Полуночный вальс

Пролог

"Прах вековой развеял ветер ночной,

Встал из гроба – не живой, не святой.

Губы в крови, а в глазах – пустота:

«Смерть не конец… но и жизнь не та».

В зимнем лесу, где деревья словно молчаливые стражи охраняли безмолвие, крупными хлопьями падал снег, укутывая землю мягким белым покрывалом. Ранним морозным утром даже ветер не смел нарушить безмятежность природы. Зимнее утро наполняет поле тишиной и спокойствием. Белоснежный покров искрится под первыми лучами восходящего солнца, создавая атмосферу нереальности и волшебства.

Лес, подступающий к полю, с одной стороны, словно хранит в себе тайны зимнего царства. Деревья, украшенные пушистым инеем, напоминают сказочных существ, готовых ожить при малейшем дуновении ветра.

Вдали, за пределами поля, виднеется город. Его очертания едва различимы, но они придают пейзажу ощущение присутствия человека.

Раннее утро ещё сонно потягивается, готовясь встретить новый день. Воздух свеж и чист, и только редкие следы на снегу напоминают о том, что здесь уже успели пройти путники. Однако место, созданное для того, чтобы наслаждаться зимними красотами, было осквернено небольшой лужей крови…

Посреди заснеженного поля лежал мертвец. Его холодное, окоченевшее тело распростерлось на снегу. Кожа приобрела синеватый оттенок, а на ногтях и губах запеклась кровь. Неизвестно, была ли это кровь других людей или его собственная.

Никто не знал, что привело его сюда и как он оказался в этом уединённом месте. Его судьба оставалась загадкой, затерянной среди белых хлопьев снега и безмолвия леса.Так он и лежал бы здесь, в полном одиночестве, постепенно превращаясь в прах. Как и многие другие без вести пропавшие люди.

Каждый раз, когда нападал клан вампиров, за ними оставался кровавый след и горы трупов. Это тело было лишь одним из многих, из которого была выпита кровь. Вампиры действовали с поразительной жестокостью, оставляя за собой следы ужасных преступлений. Их острые клыки пронзали кожу, высасывая жизнь из людей, превращая их в холодные и безжизненные оболочки.

После этого, чаще всего тела расчленялись с пугающей точностью и методичностью. Вампиры использовали свою нечеловеческую сверхъестественную силу, чтобы разделить плоть и кости, оставляя лишь жуткие останки, которые служили напоминанием о их кровавых деяниях.

Однако, бывали и такие, кто лишь жаждал утолить невыносимый мучительный голод, а затем впопыхах бросали человеческое тело, словно недоеденное блюдо в мусорку. И они так и оставались лежать брошенные и забытые. Тоже самое, возможно и произошло с этим юнцом, что сейчас лежал на земле.

Белая рубашка юнца была в мелких порезах и залита кровью. Видимо, юноша отчаянно сопротивлялся, но не смог одолеть нападавшего. Черные шорты были в грязи и потертостях. Можно было предположить, что юноша пытался убежать или защититься, но вампиры оказались сильнее. На теле остались следы борьбы: царапины, синяки и кровоподтёки.  Он явно пытался сопротивляться, но не смог противостоять вампирам.

Но вдруг тишину разрезал глухой стук. Удар, ещё удар, первый, второй, третий… Это билось сердце в окоченевшей грудной клетке покойника. Оно усердно работало, пытаясь разогнать остатки крови. Сердечная мышца сокращалась, заставляя клетки тела пробуждаться от вечного сна. Его ресницы, припорошенные снегом, трепетали, а веки силились приподняться. После нескольких попыток ему наконец удалось разомкнуть глаза. Перед ним предстала неясная картина, и он сделал свой первый вдох.

Этот живительный глоток воздуха пробудил его оцепеневшие лёгкие, и юноша окончательно пришёл в себя. Боль пронзила его тело с быстротой молнии, словно разряды электрических импульсов разнеслись по его закоченевшему телу. Он закричал изо всех сил, и вороны, сидевшие на тонкой ветке стоящего неподалёку голого дерева, с карканьем разлетелись в разные стороны

Юноша силясь подняться ощутил, как его тело стало каменной глыбой, передвинуть которое было непросто. Потребовалось некоторое время, прежде чем его конечности обрели подвижность. Превозмогая оцепенение, он приподнялся и огляделся. Туманная пелена перед глазами постепенно рассеивалась, и он начал различать не только тёмные силуэты деревьев, но и чёрных птиц.

