Ст. лейтенант. Часть 1. Назад в СССР. Книга 10
- -
- 100%
- +
Я невозмутимо пожал плечами.
– Генерал-майор дал мне четкие указания на его счёт. Это предатель, за ним давно уже следили. Думали, что он выведет на иностранных агентов, что его завербовали. Но, ничего не вышло, его кураторы оборвали с ним всю связь уже давно. На кого он работал, что за люди отправили его сюда ‒ неизвестно. Да и неважно. С этим всё понятно?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Хорошо. И как я уже сказал, генерал Калугин хотел бы видеть тебя снова. Но уже не здесь, а в другой, более мирной обстановке. Операция «Квадрат» успешно завершена, а те, против кого завели следствие, освобождены. Майор Игнатьев уже в Ташкенте, бойцы группы «Зет» тоже. Кстати, а где носители информации, что эти люди пытались украсть из дома?
– В пристройке, в сумке! – совершенно спокойно ответил я, уже окончательно убедившись, что это логическое завершение всей этой мутной истории. Кикотя вычислили и убрали. Видимо, и впрямь стал больше не нужен. А кураторов его не нашли, потому что найти самих себя сложно. Кикоть думал, что Калугин его защитит, а тот принял совершенно иное, радикальное решение. У предателей одна судьба – никому они не нужны: ни своим, ни чужим.
– Я бы хотел их увидеть! – спокойно, но с требовательной ноткой в голосе произнес подполковник Сизов.
– Конечно. Я покажу.
Мы вместе направились к строению, где я жил последние несколько дней. Прошли мимо места казни – Кикоть, по-прежнему связанный, лежал на камнях с простреленной головой. Лужа крови говорила сама за себя. Ну, как бы там ни было, а он это заслужил. Ещё неизвестно, сколько гадостей он натворил до того, как столкнулся со мной и где вообще мог засветиться. А сколько агентов он завербовал, сколько судеб повел по наклонной?
– Они взяли только контейнеры? – спросил офицер.
– Да. Я не проверял содержимое, лишь пересчитал общее число коробок и понял, что двух не хватает. По следам отправился в кишлак, ну а там и наткнулся на тех, кто ночью влез на дачу. Ещё немного и ушли бы. Я так и не понял, кто это такие.
– Может, завербованные сотрудники? Иностранные наемники?
– Нет, это наши. Сложно сказать, но подготовка у них имелась.
Подполковник усмехнулся.
– Куда им против такого бойца, как ты, Громов?! Хм… ты не догадываешься, но тебя уже многие знают. Не в лицо, конечно. По заслугам, слухи быстро распространяются. И генерал Калугин не просто так отправил тебя именно сюда, а не ещё куда-то. Можешь считать это проверкой.
– Хорошо, что оправдал ваше доверие! – сухо сказал я. – Но мне все равно. А таких, как Кикоть, терпеть не могу ‒ и вашим, и нашим. Не думал, что такие ещё есть.
Я сказал это не просто так. Хотел показать наивность. Ведь с наивным человеком легко разговаривать, ему просто что-то пообещать. Я молодой, но уже опытный прапорщик, с большой долей везения – чего б такого не взять под генеральское крыло? Прочистить мозги – это же отличный инструмент!
– Уверен, у тебя впереди большие перспективы.
– Будем надеяться… – улыбнулся я, но получилось суховато. – А что с полковником Хоревым?
– Насколько я знаю, был задержан и через несколько часов отпущен.
Я достал из-под вещей трофейную спортивную сумку, передал ее Сизову. Тот молча взял, рассмотрел ее со всех сторон, затем заглянул внутрь. Встряхнул. Посмотрел на меня внимательным изучающим взглядом.
– Что, Громов… нервничаешь?
– Почему я должен нервничать?
– Ты же совсем не дурак, – ухмыльнулся Сизов, глядя на меня пронизывающим взглядом, который я с лёгкостью выдержал. – После всего, что здесь произошло, тебя тоже можно было бы ликвидировать, чтобы устранить все возможные утечки.
– А что я нарушил? – я изобразил искреннее удивление.
– Эти микропленки секретные ‒ неважно, что на них. Уровень допуска серьезный. Это особый архив. Не было желания узнать, что там?
