- -
- 100%
- +
– Так может он никуда не уходил? – спросила одна из бабушек, сидевших на заднем ряду среди простых жителей. – Может прячется где-то в лесу и мы не там ищем?
– Мы рассматривали эту идею и подняли в небо несколько октокоптеров с датчиком поиска жизни. В радиусе пятнадцати километров никого не обнаружили, кроме диких зверей. Сейчас парни обследуют «Лесную тропу», ездят по ней и там тоже поднимают коптеры. В поселке мальчика нет, в ближайшей округе тоже нет. Значит он всё-таки ушёл. Подводя итог, Вячеслав и Анна, вы, как родители, хоть и объясняли ему цели нашего движения, не смогли стать для него авторитетом и направить на истинный путь. Более того, Вячеслав, вы подогревали интерес к внешнему миру, что не удивительно, когда вы там работает. Всё это привело к тому, что сын ваш покинул поселение и тем самым нарушил закон. Из всего этого следует, что вы, дорогие мои, предатели нашего поселения.
– Знаете, – раздраженно ответил Вячеслав, – раз уж вы нас так оскорбили, то я позволю себе кое-что сказать. У нас тут не принято обсуждать законы, правила и так далее. Но то, что было принято в две тысячи пятьдесят пятом о наших, тогда еще пятилетних, детях, привело к тому, что случилось сегодня ночью. Как вы себе представляете жизнь этих ребят через двадцать лет? А через тридцать? Как? Как они, никогда не видевшие внешний мир и не общавшиеся с разными людьми из него, смогут взаимодействовать с ними. Ведь ради них мы тоже работаем, и ради государства. На что, скажите, пожалуйста, Евгений, направлено это правило движения? Ведь в долгосрочной перспективе ребята останутся один на один с природой. И это не самое страшное, нет. Этим правилом движение отрезает будущие поколения «Нондиджитал» от государства. А вкупе с запретом на самоопределение за пределами поселений, может привести к очень печальным последствиям.
– Вячеслав, я напомню вам, почему было принято такое правило. Задача, среди прочего, сохранить движение. Нельзя его сохранить, если абсолютно всем детям дать свободу выбора. Мир по ту сторону полон всяких соблазнов, и ни о какой сельской жизни молодые люди думать не будут. Им будет гораздо интереснее играть в игры и предаваться другим развлечениям, а не природу восстанавливать.
– Не только игры и развлечения, но наука, строительство городов и изучение космоса. Мир не такой узкий, каким вы его себе представляете. В конце концов, дайте хотя бы единицам возможность приходить в города и получать там образование. Ведь без этого будущие поколения застрянут в прошлом.
– Вячеслав, – перебил старейшина Александр, – Вопросы законов и правил, которые действуют в нашем и других поселениях «Нондиджитал», решаются на общих собраниях старейшин. Мы принимаем эти правила, опираясь на законы и конституцию страны, в которой находимся. Но конкретно для этого правила было сделано исключение.
– У нас есть устав, который подписан правительством, – перебил его Вячеслав, – и есть внутренние правила, которые противоречат уставу. И таким внутренним правилом «о детях» мы нарушили конституцию, где четко написано о свободе выбора каждого человека. Да посмотрите вы на них, что их ждет? Вам самим, – обратился Вячеслав к подросткам, – Никогда не было интересно, что происходит за холмами?
По взглядам ребят стало понятно, что было интересно, некоторые опустили головы и стали смотреть в пол. Вслух никто не признался. Кроме того, сочувствующие взгляды Вячеслав увидел у большинства взрослых, которые все время кивали на его слова.
– Вячеслав, не нужно этого, – спокойно ответил судья, – Достаточно вашего сына, которого вы отпустили. Не оправдывайтесь, – судья поднял руку, когда Вячеслав хотел его перебить, – Вы всегда сочувствовали ему в этом вопросе.
После недолгой паузы Вячеслав, помассировав колено, спросил:
– И что теперь? Выгоните нас с Аней, чтобы мы всей семьей покинули движение?
– Никто вас выгонять не собирается, Вячеслав, – ответил Евгений, – Вы тут прописаны, земля вами куплена. Вас никто не имеет право выселять отсюда. Но в рамках общины вам будет вынесено предупреждение и разного рода ограничения.
