Академия Иммерсии 2: Право Истинных

Глава 1. Начать с чистого листа несложно, при наличии тех в книге жизни

Коль для тебя расписывать всю жизнь начнут,

То каждый новый день – не жизнь, а ожидание.

Живя по плану, ты теряешь вкус минут,

Живя спонтанно, отвлекаешь от судьбы вниманье.

Позднее утро в одной из трехкомнатных квартир цепочки пятиэтажных хрущевок, разделенных по границам плиточных квадратов панелей наружных стен окантовками зеленого мха, выбивалось из привычного ежедневного распорядка дня предвыездной суеты.

Павел Сергеевич Быстрый, кандидат биологических наук, собирая вещи, приволакивал ногу из-за висящей на брезентовых анораках дочери, стремящейся в меру своих юных сил отстрочить неминуемый отъезд родителей. В голове главы семьи крутился нескончаемый список важных дел и вопросов, которые нужно было решить или обсудить перед отъездом.

Екатерина Олеговна Быстрая, его жена, старший аспирант биолаборатории и коллега по институту, проверяла содержимое рюкзаков, убеждаясь, что всё необходимое для экспедиции собрано.

Трехлетняя Лиза, не отпуская отца, упорно повторяла:

– Не пусю! Не уефвайте!

Ее глаза, полные слёз, отражали детское непонимание и страх перед расставанием. Шестилетний Леонид, сидя за квадратом кухонного стола, покрытого потертой клеенкой, доедал отцовский бутерброд с колбасой и посматривал на сестру с ноткой неодобрения. Он-то считал себя уже почти взрослым и привык к частым отъездам родителей, поэтому не разделял ее тревогу.

– Паша, ты уложил карты и документы? – спросила Екатерина, проверяя содержимое рюкзака мужа.

В парусиновой «американке», сшитой на заказ, находилась плащ-палатка из прорезиненной ткани, которая защитит от дождя и ветра. Тяжёлая, но надежная. Спальный мешок из грубого хлопка, набитый гусиным пухом. Женщина сама его обрабатывала, тщательно очищая пух от мусора, и прострачивала на стареньком «Зингере» свекрови. Котелок из алюминия для приготовления пищи на костре. Простой, но незаменимый в походных условиях. Топор для рубки дров и расчистки территории для лагеря. Старенький, но хорошо наточенный. Компас и карты местности для ориентирования на маршруте она обнаружила в боковом кармане. Без них не обойтись. Аптечка с минимумом медикаментов: бинты, обезболивающее, антисептики. На всякий случай. Запас крупы, сухарей и консервов – основа походного рациона. Простая, но питательная еда. Кружка и ложка из алюминия. Непритязательная, но необходимая в полевых условиях посуда. Комплект теплых вещей: ватные телогрейка и брюки, шерстяные носки – для защиты от холода в предгорье.

Взглянув на эти нехитрые пожитки, Екатерина ощутила прилив энтузиазма. И лишь очередное, вынужденное расставание с детьми приглушал у женщины привычный зуд предстоящих приключений.

– Что ты спросила? – глава семьи устал изображать из себя паровозик и, нагнувшись, подхватил дочь на руки. – Солнышко мое. Ну не разводи сырость, а то лягушки заведутся. Мы с мамой уедем всего на пару недель. Ты же останешься с братом и бабушкой. А я тебе привезу из похода настоящий драгоценный камень из самой глубины Уральских гор! Договорились?

– А ты укадешь его у дакона? – не выговаривая часть букв, прошептала изумленная девочка, мокрые глаза которой тут же распахнулись, демонстрируя отцовский небесно-голубой ореол зрачков, а грусть на лице мгновенно сменила улыбка предвкушения.

– Настоящие ученые ничего не крадут, милая! – улыбнувшись, ответила дочери Екатерина и перехватила девочку у мужа. – Они исследуют и берут образцы. А твой папа настоящий ученый! И если наша экспедиция будет удачной, он станет доктором наук!

– А разве доктора не лечат человеков? – спросил Леонид, запивая последний кусок бутерброда остывшим чаем. – Как можно лечить науку? Это же знания в книжках.

Екатерина с улыбкой посмотрела на сына и ласково погладила по голове.

– Лёнечка, доктор наук – это ученый, который знает очень много о какой-то одной важной вещи и помогает другим ученым лучше ее понять.

