Агент Утопии

© Сергей Фомичёв, 2024

ISBN 978-5-0065-1133-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НЕ ЖЕЛАЯ ЗЛА

Морозов никому не желал зла. И до сих пор был уверен, что во всём их мирке, состоящем из двух сотен исследователей и полутора тысяч колонистов, никто не желал зла ему. Слишком безмятежным, даже апатичным, выглядело сообщество Базы.

Считал так Морозов до самого сегодняшнего утра, когда обнаружил подсунутое под дверь лаборатории письмо. Сложенный вчетверо листок бумаги разом нарушил размеренный ход жизни.

Зла ему желали. Так в письме и написали, желаем-де, чтобы ты, Морозов, околел как бешеный пёс.

Эта архаичная идиома привела его к первому выводу – зла ему желали выходцы с Земли. Ибо псы, равно как и прочие животные на Базе не встречались. А книги и фильмы, из которых местные уроженцы могли бы почерпнуть такой оборот, отбирались у переселенцев при отправке на Базу. Но что толку от этого умозаключения – в молодой колонии земляне пока доминировали.

Морозов вздохнул и бросил на стол карандаш. Какая уж тут работа. Он и в обычные-то дни едва заставлял себя просмотреть распечатки, набросать отчёт, да отметить на электронном планшете очередной сектор неба – задание для масс-детектора на ближайшие сутки. Теперь же работать расхотелось вовсе.

Морозов вышел из корпуса и отправился к океану. Посыпанная гравием тропка петляла между аккуратных полей колонистов. Рафинированная растительная агросистема производила всё, что душе угодно. Но вот разводить животных правительство не позволяло.

Хавьер, этот диссидент, сосланный на Базу взамен каторги, и теперь изучающий блуждающие звёзды, полагал, что уже в третьем поколении колонистов ждёт вырождение. С одной стороны – поголовная безграмотность, с другой – вегетарианство и как следствие недостаток аминокислот. Не будучи биохимиками, исследователи любили поспорить на эту тему между собой. Пари заключали. Так, от скуки: знали, что до результатов никому из них не дожить.

***

Скалистый берег возвышался над водой. Впрочем, не над водой, а над тем, что её покрывало.

Когда-то океан был безжизненным, стерильным, как и вся, окутанная удушливой атмосферой планета. Но вот, лет пятьдесят назад, пробив облака, вынырнул из пространства гигантский танкер. Зависнув над океаном, он распахнул брюхо, и опорожнился двумястами тысячами тонн модифицированных водорослей.

Подкидыши быстро размножились, насытили атмосферу кислородом и теперь покрывали всю поверхность океана полуметровым слоем, распространяя вокруг йодистый запах. Покров лениво колыхался, сглаживая волны и скрывая под собой прибрежные камни, которые становились похожи на болотные кочки. И лишь острые кромки скал иногда вскрывали это спутанное кладбище водорослей, и тогда покров расступался, выбрасывая вверх фонтанчики океанской воды.

***

Хуже всего, что авторы письма не ставили Морозову никаких условий. Не требовали убраться с Базы, (колонисты недолюбливали исследователей), или убраться на кухне (Морозов манкировал графиком). Околеешь и всё тут, и никаких «если». Не то, чтобы страшно, обидно как-то.

После обеда пришла Айра. Красивое загорелое тело слегка прикрывала короткая льняная туника и Морозов в который раз не смог отвести взгляд.

– Ваши грибы, – сказала девушка, поставив на стол корзину с шампиньонами. – Что принести в субботу?

– Мясо, – сказал Морозов.

– Вы, конечно, шутите? – улыбнулась Айра. – Единственное мясо, что водится на Базе, это человечина.

Восхитительная девушка. Она понимала шутку и могла пошутить в ответ. Её дебильный братец, наверняка, пробурчав что-нибудь невразумительное, побежал бы спрашивать совета у отца.

Айра всячески демонстрировала расположение и казалась ему вполне доступной. Но Морозов как-то глупо боялся. Боялся, что на утро завалятся в его комнату многочисленные братья и дядья, и сделают предложение, от которого он не сможет отказаться. Не то, чтобы он был отпетым холостяком, но ни один из исследователей не решался заводить здесь семью. Это означало бы окончательную капитуляцию. А кроме того, кому охота обрекать потомков на вымирание? Никто не верил в будущее Базы.

