета просидел на кухне со стаканом рома. Несколько раз приходилось уверять Натали, что все в порядке. Но правда состояла в том, что он не осмеливался лечь в постель, опасаясь того, что могло присниться. Беспокойство оказалось напрасным. Он так и не смог уснуть.
Первое, что Никлас сделал утром, – снова позвонил по этому номеру. Все то же сообщение в записи. С той только разницей, что сегодня оставалось тринадцать дней вместо четырнадцати.
Тор заметил темные круги у него под глазами, но все обстояло гораздо хуже. Никлас был совсем не уверен, что у него хватит сил встать со стула. Тело обмякло. Никлас отодвинул стопку бумаг, кресло из темной древесины и кожи и положил длинные ноги на стол.
Визитная карточка жгла в кармане пиджака. Господи, какая чушь… Он попал в плохой боевик или паршивый криминальный триллер. Так не бывает. Только не в реальной жизни. И все-таки надо понимать, что делаешь. Это ведь был его выбор. Никлас сам согласился продолжать жить на новых условиях. И принял положенные по договору льготы. Те самые, которые привели его в Розенбад.
Он достал визитку и посмотрел на символ в виде восьмерки. Положил карточку на стол обратной стороной вверх. Со стен кабинета смотрели его предшественники. Приходилось ли им когда-нибудь делать выбор, не отдавая себе отчета, во что это выльется, не задумываясь, насколько он оправдан морально? И потом расплачиваться за это? Наверное, приходилось, так или иначе.
Единственным, в чем не сомневался Никлас Стокенберг, было то, что нельзя так сидеть и ждать. Нужно действовать. Заставить себя почувствовать, что он хотя бы отчасти контролирует ситуацию.
И начать нужно с самого главного.
Никлас достал телефон. Пульс все учащался, поэтому пришлось сделать глубокий вдох. Нет смысла нагнетать лишний стресс. Подождав, пока дыхание не придет в норму, Никлас набрал номер бывшей жены.