– Детей ограничиваете, взрослых ограничиваете…
– Вячеслав, вы можете продать землю и самостоятельно покинуть анклав. Жить так, как посчитаете нужным со своей семьей. Но здесь мы все живем в рамках общины. В рамках одного организованного движения. У нас есть правила, и я не могу закрыть глаза на произошедшее.
– Люди, – раздался женский голос из зала, – Может ли Ник просто уйти в поход? И весь сыр-бор сейчас попросту неуместен, наговорим всяких гадостей друг другу и рассоримся.
– Да, давайте будем благоразумными, – ответила другая женщина, лет пятидесяти, со светлыми кудрявыми волосами, – Я согласна с мнением Вячеслава, что наших детей ограничивают со всех сторон. Я не против движения и попыток старейшин сохранить его в первозданном виде, но детки-то растут.
– У меня дочь постоянно спрашивает о мире по ту сторону, – ответил ей один из мужчин.
– У нас тоже, пару раз был разговор, – сказала ещё одна женщина, – Что хотели бы пойти учиться в город, потому что очень интересно местные учителя рассказывают, а им только землю пахать пророчат и в старых роботах копаться, которых мы из города привозим.
– А кто восстанавливать природу будет? – начал спорить мужчина лет шестидесяти, – Просто так государство наше движение создало? Вы забыли, какими трудами пришлось восстанавливать леса и поля на Урале? А в центральной части страны, помните, как там тяжело было? Но за всем этим нужно ухаживать, леса нужно чистить, нужно помечать опасные и радиоактивные зоны. Кому-то этим нужно будет заниматься. Кому-то нужно будет сохранить это всё.
– В конце концов, правила есть правила, – поддержала его другая женщина, – Мой наоборот говорит, что ему тут всё нравится, и он не хочет никуда уезжать. Насмотрелся всяких видео из внешнего мира, и что-то ему расхотелось. И живет мой в рамках этих правил вполне хорошо и его все устраивает. И что-то он не бежит никуда! А куда бежать? В городах после войны столько химикатов повсюду, а здесь чистая природа!
Между людьми начался жаркий спор: одни защищали правила движения, другие заявляли о том, что их дети могут иметь свое мнение и мечты. Старейшина Александр сразу попросил подростков покинуть зал и те, с недовольными лицами, вышли из дома. Тем временем Евгений приблизился к родителям, сохраняя дистанцию, и слушал, о чем говорят люди. В этом гомоне к нему очень тихо обратился Вячеслав:
– Евгений, у вас ведь дочь родилась в две тысячи сорок восьмом и сейчас она в Екатеринбурге. Вы её уговаривали остаться в поселении?
– Да, уговаривал, но она меня не послушала. Вообще считала движение «колхозниками» и пыталась как можно скорее удрать. – Евгений опустил глаза и потер виски, прежде чем добавить с горечью, – Ей шестнадцать было, когда она в «Центр образования среднего профессионального звена» поступила, и так ни разу и не приехала.
– Почему нельзя сделать исключений для тех, кто реально горит образованием?
– Да потому что у нас… Во-первых, правила такие, чтобы мы удерживали ребят здесь. Это и для их здоровья полезно, и движение сохраняет. Во-вторых, не все из них честны с нами. Мы им открываем доступ в интернет на короткий промежуток времени, а потом смотрим историю поиска, а там одна похоть или игры. И никакого образования. Понимаете, реально хотят учиться единицы. Я вам больше скажу, Вячеслав, я верю вашему сыну, что он действительно захотел учиться. Но большинство побегов будут совершаться не ради знаний. И если сейчас дать другим возможность выбирать – они разбегутся.
– Так что же получается, сейчас идет показательная порка, чтобы другим неповадно было?
Евгений поднял глаза на спорящих между собой людей и тяжело вздохнул.
– Посмотрите, Вячеслав, что вы наделали. Вы углубили раскол среди людей, сидящих в этом зале. Они понесут свои мнения дальше по поселку и случится ещё один побег. Или два, или три.
– Евгений, это бы и без Ника случилось. Чем думали в день принятия такого правила? Ну серьезно, наши дети смотрят на нас, людей свободного выбора, а им такого выбора не даем.