Затем он прикоснулся к своим потрескавшимся губам и ощутил нечто острое, торчащее изо рта.

Клыки. Острые, удлиненные клыки – одна из характерных черт вампирского рода.

Приоткрыв рот, юноша с осторожностью ощупывал своё приобретение. Заострённые концы клыков с удовольствием впились бы в чью-то тёплую плоть.

Собравшись с силами, он поднялся. Босые ноги неуверенно ступали по белому рассыпчатому снегу. Яркие огни города манили его. А бурлящий желудок настойчиво требовал пищи.

Спазм. Сильный спазм в животе заставил юношу упасть на колени.

«Есть, я хочу есть», – звучало в его голове.

В его сознании, подобно набату, звучала лишь одна мысль: «Я голоден». Оживший труп, оставляя на снегу следы босых ног, брёл в сторону города.

«Воды. Нет, крови. Я жажду крови», – повторял он про себя.

Снег приятно похрустывал, когда голые ступни раз за разом касались земли. Он брёл вперёд и, словно охотничий пес, выискивал предательски сладкий аромат, манящий его за собой.

Силуэты первых домов, находящихся на окраине, становились всё ближе. Послышался шум с улиц, украшенных фонариками и гирляндами. Точно, сегодня ведь в городе празднуют зимний праздник.

Юноша, которому на вид не было больше 18-ти, остановился, чтобы прислушаться. Удивительно, но он слышал музыку и смех с городской площади. Хоть она и была достаточно далеко отсюда. Внезапно небо озарилось яркими вспышками, и в воздухе расцвели огненные цветы. Это был красивый фейерверк, который раскрасил утреннее небо яркими красками. Звук был настолько громким, что парню пришлось закрыть уши ладонями. Хоть фейерверк и был далеко, но для него он был словно выстрелы из пушек.

Юноша за закрытыми ушами заворожённо наблюдал за представлением, на секунды забыв о своей боли и голоде. Фейерверк был похож на ожившую сказку, которая манила его в свои глубины. Небо озарилось яркими оранжево-красными вспышками фейерверков. Они расцветали в воздухе, словно огромные огненные цветы, и на мгновение казалось, что само божество красоты спустился на землю.

Каждый залп сопровождался красочным зрелищем: фейерверки рассыпались на тысячи искр, которые образовывали в небе замысловатые узоры. Оранжевые, красные, бордовые сполохи переплетались, создавая неповторимые композиции. Они то вспыхивали ярко, то плавно угасали, оставляя после себя красивое свечение.

Сердце молодого человека забилось чаще, когда он наблюдал это великолепное зрелище. Однако, стоило первым лучам солнца начать пробиваться из-за домов, как огни фейерверка начали угасать.

Как только это произошло, молодой человек вновь погрузился в пучину страданий. Навязчивые мысли вихрем проносились в его голове.

«Голод, боль… Жажда… Кровь… Нужна кровь, выпей кровь, пей!» – раздавалось в его голове.

Он рухнул на колени и обхватил себя руками. Жгучая боль пронзила всё его тело. Ему нужно было поесть, нет… Он должен был поесть, чтобы завершить своё превращение. Мучительный голод мог свести его с ума, и он был готов это сделать.

«Я жажду крови!» – эта мысль не давала ему покоя, и он понимал, что ему необходимо срочно найти источник пропитания. Его ярко-алые глаза были прикованы к небольшому домику, в окнах которого мерцал свет, а из каменной трубы струился дым. Вероятно, там обитали люди. Юноша, не колеблясь, направился к этому месту. Ноги несли его всё быстрее, и вскоре он перешёл на бег. Он мчался вперёд, стремясь как можно скорее достичь желанной двери и найти способ утолить свой голод.

Дом выглядел ветхим, но в то же время уютным и тёплым. Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы приблизиться к деревянной двери, которая была надёжно заперта изнутри.

