Дружба с жизнью. Продолжение внутренних путешествий. Книга 3. Догадки о Тайне

1—1. Жизненный опыт и общности

Мироздание общего опыта

Чем богаче жизненный опыт, тем больше возможностей для обретения общностей с другими. Общность – это то, что сошлось с найденным в другом. Важнее всего глубинные общности – смысловые.

Жизненный опыт помогает искать общности, и сам поиск становится важным опытом.

Опыт оживляет знания, без него они останутся абстрактными. Знания помогают осмысливать опыт. Общности укрепляют нас в знании, а также служат подтверждением собственного опыта.

На основе собственного опыта мы ищем общности с опытом других людей: окружающих нас или оставивших свидетельства о своих впечатлениях от жизни. Нахождение общностей само становится бесценным жизненным опытом, а также подтверждением того, что удалось понять и усвоить.

Чем богаче житейский опыт (житейский, душевный или духовный), тем плодороднее почва для обретения общностей с другими.

Опыт дружелюбия и дружбы особенно важен для душевного приятия общностей.

Легче найти поверхностные общности, но важнее глубинные общности – смысловые.

Нахождение общностей, сопровождающееся отсевом или упрочением собственных взглядов, само становится бесценным жизненным опытом.

Жизненный опыт и общности – это необходимость для путешественника постоянно сверять местность с картой и карту с местностью. Это то, что было с одним, посреди того, что было со многими. Это строительство мировоззрения не только изнутри, но и снаружи.

Жизненный опыт – гардероб поношенной одежды, которой старшие пытаются щедро одарить младших. Это многолетний эксперимент со своей жизнью. Это нажитое, усердно пытающееся помочь непрожитому.

Опыт – сила усвоенных ситуаций. Это мозолистый навык бытия. Это опора будущего в прошлом.

Нужна выработка баланса между приоритетным значением собственного опыта и подтверждающей силой опыта других людей.

Полезно относиться к недостаточно достоверным для тебя общностям как к метафорам, намекающим на что-то важное.

Сила и своеобразие рода – не только в генах, но и в общем поле опыта. Ведь ближе всего нам знакомы родственники, их судьбы. Этим опытом расширяется и углубляется наш собственный опыт.

Главное-общее и главное-индивидуальное. Между ними находится главное-групповое (социальное).

Искать общности и декларировать особенности – не противоположные действия, а две стороны понимания гармонии.

Любовь и дружба основаны на расширении круга общностей и их углублении. Но любовь в большей степени имеет дело с Тайной.

Найденные общности не всегда способствуют сближению двух людей в житейском или душевном плане. Иногда это ведёт к отдалению, даже при большой расположенности друг к другу. Так два монарха, одинаково честолюбивых, вынуждены дистанцироваться или воевать между собой, руководимые одним и тем же принципом.

Наши второстепенные интересы иногда весьма значительны для нашей жизни. Ведь они связывают нас с другими людьми, чьим первостепенным интересам они должны соответствовать для поддержания общности.

Защищать всем известное – значит принимать его как своё, обновляемое и углубляемое до неведомых ранее особенностей.

«Есть мнение» – забавный источник информации. Много мнений пляшет вокруг Тайны, они пытаются подменить её своими моделями.

В уважении восприятия другого нуждается не он. Нуждаешься – ты.

Есть много формул, облегчающих и умельчающих жизнь.

Быть непритворно наивным – не глупость, а душевное целомудрие. Глупость – считать, что наивность – это глупость.

Поле мышления – это область равноправия для тех, кто ориентируется на смысл. И область иерархии для тех, кто ориентируется на авторитет.

Жизненный опыт – это результат встречи лишь с некоторыми ракурсами явления. Добавление к ним тех ракурсов, с которыми встречались другие, создаёт объёмное представление, основанное на общности. На общности и мультивзгляде на неё.

Жизненный опыт – это не только мозоли и синяки, хотя и они тоже. Это прочувствованное и передуманное, увиденное, услышанное и прочитанное.

Мистика – это опыт, которым можно делиться, но который нельзя обобществить.

Понимание каких-то жизненных ракурсов иногда опережает переживания связанных с ними коллизий. Но когда приходит переживание, оно требует своей доли внимания, и пониманию приходится вместе с ним повторять свой путь – с определёнными коррективами.