– Можно долго рассуждать, но в конечном итоге такие побеги ни к чему хорошему не приведут. Тут вот Олег Степанович верно сказал – наше движение создано государством. И строго настрого государство приказало движение сохранить, потому что сельское хозяйство в упадке, леса погибли, реки загрязнены. И нужны те люди, которые будут в самых отдаленных уголках необъятной жить и работать, восстанавливать все.
– Государство же нас поддерживает, присылает сюда людей. Редко, но все же… В чем проблема?
– В том, что новые люди приносят изменения, которые иногда портят жизнь поселению и разрушают устои. Потому что не все, кого сюда присылают, горят идеями движения. Некоторые используют эту возможность для своих собственных, иногда шкурных интересов. Никто не против новых людей, но должны быть те, кто станет костяком движения и будет сохранять внутренние правила и устои – а это дети, которые родились и выросли в поселке, в условиях, которые тут. На них лежит задача сохранить первоначальные устои, прописанные правительством и старейшинами движения, сохранения всего того, что было создано с таким невероятным трудом.
– Регулировать этот вопрос можно другими способами, не нарушая закон и не ограничивая родившихся здесь в правах. А сейчас получается, что поселения для них как… тюрьма. И я не могу принять этого, потому что это не правильно.
– Вячеслав, если бы вы сейчас это сказали громко, то не оставили бы мне выбора на строгое наказание, вплоть до тюрьмы. – и Евгений рассмеялся. – Учителя на вашего сына однажды пожаловались мне, когда он тоже сказал, что поселок для него как тюрьма.
– Что? Как же так…, – произнесла Анна с дрожью в голосе, – Но почему вы нам ничего не сказали?
– Да потому что он в чем-то прав. И он, и вы, Вячеслав. Ваши слова содержат рациональное зерно, но как судья движения я всё равно должен буду наложить на вас ограничения.
Евгений встал и все затихли. Александр, говоривший с мужчинами на задних рядах, прекратил разговор и направился к родителям Ника.
– Правила едины для всех, они были нарушены. За совершенное деяние родители Николы приговариваются к следующим ограничениям: к лишениям льгот и привилегий в поселении на один год и ограничению права голоса на общих собраниях сроком на один год. Кроме того, семья Бруновских подвергается общественному порицанию.
Глава 6. Ожидание
Ник жил в «карантинной зоне» уже третий день. Несмотря на жгучее любопытство, парень соблюдал правила и не покидал комнату. Через окно он наблюдал за тем, как в «карантинную зону» привозили маргиналов или бродяг в сопровождении полиции. Хотя к нему относились доброжелательно, общая атмосфера центра была напряжённой: в коридоре пару раз Ник слышал шум драки и женских криков, а потом стрекот электрошокеров и ругань начальника.
Сильно отличалась еда. Как и предупреждал отец, еда имела странный пластиковый привкус, и такое же пластиковое послевкусие. Несколько раз ему приносили гидрогелевые матовые шарики и объяснили, что надо залить их водой. Ник сделал это и увидел, как шарики вступили в реакцию с водой, зашипели, и растеклись в горячий наваристый куриный бульон с кусочками курицы. Однако на самом деле это была ни курица и не куриный бульон, а «бактериальные чернила и дрожжи» со вкусовыми добавками, которые обманывали рецепторы. С такой еды Ника вначале мутило, но потом он привык и стал есть с аппетитом.
Ещё с первого дня сотрудники «карантинной зоны», которые относились очень доброжелательно и приносили еду в комнату три раза в день, научили парня подключаться к интернету, и Ник нашел себе занятие на целые дни. Первым делом он попытался войти в соцсеть «Евразия». Как оказалось, сделать это можно было только после входа в учетную запись через ключ от «Госсистемы», которого у Ника не было. Уже имея опыт владения интернетом, Ник через поисковик ввел фамилию, имя и отчество своего отца и город Первоуральск. В первых строках ему выдалась страница из социальной сети, по которой Ник перешел, но написать отцу по прежнему не мог. И тут Ник на секунду задумался: а почему надо делать все через соцсеть, а не по спутниковой телефонии? Ответ парень получил сразу, как только попытался позвонить отцу – искусственный голос системы сообщил ему, что «пользователь звонящего устройства и само устройство не зарегистрированы». Когда через несколько часов Нику принесли еду, он попросил разносчика написать его отцу, что сын в Екатеринбурге, добрался и с ним все в порядке. К удивлению парня, разносчик охотно согласился и сразу же отправил сообщение. После он рассказал, что есть мессенджер «Тога», для которого не нужен ключ «Госсистемы», и установил его на смартфон парня. Ник зарегистрировался в «Тоге» и разносчик прислал его отцу имя пользователя.