– Конечно, было. Интересно же. Но когда нас обучали в учебном центре ГРУ, говорили, что такие контейнеры старые, изготовлены ещё в конце шестидесятых. Правильно вскрыть их можно только при наличии специального оборудования, а сами пленки проявить без соответствующего навыка нельзя. Испортить их проще простого. Зачем мне знать о том, что там, если это никак не касается моей дальнейшей службы? Я их вам вернул? Вернул! А что на них и что вы с ними будете делать ‒ меня вообще никак не касается!
– Ясно… – сдержанно кивнул Сизов, просканировав меня холодным невозмутимым взглядом. – Да, ты отличный разведчик, и генерал это ценит. Кстати, проверку на вшивость ты прошел. Вот если бы пленка пропала, а ты бы ничего не предпринял… ну, не будем о грустном!
Сизов вдруг взял, да и высыпал все содержимое из сумки прямо на землю. Тубусы, позвякивая металлом, покатились в разные стороны. Ботинком он прикатил их обратно в кучу. Махнул рукой в сторону вертолета.
Почти сразу подбежал боец, притащил канистру с топливом.
Далее, без каких-либо комментариев, последовала процедура экстренного уничтожения носителей информации, путем сожжения контейнеров с пленкой.
Дело в том, что особый материал, из которого и производилась эта микропленка, очень боялся термического воздействия. По сути, внутри тубусов она не сгорит, но после такого варварства смотреть на что-либо там уже будет бессмысленно. Ясно, заметают следы! Да и пёс с ними! Мне-то оно зачем? Со своими бы проблемами да вопросами разобраться. Уж сюда-то мне лезть не стоит! Политика, интриги, заговоры… я далек от этого!
– Лучше это уничтожить! – негромко пояснил офицер, не отрываясь глядя на пламя.
Не прошло и пяти минут, как тубусы с микропленкой превратились в кучку закопченной металлической тары – теперь все это абсолютно бесполезный хлам.
– Пожалуй, все… – Сизов обернулся к бойцам. – Так! Авдеев, Бойков. Вы знаете, что нужно делать!
Оба бойца кивнули, схватили оставшиеся канистры и спешно бросились во двор. Скорее всего, генеральскую дачу ждёт что-то вроде рукотворного пожара. Опять же, это не мое дело.
– Громов, чего стоишь? Собирай вещи, если они у тебя есть. Через десять минут улетаем, пока сюда никто не пожаловал. И, Громов, напомни, а что стало с теми, кто сопровождал Кикотя?
– Один мертвый, вон в том УАЗе, его с плато видно. Пытались уехать, но я не дал им этого сделать. А второй раненый, был в кишлаке. Но проверять времени не было. Возможно, он ещё там, прячется. Или сбежал.
– Хорошо… – задумчиво кивнул тот, быстро и часто кивая головой.
Следующие несколько минут прошли в экспресс-режиме. Бойцы торопливо вынесли из дома ещё пару картонных коробок из последней поставки, затем какой-то мешок, достаточно большого размера. Все это закинули в Ми-8. А затем облили сам дом бензином как изнутри, так и снаружи, и подожгли. Та же участь постигла и мою пристройку, где я жил последние дни. Ничего важного там не было. По крайней мере, для меня точно.
Любопытно получается, где бы я ни показывался, куда бы и в какое место ни попадал, там обязательно случается какая-то задница… Наверное, и впрямь, попав в это время в молодого себя, я одновременно стал магнитом для разнообразных событий, в основном неблагоприятных. Не смешно, вот совсем не смешно, но именно такая тенденция и прослеживалась. И ведь воспринимать это можно по-разному – например, как расплату за возможность прожить вторую жизнь. Или как веяние судьбы ‒ куда ветер подул, туда и понесло.
Неужели мне так и суждено постоянно во что-то встревать, пока не исполню какое-то предназначение? А есть ли оно вообще, это предназначение?
Дом оперативно подожгли и, несмотря на то, что гореть там особо и нечему, сейчас он весь был объят пламенем и черным дымом. Наверняка дым будет видно отовсюду. Из располагавшегося рядом кишлака непременно прибегут местные таджики, выяснять, что произошло и кто виноват. В любом случае понятно, это место больше генералу не нужно… В скором времени это будут лишь обгоревшие обломки, без крыши, лишь с одними стенами. Я на такие строения в Ливии вдоволь насмотрелся.
Загрузившись в вертолет, мы немедленно взлетели. Сделали небольшой круг над каменным плато, затем легли на курс. Впереди был Ташкент.