Он уже намеревался взяться за ручку, как вдруг дверь распахнулась сама собой. Перед ним предстала юная и прекрасная девушка лет четырнадцати. Она устремила на него свой взгляд. Её светлые волосы, словно колоски пшеницы, ласкаемые солнцем, были собраны в высокую причёску, а аквамариновые большие глаза пристально смотрели на него, словно пытаясь проникнуть в самую глубину его души.

Глаза – ясные, как вода. Она смотрела на него – не с испугом, а с… узнаванием?

"Ты вернулся…"

Ее голос был тихим, почти нежным. А юноша замер на месте.

Голод бушевал внутри его хладного тела, но что-то в ее взгляде заставило его замедлиться. Она не кричала. Не убегала…

"Я ждала тебя," – прошептала она, и ее рука коснулась его бледного лица.

Холодного. Мертвого.

И все же – она улыбнулась так тепло, будто встретила давнего друга. Это была искренняя улыбка, и он почувствовал, как его сердце пропустило удар.

Однако новый приступ боли заставил его действовать. Схватив её за руку, он ворвался в дом и прижал девушку к стене. Она больно ударилась спиной и издала глухой стон, вновь посмотрев на него.

«Наконец-то ты вернулся…» – эти слова были последними, что он услышал, прежде чем его клыки впились в её тёплую тонкую шею.

Глава 1. Подарок, ставший проклятием.

"Разбит кубок, стёрт портрет,

Цепь в щели – прошлого след.

Ты сказал: «Ты – свет, ты – честь» …

Но продал, как вещь, за власть и месть."

Моя комната, расположенная на втором этаже загородного поместья, была залита ярким солнечным светом. Еще один теплый осенний день, разве это не может порадовать? Через открытое настежь окно доносились звонкие трели птиц, создавая атмосферу умиротворения и свежести.

Почувствовав тепло солнечных лучей на своих щеках, я поморщилась и приоткрыла глаза. Стены моей комнаты были окрашены в нежно-розовые пастельные тона, создавая атмосферу тепла и уюта.

Я приподнялась с зевком и, спустив ноги на мягкий ворсистый ковёр, потянулась.

– Мм, это будет прекрасный день!

Посреди комнаты стояла большая кровать, покрытая мягким розовым покрывалом, на котором были разбросаны декоративные подушки. На туалетном столике, украшенном изящной резьбой, лежали мои косметические принадлежности, а рядом стояло большое зеркало в резной раме – подарок моей мачехи на прошлый день рождения.

На стенах висели картины с изображением цветов и пейзажей, а на моём ковре были разбросаны мягкие игрушки и книги, которые я тайком читала глубокой ночью.

Солнечные лучи пробивались сквозь занавески, освещая комнату тёплым светом. В воздухе витал аромат цветов – лилий, моих любимых. Они стояли на широком белом подоконнике.

Сегодня мне исполняется 18 лет. Вчера я помолилась лунной звезде, и сегодня всё должно пройти идеально.

Церемония совершеннолетия, ужин с семьёй и обсуждение моего переезда в Эдем – наконец-то я стану полноправным членом человеческого общества и смогу самостоятельно принимать все решения, касающиеся моего будущего. Не сказать, что жизнь до этого дня была для меня мукой. Я живу в поместье с 12 лет, и вокруг меня множество слуг, которые любят меня баловать. Но мне надоело жить в клетке.

В деревянную дверь постучали дважды. Судя по звуку, я могла сразу узнать стучащего. Прежде чем Аданта открыла дверь, я сообщила ей:

– Ада, ты можешь не стучать. Ты же знаешь, что эта дверь тебе не преграда.

– Госпожа, вы уже проснулись? Да и самостоятельно? – дама изобразила лёгкое удивление.

– Сегодня мой день рождения, я же не могу всё проспать! – я поднялась на босые ноги и устремилась к туалетному столику.

Каждое утро начиналось одинаково: я развязывала косу, и Аданта тщательно расчёсывала мне каждый локон.

Вот и сейчас  Аданта взяла гребень и подошла к моим черным густым волосам. Она бережно расчёсывала их  и делала это так неспешно и аккуратно, дабы не причинить мне боли.