Смыслить в чём-то – значит СОмыслить об этом с другими людьми, стараться приблзиться к Замыслу, лежащему в основе.

Общительность упрощает общение в двух смыслах: облегчает его и уплощает.

Значение общностей так велико для человека, что они даются ему с самого начала жизни. Их формирует исходная фокусировка. Но уже на раннем этапе саморазвития естественно начать их рассматривать критически. Начинается обновлённый поиск общностей с другими людьми, с человечеством. И в земной жизни он уже не заканчивается.

Общности, которые мы обнаруживаем в своём жизненном опыте, устанавливаются фактически (как общие окружающие реалии), словесно (как свидетельства других людей, совпадающие с собственными восприятиями) или умозрительно (с помощью размышлений). И наше постоянное дело – увязывать их в единую картину мировоззрения.

От общности, признанной тобой, лежит ещё путь к личному усвоению, если такое усвоение не лежало изначально в основе принятия этой общности.

Материализм – очень удобная основа для рационального познания. Потому что Создатель материи, естественно, тоже материалист. Вот быть только материалистом опасно. Можно упустить из вида другие идеи Создателя.

Углубиться в материю мира сулит множество открытий. Углубиться в смысл жизненных явлений сулит множество озарений.

Чем тяжелее и трагичнее жизненный опыт, тем больше он сближает людей. Боль и смерть – великие общности.

Благополучная жизнь – физически и житейски – способствует расцвету души, и это цветение очень разнообразно. Здесь приходится искать общности заново… пока боль и смерть не вернут нас к простым и трудным общим бедам.

Стоит использовать жизненный опыт для обнаружения и упрочивания общностей. И остерегаться тратить его на высвечивание расхождений, если это не вызвано необходимостью сберечь то, что тебе дорого. Но даже при защите своих ценностей нельзя забывать, что общечеловеческие основы неминуемо таятся даже в любых наших расхождениях.

Опыт расширяет наши возможности видеть и осваивать общности. Ведь до поры до времени нехватка того или иного элемента опыта остаётся лакуной нашего мировосприятия или замещается протезом абстрактного мышления на соответствующую тему.

Конкретный опыт может сильно отличаться от опыта других, но если мы его получили, у нас есть свой материал для того, чтобы уловить в нём общее.

Общность – это не то общее, что нашлось у меня с другими среди нашего опыта. Это то, к чему нас с ними привели разные жизненные пути.

Как из крупиц опыта и понимания формируется личное мировоззрение, так из знакомства с разными мировоззрениями возникает особое, экуменичное мировоззрение. Оно не совпадает с другими, но считается с ними внимательно и сочувственно.

Чем больше пользуешься житейскими возможностями, недоступными большей части людей, среди которых живёшь, тем труднее находить общности с ними. Поэтому сильные мира сего прибегают к насаждению имитаций общности. Идеология, пропаганда, массовая культура старательно обеспечивают такие подмены.

Можно принять общность, не исходя при этом из собственного опыта, а просто потому что она общая и помогает не оставаться в одиночестве. Но дальше моё отношение к этой общности может развиваться по-разному. Приняв её внешне, я могу затем стараться освоить её внутренне, включить в свой личностный опыт. Или могу не заботиться об этом, а просто притулиться неподалёку и радоваться своему не одиночеству. Не жить этой общностью, а жить рядом с ней.

Свой жизненный опыт особенно важен для поиска общностей, поскольку, как ни парадоксально, любая общность – это прежде всего личное переживание. Нет абстрактных общностей, висящих между людьми. Любая общность состоит из множества индивидуальных осознаний этой общности, а значит из индивидуальных жизненных путей к ней.

Когда мы наблюдаем и изучаем социальные явления, когда рассматриваем человека лишь как частицу социума, всё выглядит иначе, и общность приобретает некий самостоятельный отклик. Но во внутреннем мире она живёт в виде моего отношения к ней, в узоре моих жизненных восприятий.

Как совместить индивидуальное восприятие и переживание общности с тем, что это всё-таки общность? Помогает представление о прообразе именно этой общности. Не так существенно, формируется ли такой прообраз по мере роста и укрепления общности – или он существует изначально как идея, которая нашла воплощение в реальности. Важно, что прообраз есть и что он позволяет видеть общность без привязки к персональному представлению о ней.