Удивительно, но уже через полчаса вертолет пошел на посадку. Весь полет прошел хорошо – без приключений. На авиабазе, после того, как я привел себя в порядок и переоделся в уже порядком надоевшую мне «афганку», отправился в столовую, где вдоволь покушал горячей еды. Затем, вместе с подполковником Сизовым мы пересели на готовый к взлёту ИЛ-76, следующий в сторону Ростовской области. Вместе с нами летели ещё какие-то офицеры и прапорщики, но к нам никто с вопросами не приставал.
Честно говоря, я думал, что, может быть, удастся встретиться с Хоревым или Игнатьевым, но тщетно. У них сейчас другие дела. Интересно, что им про меня рассказали?
Пока мы были на базе, я успел насобирать уйму новостей и новой информации. Главнокомандующий ВС СССР заявил, что формально, война длившаяся с 1979 года, закончена. Это вовсе не означало, что советские войска будут немедленно выведены с территории республики. Работы еще хватало ‒ духи хотя и были полностью разбиты и деморализованы, все еще представляли собой небольшую угрозу. Остатки оппозиции нужно было найти и додавить. Правительственные силы, ранее не проявлявшие высокой активности в боевых действиях, вдруг воспряли духом и рьяно принялись за дело.
Помимо этого было объявлено о том, что Пакистан, Китай и Иран хотя и признают победу Советского Союза в войне, но делают это вынужденно и относятся нейтрально. Это сложное политическое решение, которое будет меняться в ту или иную сторону еще очень долго. Компромисс будет вывернут наизнанку. Знания, что вытянули из Джона Вильямса, оказались бесценными…
Также было объявлено, что тридцатого января 1987 года будут подписаны все необходимые соглашения, а к середине апреля большая часть советских войск будет выведена за пределы ДРА. Одновременно будут развиваться тесные связи в области экономики и добычи полезных ресурсов. Но меня это не сильно волновало.
Еще, уже от Сизова я неожиданно узнал, что в городе Ростов-на-Дону, встречи с генералом не будет. Вместо этого я должен буду участвовать в каком-то торжественном параде, где меня собирались достойно поощрить. Как именно – вопрос интересный. Не стоит и гадать, ко всему этому приложил руку непосредственно сам генерал-майор Калугин.
Ну и пусть. Наверняка делает это не просто так. Хочет усыпить бдительность? Хрен тебе, не получится. Я не зеленый молодой сопляк, я матерый старый воин, который умеет добиваться своего.
– Чего задумался, прапорщик?
Голос Сизова вернул меня к реальности. Он все это время сидел со мной рядом в соседнем кресле.
– Думаю, как бы еще несколько дней к отпуску выбить… – соврал я, задумчиво глядя куда-то в пустоту. – Дома уже больше года как не был, да и тогда, нормально отдохнуть не довелось. Выдернули для обучения в специальном центре ГРУ.
– Понимаю. Ничего, все мы отдохнем. Кто-то раньше, а кто-то позже. Всему свое время. Родных увидишь, женишься, а позже детей родите. Ты же еще не женат, так?
– Не женат. Но я с этим торопиться пока и не хочу. Какая женщина, особенно молодая, захочет, чтобы мужа постоянно не было дома?! Мало какая… Я же знаю, что лейтенантов обычно суют в самые уголки страны, где нормально и жить-то нельзя. Такие браки быстро разваливаются. Поэтому со свадьбой точно не хочу торопиться.
– Хм, дело твое… – подполковник мои слова оценил, было видно по лицу. – Но когда-нибудь же женишься, детей заведешь. Будет, как у всех нормальных офицеров…
Я лишь задумчиво кивнул. Да, тут стоит все хорошо обсудить с Леной. Дочь прапорщика Лось прекрасно знает, что такое быть дочерью военнослужащего. Однако такие семьи редко бывают счастливыми.
По прибытии на военный аэродром под Ростовом, я набрался смелости и попросился у Сизова навестить родных в Батайске. Он к этому отнесся неожиданно лояльно. К моему удивлению, не только разрешили, но еще и дали отпускной билет аж на целых три дня. Тут тоже все предельно ясно – меня «воспитывают» пряником, хотя могли бы и кнутом. Когда я покидал авиабазу, уже в купленной мной домашней одежде и синих кедах, Сизов отозвал меня в сторону.
– Так, Громов, по секрету скажу, на торжественном построении, что состоится в начале февраля, тебе будут вручать погоны лейтенанта! Смотри, не влезь еще во что-нибудь глупое и необдуманное. Ты меня понял?
