- -
- 100%
- +
– Учиться хочу.
Полицейский пронзил его ледяным взглядом.
– И как вы себе это представляете? Выползли из леса и сразу в университет? Семья у вас полная?
– Да. Мама и папа.
– Они в курсе, что вы сбежали?
– Не знаю, может быть.
– Ладно, а вы сюда зачем пришли?
– Да я не сюда шел, я в Екатеринбург.
– Вы издеваетесь, молодой человек? Вы понимаете, на каком расстоянии находится Екатеринбург отсюда? Вы пешком собрались туда идти? – начал давить дежурный.
– Ну… Не знаю. Мне бы вообще разобраться, как тут все устроено…
– Что-то ты умалчиваешь, дружок. Живете в лесах, вдали ото всех. Делаете доброе дело, не спорю, в земле копаетесь, деревья сажаете. Взрослые ещё контактные, некоторые в городах работают. А вот дети твоего возраста и младше избегают общения. И в последнее время никого из них что-то не видно в центрах образования, никто ни к чему не стремится.
Ник уставился на дежурного. Его возмутили эти слова, ведь он, как и многие, всегда говорил о внешнем мире и жаловался на то, что по правилам поселения никогда не сможет в нем оказаться. А тут стереотип.
– А если встретишься с детьми в лесу, – продолжал дежурный, – так они тебе нагло отвечают и никакого уважения. И тут ты.
– Не правда, что никто ни к чему не стремится. Да, есть правило, нам нельзя переезжать в город и мы с рождения учимся восстанавливать природу вокруг. Но не все такому рады, я тоже. Не все хотят в земле копаться. Поэтому я…
– Другим стать захотел? – перебил его дежурный. – Странное у вас правило. Да и вы в целом все странные. Знаешь, почему я не хочу тебя видеть здесь? Потому что некоторые уже взрослые люди, представители твоего движения, переехали в города в студенческие годы. Только потом они превращались в воров, убийц, казнокрадов,
– Но не все ведь такие…, – начал оправдываться Ник и дежурный снова перебил его.
– Вы нам здесь совершенно не нужны. Отправлю-ка я тебя обратно…
В это время в помещение зашла женщина лет тридцати пяти в полицейской форме.
– Андрей, мальчик из «Северного Урала»?
– Да, из этих, которые в поселении живут.
Женщина взглянула на Ника с изумлением.
– Вы самостоятельно преодолели такое расстояние в одиночку?
– Ну, в конце уже был в изнеможении, и если бы не полиция, я бы дошел только к завтрашнему вечеру, – ответил Ник и улыбнулся женщине. Её спокойный тон и открытое лицо вызывали у него доверие.
– Что с ним делать? – устало спросил дежурный.
– Оставлять, что с ним делать… По закону мы не можем его просто отправить обратно. Несовершеннолетний, всё-таки, – она обратилась к Нику, – Чего такой бледный?
– Устал, – ответил Ник.
– Я его забираю, – обратилась женщина к дежурному и затем снова к Нику, – Меня зовут Кристина, я уполномоченный по делам несовершеннолетних. Сейчас мне нужно будет узнать от тебя некоторую информацию, а после я отправлю тебя отдыхать.
Из-за двери послышался мужской голос:
– Кристина, скорая приехала.
– Да, пусть ко мне в кабинет заходят. Проведи их, пожалуйста.
Она жестом показала, чтобы Ник следовал за ней и он повиновался. В кабинете Кристины, на табличке которой было написано Кристина Владимировна Кимирович, было светло и довольно приятно. Внешне этот кабинет отделкой напоминал дом старейшины Александра, куда Ник заходил несколько раз. Такой же белый материал, тот же едва уловимый химический запах, тот же дизайн полок внутри стен и шкафов. Приглядевшись к строению за окном Ник понял, что находится в новой части здания. Кристина указала на диван, а сама села за стол и стала работать за компьютером. Не успел Ник сесть на диван, как в кабинет вошли врачи с молодым полицейским-курсантом.
– Здравствуйте, Кристина Владимировна, – устало произнес один из врачей.
– Здравствуйте. Юноша, семнадцать лет, прошел шестьдесят километров за сутки, провел в лесу все это время. Осмотрите его, пожалуйста.
Врачи принялись осматривать, используя разные цифровые приборы. Самый старший из бригады потом интерпретировал эти результаты и вписывал в планшет. Потом был визуальный осмотр на предмет укуса насекомых, но ничего такого не нашли и вышли из кабинета.