После парень решил узнать про поселение «Северный Урал» и движение «NONDigital». После часа поисков Ник сделал неожиданное открытие. «Расширенный доступ в интернет в «Северном Урале» был фикцией. Доступ якобы во внешний интернет на деле перенаправлял на локальную базу данных движения. Страницы сайтов копировались полностью, но в них был не оригинальный контент, а то, что находилось внутри энциклопедии. Так создавалась иллюзия полноценного интернета, в которой Ник провел большую часть времени.
По запросу «Северный Урал» Ник нашел «знакомые» статьи о падении «Генезиса» и перешел туда. Он увидел много незнакомых фотографий упавшего корабля и убедился, что в поселении ему показывались только некоторые. Потом он стал рассматривать видео и фото с места падения, нашел снимки с воздуха и внимание его переключилось на посёлок. Он нашел свой дом, нашел дома друзей. С высоты птичьего полета поселок выглядел крошечным, совсем не таким просторным, каким запомнился. Тут же Ник нашел даты и понял, что именно в указанный день, в указанный час, когда была сделана эта фотография, он, тогда еще маленький мальчик, сидел в подвале вот в этом малюсеньком доме и мечтал о том, что когда-нибудь окажется во внешнем мире. Ещё через несколько часов изучения истории с «Генезисом» он вдруг нашел видео падения шаттла, записанное с борта корабля. У Ника заколотилось сердце, когда он нажимал кнопку просмотра.
Камера располагалась у лобового стекла и снимала по ходу движения. В начале было видно только небо. Звучали переговоры командира Азиза, первого пилота Алекса и голос второго пилота. Потом хлопок, заверещали сирены. Нос корабля стал опускаться и Ник разглядел внизу Уральские горы. Переговоры с диспетчером, спор в кабине, истерика второго пилота, неумолимое приближение земли. Спустя несколько секунд корабль резко изменил траекторию и за холмом Ник увидел поселок. Сердце парня заколотилось ещё сильнее, когда он разглядел поле, с которого убегали ребята, и только один мальчик оставался на нём – маленький Никола. Разглядеть свое лицо Ник не смог из-за плохого качества съемки, а у самой земли нос корабля чуть приподнялся и поле исчезло из виду. Удар. Шаттл быстро затормозил на поле и видео прервалось. Пальцы Ника потянулись к старому шраму на виске.
Следующий день прошел в монотонном изучении информации, Ник сидел в интернете и читал «Новую энциклопедию Евразии». В середине третьего дня в дверь постучали, затем без ожидания вошли сотрудники органов опеки вместе с полицией.
Ника отвезли в гостиницу, расположенную неподалеку от комплекса небоскребов «Высоцкий». Как ему объяснили, это был центр для политических беженцев. Отдых ему не позволили и через час повезли в Министерство образования. Здесь сотрудники решили его проверить на уровень знаний и предложили пройти сначала самые простые тесты. Ник узнал задания, похожие на те, что решал в школе, в которой учился в «Северном Урале». Экзамен назывался «ЕЭЦО. Начальный уровень». Результат был отличным и Нику дали задания посложнее, где был «Основной общий уровень». Тут Ник уже потратил три часа на ответы и решения по двум предметам. Сотрудница сообщила: по русскому и математике у него отличные результаты уровня девятого класса.
– Так как вам почти восемнадцать, – продолжила она, – по возрасту вы бы сейчас заканчивали «Средний общий уровень», что соответствует одиннадцатилетнему школьному курсу. Куда вы планируете поступать, в какой Центр образования?
– Я… Я не знаю, – замешкался Ник, – Я бы хотел что-нибудь связанное с космосом.
Женщина ухмыльнулась и ответила:
– Туда только сливки общества попадают, здоровье должно быть отменным, уровень знаний. Вам нужно ЕЭЦО сдать за средний общий уровень по трем предметам. Усложненные русский, математика и объединенный предмет: «физика и теория космоса». Я бы, конечно, вас не допустила. Обычно на подготовку уходят месяцы, но вам дается всего неделя. Ребята потом несколько лет поступают, проваливая одну попытку за другой.