– А папа, значит, самый умный ученый? – уточнил Леонид, его интерес к теме увеличивался с каждым словом.

– Папа очень умный, и он много работает, чтобы узнать как можно больше о животном мире нашей страны, – ответила Екатерина, пытаясь сделать тему доступной для детского понимания.

Она поставила дочь на пол и вернулась к проверке своего рюкзака, убеждаясь, что ничего не забыла.

– Как можно получить докторскую за исследования летучих мышей? – проворчала входящая в кухню Антонина Михайловна.

В небольшой комнате три на три метра тут же стало невероятно тесно, и глава семейства со словами «Мама, не заводи ты снова эту пластинку!» потащил оба рюкзака в узкий коридор, подсвеченный тусклой лампой без абажура.

– Из-за ваших исследований дети родителей своих по полгода не видят! – продолжала возмущаться пожилая женщина. – Твой брат Николай окончил строительный и вон каких успехов добился. Без постоянных разъездов!

– Зато мы с Катей подарили тебе два чудесных создания, мам, – ответил вернувшийся Павел, поцеловав мать в щёку. – А брат со своим характером так и останется бобылем, вот увидишь. Я обещаю, как только докторскую защищу, возглавлю кафедру и брошу свою кочевую жизнь.

– Паша, поезд уже через тридцать минут! – поторопила мужа Екатерина и, присев перед сыном, обняла его, крепко прижав к груди. – Присмотри тут за нашими девушками, Лёнечка! Ты на ближайшие недели остаешься единственным мужчиной в доме.

– Хорошо, мамуль, присмотрю! – ответил мальчик, глаза которого подозрительно заблестели.

Из открытого окна послышался настойчивый сигнал старенького жигуленка.

– Вам пора. Дядя Коля за вами приехал.

– А ну-ка, все сели! – раздался властный голос Антонины Михайловны. – На дорожку. Положено!

– Мам! Только давай без этих дурацких примет. Мы с Катей ученые, как-никак! – возмутился Павел и, потрепав дочь по кудрявой голове, повернулся к сыну. – Леонид! В моих инструментах не копаться! Сестру к ним не подпускать! Бабушку слушаться! Ясно?

– Так точно! – отрапортовал мальчик, шутливо вытянувшись в струнку и приложив ладонь к виску.

Спустя несколько минут дети грустно смотрели в окно вслед выезжающему из двора ржавому, коптящему прогретый августовским солнцем воздух автомобилю, не догадываясь, что видят родителей в последний раз. Сердце Антонины Михайловны, придерживающей на подоконнике маленькую Лизочку, вдруг ни с того ни с сего ёкнуло, и она неосознанно крепко прижала к себе внуков, словно стараясь уберечь их от непонятного панического приступа. Или она сама пыталась найти укрытие в тепле тел этих юных созданий, которых она любила больше всего на свете. Хотя вслух она в этом бы не призналась даже под пытками. Негоже истинной коммунистке эмоции на людях проявлять!

***

На поезд Павел и Екатерина Быстрые едва не опоздали. И не только из-за того, что Николаю понадобилось делать крюк через соседние дворы по причине того, что дорогу перед ними перешла женщина с пустым мусорным ведром. Паша всю дорогу до вокзала читал брату лекцию о глупости суеверий, а тот вяло огрызался. Прилегающая территория к вокзалу была вся заставлена машинами, и свободное место они нашли только в самом дальнем углу у ржавого решетчатого забора, где сквозь жирные трещины бугрящегося асфальта густо прорастали молодые сливы. Рюкзаки из багажника ученые доставали уже под объявление по громкоговорителю о прибытии их поезда на третий путь. Пришлось бежать. Нумерация вагонов, по каким то загадочным для всех российских граждан, начиналась с хвоста поезда, а это значило, что третий вагон замер задолго до начала бетонированной платформы. Так что в отходящий поезд пара запрыгивала практически на ходу под ворчание помятой жизнью и тяготами профессии проводницы неопределенного возраста и пожелания удачи от Николая, забросившего в закрывающуюся дверь вагона рюкзак Екатерины.

К боковым полкам плацкарта Павлу с женой было не привыкать, и, заняв свои места, они разложили вещи и начали распаковывать нехитрый перекус бывалых путешественников. Разложив бутерброды, нарезанные овощи и термос с чаем, они ели молча, лишь изредка обменивались короткими фразами. Путешествие обещало быть долгим и утомительным, и Павел задумчиво поглядывал в окно, где полуденное солнце окрашивало плотные облака в оранжевые и розовые оттенки.

После обеда Катя забралась на верхнюю полку, устроившись с книжкой, которую захватила из дома. Муж, расположившись на нижней полке, сложил столик и развернул рулон видавшего виды ватного матраса. Накрыв его чуть влажной простыней, выданной проводницей, и прикрыв ее клетчатым пледом, он разулся и забрался на полку с ногами, прикрыв глаза и погружаясь в баюкающую симфонию дороги. Шум колёс, размеренно стучавших по рельсам, убаюкивал, а мысли постепенно уносили в прошлое.

Он вспоминал, как познакомился с Екатериной. Молоденькая аспирантка, едва перешагнув порог Института биологии, сразу привлекла внимание молодого доцента. Ее улыбка, живые глаза и страсть к наукам пленили его с первого взгляда. Их отношения развивались настолько стремительно, что уже через полгода Екатерина разглядывала свою новую фамилию в паспорте. Волею местного ЗАГСа став Екатериной Быстрой, женщина убедилась, что фамилия действительно влияет на судьбу своего носителя.

Их жизнь и карьера, набирая обороты, понеслись практически без остановок по просторам России из очередной экспедиции в следующую. Первую паузу молодые ученые были вынуждены взять из-за незапланированной беременности. Романтика путешествий, красавица-жена под боком и незатухающая страсть сделали свое эволюционное дело. Рождение первенца, названного в честь отца Кати – Леонидом, стало для них как большим счастьем, так и источником головной боли. Екатерина выпала из научной деятельности практически на год, но как только появилась возможность отдать сына в ясли, молодая мать снова погрузилась в изучение биологического разнообразия родины плечом к плечу с мужем. Благо мать Павла только вышла на пенсию и взяла на себя часть забот о внуке. Несмотря на постоянные разъезды и экспедиции, их семья оставалась крепкой и дружной. Три года спустя всё также внепланово у них родилась Лиза, и счастье удвоилось.

Вместе с радостью отцовства пришли и угрызения совести. Павел часто задумывался о том, как их постоянные отъезды влияют на детей. Он видел, как Екатерина, несмотря на свою жизнелюбие и энергичность, иногда выглядела уставшей и задумчивой. Он понимал, что время, проведенное вдали от семьи, уже не вернуть, и обещал себе, что эта поездка станет последней. Профессор Беляков, заведующий кафедрой ботаники и зоологии, дал Павлу добро на тему для кандидатской «Влияние доступности пищи на популяции и их адаптационные механизмы». Оставалось лишь дополнить уже практически написанную работу исследованиями образа жизни летучих мышей.

На Урале обитало семь видов летучих мышей, и все они были занесены в Красную книгу. Пещеры – одно из основных мест обитания и зимовок летучих мышей. Чем чаще пещеру посещали люди, тем сильнее срабатывал фактор беспокойства для рукокрылых. В течение двух недель им с Катей предстояло обнаружить и задокументировать эту связь.

Вернувшись, он планировал начать оседлый образ жизни, больше времени проводить с семьей и полноценно участвовать в воспитании детей. Эти мысли согревали сердце, и под их влиянием он медленно погружался в сон. Шум колёс продолжал тихо убаюкивать, и в этом размеренном стуке Павел находил какое-то успокоение и уверенность в завтрашнем дне.

***

Раннее утро на железнодорожной станции Кунгур встретило супружескую пару ученых плотными тучами и зевающим поездным диспетчером на асфальте перрона, покрытого жирными трещинами. Полная женщина в униформе скользнула по единственным вышедшим пассажирам ленивым взглядом и, убедившись в отправлении состава, растворилась в компактном здании вокзала, в легком тумане смахивающем на усадьбу помещика. Свежий горный воздух, напоенный ароматами хвои и сырости утренней росы, будоражил зевающих путников. У высокой красной водонапорной башни их ожидал сухенький старичок на потрепанной временем и тысячами километрами дорог темно-зеленом уазике. Петрович, так он представился, был угрюм и неприветлив. Велев паре «живо полезать у нутро», он завел свой агрегат с третьего раза, прибегнув к помощи великого и могучего русского языка. Примерно через час жесткой тряски гремящий транспорт резко затормозил, и по хмурому взгляду Петровича стало ясно, что они приехали.

Павел сверился с картой и помог Кате надеть громоздкий рюкзак. Их маршрут пролегал вдоль излома реки Усьвы и, нацепив на плечи свою поклажу, он дал знак выдвигаться. Тропа, петлявшая между стройными соснами и вековыми елями, мягко ложилась под ноги, приглашая их всё дальше и дальше в сердце гор. С каждым шагом они поднимались всё выше, наслаждаясь великолепием природы, раскинувшейся вокруг. Лесная зелень сменялась скальными выступами, а птичьи трели уступали место тихому шелесту листвы и далекому шуму горных ручьев. Каждое мгновение пути наполняло души радостью и умиротворением, позволяя забыть о суете города и погрузиться в гармонию с окружающим миром.

К вечеру они добрались до входа в глубокую пещеру, которая должна была стать основой их исследований, и решили, что разобьют лагерь поодаль, дабы случайно не нарушить хрупкую экосистему ее крылатых ночных обитателей. Обнаружив весело журчащий ручей, пара решила, что это идеальная точка для временной базы. Мелодичный звук воды, бегущей по камням, придавал месту особый уют и покой. Уставшие после долгого перехода, они с удовольствием устроились у костра, наслаждаясь теплом и ароматом дымящихся дров. Простая, но питательная еда, приготовленная супругой на открытом огне, казалась им настоящим деликатесом. Под тихий треск костра и шепот вечернего леса, установив брезентовую палатку на небольшой возвышенности, Павел и Екатерина обсуждали предстоящие исследования, делились мыслями о будущем и строили планы.

Тем временем ночь медленно опускалась на лагерь, окутывая мягким покрывалом тьмы. Облака убежали вместе с закатным светилом, и звёзды, словно россыпь бриллиантов, зажглись на небе, добавляя ощущение волшебства в этот завораживающий уголок природы. В тишине наступающей ночи Павел и Екатерина почувствовали сильное влечение друг к другу. Ощущение приключения, свободы и уединения в горах разожгло страсть. Забыв обо всём на свете, они наслаждались близостью и неповторимой ночной магией любви. Разгоряченные и удовлетворенные супруги перебрались в палатку и, убаюканные ритмичным потрескиванием костра и успокаивающими звуками леса, постепенно погрузились в сон, чувствуя, как усталость уступала место приятной расслабленности и предвкушению нового дня.

Внезапный грохот крупных капель дождя по брезентовой поверхности палатки и резкие порывы ветра ударили в ее бока, и подействовали на спящих ученых лучше будильника. Природа словно разразилась гневом, и ураганный дождь с невероятной силой обрушился на их импровизированный лагерь. Гром с оглушающей силой прокатился по горам, и яркие молнии рассекали небо, превращая ночь в пугающий хаос света и звука. Вода с ревом хлестала по палатке, превращая ее в дрожащий кокон, который едва удерживал свои формы под напором стихии.

Павел и Екатерина проснулись одновременно, мгновенно осознав опасность. Ливень так сильно бил по палатке, что казалось, она вот-вот сорвется с места и унесет их в бескрайние просторы урагана.

– Мы не можем здесь оставаться! – крикнул Павел, стараясь перекричать рев стихии.

Екатерина в панике кивнула. Они быстро натянули на себя влажную одежду, чувствуя, как холодные капли дождя проникают под ткань и стекают по коже. Собравшись с силами, они поняли, что оставаться в палатке слишком опасно. Решив бросить ее, они поспешно собрали самое необходимое – журналы наблюдений, карты, фонари и походный топорик, оставив остальные вещи на милость стихии. Дождь хлестал по лицам, когда они, держась за руки, выскочили наружу. Ливень обрушился с новой силой, вода заливала глаза, затрудняя видимость, а сильные порывы ветра сбивали с ног. Молнии одна за другой освещали лес, выхватывая из темноты зловещие силуэты деревьев и кустов.

– Нам придется укрыться в пещере! – перекрикивая гул ветра, проорал Павел, понимая, что оставаться без укрытия над головой смертельно опасно. – Держись рядом!

Они пробирались через бушующую стихию, цепляясь за каждый выступ и корень, чтобы не упасть. Наконец, среди тьмы и проливного дождя они заметили вход в пещеру, черный и зловещий, но такой спасительный в этот момент. Они бросились к нему, почти спотыкаясь на последних метрах, и в конце концов нырнули внутрь. Внутри пещеры было прохладно и темно, но это место казалось им настоящим убежищем. Павел и Екатерина с трудом переводили дыхание, пытаясь восстановить силы после бешеной гонки сквозь бурю. Павел включил фонарь, и тусклый свет осветил неровные каменные стены, покрытые мхом и блестящими каплями воды.

– Мы в безопасности, – тяжело дыша, сказал Павел, обнимая Екатерину, чтобы согреть ее.

Она прижалась к нему, чувствуя тепло сквозь мокрую одежду. Вдали продолжал бушевать гром и молнии, но здесь, в глубине пещеры, они ощущали себя защищенными, пусть и временно. Шум урагана снаружи казался приглушенным, словно природа решила дать им передышку. Осветив пещеру фонарем, они увидели, что она тянется далеко вглубь горы, уходя в темноту. Это место, хоть и казалось враждебным, внушало какое-то странное спокойствие. Павел и Екатерина решили двигаться дальше, надеясь найти более сухое и уютное место для ночлега. Под звуки далекого грома и ревущего ветра они углублялись в пещеру, оставляя позади бушующую стихию.

Первые толчки землетрясения заставили их остановиться. Стены пещеры задрожали, и эхо глухих ударов прокатилось по коридорам.

– Что это было? – спросила Катя, обхватив себя за плечи в испуге.

– Возможно, один из камней скатился с горы, – осторожно предположил Павел, но в его голосе не было ни капли уверенности.

Следующая серия толчков окончательно развеяли его версию. Земля содрогнулась с новой силой, и стало ясно, что началось землетрясение. Павел и Екатерина в панике огляделись, понимая, что нужно срочно выбирать, где будет безопаснее. Оставаться в пещере было слишком рискованно – своды могли обрушиться в любой момент. Они приняли решение, что лучше мокнуть под проливным дождем, чем быть похороненными заживо под тоннами камней.

– Нет, это землетрясение! – в панике выкрикнула Екатерина, хватаясь за руку мужа.

– Нам нужно выбраться отсюда, пока пещера не обрушилась, – решительно сказал он.

Они повернулись к выходу, но со стороны входа в пещеру раздался жуткий грохот падающих камней, и клубы пыли мгновенно заполонили всё внутреннее пространство.

– Боже мой, выход завален! – в отчаянии вскрикнула Екатерина.

– Бежим внутрь, может, там найдем другой выход, – приказал Павел, стараясь не показывать свой страх.

С каждым шагом земля под ногами шла волнами, и они едва удерживали равновесие, цепляясь за стены и друг друга.

– Паша, я больше не могу! – задыхаясь, выкрикнула Екатерина, ее голос дрожал от страха и усталости.

– Держись, Катюша, мы справимся! – поддерживал ее муж, несмотря на волны собственного страха, смывающие остатки самообладания.

Внезапно они почувствовали, как твердая поверхность под ногами начала раздвигаться. Земля словно разверзлась, и перед ними открылся светящийся провал, излучающий странный яркий свет.

– Что это за… – начала Екатерина, но не успела закончить, как ее нога поскользнулась.

Она вскрикнула, падая в бездонное сияющее углубление в породе.

– Катя! – крикнул Павел, бросаясь за ней.

Он практически успел схватить ее за руку, но земля под ним тоже начала раздвигаться, и он почувствовал, как теряет равновесие. В следующий момент его жену буквально поглотил светящийся провал. Не задумываясь ни секунды, он прыгнул следом. Мир вокруг мужчины внезапно растворился в фейерверке искрящихся линий, и он оказался в невесомом пространстве, окруженный ослепительным сиянием.

***

Присутствовать при словесном разносе от власть имущих мне, Леониду Быстрому, было не впервой. Разве что до этого дня у спикера «воспитательных нотаций» глаза не испускали кроваво-красные молнии, темные чешуйки не проступали вдоль надутых вен его мощной шеи, а изо рта уничижительными эпитетами «расстреливал» нас раздвоенный кончик черного языка. Гильдор Вермингард, вцепившись когтями, проступившими на побелевших от напряжения пальцах, в лакированный край своего раритетного стола из красного дерева пытался удержаться на грани полноценного обращения в дракона из образа благочестивого ректора.

Перед ним лежал наскоро составленный завхозом список ущерба, в который вылились наши разборки с родичем Лианы, и финальные цифры сметы перевешивали весы справедливости не в нашу пользу. Видимо, только лишь факт того, что половина присутствующих предстала перед хозяином кабинета в весьма потрепанном виде, не давала дракону изливать гнев по полной. В то же время по контексту нотаций было заметно, что ректор рад тому, что его подопечные уцелели, но сам факт ЧП на территории защищенной по максимуму академии его, мягко говоря, не радовал.

– Не горячись ты так, Гильдор. Противник повержен. Принцесса цела – и это главное! – проворчал Сереброзвезд, осторожно меняя положение в кресле, скривившись от болезненных ощущений.

По словам Пчёлки, наш наикрутейший в магии оборотень в новогодней битве едва не отдал Единой обе свои души. Похоже, этот факт злил преподавателя даже больше попорченной канцлером шкуры собственного истинного облика. Однако он держался намного увереннее, чем выглядел.

Он мельком взглянул на Лию и, улыбнувшись, добавил с отчетливо наигранным позитивом в голосе:

– Урон минимален. Сплошные плюсы!

Майя при этих словах возмущенно зафыркала, явно намереваясь внести свои правки в критерии оценок жизненных интересов Элерриона. Ее возмущение понятно, так как оркша чуть душу Единой не отдала накануне. Пришлось осторожно коснуться ее раненой руки, покоящейся в бандаже, и взглядом попросить не усугублять ситуацию. По опыту знаю, что любые возражения с нашей стороны лишь раздуют пламя негатива, направленного в нашу сторону.

Я оказался прав, ибо гнев дракона, ищущий благодатную цель, получил ее в облике подпаленной шкуры нашего преподавателя.

– Плюсы?! – рявкнул он.

Клянусь всем чем угодно, но я видел, как после возмущенного вопля из ноздрей Вермингарда вырвались тонкие струйки пара.

Тот подозрительно увеличивался в плечах, да так, что швы его высококачественного костюма издали жалобный треск. Огненный взгляд буравил оборотня в кресле, хотя тот даже вида не показал, что ему страшно. А вот лично мне от витающего в воздухе напряжения стало стремно. Как и моим друзьям, невольно отпрянувшим от ректорского стола, они напряглись, словно уже готовились в любую минуту задать стрекача.

И тут словесную дамбу нашего Горыныча прорвало:

– Защита академии оказалась дырявой, словно дуршлаг! Половина парковой зоны и исторический памятник архитектуры разрушены! А мой лучший магический боец едва ушей не лишился в схватке с применением забытой даже моими предками электрической магии. В чём именно плюсы, Эл?! В том, что на твою магическую задницу наконец-то нашлась управа? Со стороны твоего же дружка, между прочим! Или в том, что на протяжении полугода в академии обучалась криминальная звезда преступного мира Этерии? Которую не смог обнаружить ни один из моих, казалось бы, сверхталантливых преподавателей.

Ухмылка медленно сползала с лица оборотня, и он невольно повернул голову в сторону той, которую мы все знали как Ассана. Девушка в новом, непривычном нам облике жгучей брюнетки, с максимально отстраненным видом пялилась на разборки. Как мы узнали от нее самой, Ассану на самом деле звали Сарассис, о чём она и поведала по пути к ректору. Хоть Марк и пытался втереть нам наспех сляпанную теорию о причинах внешних изменений подруги, носы чистокровных оборотней не обманешь. Сева с Лией вмиг раскусили подлог, но выяснить отношения не дал настойчивый повторный вызов дракона, разлетевшийся по территории академии, словно из иерихонской трубы. Пришлось отложить чистосердечные признания на более удобное время.

– Ну… Объективности ради, эту змейку в овечьей шкуре ты и сам не смог разглядеть, Гил. Так что не вешай всех блох на потрепанного волка! А девочка действительно хорошая и многообещающая! Жаль только, что подобный бриллиант уже подвергся педагогической огранке. Я бы с ней с удовольствием поработал.

Звук стукнувших друг о дружку клыков со стороны дракона, стиснутых крепко-накрепко в попытке завершить преподавательские разборки, вынудил меня вздрогнуть. Пускай не я в данный момент являлся центральной причиной неудовольствия нашего чешуйчатого предводителя, но так некомфортно мне не было ни разу в жизни. Даже в тот день, когда завуч поймала меня с Серёгой за курением в школьном подвале и отчитывала на глазах директора и срочно явившейся по звонку в школу бабушки. Суровый взор моей пожилой опекунши точь-в-точь повторял взгляд шумно пыхтящей рептилии.