***

Вечером, с трудом подавив стремление подозревать всех и каждого, Морозов по обыкновению отправился к Генриху расписать пульку. Расстроило его всё же это письмо. Так что играл невнимательно и вскоре получил классический паровоз на мизере.

– Что-то случилось? – равнодушно спросил Хавьер, тасуя колоду.

– Работа не идёт, – пожал плечами Морозов.

– Работа ни у кого не идёт, – то ли возразил, то ли согласился Генрих.

***

Зла ему желали на запрещённом английском языке. Не будь этого обстоятельства, Морозов счёл бы письмо за глупую шутку кого-нибудь из своих отупевших от скуки коллег. Но рисковать каторгой ради сомнительного удовольствия разыграть или даже напугать ничем не выделяющегося и никому не мешающего Морозова, казалось полнейшим бредом.

Дереку, правда, каторга не грозила, только высылка. Он не землянин и то, что для прочих являлось изгнанием, для него было только командировкой.

Морозов постучал и, услышав приглашение, вошёл. Сидя в мягком кресле, утопянин обозревал стену. На ней тут и там висели какие-то графики, схемы и несколько картин с закатными пейзажами разных планет.

– Вот, размышляю над одной эзотерической гипотезой, будто врата в антимир открываются на закате, – пояснил Дерек.

– Вам везёт, у вас есть вдохновение, – произнёс Морозов.

– Ерунда! – отмахнулся Дерек и вскочил с кресла. – Я не верю во вдохновение, я верю в дэдлайн.

Он прошёл к кухонной стойке и включил кофеварку.

– Хотите кофе? – спросил он.

– Нет, – отказался Морозов. – Собираюсь пораньше лечь спать.

– Как хотите, – сказал Дерек и продолжил. – Мой контракт с вашим правительством истекает через полгода, а у меня больше сотни рабочих гипотез. И я намерен проверить все, даже самые нелепые…

«Да нет, – думал Морозов, ступая по мягкому покрытию коридора, – зачем Дереку мне угрожать? Он единственный среди нас, кто работает с удовольствием».

***

Занимался Морозов поиском скрытого вещества. И от того, сколько этого вещества скрыто, зависело, будет ли вселенная расширяться до бесконечности, или всё же начнёт сжиматься.

Задача ещё великими учёными прошлого поставлена. Умами не чета нынешним исследователям. Вон их тома на полке стоят. Эйнштейн, Петров, Франк. Нет таких больше. Извели учёных в угаре постмодернизма, теперь вот и за исследователей взялись. Рассылают по удалённым базам, лишив ресурсов и связи. Вяжут пожизненными контрактами. Их, астрофизиков, в самое охвостье галактики загнали, в самую закорючку Млечного Пути. Как в слепую кишку. Кормят травой. Да следят, чтобы не вздумали завести учеников.

Хавьер считал, что и веганская диета, и низкий уровень грамотности колонистов, намеренно подстроены правительством, дабы лишить исследователей репродуктивной основы. Так что останутся вскоре на Земле одни лаборанты.

Иногда Морозову приходила в голову мысль, что и английский запретили вовсе не вследствие Атлантического Кризиса, а из-за того, что на нём осуществлялся научный трафик. Прав Хавьер, добивают науку нынешние властители.

Никому во всём мире не было дела до того, превышает масса скрытого вещества критический уровень или нет. В прошлом большие дебаты на этот счёт шли. Модель вселенной каждые десять-двадцать лет, выворачивали наизнанку и штопали гнилыми нитками сомнительных гипотез. А теперь никому дела нет. Не был исключением и сам Морозов. Плевать ему на вселенную, угаснет там она или в точку сожмётся. Лично он предпочёл бы, чтобы угасла. Всё вокруг угасает…

***

Сон не шёл. Морозов вертелся в постели, мутузил подушку, пытаясь пристроить поудобней голову. Без толку.

Ему не просто желали зла, но и определили точную дату смерти – следующий понедельник. Грохнут его через пять дней, как бешеного пса. И всё и ничего больше. Ни масс-детектора, ни Базы, ни вселенной. Тьма…

Будучи до мозга костей материалистом, в загробный мир он не верил. В реинкарнацию тоже. А значит осталось ему, бедолаге, всего пять дней. Ещё целых пять дней скучной бесцельной жизни на Базе.