– Я всё равно хочу попробовать.
– Пробуйте, – пренебрежительно ответила женщина.
Ника вернули в гостиницу вместе с файлами для подготовки, сотрудники службы опеки выдали ему планшет. Срок для подготовки была неделя, ещё три дня давалось на сами экзамены, проверка планировалась в дни их проведения. За время жизни в поселении «Северный Урал» и сёрфинга там в интернете парень изучил много научной литературы и прошел почти весь школьный курс по многим предметам. Тяга к знаниям была огромной, и он чувствовал, как много на самом деле выучил за последние годы. Однако, тренировочные тесты «Среднего общего уровня» показались парню слишком сложными, а вопросы для письменных ответов по физике и теории космоса вообще ввели в ступор. За неделю Ник кое-как освоил базовые принципы на решение тестовой части, в практической части по физике он давал правильный результат, но его решения не всегда совпадали с решениями в ответах. Впервые за все время он по-настоящему распереживался.
Через неделю Ник вновь приехал в Министерство образования. За усложненный русский он переживал меньше всего, но все равно его немного потряхивало перед самим экзаменом, и сердце колотилось от ожидания неизвестности во время проверки. За усложненный русский он получил отлично. В другой день была математика, и Ник так сосредоточенно решал задания одно за другим, что словил себя на мысли о том, что практически не волновался. Оценка была отлично, и женщина на проверке уже не ехидничала. Впереди был экзамен по «физике и теории космоса».
Ночью перед эти экзаменом Ник не мог уснуть и скорее дремал, нежели полноценно спал. Утром встал с кровати с больной тяжелой головой. В Министерстве образования Ника удивило то, что на этот раз вместо женщины в кабинете с ним сидел полноватый мужчина пятидесяти лет в круглых очках, которого все звали Саймэк. Саймэк выдал задания и сел в дальний угол, наблюдая за тем, как Ник решает экзамен. Тестовая часть тут была крошечной, а весь упор делался на задачи. В моменте Ник перестал переживать, начав решать проблемы по мере их поступления. И всё равно на его лбу выступили капли пота, а сам парень очень устал за три часа экзамена. Когда Ник закончил – отдал работу Саймэку. Тот просканировал ответы через приложение и ему выдало результат, который Ник не увидел. Мужчина молча просмотрел все ответы самостоятельно, потом взглянул на парня через круглые очки. Ник смотрел в ответ и почти не дышал, ожидая результата. Сердце его колотилось и он нервно сглотнул. Саймэк молча развернул планшет, где ярко горела цифра 97.
– У вас «отлично», молодой человек.
– Что теперь? Я смогу поступить куда-нибудь?
– Безусловно, с такими результатами хоть куда, на самом деле. Но скажите мне, откуда вы всё это знаете? Вы же из движения «Нондиджитал», вы восстанавливаете природу и сельское хозяйство, и о физике там не рассказывают. Я знаю, что раньше дети приходили оттуда и уровень образования был, скажем так, хорошим, но ниже среднего. А в последнее время дети оттуда вообще перестали приходить в колледжи и университеты. И вдруг вы. Сдали на «отлично» два экзамена «общего звена», три усложненных экзамена «среднего общего» на «отлично». Откуда такие знания?
– Я сам учился.
– Да-а-а, – вдохновленно ответил Саймэк, – Вот это я понимаю «тяга к знаниям».
Дверь открылась, и в кабинет вошел важный чиновник Министерства, мужчина лет сорока в черном костюме и с портфелем. Размеренно подошел к ним и за руку поздоровался с Саймэком.
– Вот, – показал ему Саймэк планшет, – Отличный уровень.
Мужчина взял планшет в руки, потом взглянул на Ника и снова в планшет.
– Вы ему помогали?
– Что вы, Николай Николаевич, он сам всё.
Николай Николаевич ещё раз посмотрел на Ника и потом снова в планшет. И не поднимая больше глаз сказал парню:
– Николай Вячеславович, подождите в коридоре, пожалуйста.
Ник повиновался и вышел из кабинета, сев на скамейку в коридоре. Там на стенах висели портеры видных деятелей в образовании, а в конце висела огромная фотография во всю стену ученого Горохова – создателя революционного космического двигателя.