– Так точно, товарищ подполковник!
– Вот и отлично. Все, свободен! – он достал из дорогого портсигара то ли папиросу, то ли сигарету, дунул на нее, понюхал и вернул обратно. – Кстати, а как девушку-то зовут?
Глава 6. Дом, милый дом
– Наташа! – ответил я, скрыв настоящее имя своей девушки.
Несложно догадаться, на кой черт подполковник Сизов задал мне такой вопрос – эта информация чуть ли не единственное, чего нет в моем личном деле. Копают под меня, хотят все контролировать. Ну-ну. Пусть ищут Наташу, которая могла бы поддерживать со мной связь.
Мы с Леной практически никак не контактировали с тех пор, как я укатил на погранзаставу. Она меня тогда прекрасно поняла, хотя и восприняла новость без восторга. Тем не менее, она дочь военного, ей легче переварить все эти длительные расставания, потому что она с этим росла. В любом случае, мне не понравилось, что Сизов сует сюда свой нос. Действует по заданию генерала, это понятно. Но зачем это Калугину? Ищет возможные рычаги воздействия на меня?
Далее все полетело в бешеном темпе, оглянуться не успел, как уже сидел в междугороднем автобусе следующего в Батайск. Все документы были у меня на руках – их сделали в штабе, хватило одного звонка и через три часа все было готово. Удостоверение личности, которое хранилось у Хорева, каким-то образом вновь вернулось ко мне.
Конечно же, я удивился тому факту, что мне навстречу шли с такой легкостью. Подозрительно даже.
Сколько же ртов нужно было заткнуть, чтобы выдернуть меня оттуда, где я должен был находиться? Неужели в ГРУ никто не пытался понять, куда меня забрали? Шут, Герц… Игнатьев. Хорев, в конце концов. Что, все они просто сделали вид, что меня не существует?
Не верю. Тут чувствуется какое-то серьезное влияние сверху. С большими погонами.
Я уже не раз обращал внимание на тот факт, что где-то «наверху» у меня есть серьезный покровитель, который время от времени дергает за нужные ниточки. Осторожно, непринужденно. Вот как сейчас.
Калугин вполне мог меня убрать как лишнего свидетеля своих дел. Но нет. Ему не разрешили. По крайней мере, именно на этой мысли я и остановился, а как оно там на самом деле обстоит…
Родной Батайск был точно таким же, как и год назад, словно бы там вообще ничего не изменилось. И все же мой глаз радовался тому, что видел город восьмидесятых годов, когда все ещё не было завалено мусором и завешано стендами с назойливой рекламой.
Правда, время года – январь – не самое подходящее для ностальгии. Все серое и унылое. Вот если бы зеленый и цветущий май…
– Билетики показываем! – вдруг раздался женский голос над моей головой. – И вы тоже, молодой человек!
Резко обернулся и увидел женщину-кондуктора. Ничем не примечательная, возрастом за пятьдесят. Лицо в морщинах, но простое и доброе. Через шею перекинута потрёпанная сумка кондуктора, из которой торчала билетная лента из жёлтой бумаги. На поясе пуховой платок.
– Конечно! – я полез в один карман, затем во второй и вдруг осознал, что билета-то у меня и нет. – Блин, потерял.
Она посмотрела на меня приятным оценивающим взглядом, посмотрела по сторонам и коротко кивнув, ответила:
– Ну, ничего. Езжай себе, не переживай. Была бы моя воля, я бы вас солдатиков везде бесплатно бы пропускала. Вы такую работу тяжелую делаете, а никто и не понимает всей важности.
Я невольно поразился такой проницательности. Как она догадалась?
– Что, неужели так заметно, что я военный человек? Вроде на мне ничего из формы нет.
– По причёске. По поведению. Вот ты сидишь, а сам все равно наготове. Это с опытом приходит. У меня сын с Афгана летом вернулся, вот точно такой же, как и ты. Полтора года на сверхсрочной. А про билет не волнуйся, ну потерял и потерял. Государство не обеднеет.
– Спасибо вам за понимание, – негромко пробормотал я, посмотрев ей в глаза.
Женщина улыбнулась и, тронув меня за плечо, пошла дальше по салону автобуса, попутно проверяя билеты у других, недавно зашедших в транспорт пассажиров.