– Итак, – продолжила Кристина, – Вас зовут Николай?
– Никола.
– А полное имя?
– Да тоже Никола.
– Хорошо, Никола, полное имя значит Николай. В документах вы записаны как Николай, это официальная форма имени.
– В каких документах?
– В базе данных.
– Подождите, – нахмурился Ник, – Мы же не регистрировались никогда…
– Вы документы не получали и цифровой профиль не создавали, но информация о вашем рождении существует в базе данных. Ваши родители зарегистрировали ваше рождение, но не оформляли документы, – Кристина Владимировна взглянула на хмурого Ника и слегка улыбнулась. – У вас ещё будет много открытий. Итак, ваш отец, Вячеслав Николаевич Бруновский, родился в городе Первоуральске, ныне проживает в поселении «Северный Урал».
– Да.
– О матери вашей нам известны только дата рождения и «фио», Анна Игоревная Бруновская. Расскажите, пожалуйста, о вашем поселении, жизни в нем, и почему вы на самом деле покинули его. И, пожалуйста, ничего не скрывайте. У нас есть данные наблюдений, но нам важна ваша версия. Мы хотим сопоставить эти данные.
Ник стал рассказывать Кристине о жизни поселения и его правилах. Женщину ничего не смущало в истории мальчика, пока он не сказал, что детям, рожденным после две тысячи пятидесятого года, запрещено покидать территорию поселения на протяжении всей жизни.
После рассказа Ника женщина позвонила коллегам и через час Ника везли в Екатеринбург на полицейской машине. Дорога заняла несколько часов, и Нику разрешили поспать. Когда он открыл глаза, машина мчалась по шоссе с мигалками, за окном мелькала панорама огромного мегаполиса с редкими небоскребами. Тут же рядом на огромной скорости промчался скоростной поезд стреловидной формы. Несмотря на архитектурное разнообразие, город выглядел удивительно гармонично: дома конца двадцатого и начала двадцать первого века из кирпича и бетона соседствовали с домами, напечатанными на строительных принтерах и имевших округлые формы. Здания были либо выкрашены в белый, либо зеркальными, утопающими в зелени и недавно посаженных деревьях. Минуя пригород, они выехали на центральный проспект, проехали по набережной через реку и свернули в комплекс небоскребов. Нику показалось, что сейчас его заведут в один из них, но повели парня в здание по соседству, где располагался следственный комитет.
Тут сотрудниками был проведен дополнительный допрос, но ничего нового Ник не рассказал и в показаниях своих не расходился. Назвав своей целью «учиться» Ник вызывал снисходительные улыбки у сотрудников, и они повели его в специальную комнату. Внутри была полная звукоизоляция, а посередине установлено кресло с мониторами. На мониторах крутилась анимация шарика, слегка меняющего свою форму. Сотрудники посадили парня в кресло и один из них произнес:
– Фемида, дело от пятнадцатого июня две тысячи семидесятого года.
В ответ раздался приятный умиротворяющий женский голос:
– Какое дело вы хотите проверить?
– Номер семь.
– Дело номер семь. Побег несовершеннолетнего подростка из движения «Нондиджитал». Установите, с кем предстоит работать?
– С подозреваемым.
– Принято, – нейтрально ответила Фемида.
– Я подозреваемый? – удивился Ник, и в это мгновение вокруг него загорелись белые точки, а сам он увидел самого себя с многочисленных ракурсов на экране. Потом эти ракурсы исчезли и появился текст дела. Фемида начала говорить холодным металлическим голосом, а подсветка углов и граней комнаты стала красной:
– Никола Вячеславович Бруновский. Семнадцать лет. Член движения «Нондиджитал». Прибыл в окрестности Карпинска пешком, был задержан патрулем после сообщения из «Северного Урала» о побеге. Цель визита: интеграция в цифровое общество. Согласно протоколу три-один-бэ вы подозреваетесь в шпионаже.
– Что!? – вскрикнул Ник и график пульса взметнулся до 130 ударов в минуту. Затем на экране появилось видео: Ник в одежде, в какой сейчас сидел, был у костра возле палатки в лесу и получал от неизвестного мужчины сверток. Сверток увеличился в размере и появилась фотография микросхемы, которую Ник когда-то нашел на месте крушения «Генезиса» и унес с собой. Ник задрожал. На экране появилась анимация увеличивающихся зрачков и крупным планом камера показала микродрожание губ. В углу экрана появилась надпись: «Вероятность лжи – 90%». Фемида продолжила:
– Вы принесли с собой микросхему, которая по коду соответствует устройству мобильной связи «земля-космос».