На несколько минут я закрыла глаза и наслаждалась прикосновениями моей гувернантки.

– Госпожа, вы уже определились, какие вещи возьмете с собой в поездку? – спросила Ада.

Даже если я начну собирать, отец всё равно всё пересмотрит и заставит меня взять то, что, по его мнению, «обязательно для поездки», – произнесла я с лёгкой долей сожаления.

– 

Ваш отец – очень заботливый человек, вам стоит быть более снисходительной, – посоветовала Ада.

– 

Его забота порой переходит в гиперопеку. Однако, когда речь заходит об Элизабет и Ребекке, он становится очень спокойным, – вздохнула я.

– 

«Но вы же дочь Марии…» —произнесла Ада.

– 

И из-за этого столько проблем, Аданта, – вздохнула я в ответ.

Женщина продолжала расчёсывать мои волосы, пока мне вспомнились все наставления отца и мачехи: «Будь как Мария. Она знала четыре языка в совершенстве, ты так на неё похожа, тебе стоит приложить больше усилий, чтобы стать такой, как она».

А если я не хочу быть как она? Моя мать умерла, когда мне было два года, и я совсем её не помню.

Ада замерла, её руки перестали двигаться.

– 

Вы так сильно похожи на неё, госпожа, – произнесла она тихо. – Это сразу видно, как только вы заходите в комнату.

Я отвернулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Я не хотела, чтобы кто-то видел мою слабость.

– 

Ада, я не хочу быть такой, как она, – прошептала я, сжимая кулаки. – Я не хочу, чтобы меня сравнивали с ней.

Ада ничего не ответила, лишь мягко погладила меня по плечу.

– 

Вы достойны быть собой, госпожа. Вы – это вы, и никто другой, – произнесла она.

Я задумалась над её словами. Может быть, она права? Может быть, мне стоит принять себя такой, какая я есть, и перестать пытаться быть кем-то другим?

Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Передо мной стояла девушка с тёмными волосами и глубокими ореховыми глазами, в которых виднелись золотые крапинки. Да, я была похожа на свою мать, но это не означало, что я должна была быть ею. Я могла быть собой.

– 

Спасибо, Ада, – прошептала я.

Ада улыбнулась, её глаза светились теплом.

– 

Я всегда готова помочь вам, госпожа. Вы особенная, и это видно каждому, кто смотрит на вас, – произнесла она с теплотой.

Я кивнула, чувствуя, как внутри меня растёт уверенность. Я больше не хотела быть копией Марии. Я хотела быть собой, со своими мечтами, страхами и желаниями.

Отец так дорожил моей матерью, что не смог до конца справиться с её утратой. Он видел в ней идеал, воплощение всех своих надежд и мечтаний. Она была для него светом в темноте, источником вдохновения и силы. Но когда она умерла, он потерял не только жену, но и часть самого себя.

Он искал в других людях то, что напоминало бы ему о ней. Но больше всего он хотел, чтобы я была такой же, как она. Для него я была не просто дочерью, а воплощением его мечты о том, какой должна быть идеальная женщина. Он хотел, чтобы я была умной, талантливой, красивой и доброй, как моя мать. Отец хотел, чтобы я могла продолжить её дело, сохранить её наследие и стать такой же, как она.

Но я не могла. Я не хотела быть копией Марии, потому что это означало бы предать её память. Я хотела быть собой, со своими чувствами, мечтами и желаниями. Я хотела жить своей жизнью, а не чужой.

И я была готова бороться за это право, несмотря на все трудности и преграды. Я была готова стать собой, чтобы доказать отцу, что Я достойна уважения и свободы.

– 

Госпожа, сегодняшнее событие должно быть особенным, поэтому я тщательно продумала вашу прическу. – произнесла гувернантка, резко сменив тему разговора.

Сначала Аданта начала скручивать мои волосы в тугие жгуты, закрепляя их заколками. Когда все жгуты были готовы, она принялась за плетение косы, которая спускалась от затылка до самого пояса.

Но это было только начало. Ада взяла тонкие белые атласные ленты и начала вплетать их в косу. Украсив прическу цветами, а именно моими любыми розовыми розами, она добавила ей яркости и свежести.

Результат превзошел все ожидания – прическа получилась невероятно красивой и элегантной.

– 

Ада, это великолепная работа! – воскликнула я в восхищении.

– 

Она подчеркивает вашу красоту и изящество, госпожа. На церемонии вы будете самой прекрасной!

Ребекка и Элизабет, мои дорогие сёстры-близняшки, ворвались в комнату, как два солнечных лучика, освещая её своим задорным смехом. Они были одеты в яркие платья, которые переливались на свету, словно маленькие звёздочки. Их длинные золотистые волосы, заплетённые в две косы, развевались на бегу, а зелёные глаза сияли от радости.

– 

С днём рождения, Ави! – воскликнули они хором, обнимая меня. Их объятия были тёплыми и крепкими, как всегда, и я почувствовала, как внутри разливается тепло.

– 

Спасибо, мои дорогие! – ответила я, обнимая их в ответ. – Как же я рада вас видеть!

Ребекка и Элизабет всегда были для меня не просто сёстрами, а настоящими подругами, с которыми можно делиться всеми секретами и мечтами. Они всегда поддерживали меня, даже когда я грустила, и всегда находили способ поднять мне настроение. Их озорство и жизнерадостность были заразительны, и я не могла не улыбнуться, глядя на них. жаль я не могла видеться с ними так часто, как хотелось бы.

– 

Ты только посмотри, как красиво ты выглядишь! – воскликнула Элизабет, восхищённо глядя на мою причёску. – Мама будет в восторге!

– 

Да, ты просто принцесса! – добавила Ребекка, кружась вокруг меня. – Мы все будем гордиться тобой сегодня!

Их слова согрели моё сердце. Они всегда знали, как поднять мне настроение и сделать мой день ещё более особенным. Я знала, что с такими сёстрами и гувернанткой, которая всегда заботилась обо мне, этот день станет самым незабываемым.

Церемония началась в час дня. В белоснежном шёлковом наряде меня и нескольких других девушек и юношей вывели в центр зала. В воздухе витал аромат цветов, а свечи, расставленные вдоль стен, мерцали мягким свечением.

Отец и мачеха стояли справа от центра зала, и я ловила на себе их взгляды. Мачеха в платье из столичного шелка, расшитого серебряными нитями, смотрела на меня с непривычной нежностью. Её глаза, обычно холодные и расчётливые, сейчас светились неподдельной радостью. Да, она никогда не станет мне матерью, но в этот момент я вдруг осознала – она искренне желает мне добра.

Отец… Его гордая улыбка говорила больше любых слов. Он специально приехал из столицы, отложив бесконечные заседания совета и приёмы послов. Пусть всего на день – но для меня. На мгновение мне показалось, что в уголках его глаз дрожат слёзы, но градоправитель Марвинда не мог позволить себе подобной слабости даже в такой день.

Торжественные аккорды органа прервали мои мысли. Зал единым порывом поднялся – шуршание шелков, звон шпор, глухой гул восхищённых голосов. И среди этого великолепия появился он – Верховный Пастырь в белоснежных одеждах, расшитых золотыми рунами. В его руках сверкал древний кубок из чистого орихалка, наполненный водой из Священного Источника.

– В сей благословенный день, когда вы переступаете порог взросления… – его голос, глубокий как океан и чистый как горный родник, наполнил зал, заставляя самые отдалённые уголки сердца отзываться трепетом.

Меня передёрнуло от всей этой помпезности. Лучше бы я сейчас скакала на лошади по дороге в Эдем, чем стояла в этом душном зале с ногами, затекшими от неудобных туфель. Но… традиции. Именно они отличают нас от вампиров с их кровавыми ритуалами или оборотней с их изощрённой жестокостью. Наша сила – в единстве, в этих древних обрядах, что словно нити связывают поколения.

Пастырь запел. Древний гимн, которому тысяча лет, зазвучал под сводами. Каждое слово будто материализовалось в воздухе, превращаясь в золотистый свет. Я невольно закрыла глаза – голос старика проникал прямо в душу, вымывая всё тёмное и наносное. В этот момент я вдруг поняла, почему наши предки так берегли эти ритуалы. Когда он подошёл ко мне, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Его пальцы, тёплые и шершавые, легли мне на плечи. Освящённая вода, холодная как зимний ручей, стекала по моему лбу…

– Во имя Света и Семи Богов, очищаю твою душу от скверны… – его шёпот жёг кожу.

И в этот момент я действительно почувствовала себя чище. Может, это самовнушение. А может, и правда есть в этом мире нечто большее, чем я готова была признать.

Когда я открыла глаза, первое, что увидела – отца. Он стоял, гордо выпрямившись, но в его взгляде читалась такая боль… Как будто он только сейчас осознал, что его маленькая девочка действительно выросла.

И что отныне всё будет по-другому.

После этого слуга бога перешёл к другим участникам церемонии, повторяя священный ритуал. Каждая струйка освящённой воды, стекавшая по нашим лбам, словно смывала груз прошлого, оставляя души чистыми для новых свершений. Ещё шаг… Всего один шаг – и я стану ближе к свободе, к той жизни, о которой мечтала, вырвавшись из позолоченной клетки отцовской опеки.

Церемония завершилась под торжественные аккорды органа. Пастырь, воздев руки, произнёс финальное благословение, и зал взорвался аплодисментами. Приближённые спешили поздравить нас, их улыбки и напутствия создавали ощущение, будто перед нами действительно распахнулись двери в новую жизнь. Я осталась в стороне, прислонившись к прохладной мраморной колонне. Мои пальцы нервно теребили складки платья – вальсирующие пары казались мне слишком шумными, слишком чужими. Нужно было перевести дух, осмыслить происходящее. Первая глава моей жизни завершена: отныне я – взрослая, признанная обществом. Но что это значит на самом деле?

Внезапно в поле зрения появился отец. Его светлые волосы, всегда аккуратно уложенные, сейчас слегка растрепались от торжественной суеты. В руках он держал небольшую шкатулку, обтянутую тёмно-бордовым бархатом, на крышке которой золотом сверкали знакомые инициалы – М.Э.

– Дочь, я не смог дождаться вечера, – его голос звучал непривычно мягко. Дрожь в протянутой руке выдавала волнение. – Этот подарок должен был сделать другой человек…

Моё сердце ёкнуло. Рука сама потянулась к шкатулке.

– Мамино украшение? – прошептала я, вспоминая её изумрудные серёжки и массивный сапфировый браслет – фамильную реликвию.

Отец кивнул, его пальцы бережно открыли заветную шкатулку. Внутри, на чёрном шёлке, лежала изысканная серебряная цепочка с подвеской – алый кристалл, огранённый в форме капли, переливался в свете люстр, словно живой. Казалось, в его глубине пульсировал собственный свет.

– Она… прекрасна, – голос сорвался. Я не могла оторвать взгляд от камня, в котором будто застыла капля крови. Или страсти. Или чего-то ещё, чего я не понимала, но что необъяснимо притягивало.

– Это не просто украшение, – отец провёл пальцем по кристаллу, и тот вспыхнул ярче. – Твоя мать… она хранила его для особого момента. Для того, чтобы защитить тебя, когда меня не будет рядом.

В его глазах мелькнуло что-то неуловимое – то ли печаль, то ли предчувствие. А кристалл, будто в ответ, на мгновение окрасился в тёмно-багровый..

После церемонии я выскользнула из храма, оставив позади шумные поздравления и праздничные тосты. Мне нужно было побыть одной, вдохнуть свежего воздуха и осмыслить происходящее. Легкое платье развевалось на ветру, когда я спускалась по мраморным ступеням к главной площади Марвинда.

Отец, заметив мой уход, сделал шаг вперед, но мачеха мягко удержала его за руку:

– Дай ей время, дорогой. Пусть насладится этим днем по-своему.

Они остались у храма – отец с выражением смешанной гордости и грусти на лице, мачеха с понимающей улыбкой. Вместо того чтобы последовать за мной, они решили вернуться в поместье, дав мне пространство для самостоятельных размышлений. Возможно, это был их подарок мне – первый шаг к признанию моей взрослости.