Чем шире мой жизненный опыт, тем больше у меня индивидуальных восприятий и их своеобразных сочетаний, знакомых, возможно, только мне самому. И вместе с тем, как ни парадоксально, шире мои возможности воспринимать свидетельства чужого опыта, по-своему самобытного. А что ещё парадоксальнее, легче находить общности наших восприятий – казалось бы, столь несовпадающих. Да, фактических совпадений мало, но всё больше общностей смыслового характера.

Чем шире и тоньше твой личный опыт, тем сложнее его опознавать как общий (или находить в нём то существенное ядро, которое делает его общим). Поэту и художнику остаётся лишь выражать свой неповторимый опыт переживаний. Но когда этот опыт выражен, в нём могут искать общее те, у кого опыт подобный переживаний попроще, и те, кому не дано выразить своё.

У нас три варианта: или искать общности друг с другом, или принять за общности кажущееся очевидным, или удовольствоваться собственными восприятиями без заботы об общностях.

В первом случае мы должны знать, что не достигнем полного успеха, то есть не установим общности в достаточном объёме со всеми остальными людьми. Но каждая общность хоть с кем-то укрепляет наше постижение, приближая нас на некоторую крупицу к прообразу мира.

Принимая очевидное в качестве общности, мы рискуем вместо реальных жизненных ориентиров использовать иллюзорные. Значит, больше вероятность в каких-то ситуациях оказаться дезориентированным.

Как ни стремись к обретению общностей, мы видим, что возможности этого процесса ограничены. Всё равно останется много того, что мы не сумеем или не посмеем сопоставить с другими восприятиями. Всё равно подавляющая часть человечества вовсе не узнает о наших стремлениях. И даже находки лучших искателей – мудрецов и философов – обрели лишь довольно ограниченный круг тех, кто оценил результаты их усилий.

Но человеку противоестественно держаться в палисаднике своего частного жизненного опыта. Нам почему-то очень важно сверять его с другими. Ведь без этого обобществления свой собственный опыт останется куцым и недостоверным.

Общность – это не просто удостовериться в том, что другой воспринимает некоторую часть мироздания так же, как ты. Важны и те смыслы верхнего уровня, которые для вас с ним просвечивают в этом фрагменте мироздания за первыми слоями восприятия. Эти переживания не обязательно будут одинаковыми, но по-своему осмысливающими то, что перед глазами.

Если относиться к своему опыту как к приобретённому знанию конечных фактов бытия, то поиски общностей с другими обладателями своих комплектов таких же конечных фактов окажутся затруднены. Ведь для каждого человека всякий такой факт будет иметь свою окраску, о чём позаботится его индивидуальное восприятие. Но если понимать, что опыт всегда лишь подводит к двери, за которой открывается возможность дальнейшего углубления в явление, ситуация меняется. Мы идём дальше или присаживаемся передохнуть. И тогда наша общность – это не общность факта, а общность пути, на котором у каждого свой темп движения и свои находки. Именно этот путь мы можем признать нашей общностью.

Пробиваться к реальным общностям приходится через сонм мнимых общностей. А через мнимое к реальному можно добраться только по лучику смысла.

Житейский опыт обычно удовлетворяется традиционными общностями. Жизненный опыт учит нас и тому, что не всё традиционное объединяет, и тому, что есть много важных общностей вне традиции.

Жизненный опыт показывает, что мы не только обретаем какие-то общности с другими людьми, но и какие-то утрачиваем – потому что узнаём что-то новое либо о явлении, либо о тех, с кем до поры до времени нас соединяло нечто общее. Это естественно-стихийный процесс. Если же мы сознательно направляем усилия на обнаружение общностей, на их осмысление и освоение, то такие общности окажутся гораздо устойчивее.

Не всякую общность мы обретаем в результате поисков. Многие из общностей достаются нам от исходной фокусировки. Некоторые мы принимаем просто потому, что они нам понравились. Но общность становится для человека подлинной реальностью лишь тогда, когда он её освоил, когда готов отстаивать её, даже если останется в этом одинок. Именно в этом смысле можно говорить о найденной, обретённой общности. Поиски-освоение, поиски-впитывание, поиски-увязывание – это позволяет общности полноправно войти в твой индивидуальный обиход.