– Я три дня шел и никого не встретил, кроме лося на берегу реки, – сдавленно ответил Ник, – Я даже в смартфоне отметил координаты того места, и ночевал потом там же в палатке. Но я ни с каким мужчиной не встречался. Эта микросхема была найдена на месте падения шаттла «Генезис» в две тысячи шестьдесят втором.
Цвет комнаты сменился на приятный зеленый цвет, и Нику на мгновение показалось, что он сидит посреди леса. Тон Фемиды также изменился на более мягкий:
– Успокойтесь, это была проверка, которую вы не прошли. Вижу, врать вы не умеете и не сможете, – На экране появились фотографии поселений «Нондиджитал», среди которых Ник узнал «Северный Урал». Фемида продолжила: – «Нондиджитал» – мирная организация, ставящая своей целью возрождение и развитие сельских территорий России, сохранение традиций и укрепление связи человека с природой, – Ник за время этих слов слегка успокоился и пульс на экране был 90 ударов в минуту, а по лицу потекли капли пота. На экране появился свод законов движения, потом увеличился и остался текст «Особые правила для детей (родившихся после 2050 года)». Фемида заговорила:
– Как представитель аудитории, указанной в законе движения, расскажите об отношении взрослых людей к детям в поселении «Северный Урал».
– Да нормальное отношение.
– Вы сталкивались с ограничением своих прав?
Ник почувствовал, как по спине пробежал холодок и оценка его общего состояния на экране с девяносто условных единиц опустилась до восьмидесяти. Увидев, что что-то идет не так, Ник ещё больше испугался и значение опустилось до семидесяти пяти. Фемида, не получив ответа, спросила таким аккуратным и нежным тоном, что к страху Ника прибавилось удивление:
– Вас испугал мой вопрос?
Ник замешкался на секунду и потом уверенно ответил «нет».
– Вы имеете личную заинтересованность при обсуждении этой темы со мной?
– Нет, – еще более уверенно ответил Ник.
– Тогда расскажите, – продолжила Фемида обычным тоном, – испытываете ли вы притеснения в своих правах, в соответствии с пунктом «о запрете покидать территорию поселения детям, родившимся после две тысячи пятидесятого года» даже после достижения совершеннолетия?
– Нет.
– Препятствовал ли вам кто-нибудь перед уходом из поселения?
– Нет, мне помогли уйти.
– То есть, вы, и тот, кто вам помог, нарушил внутренние правила поселения?
– Ну… Я… Формально да.
– Вы считаете, что вас не притесняют в правах, но покидаете поселение вопреки внутренним правилам движения. Вы сами себе противоречите.
– Просто я отличаюсь от остальных ребят. Много лет назад я стал свидетелем падения «Генезиса» и оказался рядом с пилотами шаттла, когда они вышли из него. Я разговаривал с ними, и они вдохновили меня словами, что когда-нибудь я сам смогу стать пилотом.
– Хроника падения шаттла «Генезис» упоминает ребенка, с которым общались командир и пилоты. Но я не могу идентифицировать в этой истории именно вас, даже при наличии у вас чипа с «Генезиса». Кроме того, своими словами вы подтверждаете, что покинули поселение вопреки внутреннему правилу движения, которое нарушает права детей. При этом вы указываете на то, что лично вас никто в правах не ограничивал, а покинули вы поселение исключительно из личных побуждений. Можно ли судить о том, что вы жили обособленно от движения или имеете что-то против «Нондиджитал»?
– Я не против нашего движения. Просто я хочу большего, чем всю жизнь просидеть в одном месте и вспахивать землю или заниматься ремеслами. Мир давно ушел далеко вперед, мы осваиваем Луну, Марс, собираемся отправлять человека к спутникам Сатурна. И я хочу быть к этому причастным.
Тон Фемиды стал ещё более теплым:
– Но ведь кому-то нужно поддерживать природу и развивать сельское хозяйство. Ваше движение гордится своими достижениями. Вижу, что вы очень мало знаете о действиях «Нондиджитал».