В кабинете Николай Николаевич сел за стол и продолжал смотреть в планшет, потом отложил его в сторону и предложил Саймэку сесть напротив, что тот и сделал.
– Как вы считаете, – начал Николай Николаевич, – какие реальные шансы у него попасть к вам в ЦОКС?
– Единые экзамены он сдал. Есть помарки, замечания, но в целом у него прекрасный уровень.
– Вы бы рекомендовали его к поступлению?
– Конечно.
Николай Николаевич покивал головой и вдруг ответил:
– А я считаю, что не нужно.
– Но как же, оставить мальчика без образования? Он ради этого семьдесят километров прошел…
– Он представитель того движения, у которого есть четкие цели и задачи. Это первое. Второе, ЦОКС – это место, где учится элита. Вы его видели? Какая он элита? Деревеньщина, да и только.
– Может он и жил всю жизнь в деревне – это не ограничивает его в правах получить образование там, где ему по силам, и где он достоин обучаться по результатам экзаменов, Николай Николаевич, – настойчиво произнес Саймэк.
– Хорошо, я объясню вам кое-что. Мальчик сбежал из поселения, внутренние правила которого запрещают детям покидать резервации на протяжении всей жизни для сохранения изначальных устоев и других важных для «Нондиджитала» вещей.
– Это же нарушение прав.
– Да что вы со своими правами… Ой… Вот поэтому и не хотят его принимать, тем более в ЦОКС, который курируют ведущие медиакорпорации, каждый наш студент – на виду. Это огромная ответственность, огромный статус. И вдруг мальчик, который даже внешне от всех отличается. И если кто-нибудь узнает о том, что он сбежал из движения «Нондиджитал» из-за некорректных правил и ограничений прав, случится общественный резонанс. Принять этого ребенка – значит признать, что с движением что-то не так. Министерство образования не хочет брать на себя такую ответственность.
– А министерство формально можете взять такую ответственность?
– В нашей власти обратиться в конституционный суд, и тогда движение начнут трясти. За этим движением стоят очень сильные люди. Ни с ними, ни с самими поселениями мы не хотим ссориться, потому что они реально очень нужны. Если начнем что-то – это может привести к непредсказуемым последствиям, в том числе к обвинениям во «вмешательстве» или «нападении». То есть, мальчика примем – признаем проблемы в движении, придется инициировать проверку под давлением общественности – получим проблемы сверху.
– Николай Николаевич. Я понимаю ваши опасения, но мы говорим о судьбе ребенка. Куда он тогда пойдет, если не в ЦОКС? Или вы вообще вернете его обратно?
– Вернуть обратно мы его не можем, пока он не достигнет совершеннолетия.
– А потом его на улицу выгонят, талантливого ребенка? Это противоречит принципам равных возможностей. Да, есть риск общественного резонанса, но это не повод лишать такого ребенка раскрыть свой потенциал. ЦОКС – это элита, которую формируем мы сами. А если вы имеете в виду социальный рейтинг А+, для потомственных академиков и детей элиты, то сами знаете, что за редким исключением мы можем закрыть глаза на это, если Совет ЦОКС проголосует. Он может получить знания и принести пользу стране, и мы не должны закрывать перед ним двери. Его талант в математике и физике может принести огромную пользу. Нам нужны такие люди, чтобы двигать науку и технологии вперед. Да, он отличается от других, но разве это плохо? Если мы сумеем правильно интегрировать его в ЦОКС, это будет огромный плюс для всех. Мы можем показать, что способны работать с разными людьми и раскрывать их потенциал.
– Саймэк, не существует четкого механизма для приема в ЦОКС ребенка из сообщества, которое самовольно ограничивает свободу своих членов. Это требует дополнительных усилий, согласований и принятия нестандартных решений.
– Николай Николаевич, конституция гарантирует каждому право на образование, независимо от его происхождения и обстоятельств. Отказ в приеме Ника будет прямым нарушением закона, и я не готов участвовать в этом. Если вы считаете, что существуют какие-то риски, мы можем обсудить, как их минимизировать, но мы не должны нарушать закон. Я готов обратиться в прокуратуру или другие органы, если вы будете настаивать на своем решении.