Легче искать общности среди единомышленников по взглядам на мир. Но особенно полезно обнаружить их среди людей другого мировосприятия. У таких общностей, сближающих чужеродное, особая энергия сближения с прообразом мира.

Главным путём, даже магистралью, ведущей к обретению общностей, остаются обычные совпадения собственных элементов жизненного опыта с чужим. Достаточное количество таких совпадений создаёт ту критическую массу, которая приводит к представлению о том, что мы живём в общем окружающем мире и к другим общим представлениям.

Самый глубинный способ обнаружения общностей лежит через осмысление своего опыта. Если результаты осмысления близки к тому, к чему приходит другой человек на основе собственного опыта, у вас с ним устанавливаются особенно крепкие общности, в которых крупицы опыта соединены цементом размышлений.

Создание и освоение обобщающих моделей реальности располагает к поиску и нахождению общностей – и не только за счёт близости таких моделей для нас с тобой. Большое значение имеет и сама работа по созданию такого обобщения, которая является ничем иным как этапом на пути, ведущем нас к пониманию прообраза мира. Идти в одном направлении – это главная основа всякой общности.

Общности, к которым приводит нас жизненный опыт, не всегда означают коммуникабельность и социальную активность. Речь идёт об общностях, относящихся к верхним уровням смысла, а не просто об общительности. Отшельником и нелюдимом вполне может быть человек, нашедший важные общности с человечеством, но реализующий себя внесоциальным путём, причём иногда достигающий большого социального влияния. Такова судьба некоторых гениев или святых.

Если тебе нечего сказать другим, значит есть о чём подумать.

Расскажи другим о том, что переживал острее всего, чтобы поделиться тем, что каждый переживает по-своему. Только так формируется общий жизненный опыт человечества.

Слово о пережитом становится поступком, даже если это рассказ о недеянии.

Опыт – это внутренняя база данных для сопоставления их друг с другом. Это копилка промахов и пониманий, травм и озарений. То, чего натерпелся, плюс то, до чего додумался.

Вся культура держится на человеческих общностях. Вся религия держится на человеческих общностях. Любая личность соткана из общностей, ставших её индивидуальными свойствами.

Ксенофобия – порождение самодовольного незнания и непонимания чужой культуры: языка, истории, искусства… Это оголтелый этнический эгоизм. Это взрывчатая смесь незнания и непонимания чужой культуры. Это инстинкт националистического самосохранения, губительный для нации.

Навык мультивзгляда помогает понимать другого человека и находить с ним общности – даже если для тебя они являются лишь тем или иным взглядом-ракурсом. Означает ли это беспринципное соглашательство? Нет, если не забываешь про остальные ракурсы явления, оставляя их на время вне сферы вашего общения.

1—2. Тайна и мистический опыт

Особые соприкосновения с неизвестным

Мистический опыт – это тормошащее мысль свидетельство о Тайне. Особое значение для человека имеют мистические переживания, относящиеся к его судьбе. Их надо учиться узнавать. Использование мистического опыта зависит от работы обеих сторон разума.

С помощью непонятного можно понять очень важные вещи. Будь внимателен.

Соседство с недоказуемым, уловленные искры таинственного – Всё это важно, если чувствуешь признаки достоверности.

Личный мистический опыт – это опыт особого рода. Он относится к области Тайны и тормошит мысль как редкое и недоказуемое свидетельство о ней, расширяя область нашего миросозерцания.

Восприятие области Тайны, сформированное собственным мистическим опытом, постепенно позволяе узнавать присутствие Тайны даже в самых обычных вещах и ситуациях.

То, какой именно мистический опыт в большей степени получает человек, зависит от его мировоззрения и восприятия (или невосприятия) Тайны. То, как он этот опыт использует, зависит от работы его разума.

Беда рационализма по отношению к мистическому опыту не в неверии в Тайну, а в торможении метафорических возможностей мышления.