На Базе и вообще.

Чиркнут сталью холодной по горлу, хлынет из жилы кровь, остынет тело…

А если не остынет? Если всё же начнёт сжиматься? Вселенная в смысле…

Одно у него в голове не помещалось, ещё с университетских лет занозой сидело – это то, что время потечёт вспять. Оно, время, ведь тоже от большого взрыва зародилось. И прими дело обратный ход, время следом попятится.

Такова психология человека, что он всегда думает об эволюции вселенной как о будущем. Долго ему объяснял это старый профессор. Только теперь Морозов понял, что если время идёт вспять, то здесь она, сейчас, та сжимающаяся вселенная. Как встречный поезд за окном купе. Чиркнет в темноте – поди разгляди лица…

И тут его ошарашило. Так вот она скрытая масса! Та же вселенная только в обратную сторону идущая. Но тогда получается, что коллапсирующая вселенная и является единственной причиной своего коллапса. Парадокс?

Но где парадокс там открытие.

Морозов вскочил с кровати, растёр лицо и, схватив карандаш, принялся набрасывать схему. Могла получиться неплохая работа. Всех деталей ему не осилить – уровень знаний не тот – но это ничего. Обоснования и расчёты у тех же столпов прошлого можно позаимствовать, у Эйнштейна, у Петрова…

Конечно, не его это тема объяснять природу вселенной. Его дело скрытое вещество найти и вычислить его массу.

Так вот он и нашёл. И даже вычислил. Ибо масса эта равна массе нынешней вселенной.

На Земле его сверхурочной работе вряд ли обрадуются, а уж рассчитывать на публикацию и вовсе не приходится. Да и не выходят больше на Земле научные издания. Ну и чёрт с ней, с родиной. Договорюсь с Дереком, опубликуем на Утопии. Хотя бы пару сотен экземпляров. Они там всё что угодно напечатают лишь бы нашему правительству досадить.

И станет он, Морозов, последним учёным своей эпохи. Настоящим учёным. Пройдут века. Возродится наука и какой-нибудь студент снимет с полки его книжицу, стряхнёт пыль…

– Чёрт! – вспомнил Морозов. – У меня же только пять дней.

Как некстати эти угрозы теперь, когда у него появился интерес к жизни, когда появилась цель. Всего ему за пять дней никак не успеть. Нужно изложить хотя бы тезисы, наброски. Хоть что-то…

Как там сказал Дерек? «Я не верю во вдохновение, я верю в дэдлайн». Как это верно. Теперь уже не до сна. Кофе, побольше кофе…

***

Над базой висело чёрное беззвёздное небо. Лишь на самом горизонте светился пылью Млечный Путь, да чужие галактики едва пробивались сквозь черноту призрачными пятнами.

Человек в длинном плаще посмотрел на единственное горящее окно корпуса и произнёс на запрещённом языке:

– Работайте, Морозов, работайте. Удовольствие от работы – единственное, что отличает нас от животных.

Человек поправил шляпу, шагнул в наползающий с полей туман, и шорох гравия скоро затих вдали.

ПРИКУП

1

На небольшой экран проецировался фильм о планете Окуси. Графики сменялись пейзажами, всё это сопровождалось лёгкой музыкой, а приятный женский голос за кадром призван был довести до любопытной публики массу полезной информации.

С тем же успехом устроители аукциона могли показывать ролик о вреде курения. На экран никто не смотрел, сотни взглядов устремились чуть ниже, где на дубовой скамейке ёрзал, безнадёжно пытаясь устроиться поудобней, посланник идущей с молотка планеты. Будучи ещё недавно сельским учителем, он чувствовал себя в новом качестве несколько неуютно.

– Бедняга имеет вид приговорённого к казни, – заметила Лорена Гомес своему ассистенту. – И не слишком надеется на апелляцию.

Признанная телезвезда, она могла позволить себе проявить толику сострадания.

