Урод рода человеческого

Иллюстратор Тимур Шарафутдинов

© Светлана Гололобова, 2017

© Тимур Шарафутдинов, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-9453-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Произведение не рекомендуется к прочтению лицам, не достигшим 18-летнего возраста, беременным женщинам, а также лицам, имеющим неустойчивую психику либо страдающим какими-либо психическими расстройствами в виду того, что в нем содержатся сцены насилия, которые могут отрицательно отразиться на психо-физическом состоянии читателя. Остальным же, желаю успехов в прочтении и буду благодарна, если читатель не станет зевать уже на второй странице и прочтет роман до конца.

Посвящается любимому, родному и очень близкому человеку – моему мужу, который так внезапно и так рано покинул меня и нашу дочь, и словно открыв невидимую дверь, тихо ушел в другой мир.

От автора

Дорогой читатель! Я рада представить тебе свое произведение. Не буду говорить, что оно редкостное, потому что это не так. Поверь мне, оно самое обычное. Такое, каких сотни, а может и тысячи на нашей необъятной планете. Но дело даже не в этом. Мое произведение заслуживает внимания лишь потому, что главное место в нем я отвела весьма необычной женщине. В отличие от самых заурядных произведений – такая женщина одна. Несомненно, она интересна, лишь тем, что стала первой в российской истории женщиной – маньяком. Не буду утомлять тебя, читатель и сразу скажу, что в романе повествуется о Салтычихе. Да, да. Именно о ней, о – Дарье Николаевне Салтыковой, чья фамилия стала нарицательной и ассоциируется с кровожадностью, мистикой, тайной и многими другими нелицеприятными словами. Ее злодеяния в эпоху тщательно замаскированного хаоса, творившегося в Российском государстве, не знали границ. Будучи рожденной уродиной, через свои извращения, она пыталась самоутвердиться, но ее не поняли. Таковы были нравы в том далеком XVIII веке.

Читатель, прошу тебя, не понимай произведение буквально и не считай, что она представляла всю помещичью среду в нашей Великой России. Салтычиха была, скорее, исключением, чем правилом.

Водились в ее время и порядочные, рачительные помещики, пользующиеся большим уважением и авторитетом не только у слуг, крепостных и дворни, но и общества в целом.

Я постараюсь донести до тебя читатель то, как жила и что чувствовала эта всеми обиженная женщина. Но, хочу сразу предупредить, что помимо взятых мной сюжетов из исторических источников, описанных в романе, некоторая их часть была мной придумана, для придания, так сказать, колорита и остросюжетности. Но, не суди меня за это строго. Я всего лишь автор, который желает сделать свое творение привлекательным для читателя.

Пролог

Дарья Николаевна уныло опустила голову. Подошел тридцать третий год ее заключения. Не было больше злости и ненависти на ее лице. Ушли мысли о расправе над палачами и сыщиками, заставившими ее гнить в этой холодной, тоскливой и одинокой келье. Не было раздумий и о мести этим мерзким холопам Ермолаю Ильину и Савелию Мартынову. Не желала она уже смерти своему возлюбленному Николаю Тютчеву. Не осталось тоски и печали на ее лице и той грусти, как тогда, когда ее поместили в земляную яму в Ивановском монастыре и заставили там заживо гнить целых одиннадцать долгих лет без света и человеческого общения. Все ушло. Прошлое осталось далеко позади, а впереди не было ничего… Одна пустота.

Дарья Николаевна сидела в грязных лохмотьях на грубо отесанной деревянной кровати в своей камере и тяжело вздыхая, смотрела вдаль. Сквозь маленькое зарешеченное окошечко, вырезанное в каменной стене монастыря, пытался пробиться лучик света. Она уже не понимала утренний это свет или вечерний. Все дни для нее казались одинаковыми на протяжении долгих десятилетий. Как же ей хотелось хотя бы один раз выйти на улицу и, сделав глубокий глоток свежего воздуха, посмотреть на голубое небо и увидеть там прекрасные пушистые белые облака.

Дарья Николаевна вздрогнула при мысли об облаках. Ведь, именно там живет Создатель. В этот момент она остро почувствовала приближающуюся кончину. Что скажет она Создателю при встрече? Как объяснит свои поступки? Нет. Она не боялась Создателя, наоборот, была уверенна в своей правоте и знала, что убивая девок, поступает правильно, лишая их порока. Создатель не понял ее благих намерений и наказал ее. За что? За то, что она раздавала милостыню нищим и нуждающимся, помогала монастырям, выгоняла дьявола из своей души и тела…. Все-таки Создатель отвернулся от нее и ее душе предстояло пойти к дьяволу… Неужели душе гореть в огне? Как будет мучиться она там – в кипящем котле на дне преисподней? Неужели также страдают в аду, убитые ею дворовые девки и мужики?