На экране появились изображения выжженных лесов, высушенных озер и огромных пустынь. Затем рядом появились фотографии того, как выглядят эти же места сегодня.
– Благодаря движению, восстановлены более тридцати процентов уничтоженных лесов, постепенно возвращается культура потребления натуральных продуктов и восстанавливается популяция сельскохозяйственных животных по всему миру. Кому как ни вам продолжать дело ваших сородичей?
– Я не выбирал, где родиться. И мои знания могли бы быть полезными на Луне или Марсе. В конце концов, нужно больше знаний в любом случае, я так считаю.
Пульс Ника уже был 70 ударов в минуту, когда Фемида заключила:
– В ваших словах есть противоречия. Мы глубоко уважаем «Нондиджитал» и поддерживаем его, но нас беспокоит указанное мною внутреннее правило, которое ограничивает права детей в свободе выбора дальнейшей жизни. Пока что вы единственный из всех детей, родившихся после две тысячи пятидесятого года, кто покинул движение добровольно и это не было связано с угрозой жизни.
Фимида замолчала. На экране появилось окно с надписью «Результаты допроса» и стали появляться зеленые галочки одна за другой. На уровне некоторых тестов, значения которых Ник не понимал и не запомнил название, галочки были желтыми и там высветился текст: «Есть комментарии».
Включился белый свет на потолке, Ника освободили от всех датчиков и повели по лабиринту коридоров к выходу в противоположной части здания.
– Куда теперь? – спросил Ник на выходе у сотрудника, который всё это время вел его по коридорам.
– Сначала – обязательный карантин. После оформления документов и получения разрешения – временное жильё для лиц с особым статусом «политического беженца».
Статус «политический беженец» казался Нику странным – он ведь просто хотел учиться. Парень решил не задавать лишних вопросов и делал все, что ему говорили. Через пару часов его привезли на территорию карантина за городом. Это было маленькое поселение за высоким забором с колючей проволокой. За забором открывалась ухоженная территория: аккуратные домики, административное здание с вывеской, асфальтированные дорожки между пышными газонами. Ника завели в здание администрации и подвели к стойке. Там сотрудница попросила посмотреть Ника в камеру и нахмурилась.
– Но тут только базовые данные… Никакой полной истории.
– Это беглец с анклава движения «Нондиджитал». Мы его на пару дней помещаем у вас, вот постановление, и должно было прийти такое же начальнику.
– Одну секунду.
Женщина включила микрофон возле уха и что-то тихо проговорила, через минуту вышел начальник, грузный мужчина в офисном костюме.
– Здра-а-авствуйте! – протянул начальник. – И кого это мы сегодня принимаем? О, да вы совсем юный!
– Здесь постановление на него. Пункт шесть читали? – начал сотрудник.
– Да, я ви-и-идел, – говорил начальник медленно, протяжно, почти пел, – По протоколу поселим отдельно от других резидентов Напоить – напо-о-оим, накормить – нако-о-ормим.
– Хорошо. Ник, – сотрудник обратился к парню, – Пару дней ты будешь здесь, потом мы тебя определим в другое место. Выходить за территорию пока нельзя. Выйдешь – нарушишь режим, помочь ничем не сможем.
– Я понял. Я лучше в комнату и спать, – вяло ответил Ник.
– Эт пра-а-авильно, – ответил начальник.
Все друг с другом попрощались, начальник вызвал помощницу и та отвела Ника в комнату. Только когда дверь закрылась за помощницей, Ник наконец расслабился, он стал медленно засыпать на ходу и раскладывал свои вещи в полусне и мало что понимая. Ещё через пару минут он, раздевшись до трусов, плюхнулся на мягкую кровать и уснул крепким сном.
Глава 5. Суд
На следующее утро, когда Анна спустилась в подвал проверить, как сын после вчерашнего разговора, она увидела открытое подвальное окно и под ним упавший стул с тремя ножками. Она бросилась на первый этаж и распахнула дверь спальни, где Вячеслав потягивался после недолгого сна. Увидев взволнованную жену, он сначала не понял причины, но взгляд Анны в сторону подвала всё объяснил.
– Ты помог ему? – строгим голосом спросила Анна.
– Что? О чём ты?
– Вчера ты сказал, что поддерживаешь его, если он соберется уйти. А сегодня его уже нет!