– Сынок… а ты где служил-то? – сзади меня сидел пожилой мужчина, лет за шестьдесят пять, с почти облысевшей головой. Смотрел он на меня с открытым интересом. Надо же, наверное, услышал кондукторшу?
– Афган, – коротко ответил я. Разговаривать с незнакомыми людьми мне с недавних пор расхотелось. И была на то причина. Вот точно так же, непринужденно, в плацкартном поезде у меня и завелось знакомство с Кикоть Василием Николаевичем. Тогда на его счёт не было никаких подозрений, а потом во что это знакомство вылилось, даже думать не хочется.
– А кем? – снова спросил старик.
Грубить не хотелось, но я отвечать на его вопросы у меня тоже желания не было.
– В штабе там, писарем отсиделся! – отозвался я, процитировав хорошо известного главного героя девяностых годов из фильма «Брат».
Старик, видимо, уловил в моих словах недовольство. Он поджал губы, чуть скривился и как будто бы потерял ко мне интерес. Неприятно получилось.
А я человек совестливый, если за мной вина, осадок будет колоть душу. Я обернулся, посмотрел на пожилого пассажира и произнес:
– Извини, отец, за такой ответ. Много чего там было, совсем не хочется вспоминать.
– Все в порядке. Понимаю… – закивав головой, кивнул тот. – Я после конфликта с китайцами в шестидесятых годах тоже потом ничего вспоминать не хотел. А там много чего увидеть довелось. Сынок, а ты офицер али солдат?
– Прапорщик.
– Вы молодцы! – вдруг похвалил тот. – Вытянули афганскую войну. Сумели. А ведь все последние годы шло к тому, что уйдем мы оттуда ни с чем. Люди недовольны были. Надавило на нас мировое сообщество и все, наши на попятную пошли. Получается, и жизней столько и техники, денег – все впустую было бы потрачено. Ну, ладно, ты не обращай на меня внимания. Я хоть и старый, но любопытный. Больше мешать не буду. Да и остановка моя вот она…
И верно, через несколько секунд наш жёлтый ЛиАЗ подъехал к остановке, с шипением открыл двери и старик, попрощавшись, вышел наружу.
А я глубоко задумался. Снова.
Неужели и впрямь вмешательство всего одного человека в ход афганской войны оказало такое огромное значение, что страна собрала силы в кулак и организованно ударила по оппозиции? Махнула рукой на Запад, на Америку. Если вдуматься, это же реально невероятное достижение, притом, что я такой цели перед собой не ставил. Все как-то само собой получилось с тем «Стингером» и захватом американского военного советника. Некто Савельев предотвратил Чернобыльскую аварию, мое вмешательство закончило войну раньше, чем она должна была закончиться, причем победой СССР. А что, если и в политике тоже кто-то что-то сделает и не будет предпосылок к развалу Союза? Выдержит напор, станет еще сильнее и крепче и с уверенностью пойдет в двадцать первый век?
Вряд ли. Слишком я фантазировать люблю.
Вся эта мутная история с Калугиным натолкнула меня на мысль, а может, ну его? Чего лезть в политику, когда ты там ничего не понимаешь? Может, и впрямь не стоит лезть в противостояние с высокопоставленными лицами в КГБ? Ведь едва я вырвался из того бункера, как началась канитель вокруг меня. А я эти интриги не люблю, не для меня это все.
Нашим правительством уже было сделано несколько заявлений по радио и телевидению о том, что война в Афганистане, длившаяся семь лет, наконец-то закончена полной победой Советского Союза. В газетах наверняка тоже были какие-то статьи, но пока Михаил Горбачев публично не поздравлял советских граждан с этим знаменательным событием. Впрочем, это дело не за горами. Вот дожмут последнего полевого командира, и все будет.
Автобус тем временем свернул на улицу, где стоял мой дом. Остановился на остановке, запустил новых пассажиров, а заодно и порцию холодного зимнего воздуха. Воздух, тут, кстати, совсем другой. Что-то в нем есть такое, чего не было ни в Таджикской ССР, ни в Афгане, ни в Припяти. Даже в Краснодаре воздух иной, хотя тут разницы-то четыреста километров от силы.
Следующая остановка – моя. Совсем скоро увижу маму…
Я уже не раз мысленно ругал себя за то, что не уделяю ей должного внимания, несмотря на то, что в прошлой жизни много раз ловил самого себе на мысли, что будь у меня второй шанс, я бы все изменил… Проводил больше времени, а не мотался бы по Ближнему Востоку по своим служебным командировкам. И что в итоге? Изменил?