Дарья Николаевна устало прикрыла глаза. Мгновенно возник образ замученного ею холопа Хрисанфа Андреева. Она увидела себя со стороны… Вот истерзанное, забитое почти до смерти, тело Хрисанфа гайдуки внесли в ее кабинет. Она взяла щипцы для углей, поднесла их к камину, а затем, раскалив их докрасна, стала таскать его за уши. В тот момент вся эта экзекуция приводила ее в полный восторг. Насладившись его пытками, отбросив щипцы, она взяла чайник с кипятком и вылила его на лицо умирающему холопу. Как ей было хорошо в тот момент… Как-будто тысяча чертей, терзавших ее тело, моментально улетучивалась… Доведя до смерти очередную жертву, она впадала в восторг. Приятная истома сладко разливалась по всему ее телу. Становилось тепло и сладко. Устав от пыток, она падала на диван и наслаждалась теми мгновениями, которые приносила кропотливая и нелегкая работа по гонению нечисти.

На лице пожилой женщины появился ужас. Как же не хотелось ей умирать. Уж лучше бесконечно сидеть в этой маленькой смердящей келье, чем вечность гореть в огне. Она знала, что Создатель не призовет ее на небеса, а в лапы Сатаны попадать не хотелось. Дарья Николаевна встала и принялась нервно ходить по комнате. Ей срочно нужно было что-то придумать. Придумать, как обмануть Творца и Сатану. Придумать, как не попасть в их владения после смерти. Она вдруг вспомнила, что где-то слышала о том, что если человек совершает самоубийство, то его душа потом вечность скитается по земле и не может попасть ни в ад, ни в рай. Она поняла, что как только почувствует, что смерть пришла за ней, она совершит самоубийство. При этих мыслях Дарья Николаевна немного успокоилась и стала обдумывать дальнейший план действий по самоубийству.

Глава 1.

Замужество

Юная Дарья лихорадочно расхаживала по комнате, размышляя над словами своего батюшки. Ей едва исполнилось шестнадцать лет и уже в скором времени предстояло выйти замуж. Ее мужем должен был стать старый и некрасивый Глеб Алексеевич Салтыков. Девушка видела Глеба Алексеевича один лишь раз, но и этого раза было достаточно, чтобы его образ приводил Дарью в ужас.

Как мог батюшка так жестоко с ней поступить? Как мог он дать согласие на брак с этим мужчиной? Ведь ей хотелось любви и женского счастья. Но какая может быть любовь к этому человеку?

По щеке барышни невольно поползла горячая слеза. Слеза обжигала не только лицо, но и душу. Тихо всхлипывая, она подошла к окну и отдернула штору. Там, за окном, шел дождь. Он, словно, понимая ее настроение, сочувствовал и оплакивал предстоящее замужество. Серое небо затянуло сумрачными тучами, и оно также подходило к ее мрачному настроению. Пытаясь стереть угрюмые мысли, Дарья провела пальцем по стеклу.

– Дарья, не грусти. Не печалься, моя дорогая девочка. – За спиной показалось улыбающееся лицо ее матери. Она, предугадав причину угрюмости своей дочери, тихонько произнесла:

– Доченька, я знаю, ты считаешь его некрасивым человеком, но ты ведь тоже не из красавиц. – Мать, подбирая слова, на мгновение замолчала. – Пойми, он уважаемый, знатный и к тому же очень состоятельный человек. Возможно, от Глеба Алексеевича ты не получишь семейного счастья, зато его денежки помогут тебе постоянно бывать в свете и жить в свое удовольствие. Ты не будешь ни в чем испытывать нужды… Мне в свое время, такого денежного блага не было дано. Посмотри на своих сестер и равняйся на них. Они живут в достатке. Ты тоже наконец-то станешь жить в городе, среди богатых и знатных людей. Пред тобой раскроются большие возможности. Будешь делать то, что пожелаешь. – Она приблизилась и погладила дочь по голове.

Дарья молча, сглотнула ком, застрявший в горле. Она по-прежнему отстранено смотрела сквозь окно куда-то вдаль. Мать развернула Дарью к себе лицом. Затем вытерла слезы со щек дочери и, глядя ласково в ее глаза, продолжила:

– Ко всему сказанному, хочу добавить, что до Глеба Алексеевича к тебе не сватался ни один мужчина. Слышишь, меня? Тебя не пожелал взять в жены ни один мужчина. Никто не попросил твоей руки… Дарьюшка, подошел твой брачный возраст и если еще немного повременить, то ты останешься старой девой. Ты будешь сидеть в этом забытом месте, и томиться в доме до конца своих дней.… Не капризничай, подумай над моими словами.

Мать отвернулась и быстро вышла из комнаты, оставив Дарью наедине с ее невеселыми мыслями.

Девушка бросила взгляд на кровать. На кровати, на золотистом шелковом покрывале лежала красивая бархатная коробка. Крышка на ней была открытой. Внутри красовалось превосходное золотое ожерелье с крупными изумрудами. Несмотря на полумрак, царивший в комнате, камни искрились и переливались, словно звезды на небе. Они, словно жили своей жизнью, и не зависели ни от погоды, ни от освещения.

Дарья медленно подошла к кровати и неохотно взяла в руки великолепное украшение. «Глеб Алексеевич состоятельный человек. Его деньги помогут тебе бывать в свете. Ты, можешь, остаться старой девой». – Слова матушки эхом повторялись в голове. Она понимала – родители не желают ей зла, а, наоборот, всячески способствуют ее жизненному устройству. Перспектива удачного замужества была намного лучше, перспективы старой девы. Выхода у нее не было, и она решила дать свое согласие на этот брак и уже через пару месяцев она стала невестой.

В один из дней, Дарья с тяжелым камнем на сердце, стояла перед зеркалом в своей комнате и безразлично смотрела сквозь отражение. Дорогое свадебное платье, украшенное жемчугом и зеленной нитью, идеально сидело на ее хрупкой, невысокой и чуть угловатой подростковой фигуре.

– Какая же ты у меня худенькая, доченька. – Мать недовольно покачала головой. – Но ничего, выйдешь замуж и поправишься. Посмотри на себя, совсем извелась от мыслей о прекрасном принце, который придет и спасет тебя из рук этого чудовища – твоего будущего супруга. С такими мыслями, ты долго не протянешь. Выбрасывай скорее всю эту ерунду из головы. Через несколько часов ты станешь замужней дамой. Замужним дамам не дозволено думать о всяких там принцах.

Дарья взглянула в зеркало. Овальное худое лицо, стало еще тоньше. Оно было почти прозрачным. Его словно и не было вовсе. Длинный крючковатый нос, на фоне лица выделялся, словно огромный дуб, стоявший в поле. Маленькие и тонкие, чуть искривленные губы, не улыбались, а выражали гримасу. Тело было похоже на сухую травинку, выжженную палящим солнцем. В зеркале на нее смотрело чудовище.

В этот миг Дарья возненавидела свое отражение. Как может она считать Глеба Алексеевича уродом, когда сама так некрасива? Она разозлилась на себя, схватила кувшин, стоящий рядом с зеркалом и с силой бросила его о зеркало. Зеркало разлетелось на множество осколков.

– Уберите все эти зеркала. Не хочу больше их видеть. – Громко закричала Дарья и, рыдая, упала на кровать.

– Успокойся дитя мое. – Попыталась поддержать ее мать. – Ты раздражена. Ты сердишься на то, что скоро станешь женой, женщиной. Все будет хорошо. Глеб Алексеевич считает тебя симпатичной особой и не видит твоих недостатков. Доченька, ты воспитана в порядочной православной семье. У тебя масса достоинств. Пусть ты и не владеешь грамотой, зато знаешь молитвы. Ты набожна и скромна. Твои достоинства с лихвой покрывают мелкие недостатки. Внешность не главное в жизни. Главное, что внутри. – Она положила руку на ее сердце.

Дарья успокоилась, всхлипнула и вытерла рукой покрасневшие глаза.

– Матушка, вы же знаете, что я его не люблю. Батюшка сказал мне, если я не выйду замуж за Глеба Алексеевича, то он лишит меня наследства. Кому я тогда буду нужна? Батюшка не оставил мне выбора. Как он мог со мной так поступить? – Дарья уткнулась лицом в подушку и снова зарыдала.

– Твой батюшка все правильно сделал. Когда я выходила замуж, у меня тоже никто не спрашивал моего мнения. За меня все решили мои родители. Что хорошего будет в том, если ты влюбишься в какого-нибудь разорившегося или проигравшегося в карты молодого князя? Какой он будет тогда князь? Какой будет из него муж? На что вы тогда станете жить? Подумай о своем будущем. Подумай о будущем своих детей. Удел каждой женщины рожать детей и следить за домом, за хозяйством. Так жила моя матушка и моя бабка, и прабабка. Так и я жизнь прожила.

Дарья выдохнула, сжала руки в кулаки и быстро проговорила:

– Быть может матушка, вы правы. Я больше не буду перечить вам. – Она покорно склонила голову и решила безропотно идти навстречу судьбе. Мечтам о прекрасном принце, который без оглядки полюбит ее и унесет в свою сказочную страну, где они будут счастливы, не суждено сбыться.

Глава 2.

Брачная ночь

В комнате было темно и тихо. Несмотря на несколько дюжин горящих свечей, свет не мог проникнуть в отдаленные уголки комнаты и освещал лишь часть огромной кровати и туалетный столик поблизости с ней.

Дарья стояла у края кровати. Рядом суетилась молодая горничная Катерина, приставленная к молодой хозяйке ее новоиспеченным супругом Глебом Алексеевичем. Горничная сняла с хозяйки свадебное платье и одела на нее тонкую, искусно расшитую шелковыми нитями, ночную рубашку, над которой нескольких месяцев подряд трудились крепостные белошвейки. Прохладное прикосновение тончайшего шелка приятно ласкало кожу. Дарья накинула на плечи парчовый халат, подбитый мехом, и мимоходом взглянула в зеркало. В сумраке ее лицо уже не выглядело таким некрасивым, каким было накануне свадьбы. Это придало ей немного уверенности. Катерина взяла расческу и провела по темным, блестящим волосам своей хозяйки. Они каскадом рассыпались по плечам и придавали их владелице немного очарования. Волосы были единственной гордостью и красотой, которой молодую барыню наделила природа. Скоро должен был прийти ее муж. Впереди ее ожидала первая брачная ночь.

Дарья опустилась в кресло, откинула голову назад и стала рассматривать убранство комнаты. В центре расположилась добротная дубовая кровать с резным, позолоченным подголовником, укрытая пурпурным бархатным покрывалом с бахромой. На большом арочном окне висела такого же цвета тяжелая гардина. Над кроватью находился металлический канделябр с десятком свечей. Слева от кровати примостился туалетный столик с мраморной столешницей в стиле барокко и зеркалом в деревянной оправе. В правом углу стояла глубокая деревянная кадка. У окна примостился причудливый диван на шести ножках, обтянутый шелком персикового цвета, а также столик для рукоделия и маленькое кресло. В другом конце комнаты обосновался шкаф из красного дерева. Был в комнате еще мраморный камин, небольшой обеденный столик и пара изящных кресел. Эти изящные кресла перемещались по комнате, по желанию хозяев и никогда не имели постоянного места.

«Матушка и батенька были правы. – Подумала Дарья. – На убранство ее комнаты муж не поскупился. Этот Салтыков богат. У него прекрасный каменный дом, много слуг, красивые экипажи и восхитительная мебель. С его денежками она, при желании, может заставить общество уважать ее. Она станет ходить только в самых дорогих и самых искусных нарядах, таких нарядах, которых нет, даже у придворных дам самой императрицы. То ожерелье, за которое Глеб Алексеевич выложил крупную сумму, станет только началом. Богатые уборы и великолепные украшения из любой дурнушки сделают красавицу».

От этих мыслей барыня немного успокоилась и с улыбкой на лице стала ожидать прихода своего супруга. Долго ждать ей не пришлось. Не прошло и нескольких минут, как в коридоре послышались его торопливые шаги, а затем появился и он сам. Увидев хозяина, горничная Катерина поклонилась и спешно удалилась из комнаты. Дарья, оставшись наедине с супругом, встала и застенчиво опустила голову.

– Вижу, моя молодая супруга, ты улыбаешься. Значит у тебя хорошее настроение. Весь вечер ты просидела хмурая. Я уж думал, что в первую брачную ночь придется взять на себя роль шута, чтобы веселить и развлекать тебя. Но тебе явно стало лучше и это прекрасно. – Глеб Алексеевич приблизился к Дарье и провел рукой по ее волосам.

– У тебя красивые волосы. Такие шелковистые, мягкие и податливые. – В его голосе послышалась хрипотца. Он стал чаще дышать. – Надеюсь, ты и сама такая же мягкая и податливая, как и твои волосы.

Он подвел Дарью к кровати, наклонился и поцеловал ее в лоб. При близком рассмотрении его лица, Дарья насупилась. Лицо его было изрезано многочисленными глубокими морщинами и какими-то непонятными складками. Оно было необычно тусклым и каким-то серым.

Глеб Алексеевич перешел к ее шее. Его холодные губы были липкими неприятно влажными. Дарью передернуло. Не о таких чувствах и прикосновениях она грезила до замужества.

– Тебе приятно? – Глеб Алексеевич остановился и посмотрел в глаза молодой жене.

Дарья, широко открыв глаза, не могла вымолвить ни слова и лишь кивнула. Глеб Алексеевич, не замечая замешательства супруги, продолжил свои ласки. Он скинул с себя халат, и взору Дарье предстало дряхлое тело ее супруга. В отличие от нее, он был толстым. С большим, выпячивающимся вперед животом, он напомнил дворового кота, щедро откормленного сметаной и живущего в их семейной усадьбе в Троицком. На шее, как и на лице, было множество складок. Руки, грудь, ноги и даже спину этого мужчины покрывали черные густые волосы. Здесь молодая барыня могла сравнить супруга только с обезьянкой на восточной фреске в ее бывшем доме.

Дарья опустила глаза и еще больше испугалась. Между его ног висел какой-то маленький высохший отросток, схожий с вялой колбасой, хранящейся в их погребах. Разглядывая этот орган, она стала приходить в изумление. Отросток внезапно набух и поднялся вверх, но красоты ему это не прибавило. Наоборот, он стал еще непригляднее. Барыня знала, как происходит близость между мужчиной и женщиной. Она неоднократно, будучи еще маленькой девочкой, тайком наблюдала подобные сцены, случавшееся между дворовыми мужиками и девками на конюшне усадьбы.

Глеб Алексеевич, заметив удивление на лице супруги, улыбнулся.

– Этим мечом, – он положил руку на поднявшийся отросток, – я прорублю вход в твою пещеру и тогда, – он издал стон, – получу наслаждение. Тебе, супруга это тоже понравиться. Твоя пещера еще не знала ласк. Я покажу их тебе. – Он притянул Дарью к себе и сорвал с нее одежду, а затем стал жадно и без всякого стеснения разглядывать ее.

– Да, тело твое, конечно, не такое сочное, как у моей служанки Катерины. С ним придется поработать.

Дарья, стыдясь наготы, попыталась закрыться руками. Глеб Алексеевич неожиданно разозлился и резко откинул ее руки.

– Не надо сгорать со стыда. Я твой муж. Отныне ты принадлежишь только мне. И я вправе распоряжаться твоим телом и твоей душой, так, как сам того пожелаю. Не смей больше закрываться от меня.

Дарья не могла предвидеть такой вспышки гнева со стороны своего супруга и замерла в ожидании его дальнейших действий.

– Груди твои хоть и большие, но почему-то обвисшие. Я могу их поднять и покидать в разные стороны, словно жонглер. Руки чрезвычайно костлявые. Хоть и худая ты, а талии и вовсе нет. Все плоское какое-то.

Дарья, не в силах выносить позора перед собственным мужем, отвернула голову.

– Да ладно, что уж там. Жена она и есть жена. Главное, чтобы наследников мне родила здоровых. – Произнес Глеб Алексеевич и повернул лицо Дарьи к себе, а затем поцеловал ее в губы.

Барыню начало тошнить от его противных касаний. Она представила себе, будто холодная и мерзкая жаба касается ее тела. Чтобы не перечить своему мужу, она вдохнула большой глоток воздуха и прикрыла глаза. В ее рот проник длинный, не менее противный язык. Из его рта несло тухлыми яйцами. Язык стал блуждать по ее рту и небу, а затем вернулся, и стал лизать губы. От отвращения Дарья закрыла глаза и зажмурилась.

– Вижу тебе, уже нравятся мои ласки. Подожди еще немного, и ты будешь умалять меня об их продолжении. – Его рука скользнула вниз, к животу Дарьи, и она почувствовала, как напряглись все ее мышцы. Он стал гладить ее живот, а затем опустил руку еще ниже. От этого прикосновения, по ее телу предательски поползла приятная истома. Дарья издала стон.

– Нравиться? Будет еще лучше. – Он опрокинул ее на кровать и всем телом навалился на нее. Дарья сильнее напряглась. Глеб Алексеевич взял в руку свой отросток и с силой вошел в нее. Дарья вскрикнула от резкой боли, пронзающей каждую клеточку ее тела. Глеб Алексеевич засмеялся и, увлеченный своим занятием, стал быстро двигаться.

Каждое очередное движение приносило барыне невыносимую боль. Она сжала зубы и пыталась терпеть эти адские мучения. Слезы обжигали лицо. Глеб Алексеевич пыхтел, словно самовар, при этом громко стонал. На его лице выступил пот, а по подбородку потекли слюни. Противные слюни падали на ее лицо, ее глаза. Дарье показалось, что его стон исходил от удовольствия, а не от боли. Спустя несколько минут, он содрогнулся и обмяк, а затем, откинувшись на спину, довольно произнес:

– Какое блаженство. Давненько у меня не было девственниц.

Дарья почувствовала, как что-то горячее льется у нее между ног, и наклонила голову. На ногах была кровь.

– Ты потеряла девственность. Не пугайся, кровь скоро пройдет и в следующий раз тебе будет лучше и приятней. Намного приятней.

Глеб Алексеевич вытер со лба пот, встал и направился к камину. В камине медленно полыхал огонь, и безмятежно потрескивали поленья. Он подкинул еще пару поленьев и стал наблюдать за разгоравшимся в нем пламенем. Затем, не поворачиваясь к ней лицом, заговорил:

– Знаешь, Дарья, подобно огню, охватывающему эти поленья, меня сейчас начинает охватывать страсть. Я человек не молодой и тебе придется помочь моему огню вспыхнуть с новой силой. – Глеб Алексеевич вернулся и подошел к Дарье, лежавшей на кровати. Он взял ее руку и положил на нее свой отросток. – Помоги мне. Поласкай его.

Дарья покраснела. В руках появилась дрожь.

– Поцелуй его. – Приказал он и своей рукой стал наклонять голову Дарьи. Молодая барыня ощутила зловонный запах, исходивший от него. – Целуй же скорее. Я вновь хочу войти в тебя, но без твоей помощи я этого не сделаю. Целуй. – Глеб Алексеевич настойчиво, одним резким движением повернул ее голову в сторону отростка. – Бери его в рот и лижи так, словно свое любимое мороженое. – Его голос стал суровым.

Дарья испугалась выпадов своего мужа и подчинилась. От затхлого сладковато запаха закружилась голова, и она стала задыхаться. К горлу вновь подступил ком, и ее сильно затошнило. Дарья почувствовала, что теряет сознание. Она, задыхаясь, выплюнула отросток, глотнула свежего воздуха и, вскочив с кровати, подбежала к ночному горшку, а затем вырвала содержимое своего желудка.

Глеб Алексеевич разозлился, подошел к столу и, взяв хрустальный графин, наполнил бокал вином и залпом выпил все содержимое.

– Вижу не по душе тебе близость с супругом, коль не хочешь ты ласкать меня. – В его голосе прозвучал сарказм. – Хоть я и стар, но все, же люблю занятия подобного рода, и многим дамам мои ласки нравятся. Дарья, подойди ко мне. – Снова скомандовал он.

Барыня на шатких ногах подошла к супругу.

– Стань на колени, – твердо повелел Глеб Алексеевич, – и продолжай ласкать меня. – Она вновь подчинилась и встала на колени. Дарья закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара и унижения.

– Что ты делаешь бессмысленное создание? Зачем ты его кусаешь? От этого, не будет ни какого удовольствию. Мало того, что ты некрасива, так еще и глупа, как… – он замолчал на мгновение, затем схватил колокольчик и позвонил в него. – Иди, сядь на кровать.

Глеб Алексеевич резко оттолкнул от себя молодую супругу. Испугавшись гнева своего мужа, Дарья присела на краю кровати и покорно склонила лицо. На зов колокольчика в комнату вошла служанка, вернее горничная по имени Катерина.

– Катерина, покажи своей хозяйке, как нужно ублажать мужчин. – Раздраженно распорядился Глеб Алексеевич. Затем он налил бокал вина и протянул его своей супруге. – Пей все до последней капли.