Тайна и мистический опыт – это океан, приветствующий нас мелкими брызгами своей неохватности. Это великая неотгадываемая загадка, вспыхивающая искорками наших догадочек. Это неизвестность, в которую ведут тропинки смысла, отмеченная светлячками переживаний.

Мистический опыт – это незнание, одухотворённое надеждой. Это прочность недоказуемых ниточек. Это щадящее дыханье иномирья.

Мистика – щель между известным и неизвестным. Это благоговение перед непониманием. Это заграница знания, куда не каждому приходится выбираться, но каждому предстоит эмигрировать навсегда. Это интимные отношения с Тайной, имеющие общее значение.

Мистицизм – фамильярность с неизвестным. Это пристрастие к тайне там, где можно обойтись без неё. Это витамин для разума не усваиваемый логикой.

Стоит относиться без предвзятости, но с уважением к мистическому опыту других людей, если их свидетельство представляется тебе искренним. Быть внимательным к этому опыту и сопоставлять его с тем, что испытывал или не испытывал сам.

Полезно уметь обращаться к метафорическому потенциалу сторонних религиозных взглядов и опыта, лежащего в их основе.

Стремление к разоблачению чужих свидетельств о мистическом опыте с точки зрения своего опыта (или его отсутствия) и своего мировоззрения не должно основываться на невнимании к психологическому и метафорическому ракурсам чужих переживаний.

Надо уметь избегать внушения и других видов манипулятивного воздействия со стороны энтузиастов мистического.

Хорошо бы избегать невнимания или пренебрежения к тем своим восприятиям и переживаниям, которые при осознанном отношении могут стать крупицами собственного мистического опыта.

Отвага необходима мыслителю не меньше, чем воину. Ведь приходится вступать в поединок с Неизвестным, которое само постоянно вызывает на бой, если не прячешься в защитный футляр.

Чудес в мире намного больше, чем наших способностей их замечать.

Энтузиасты чуда как явления штучного, эксклюзивного, вполне могут не замечать тех чудес, которыми наполнена вся окружающая жизнь. Их подслеповатость жаждет ярких вспышек.

Мистик – ловец жемчуга в океане Тайны.

Главное недоказуемо. Но ощутимо. Если готов ощущать.

Тот, кто вместо свидетельства о Небе дурит людей, затрудняет другим путь к истине.

Когда человеку удаётся заглянуть в Тайну, почувствовать её аромат, её значение в нашей жизни, это может опьянить. И если он пускается рассказывать об этом письменным словом, речь его может казаться смутной и невнятной. Но и она – свидетельство о Тайне, о том великом мире, который окружает наш человеческий мир.

Смутное отличается от таинственного лишней энергией, которая мешает пониманию того, что могло бы быть ясным.

Тайна – это прозрачная глубина, в которой теряется взгляд. Тот, кто имитирует Тайну, поднимает муть, маскирующую недостаток глубины.

Мистика может показаться синонимом Тайны, но это не так. Мистика – это попытка панибратства с Тайной. Стремление обладать неким исключительным знанием, которое остаётся тайной для большинства остальных людей.

Мистика слишком близка в своём звучании к мистификации. Это сигнал о том соблазне, который она постоянно испытывает: заменить неподвластную ей Тайну контролируемой.

Верить в невероятное – значит делать его более вероятным.

Не верить во что-то – значит, избегать судить об этом. Ведь в океане Тайны может найтись место для всякого предмета веры, а ощутить его можно только чувством.

Смутная грань между мистикой и мистическими обольщениями – это предохранительный буфер, препятствующий нашему бесцеремонному вторжению в Тайну.

Умение отличать мистический опыт от мистических спекуляций само по себе мистично.

Молитва сосредотачивает я-душу, просветляет я-сознание, задаёт ориентиры я-интеллекту.

Любое откровение – лишь стартовый сигнал разуму.

Каждая очевидность таит в себе озарение. Может быть, и не одно.

У жизни не выманишь и не отберёшь те тайны, которые не для тебя предназначены.

Знание продолжается в недосягаемую глубину области Тайны.

Написав воспоминания, лучше чувствуешь океанический характер человеческой жизни.

Вряд ли кто осмелится сказать, что он полностью понимает то или иное речение Христа. Нам приходится смиренно признать, что каждый из нас имеет дело лишь с возможностью входа в Тайну.