Нет, не изменил. Опять с головой окунулся в свою службу, забыв про все. Все пошло по той же ветке, правда, с некоторыми изменениями, но все же. А каково ей? Ведь редко кто задумывается о том, что в действительности происходит и к чему подобное может привести. Сын, который получил второй шанс, новую жизнь, опять не вспоминает про родителей…
Да уж, я молодец. Пропадаю не пойми где, в далекой горной стране, где идёт война. От меня же месяцами ни весточки, ни звонка, ни письма. За последний год так вообще, я появился на несколько дней, и тут же неожиданно снова уехал обратно. Можно представить, что мама могла подумать, особенно с учетом того, что она не знала и не понимала, чем же я на самом деле занимаюсь в армии.
Интересно, а что же отец? Вернулся или снова пропал с концами? Решил свои проблемы или по-прежнему прячется от них, не решаясь сделать правильный выбор?
Помнится, он хотел нас забрать куда-то в Германию. Ну, нет. Уж там-то я точно жить не хочу.
«ЛиАЗ» подъехал к моей остановке. Выбравшись, двинулся по хорошо знакомой дороге. Пешеходов было мало – будний день, время послеполуденное. Советские граждане на работе, на улицах можно было встретить только мамочек с детьми и пенсионеров, но в силу не самой лучшей погоды – зима же, улицы были почти пусты. Транспорта и того было немного.
Конечно, зима в Ростовской области совсем иная, не такая как в Афганистане, где и климат тропический и какой-то там субконтинентальный. Был морозец градусов на десять, чего я давно уже не видел. А вот снега не было. Земля подмерзла, хрустела под подошвами.
Дорога от остановки до дома занимала где-то минут десять, не больше, шел я неторопливо, иногда ускоряясь.
Впереди заметил прокопанную траншею с темно-коричневыми отвалами земли – судя по всему, это какие работы по прокладке трубопровода, который не успели закончить вовремя. Временного перехода почему-то не было, что странно. Нужно обходить по соседней улице. Женщинам с колясками так вообще неудобно…
Ну, ничего. Свернул влево. Мысленно был занят анализом собственных ошибок относительно гражданской жизни, когда вдруг услышал автомобильный гудок.
Раз, второй. Третий был куда протяжнее, судя по всему, адресован именно мне. Повернув голову влево, я увидел начищенную до блеска малиновую «Ладу»… Вернее, «Ладу», но не малиновую, а вишневую ВАЗ-2108, иногда именуемую «зубилом», но чаще просто «восьмёркой». Девятки в это время еще даже с конвейера не сошли, были в финальной стадии разработки.
Окна на легковых машинах тогда тонировали крайне редко, это придет куда позднее, аж в середине девяностых… Хотя, черт его знает, как уже изменилось время и окружающий мир, и что появилось раньше, чем это было в той жизни, которую я помнил.
Сигналили определенно мне, но кто сидел за рулём, я не разглядел.
Водитель приостановил машину, прижавшись к обочине, при этом он глядел в мою сторону.
– Ладно… – пробурчал я и двинулся к машине. Угрозы я не чувствовал, верная чуйка предупредила бы.
Подошёл в машине, заглянул в салон и увидел Юру Коньякова. Того самого, что доставил мне проблем в свое время. Вот те на, неожиданно. Думал, может, это меня узнал кто-то из старых друзей или знакомых, но нет. Коньяков вовсе не был мне другом – старые события оставили след. Это ведь после стычки с ним меня отправили не туда, куда я рассчитывал. После проблем с его отцом, Коньяковым-старшим я едва не опоздал на поезд и, как следствие, мог пролететь с командировкой в специальный центр ГРУ. Меня тогда в подвале заперли, а я выбрался и дачу им спалил, а заодно с его отца спросил. Проблемы мы тогда все разрешили и позже, насколько я помню, он то ли письмо присылал, то ли звонил матери… В общем, тогда на одного врага у меня стало меньше.
И вот сейчас появление Юрки меня удивило.
Юра основательно похудел, килограмм на двадцать пять точно. Сильно изменился. Само собой, в модных шмотках, гладко выбритый, аккуратно подстриженный. Ну прям другой человек. В машине магнитола, но без опознавательных знаков фирмы-производителя. Играл «Модерн Токинг».
Открыв передо мной пассажирскую дверь, тот сразу же произнес: