Возрождение. Книга 1. Легенда

Пролог

«Жнец.

Жил в далекой деревне одинокий фермер, и был в его владении большой участок земли, который тот засаживал самыми разными культурами. В деревне всегда светило солнце, не было снега и холода, потому зеленело поле круглый год, давая фермеру работу и пропитание.

Не было у фермера семьи, за исключением глубоко пожилого родителя, когда-то посеявшего первые урожаи около дома. Так и повелось: родитель сеет, а ребенок пожинает, беря на себя самую сложную работу. Только вот беда: ухаживать за полями никто из них не умел, потому приняли они решение взять себе помощника, ведь хотели больше доброго урожая. Вскоре привел родитель домой еще одного ребенка. Старший воспитал его, вырастил, и стал тот ухаживать за полями: удобрять, поливать, полоть. Хорошо справлялся средний ребенок, да только мало родителю было его усилий, привел он еще одного. Вновь старший взял на себя все обязанности, вырастил и обучил. Стал и младший ухаживать за растениями: сторожил, от насекомых защищал, да смотрел, чтобы не пожухли листочки.

Родитель садил, средний и младший растили, а старший пожинал – так шли год за годом, пока родитель вдруг не понял, что мало урожая стало, а поля усыхают на глазах. Узнал он причину: скучно стало его младшим детям, начали они вредить растениям, топтать да ломать. Не мог родитель простить вреда стараниям своим, потому наказал детей. Друзья его тоже жили за счет спеющих на участке семьи плодов, потому, испугавшись, прогнали всех троих. Старший ребенок не пошел против младших и ушел следом, оставив родителя своего в одиночестве справляться с большой работой.

Начали пропадать многолетние труды, а вернуть детей назад он не решился, как бы тяжело не было. Стали поля его разрастаться, да мешать друг другу и тяжело увядать. Друзья радовались, все брали и брали, а помогать не торопились.

Неподалеку все это время находился только старший из трех детей, ведь привыкший пожинать – пожинать будет, даже когда его работа уже не нужна. Видели все его, да в один момент убить решили. Добрались до всех троих, расправились, а потом зажили спокойной, сытой жизнью.

Вот только разгневалась сама природа. Сказала она: «Вернутся все трое и принесут вам погибель, покуда соберутся вместе».

С тех пор друзья безутешного родителя ждут прихода жнеца и семьи его, из года в год опасаясь, что легенда возродится».

– В разы лучше изначально версии, в той было слишком много неугодных подробностей. Здесь тоже есть некоторые, – отметил мужчина, проходясь по строчкам рукописной книги костлявыми пальцами. – Перепиши конец, легенду упоминать нельзя.

Старичок, из-за огромных бровей которого едва было видно глаза, закивал, склонившись над небольшой покосившейся столешницей. От постоянных трудов спина его сгорбилась, а ноги приросли к полу, словно корни старого дерева.

– Оставь это обычной небылицей, – укладывая книгу на место, библиотекарь откинул прядь длинных серебряных волос и чинно выровнял спину. – Должен отметить, Ульрих, твой стиль занимателен. Ты бесподобен в роли сказочника.

Невыразительные кивки стали привычным ответом. Тонкая ладонь легонько постучала по покатому старческому плечу, показывая благосклонность.

– Продолжай, прошу. Надо закончить, пока Альб не хватился, ты ведь понимаешь меня, – вздохнув, мужчина прислонил указательный палец к подбородку в задумчивости. Вытянутое лицо с выделяющимся на нем орлиным носом, нахмурилось. – Грядут темные времена, Ульрих, и никто, кроме нас, не сможет подать истину в выгодном свете. Вернее было бы сказать, в правильном свете. Столько тайн, столько тайн. Ты готов быть посланником истины, мой дорогой друг?

Но писарь лишь продолжил размеренно выводить буквы в нужном порядке, будто увлеченный, но медлительный ребенок. Его наставник мягко улыбнулся и одним движением заставил маленькую лампадку светить ярче. Сползший к локтю рукав шелковой мантии обнажил чрезмерно худое предплечье, почти прозрачное на вид.

– Ох, Ульрих, сложная тебе досталась работа…

Вдруг двери библиотеки настежь раскрылись. Возникший на пороге человек тяжело дышал, и по одному его виду становилось ясно: произошло нечто ужасное.

Светловолосый мужчина оторвался от наблюдения за писарем с растерянностью, но заметив вошедшего, напустил привычную надменность.

– Что ты здесь делаешь? Я не позволял варвару посещать стены…

– Она возродилась.

Тишина библиотеки нарушалась лишь тихим скрипом пера о бумагу. Пока стоящий в арке упорно сверлил взглядом заносчивого аристократа, тот резко повернулся к Ульриху и его едва начатой работе. На лицах обоих отразились единовременные тревога и неверие.

Сконфуженный библиотекарь оторвал ладонь от плеча писаря и быстрым шагом покинул большой зал. Полы его мантии развивались от скорых движений, а локоны сверкающих волос плыли на ветру. В свете коридорных огней фигура казалась еще ярче и прозрачнее, точно он был призраком. Бредущий следом воин же походил на его неповоротливую тень.

– Найди Альба. Слышишь? Срочно найди, дело не терпит отлагательств!

В давно умершем замке вновь появилась жизнь, все могли говорить только об одном: она возродилась.

Значит, и он тоже.

Глава 1

– Старайтесь выводить первые линии самым кончиком карандаша, а потом обводите с нажимом, я учу вас этому каждый раз. Рисунки должны быть чистенькие!

Дама в черной рясе сложила руки на колени и оглядела девушек, сидящих перед ней на траве.

Двор залило солнечным светом, день был в самом разгаре, потому урок рисования вновь решили провести на улице. Он выдался очень спокойным, ведь среди учениц в этот раз были только старшие воспитанницы. Вокруг стояла настолько опьяняющая тишина, что каждая из присутствующих слышала шорох карандаша по бумаге.

Женщина подняла прикрытые глаза к небу. Ее кресло накренилось и принялось размеренно переваливаться, дополняя звуки рисования едва различимым скрипом. Если постараться, можно было услышать, как в кроне старого дуба шумел летний ветерок, а вдалеке, прячась между ветками и листочками, пели птицы. Территория пансиона на короткое время лишилась привычной живости – дети сидели по кабинетам, вовлеченные в свои уроки.

– Мария Ильинична, а Вика опять какую-то чушь рисует, – насмешливо пожаловалась одна из девушек, нарушив идиллию.

Преподавательница вынужденно опустила голову.

– Что там? Виктория, мы уже обсуждали это на прошлом занятии.

Ученица, сидящая в стороне от всех, устало вздохнула. Голубые глаза впились сначала в знакомую, подавшую голос, а затем в обратившуюся к ней даму постарше.

– У нас разве не свободный выбор темы?

– Все так, дитя, но изображать ведьм в этих стенах не пристало. Перелистни альбом, а свой незаконченный рисунок покажешь мне позже.

Вика послушно, но нехотя, перешла на чистый лист, подумав, что ее ждет очередная нудная лекция. Она на секунду оторвалась от своих размышлений, почувствовав внимательный взгляд из толпы. То была другая воспитанница – Мирослава, миловидная брюнетка, до глупого добродушная. Наткнувшись на пугающие темные радужки, она тут же встрепенулась и спрятала свое внимание на линиях дерева, которое все это время старалась изобразить.

– Почему нельзя нарисовать ведьму? Это ведь искусство, оно безобидно, – кинула Вика, спешно набрасывая контуры паука, увиденного в траве минуту назад.

– Искусство имеет большое влияние на сердце и разум человека, дитя, – Мария Ильинична немного неловко, как и всегда, подалась вперед, поправляя юбку рясы. – Однажды мы уже говорили о ведьмах, и вы, должно быть, помните, почему их считают нечистыми? Издавна известно, что ведьм переманивал на свою сторону сам Дьявол, являясь к ним посреди ночи и совращая.

Несколько девушек солидарно захихикали. Мира, входящая в это число, поддержала общее веселье. Такая щекотливая тема явно их смущала.

Смех прервал вдруг раздавшийся низкий голос.

– Дьявол не приходит ночью, настоятельница Мария, он живет в каждом из нас.

На поляне показался высокий мужчина средних лет. Его тело скрывалось под плотной черной тканью, а редкие медного цвета волосы, сверкающие на солнце, были уложены назад. В целом весь его вид выражал сдержанность и непоколебимую уверенность – все это читалось в скудных и протяжных линиях лица, в его непроницаемом выражении и в том, как мужчина держался, осматривая своих притихших подопечных.

– Отец Юрий, доброе утро, – протянула Мария Ильинична, обратив на того взгляд, полный материнской любви. – Девочки, поздоровайтесь.

– Доброе утро, Святой Отец, – мелодично ответили те единым хором. При появлении главы пансиона они закономерно потеряли прошлую радость, сменив ее на собранность.

– Доброе, доброе. Должен сказать, странные темы вы обсуждаете на уроке живописи.

Женщина махнула ладонью. Она единственная, кажется, не испытывала никакого дискомфорта.

– Хохочут с чего не попадя, все им смешно.

Отец Юрий оглядел девушек, занеся руки за спину. Смотреть на него в ответ никто не осмелился, все покорно опустили головы. Его не боялись, но что-то другое все же заставляло сторониться священника, который буквально вырастил каждую из присутствующих.

– Говорить о Дьяволе нужно не изображая его как искусителя, настоятельница. Дело в том, что темная сторона живет в каждом из созданий Творца, и ему нужно противиться, кормить свою добрую сторону, ни в коем случае не держать обид или злобы.

– Все так, отец Юрий, все так, – охотно поддакнула женщина, после чего обратилась к воспитанницам. – Запоминайте, дорогие.

Какое-то время взрослые наблюдали за классом, изредка тихо переговариваясь в попытке обсудить грядущее мероприятие, и только после этого директор решил уйти. Не потребовав с ним попрощаться, спешно зашагал прочь и, судя по направлению, намеревался почтить своим присутствием остальных учениц.

Вдруг одна из девушек громко завизжала. Мира, сидящая рядом с ней, тут же отпрянула, сбросив с колен альбом – она увидела огромного паука, перебирающего пушистыми лапками в траве. Ее сердце зачастило до колик, а глаза сами собой расширились. Волнение перекинулось дальше, вскоре от маленького насекомого отползли буквально все, образовав собой широкий круг. Канючащие возмущения подруг Миры были слышны лучше прочих, а она сама смотрела на паука, не дыша от страха.

– Уберите, уберите, какой он страшный! – продолжила кричать светловолосая Ксюша, прикрываясь куда более сдержанной Региной. Обе смотрели на членистоногого с ужасом, но реагировали кардинально по-разному.

А тот медленно полз дальше, не обращая внимания на поднявшийся из-за него переполох.

– Ну, все, все, – скомандовала Мария Ильинична. В такие моменты она напоминала всем неспешную курицу-наседку. – Поднимайтесь, пора на обед. Да что же там такое? Не кричите, соблюдайте тишину!

Мира положила руку на ключицы и, прощупав под одеждой рельеф спасительного символа веры – крестика, выдохнула. В следующий момент заметила улыбающуюся Вику, которая закрывала страницу альбома с изображением пушистого брюшка и восьми лап.

День начался неважно.

После занятия все собрались в столовой. Огромная комната с высоким потолком и длинными полукруглыми окнами наполнялась только скудным набором мебели в виде нескольких столов, десятков четырех стульев и парой стареньких кресел для дежурящих учителей. Украшениями служили расставленные по углам пышные растения в деревянных горшках и действительно потрясающие картины от выпускниц пансиона. Обычно девушки изображали природу, потому не удивительно, что на каждом холсте переливались волны или разрезали небо острые верхушки вечно зеленых елей. Остальное пространство столовой отводили свежему воздуху и естественному свету.

Когда в комнате появилась Мира, почти все столы были заняты. Юные ученицы беседовали под надзором нескольких недовольных преподавательниц, и в этих разговорах слышались важные вести: на днях кто-то должен приехать в пансион. Это так взволновало Миру, что она живо нашла своих подруг, лишь бы только успеть поучаствовать в обсуждении.

– О чем все говорят?

Девушки переглянулись, и Ксюша, миловидное создание, еще недавно визжащее на поляне из-за паука, увлеченно подалась вперед, намереваясь выложить все, как на духу:

– Помнишь ту пару, что приезжала лет десять назад? Они деньги дают на наше содержание. Ну, помнишь же?

Мира кивнула, отбросив вдруг нахлынувшие неприятные воспоминания. Это было, оказывается, так давно.

– Так вот, они приедут опять на днях, чтобы все тут проверить. Представляешь? Помню, как весело тогда было, Отец Юрий едва ли не плясал перед ними, – договаривая, Ксюша сошла на свистящий шепот.

В ответ на это остальные так же склонились, пряча лица от наставниц, и захихикали. Мира пыталась подражать их состоянию, но ей стало не до смеха. Она бросила взгляд в сторону упомянутого директора пансиона, стоящего у входа с занесенными за спину руками, и почувствовала, как внутри поднимается тревога.

– «Лишь бы только та женщина вновь поверила».

– Удивительно, что он, ну, тот мужчина, еще жив, – осторожно отметила Регина, выровняв спину. Она явно старалась произнести это как можно мягче, но фраза все равно вышла резкой. Затем, поджав губы, поспешила объясниться. – Я имела ввиду… он же такой… пожилой.

Третья девушка прыснула, прикрыв улыбку стаканом с чаем.

– Ты явно не умеешь выражения подбирать.

– Знаю, – слегка нервно подтвердила та. – Но все же.

– Да, да, он был глубоко в возрасте, – закивала Ксюша.

– А жена у него молодая, – к чему-то добавила Мира, на что третья девушка вскинула бровями, намекая на одну известную ей мысль. При том, сделала это так невзначай, что и определить ее было трудно.

– Интересно, у них есть дети?

– Ира! – укоризненно протянула Регина. Казалось, ее спина стала еще ровнее. Ксюша захихикала, а Мира снова посмотрела в сторону Отца Юрия, который уже направлялся к столику, где сидели воспитанницы помладше.

Разговор между троицей продолжался на фоне.

Мужчина подсел к девочке лет тринадцати и стал тихо беседовать с ней о чем-то. Все, кто занимали места рядом, поспешно ретировались, но напуганными или напряженными не выглядели. Создавалось впечатление, что они разом ушли только по своему желанию, и Отец Юрий здесь не при чем.

Не в своей тарелке была только та самая девочка, оставшаяся с директором наедине. Черная фигура нависла над ней, говорила хоть и тихо, но вкрадчиво, с внушительными паузами – выжидала какой-то реакции на свои слова.

Мира сама не заметила, как сжала ткань платья на коленках. Мысли исчезли, она могла сосредоточиться только на Отце и этой несчастной малышке.

– Мирослава.

– А?

– Ты чего? Пять раз уже тебя позвали, – с укоризной проговорила Ира, после чего догадалась проследить за взглядом подруги. – О, Отец Юрий снова кого-то манерам учит.

– Не хотела бы я оказаться на ее месте, он иногда бывает слишком дотошным, – Ксюша по-детски небрежно дернула плечами и отставила в сторону пустую чашку. Обожженная глина глухо ударилась о дерево, незаметно вклинившись в поток идентичных стуков.

– Он просто хочет, чтоб мы вели себя достойно, в этом нет ничего плохого, – пожала плечами Регина. – Не впервой, лучше о другом: Мира, ты же помнишь, что мы сегодня в церковь едем?

– Да, да, к-конечно. Говорили недавно об этом. А что?

– Настоятельница Галина Семеновна просила подойти, кажется, надо помочь вещи в машину перенести. Пойдешь?

– Пойду, – Мира тут же поднялась из-за стола, желая поскорее покинуть шумное место. К тому же, физическая активность могла помочь забыть все неприятные воспоминания.

– Ты же даже же пообедала, – Регина указала на ее тарелку подбородком. – Хорошо себя чувствуешь?

– Все в порядке. Давайте уже пойдем? Хочу на воздух выйти.

Девушки переглянулись, нескладно освобождая стол. Отец Юрий тоже, наконец, добился какого-то результата в своей беседе и направился к Марии Ильиничне – пожилая настоятельница занимала стул у входа на кухню. Мира первой вышла из комнаты, намеренно избегая смотреть в их сторону.

Компания завернула по мощеной камнем дорожке к выезду из территории пансиона. Там, у высоких кованых ворот, стоял черный микроавтобус со снующими вокруг него преподавательницами и водителем, который только и мог, что в замешательстве потирать лоб, скрытый под козырьком головного убора.

– Да не получится, говорю вам опять. Там работы до завтра!

– Уважаемый, мы ведь договорились на сегодня, имейте совесть, – возмутилась полнотелая женщина в рясе, привычной этим стенам. Она хоть и высказывала недовольство, голос ее звучал мягко, почти ласково. – Что мы должны сказать тем бедным людям?

– Чтобы пришли завтра, – логично ответил водитель.

Ксюша прикрыла рот ладошкой, пряча улыбку. Остальные смотрели на своих наставниц, с интересом ожидая ответной реакции.

– Постарайтесь все же сегодня управиться, – настояла дама под кивки и брюзжание коллег.

– А вы к начальству своему обратитесь, мож поможет, – не выдержал мужчина, указав пальцем в небо, и тут же развернулся к открытому капоту. В ответ на этот неуважительный выпад последовали возмущенные охи присутствующих работниц пансиона. Даже девушки, притаившиеся за их спинами, удивленно раскрыли рты.

– Я так понимаю, мы никуда сегодня не едем, – шепнула Регина, наклонившись к Мире. Та согласно кивнула. – Тогда, думаю, стоит уйти отсюда, – она поочередно коснулась двух оставшихся подруг. – Идемте.

И они тихо, почти на цыпочках, двинулись в сторону зеленого заднего двора, все еще различая причитания преподавательниц, заключивших в кольцо праведного возмущения несчастного водителя и его автомобиль.

Время до вечера девушки провели на улице, то болтая, то ухаживая за растениями в саду под присмотром нескольких внимательных учительниц. Младшие были на уроках. Понедельник считался самым загруженным днем в пансионе, все девочки до семнадцати лет проводили его за партой с утра до самого вечера. Это хорошо сказывалось на общей успеваемости по домашним делам, ведь никто не мешался и не разлагал дисциплину – с совершеннолетними воспитанницами не возникало никаких проблем.

– Уметь ухаживать за садом очень важно для той, кто будет служить Творцу нашему, – монотонно и почти неразборчиво объясняла одна из учительниц. Присутствие ее осталось бы и вовсе незамеченным, если бы она не обладала воистину исполинским ростом, но даже это иногда не помогало – слишком уж не заинтересована была монахиня в обучении молодежи.

Мира слушала только краем уха, все ее внимание получали кусты белых роз, требующие прополки. Она ловко орудовала маленькой садовой тяпкой и попутно взрыхляла землю. От подруг ее отделяла невысокая зеленая изгородь, параллельно служащая перегородкой для большой клумбы.

– Важнее всего знать основы. Первое и самое главное – вы должны разбираться в видах садов. Всего их несколько, и список временами меняется, что в наше время не удивительно. На данный момент садоводы различаю следующие виды садов: коллекционный, белый, ботанический, травянистый, сельский, сад природных камней и русский.

Показывая, что слушает, девушка подняла голову и посмотрела на преподавательницу несколько секунд. Та пялилась вдаль и выглядела, как старшеклассник, которого вызвали к доске рассказывать стихотворение, а он учил его с родителями «из-под палки». Поняв, что ее внимание никому не нужно, Мира потянулась к сорняку, спрятавшемуся между корнями живой изгороди. Едва схватила – ее рука оказалась сжата в запястье.

– Бу, – пробасила Ксюша, посматривая на подругу через зазоры между листочками. Они засмеялись и, когда сорняк оказался вырван, пощекотали ладони друг друга, не смея вернуться к работе без этого милого жеста. Настроение заметно поднялось, девушкам больше не хотелось погружаться в свои размышления.

– Если судить по доступным описаниям, мы взращиваем травяной сад с элементами сельского, ведь у нас есть плодоносные деревья. Запомните это и выучите виды садов до следующего занятия.

Урок закончился, без монотонного вещания настоятельницы все приступили к работе более основательно.

Время до ужина пролетело незаметно, и после него все разошлись по комнатам.

Оба крыла второго этажа, уходящие в две ветки на колоннах, представляли с собой коридоры с множеством однотипных дверей, за которыми находились спальни. Порядка в этом не было – рядом могли жить старшие и младшие, что, как считали руководители пансиона, помогало сплотить поколения.

Мира вошла в свою комнату с тяжестью в груди. За ужином она вновь видела, как Отец Юрий разговаривал с той же девочкой, и как ей неприятно было присутствие мужчины рядом. Остальные этого, казалось, вовсе не замечали, либо не хотели замечать.

Исход у этого был простым.

Мира переоделась в ночное платье, расплела косу и села на постель, пытаясь успокоить себя насильно выровненным дыханием. Постыдные мысли крутились в голове, унять их казалось невыполнимой задачей.

– «Едва только произнесешь столь страшные предположения в своей голове, Мира, не сможешь отмыться от них больше никогда в жизни. Молчи. Ты сейчас ляжешь спать, как и каждый вечер до этого, и откроешь глаза уже утром. При свете дня нет опасностей, Творец охраняет нас. Всех. И их тоже. Мы будем в безопасности благодаря Творцу», – думала она, потирая указательные пальцы большими. Любые действия помогали успокоиться, иногда даже очистить разум от плохого, но в этот раз, вероятно, ситуация была не подходящей.

Поддавшись негативному настроению, девушка подскочила и совсем немного приоткрыла плотно прикрытую дверь. Сама заняла место рядом, прислонившись к стене спиной, и стала ждать.

Прошел час, за ним второй. Стояла абсолютная тишина. Тьма наполнила каждую комнату, а Миру неминуемо клонило в сон. Она почти провалилась в дремоту, когда услышала то, чего боялась – скрип половиц.

Полы в пансионе крепкие, они поскрипывали только здесь, на втором этаже, но лишь в том случае, если по коридору шел кто-то увесистый. Значит, это не был кто-то из девочек.

Мира намертво сомкнула губы и замедлила вдохи, пока Отец Юрий крался за стеной в поиске нужной ему комнаты. Тяжелые шаги становились все отчетливее, от чего девушке в какой-то момент показалось, что он вот-вот схватится за ручку двери и окажется на пороге. Несколько лет назад это видение посещало ее по ночам, пришлось долго терпеть, чтобы оно прекратилось.

Директор неожиданно остановился. Напряженный слух Миры улавливал его дыхание на расстоянии в метр. Он стоял совсем рядом, точно так же вслушиваясь в окружающие звуки, будто знал, что по обратную сторону кто-то не спит.

Отец Юрий отошел к противоположной двери и тихо открыл ее. Все звуки сразу же исчезли, растворились за еще одной стеной вместе с ним.

Там была спальня той самой девочки, с которой священник говорил в течение дня.

Мира поднялась на ватных ногах и тихо, глотая слезы, добралась до постели. Она боялась даже подумать, что происходит с той малышкой, но сделать ничего не могла. Накрыла голову подушкой, прижала, сдерживая ярость от бессилия, рвущуюся наружу. Все ее тело трясло.

– «Когда же это закончится?».

Глава 2

На завтрак Мира шла в отвратительном состоянии. Ночью она почти не спала, только лежала, придавливая себя к постели, и со страхом выжидала какого-то звука. Она делала так каждый раз, если Отец Юрий приходил в одну из комнат, находившихся рядом с ней, но ни разу ничего не услышала. Это было странно, но от одной мысли, каким способом он добивался этой тишины, становилось тошно.

Мира не знала наверняка, что происходило в замкнутой коробке чьей-то спальни, тем не менее, могла сказать точно – хорошего мало. Более того, она вывела некоторую закономерность: Отец навещал девочек тринадцати-четырнадцати лет, а к тем, что старше, ходил редко.

В размышлениях она оторвала взгляд от тарелки – ее внимание привлекла Вика. Рыжеволосая красавица занимала самый солнечный стол, за которым создавала очередную замысловатую картину, и расстроенной своим вынужденным одиночеством совсем не выглядела. Иногда даже казалось, что ей это доставляет удовольствие, ведь с местными обитателями у нее выстроились не самые хорошие отношения.

– «Когда Вику привезли, ей уже исполнилось четырнадцать. Столько слухов рассказывали тогда, даже половины не припомню. Странно, что ничего хорошего среди них не было».

Закончить мысль Мира не успела – Вика посмотрела в сторону входа и, заметив там кого-то, закрыла альбом. Она выждала, затем подсела к той самой девочке, завязав неторопливый диалог. Пошла на такой шаг не просто так, а явно что-то знала, это было заметно по уверенной подаче и тому, как она поглядывала за спину подростка, в сторону группки преподавателей.