Вячеслав быстро оделся и спустился в подвал. Он увидел то же, что и Анна: открытое окно и опрокинутый стул. Когда он был внизу, услышал громкий хлопок дверью – это Анна побежала до охраны поселка, чтобы срочно начать искать сына. Вячеслав обошел весь подвал и обнаружил пропажу некоторых вещей. На лице его появилась легкая улыбка.
Через двадцать минут в дом приехала охрана поселка, неравнодушные соседи и друзья Ника вместе с Мариной, с заплаканным с ночи лицом. Вячеслав изображал беспокойство и помогал охране разобраться, как Нику удалось уйти. Анна в это время сидела на кухне и смотрела в одну точку, не замечая происходящего.
В дом вошел старейшина Александр. Оценив ситуацию, он отвел Вячеслава на кухню к Анне, дождался выхода остальных и стал говорить полушепотом родителям мальчика:
– В поселке растет недовольство случившимся. Нарушен закон, Вячеслав, люди требуют, чтобы вы предстали перед судом движения и объяснили, как так случилось.
– То есть, вместо поисков я должен оправдываться перед людьми?
– Специальные люди уже отправились искать, Вячеслав.
По тону голоса отец Ника понял, что спорить бессмысленно. Но было ещё кое-что во взгляде старейшины, что Вячеслав понял, но не соглашался в своем сознании. Вместо строгости и праведного гнева о нарушенном правиле, в глубине глаз Александра читалось нечто, похожее на одобрение.
Через час в доме старейшины было собрание жителей. Собрались жители всех возрастов – от подростков до стариков. Родители Ника сидели перед всеми. Стояло перешептывание, по интонации которого ощущалось негодование. Вячеслав поднял глаза и посмотрел на толпу – ему ответили злобные взгляды. Откуда-то из глубины раздалось тихое «предатели».
В комнату вошел Александр и все стихли. Он занял позицию между собравшимися и родителями, символически разделяя их.
– Итак, – начал старейшина, – Мы все часть движения «Нондиджитал». У нашего движения есть свод законов и правил, и сегодня было нарушено одно из них. Цитирую правило из свода «особых правил для детей, родившихся после две тысячи пятидесятого года». – Александр взял в руки планшет и зачитал правило, – «В целях защиты от негативного влияния, сохранения нашей самобытности и обеспечения непрерывности нашего сообщества, детям, рожденным после две тысячи пятидесятого года, запрещено покидать территорию поселения на протяжении всей их жизни. Это правило является незыблемым и распространяется на все случаи, кроме случаев, связанных с прямой и непосредственной угрозой жизни и здоровью, когда эвакуация является единственным способом спасения.»
В дверях бесшумно возникла мрачная фигура судьи Евгения в черном камзоле и сапогах. Александр заметил его, продолжая говорить:
– Никола Бруновский, семнадцатилетний подросток, сбежал из дома и покинул наше поселение. Нашими охранниками и другими неравнодушными людьми начаты поиски мальчика. Перед вами родители, каждый их знает, представлять не требуется. Эта встреча состоялась по инициативе некоторых жителей нашего поселка и я прошу озвучить ваши мысли.
– А что тут озвучивать, дядя Саша? – начал пятнадцатилетний подросток из сидевших позади, – Они сами ему помогли сбежать.
– Это не правда. Дверь была заперта снаружи, – начал Вячеслав.
– Да не оправдывайтесь, вы сами его выпустили, а потом дверь закрыли для вида.
– Нет-нет, – вступил другой молодой человек, – я был в доме! Там под окном в подвале стул с тремя ножками валялся и ещё куча какого-то мусора, видимо, для устойчивости. Он через окно вылез.
– Точно через окно, там под окном следы остались, – вступился третий.
– Хорошо, а куда он пошел в таком случае? – не унимался первый, – Вы верите в то, что подросток семнадцати лет, никогда не ходивший по «Лесному пути» и никогда не бывавший во внешнем мире, сможет самостоятельно до него добраться?
– Всем известно, что Никола довольно часто ходил в походы, – сказала Анна уверенным голосом, – Он мог уходить на очень большие расстояние вместе с ребятами. Вместе с тобой он ходил, – Анна повернулась к Грише, с которым Никола часто ходил в походы
– Вот видите! – торжествующе воскликнул пятнадцатилетний, – То есть, он ходил на большие расстояния, выносливый. Вот его бы энергию в нужное русло, а он…,– и парень, тоном, будто ведет допрос преступников, спросил у родителей: – А почему вы позволяли ему уходить на большие расстояния?
По залу прокатилась волна перешептываний. Каждое слово наглого подростка будто раскалённой иглой вонзалось в Вячеслава, но он постарался сдерживать свой гнев.
– Старейшина Александр, нас, может, и обвиняют, но я не потерплю такого тона в свой адрес или адрес своей семьи.
Парень в ответ весело улыбнулся, довольный реакцией.
– А вы не прикрывайтесь! Дядя Саша мужик, у него юбки нет.
– Дмитрий! – из глубины зала раздался громовой голос судьи Евгения и парень от испуга дернулся, привстал и обернулся.
– С каких пор старейшина стал для тебя «дядей Сашей»? А Вячеслав? Он уважаемый человек в поселении, что за неуважение?
– Простите… – промямлил Дима, сел ибуквально сжался в кресле, будто пытаясь стать меньше
Евгений встал и медленно подошел к родителям Ника. Все сейчас же затихли и стали наблюдать. Евгений начал говорить:
– Никола, как я помню, стал единственным ребенком, общавшимся с пилотами упавшего шаттла. «Генезис» назывался корабль. Впоследствии мальчик часто приходил на место падения, искал там что-то и даже находил. Потом притаскивал это в дом и… Что было дальше, Вячеслав? Как вы объясняли ему, что это за предметы?
– Смотря что он мне приносил. Это могли быть части обшивки или микросхем.
– То есть вы подогревали тем самым интерес мальчика к тому, что он находил, верно?
В разговор вступила Анна:
– Может, он и объяснял, что на нас тогда упало и мальчик грезил другой жизнью, но я всегда говорила ему, что наша миссия – это развитие сельского хозяйства и восстановление природы после «Большой войны».
– И всё-таки, он сбежал, – ответил Евгений, – Очевидно, что один из вас скрывает правду. И я полагаю, это вы, Вячеслав.
– В чём вы меня обвиняете?
– Вы так и не ответили на мой вопрос.
– Я объяснял ему назначение той или иной детали, которую он находил. Но мои рассказы не ограничивались только этим. Вы осведомлены о том, что я работаю в городе.
– Да, я наслышан. У вас был плачевный опыт работы на платформе труда и общения с полицией после ложного доноса на вас.
– Об этом сын тоже был в курсе. Никогда я не рассказывал ему однобоко, и всегда объяснял какие опасности там подстерегают.
– И всё-таки, – уже злее произнес Евгений, – Он сбежал.
Зал вновь наполнился гулким шёпотом. Вячеслав чувствовал, как сердце у него бешено колотилось, а по виску текла капля пота. Анна, сидевшая рядом, взяла его за руку. Она ощущала на себе тяжелые взгляды сидевших перед ней людей и решилась высказаться:
– Накануне побега сын за ужином признался в своих намерениях. Как и в день падения шаттла, я закрыла его в подвале, надеясь на то, что он успокоится. Утром я хотела в очередной раз объяснить ему цели нашего движения и почему мы так важны – и для государства, и для планеты. Но он сбежал. Сбежал, потому что ему семнадцать лет, он верит в свои мечты. – Анна замолчала, впервые задумавшись о справедливости правил, но тут же заговорила. – Кто из вас, подростком, не был с амбициями? Кто из вас не мечтал о чем-то большем? А если вам говорили родители «это опасно, не надо делать», всегда ли вы слушали? Или шли вопреки всему? Дай вам такое же правило, как у наших детей сегодня, стали бы вы теми, кем являетесь теперь?
От этих слов Вячеслав обернулся на свою жену, от которой звучала критика правила, которое ещё вчера она защищала.
– К чему вы? – спросил Евгений.
– К тому, что он просто запутался, и это нормально для подростка.
Снова полился шепот из которого раздался голос Евгения:
– Хорошо, он запутался. Но почему вы не направили его на правильный путь? У нас никто не стремится сбежать из поселения среди подростков его поколения. Чтобы покинуть поселение и дойти до ближайшего города, вы и без меня знаете, сколько нужно времени. Мы это расстояние преодолеваем на транспорте, а он отправился пешком. Дмитрий правильно сказал – без подготовки или чьей-либо помощи такой марш-бросок не под силу. Времени с его ухода прошло, – Евгений взглянул на часы, – почти одиннадцать часов. За это время при скорости в три-четыре километра в час по пересеченной местности можно пройти около двадцати – тридцати километров.