Путаясь в испанском, учитель, хоть и не так складно как голос из динамиков, рассказывал о нелёгком труде и нехитром быте, что сложился на аграрной планете; об освоении новых земель и борьбе с тарпами, не ведающими страха и способными выходить в одиночку против целой деревни; о долгих дождях, что убивали дороги; о тоскливых песнях, сложенных в пору цветения очох, ядовитая пыльца которого наполняет воздух, загоняя людей в дома; о празднике урожая, когда одуревшие от страды парни добираются, наконец, до таких же одуревших девиц, о свадьбах, что играются вслед за этим…

Вся эта пастораль нисколько не волновала собравшихся вокруг журналистов. Они вяло задавали вопросы, зевая, фиксировали ответы, и всё чаще посматривали на часы в ожидании торга.

Десять роскошных синих кресел в секторе, отведённом участникам аукциона, пока пустовали. Восьми из них суждено было так и остаться невостребованными. Крайние, как обычно, вот-вот займут представители Фонда Освоения и Института Развития. Благозвучные названия компаний давно ни от кого не скрывали их хищнической сущности.

После запрета электронных и анонимных продаж, все крупные аукционы проводились открыто, по системе чем-то похожей на игру в покер. Это привлекало немало прессы и толпы зевак. И если бы не заранее предрешённый результат, действо в самом деле могло бы получиться зрелищным. Но уже много лет обходилось без сенсаций, и вся интрига заключалась в единственном вопросе – которая из двух корпораций наложит лапу на очередную планету.

У входа в зал возникло оживление. Журналисты, предоставив бывшему учителю дожёвывать начатую фразу, развернули свои микрофоны и объективы на более достойную цель. Первым в дверях появился господин Порхе, топ-менеджер Фонда Освоения. Выставив перед собой ладонь, он остановил напор прессы, и заявил, что комментариев до окончания торгов не будет. Репортёры, пропустив заявление мимо ушей, принялись обстреливать мистера Порхе вопросами. Они делали это с таким упоением, с такой самовлюблённостью, что казалось, будто представитель Фонда лишь повод, а главная цель их атаки заключается в демонстрации коллегам и публике собственной крутости.

Позволив журналистам несколько мгновений насладиться этой игрой, смуглые коренастые полицейские ловко продавили для босса и его референта коридор, а затем проследили, чтобы пресса ненароком не просочилась в зону торгов.

Здесь царил иной мир. Мир крупных ставок, гигантских сделок и непомерных состояний. Приглушённый свет и мягкие тона драпировки создавали уют, вырывая зону торгов из окружающего пространства. На столиках стояли вазы с фруктами, минеральная вода, пепельницы… – господа желали проводить даже липовые торги с привычным комфортом.

Порхе уселся в кресло, его референт пристроился на откидном стульчике. Возле них тут же возник седовласый метрдотель. На его лице не отражалось и тени раболепия.

– Доброй ночи, сэр, – произнёс он.

– Здравствуй, Рикардо. Рад, что ты по-прежнему служишь здесь, – добродушно заметил Порхе.

– В наше время не просто найти опытного распорядителя, – ответил метрдотель. – Желаете что-нибудь заказать?

– Стакан апельсинового сока.

Рикардо подозвал кельнера, передал ему заказ и полный достоинства встал в стороне.

Всё до мельчайших подробностей повторилось с появлением господина Левко из Института Развития, который занял кресло на противоположенном конце зала.

Порхе взглянул на соперника с деланным равнодушием, тщательно скрывая свою неприязнь. С предшественником Левко, он ладил, а этого молодого хлыща недолюбливал. Сам-то он добивался назначения долгие годы, поднимаясь постепенно по всем ступеням иерархии. Левко же получил должность в двадцать три года, даже не пошевелив пальцем. За него голосовали деньги его семьи. Не пройдёт и трёх лет, как молодой менеджер займёт место в совете директоров, а Порхе к тому времени как раз созреет для пенсии. Для Левко – это первая ступенька в карьере, а для Порхе последняя. Вот и вся разница. Вот и причина для неприязни.

Оставшийся в одиночестве учитель, мельком взглянул на покупателей и опустил голову – судя по всему, его родной планете не долго оставалось прозябать без хозяина. Секретарь не сводил глаз с минутной стрелки, то и дело оглядываясь на служебную дверь. Но вот из неё вышел молодой аукционист. Встряхнув ярко красными крашеными волосами, он занял место за кафедрой, после чего стукнул пару раз молотком, как бы проверяя его на прочность.

2

Под скрип и жужжание аппаратуры в зал вошёл федеральный инспектор. Он оказался грузным мужчиной, лет пятидесяти и к тому же ещё не адаптировался к высокогорью, поэтому тяжело дышал, вытирая красное потное лицо. Инспектор равнодушно скользнул взглядом по учителю, кивнул участникам, пожал руку секретарю и с важным видом занял стоящее в нише правительственное кресло.

На вошедшего следом человека в чёрном плаще и шляпе никто не обратил внимания. Любопытных пускали на балкон по билетам за полтора кредита, и желающих посмотреть на продажу дальних миров всегда находилось достаточно. Однако человек миновал лестницу и направился к одному из пустующих синих кресел. Быстро осмотрев зал, он занял место за номером пять. Затем неторопливо вставил карточку в терминал и нажал кнопку. Человек не снял шляпы, напротив сдвинул её вперёд, так что его лицо оказалось полностью скрыто тенью.

Пресса спохватилась слишком поздно и теперь безуспешно пыталась разглядеть незнакомца сквозь полупрозрачный воздушный занавес, гадая, кто бы это мог быть. Публика на балконе загомонила, а представители корпораций обменялись недобрыми взглядами, заподозрив друг друга в подвохе, после чего одновременно, словно ковбои в вестерне, схватились за телефоны.

Лишь седовласый метрдотель сохранил невозмутимость. Он подошёл к человеку и приветствовал его также учтиво, как только что приветствовал зубров межзвёздной торговли. Пара слов и расторопный кельнер отправился за кофе.

– Вы намерены зарегистрироваться в качестве участника торгов? – чуть растерянно спросил секретарь.

Полицейские крепыши подобрались, готовые выставить наглеца за дверь.

– Глупый вопрос, – спокойно ответил человек в шляпе. – Я только что сделал это.

Секретарь нервно кашлянул.

– Зарегистрировались как анонимный покупатель?

– Имею на это право, – пожал плечами незнакомец.

– Хорошо. В таком случае, будьте добры, подтвердите вашу кредитоспособность.

Человек вставил в приёмную щель ещё одну карточку. Секретарь, взглянув на экран монитора, дёрнул бровями, но быстро взял себя в руки.

– Хм. Кредит под залог планеты. Сумма…

– Попридержите язык, – оборвал его незнакомец, лишь самую малость повысив голос. – Данная информация конфиденциальна.

Секретарь извинился и перевёл взгляд на федерального инспектора.

Тот тяжело поднялся, взял в руки бумагу и, не утруждая себя правилами декламации, принялся зачитывать и без того всем известный официальный релиз.

– Планета Окуси, сектор Си. Геофизический тип – земной. Социально-экономический тип – аграрная коммуна. Население – пятьдесят восемь тысяч человек. Предварительные оценки запасов биоресурсов планеты – девятьсот миллионов кредитов. Достойных упоминания ископаемых ресурсов не обнаружено.

Отдышавшись, он выпил воды и продолжил.

– Поскольку численность населения не превышает сто тысяч человек, сообщество Окуси имеет статус колонии, а сама планета является государственной собственностью. В рамках «Стратегической программы стабилизации» планета выставляется на торги со стартовой ценой в полтора миллиона кредитов. Дополнительные условия к покупателю: жителям планеты гарантируется личная свобода с правом покинуть Окуси в любое время. Эвакуация должна быть произведена за счёт владельца планеты.

Чиновник плюхнулся в кресло и, махнув рукой, прикрыл глаза.

Красноволосый аукционист принялся за дело весьма бойко

– Как вы слышали, дамы и господа, начальная цена миллион пятьсот. У нас три покупателя. Опрос идёт по порядку занятых номеров. Время на обдумывание каждого хода – одна минута. Шаг по сто тысяч кредитов. Итак, номер первый, господин Порхе.

– Миллион шестьсот, – небрежно бросил топ-менеджер, не дожидаясь истечения положенной минуты.

– Номер пятый. Господин анонимный покупатель.

– Миллион семьсот, – ответил человек в шляпе, с удовольствием глотнув кофе.

– Номер десятый…

3

Ханка, ответственного за безопасность Фонда Освоения в обеих Америках, начавшиеся торги заботили мало. Их результат он знал заранее. Планета достанется его работодателям за четыре миллиона кредитов, а Институт Развития получит пятьсот тысяч отступных. Ханк лично провёл переговоры с конкурентами, дважды встречался со своим коллегой из ИР по прозвищу Носорог, согласовывая размеры отката.

Сами переговоры затруднений не вызывали, другое дело обеспечение их полной секретности. Пронюхай о сделке ищейки антимонопольного комитета или журналисты, и обе компании ожидал бы серьёзный скандал, смена руководства, а то и расчленение. Так что Ханк, прикрывая возможные дыры, измотался не на шутку.

Теперь он позволил себе расслабиться. Травка, молодое аргентинское вино, девочки-индианки… Откладывать деньги на чёрный день не числилось среди его пороков.

Проклятый звонок поломал кайф. Уже после первых начальственных слов, Ханк жестом отправил девочек по домам, а сам, продолжая слушать шефа, побрёл на кухню.

Изложив ситуацию, Порхе отключился.

Ханк достал из жестяной банки несколько листочков коки, собираясь заварить тонизирующий чай, но потом, поняв, что времени мало, махнул рукой и просто сунул их в рот. Разжевал, размышляя с чего начать, открыл холодильник. Равнодушно отстранил манящую прохладой бутылку пива, достал минералку. Он уже начал работать, а на работе Ханк не пил никогда.

Шеф заподозрил в новом игроке подставную фигуру Института Развития. Этим и нужно было заняться в первую голову.

Ханк позвонил заместителю, что заведовал всей агентурой на Андах.

– Мигель, поднимай своих парней. Уже? Отлично. Кто у тебя в лагере Носорога? Свяжись с ним, пусть гонит информацию. Мне нужно знать, что там сейчас происходит. Дай ему мой номер. Это срочно.

Продолжая инструктаж, Ханк вывел на экран панораму ночного Эль Альто. Жизнь в южноамериканском космическом центре не затихала даже поздней ночью. Но теперь окон в Сити горело больше обычного. В здании «Десятого Канала» заливалось светом три этажа, вместо обычных нескольких комнат ночной смены. Это навело Ханка на новую мысль.

– Да, – добавил он. – Приставь ребят к журналистам, особенно к «Десятому Каналу». Пусть упадут на хвост писакам, посмотрим, вдруг что да выплывет.

Пока он чистил зубы и одевался, пришло первое донесение из стана противника. Звонил человек, что работал у Носорога.

– Ханк, хакеры ИР пытаются войти в главный компьютер аукциона. Пока безуспешно. Судя по всему, им потребуется на это около часа.

Итак, если это только не дымовая завеса, призванная скрыть афёру, то конкурентов лихорадило не меньше, чем его собственную контору. Кто же подослал этого парня? Правительство? Но оно могло попросту не выставлять Окуси на продажу. Стало быть, тёмная лошадка пришла из никому неведомой степи.

4

Шаг за шагом они приближались к оговорённой заранее сумме. Порхе немного нервничал, размышляя, откуда взялся этот урод в шляпе, грозящий поломать всю игру. Из короткого доклада Ханка он понял, что ИР, скорее всего, ни причём. Тогда кто?

Изредка каким-нибудь эксцентричным миллионером овладевает идея заиметь в собственность целую планету. Построить виллу, посадочную площадку для яхты. Просто чтоб было куда пригласить друзей на гольф или шашлыки.

Но обычно под эти цели ищут планеты подешевле, и лучше не отягощённые населением. Пятьдесят восемь тысяч бездельников – головная боль даже для корпорации. Всех нужно куда-то переселить, или отвести им под проживание территорию. А это дополнительные издержки и пустая трата времени. А ещё постоянная угроза, вздумай вдруг население поиграть в революцию.

Но самое главное обо всех таких миллионерах Фонд всегда узнавал заранее. Не так уж много осталось на Земле подобных счастливчиков.

Время на раздумье закончилось.

– Три миллиона двести, – сказал господин Порхе.

Красноволосый перевёл взгляд на незнакомца.

– Пятьдесят миллионов, – вдруг резко повысил тот.

Зал, будто ему отключили питание, разом замолк. Цифра произвела впечатление на всех. Левко закусил губу, посмотрел на референта. Не дождавшись от него помощи, он произнёс:

– Я беру таймаут.

– Согласно регламенту каждый из участников может взять часовой перерыв лишь однажды, – напомнил ведущий, а секретарь запустил таймер.