Как не выйти замуж за олигарха

Вдруг погас свет, она сначала испугалась, но, увидев, что теперь есть только эта темнота и город, танцующий своими огнями вместе с ней, она рассмеялась и сделала большой глоток, чокнувшись бокалом со стеклом окна. Музыка то ускорялась, то несколько сбавляла обороты, они кружили по комнате, и было неясно то ли это танец, то ли странная борьба двух людей. Они оказались в кромешной темноте, когда ему удалось ее увести из гостиной, но на уже не замечала этих перемен. Слава нашел ее губы и впился в них жадным поцелуем. Она закрыла глаза на миг, потом распахнула их, и вдруг ей показалось, что это Илья целует ее, и она обвила его за шею руками и ответила на поцелуй, счастливая, что все хорошо, и они вместе. Где-то совсем в отдаленной части головы, ее подсознание пыталось ей о чем-то напомнить, предостеречь, остановить, но она не могла сконцентрироваться, чтобы понять, о чем эти намеки, не могла одуматься и все прекратить сию же минуту. Она любила, и он был рядом, а это ведь самое главное. Они оказались на кровати, темнота не мешала, а возбуждала ее все больше, она не могла насытиться поцелуями, не могла подумать ни о чем другом, кроме этой секунды, этого сладостного момента. Он рывком стянул ее платье за лямки, освободив ее разгоряченное танцами тело, она закрыла глаза и выгнула спину, потянувшись навстречу ему.

«Илья, любимый, – звучали в ее голове слова».

Она, кажется, их выдохнула вслух вместе с поцелуем, прильнула к нему, и стала почти разрывать рубашку, мешающую ей до конца насладиться близостью с ним.

– Любимая, – дрожа от страсти, и мечтая лишь продлить этот сладостный момент, шептал Слава, покрывая поцелуями ее губы, шею, грудь.

Она поморщилась, голос был не тот, но додумать до конца лениво вращающуюся у нее в голове мысль, она не смогла, сознание отказывалось ей подчиниться. Он провел рукой по внутренней стороне ее бедер, и новый фонтан желания затопил ее. Забыв обо всем, она обхватила его руками и укусила за шею, так неудержимо ее тянуло к нему. Они до боли сжали друг друга в объятьях, страсть все сильней, все больше накатывала на нее новыми волнами. Она уже не могла ни думать, ни говорить, лишь только двигаться, тянуться навстречу ему, сердце ее билось, подвластное все тому же бешенному ритму, и ей казалось, что стоит перестать ему следовать, и она умрет, ритм завладел ею изнутри и подчиняет все ее действия, распоряжается ею так, как надо ему. Она закрыла глаза и унеслась в звенящую темноту, которая как воронка затягивала ее сознание.

Слава

Он стоял у окна и молча курил, глядя, как город погружается в сон, постепенно гася огни в окнах домов. Он был доволен. Все получилось именно так, как он и представлял, даже лучше.

Он ждал этого момента, казалось, всю жизнь, и вот теперь, когда все произошло, он не почувствовал, как это часто бывает, опустошения в душе и легкого разочарования от осознания того, что цель достигнута, мечта осуществлена и нечего больше желать. Наоборот, он был полностью уверен, что все только начинается. Она, конечно, разведется с мужем, он ее очень хорошо знал, и был уверен, что этот эпизод разыгран как по нотам и сбоев не будет. Она не простит и не станет возвращать прошлое и бороться, она отступит, потому что терпеть не может лжи и предательства.

А задача Славы – грамотно разместить ловушку, не упустить момента, когда она в нее попадет, но еще будет стараться вырваться. Он очень давно ждал ее, чтобы потерять из-за какой-то глупости, он должен все четко продумать.

Он отвернулся от окна и перевел взгляд в комнату, где на большой кровати среди разбросанных как попало подушек, лежала она, тихо дыша во сне. Несмотря на полумрак, ему было отлично видно ее лицо, он знал его наизусть. Знал каждый сантиметр, с того места, где ее непокорные, мягкие волосы отступают, открывая ровный лоб, изогнутые дуги бровей, большие карие глаза, которые он видел во сне почти каждую ночь, аккуратный, чуть вздернутый нос, и розовые, полноватые, но при этом четко очерченные, словно художник обвел их контур тонкой кистью, губы.

Его вновь охватила волна желания, но он заставил себя успокоиться. Словно гурман, он хотел постепенно ею насладиться, хотел большего, хотел ее отдачи, хотел увидеть любовь в ее глазах. Она стала для него наваждением. Долгие годы он пытался обмануть себя и строить жизнь без оглядки на то, что, где, как и с кем делает она. Были периоды, когда ему это удавалось, но ее образ его преследовал. Она стала причиной его нынешнего положения, всех его успехов, его богатства. Все это было ему необходимо, чтобы располагать достаточными средствами, ресурсами, силами, чтобы завоевать ее.

«Только в следующий раз, надо придумать новый способ, – мысленно сказал себе он, – с «экстази» больше экспериментировать не стоит. Она не глупа и может догадаться, тогда все пропало». Он еще какое-то время постоял у окна, потом аккуратно взял клубничку из вазочки, с удовольствием ее проглотил, и, не сдержавшись, улыбнулся, вспомнив подробности сегодняшнего вечера. Борясь с искушением лечь рядом, он все-таки прошел мимо кровати, где спала Лиза, в ванную, включил холодную воду и встал под душ. Времени расслабляться не было, ему необходимо было взбодриться, а для этого, по его мнению, такой способ был самым действенным.

Жена

Пробуждение далось ей нелегко. Голова была словно каменная, а тело каким-то разбитым, чужим, словно она сильно простудилась и это состояние – следствие высокой температуры. Лиза облизнула пересохшие губы, пить хотелось нестерпимо. Со стоном приподнялась она на руках, чтобы оглядеться и найти любой источник влаги. На тумбочке с противоположной от нее стороны стоял кем-то заботливо принесенный поднос. Она осторожно подползла к нему и сняла серебряную крышку, скрывающую от нее содержимое. Виду бутылки с минеральной водой она обрадовалась, кажется, больше, чем дети Деду Морозу в новогоднюю ночь. Она схватила и жадно отпила прямо из горлышка, хотя на подносе был и хрустальный бокал, и термос, видимо с кофе, стоящий рядом с изящной узорчатой чашечкой, какие-то тосты с тонкими ломтиками сыра, ветчины и зеленым салатом, вазочка с фруктами и тарелка с булочками.

Лиза поморщилась от воспоминаний, которые внезапно захватили ее при виде сервировки стола. Приложив руки к вискам, она попыталась сконцентрироваться, и эти размытые картинки вчерашних безумств, которые, словно разорванные на кусочки фотографии выдавало ее подсознание, привели ее в состояние ужаса, граничившего с отчаяньем. Она отказывалась верить, что была участницей всего этого. Она обхватила себя за плечи, так как озноб пробрал ее до костей, и попыталась восстановить ход событий по порядку.

Слезы покатились из ее глаз, когда она поняла, что все это не было дурным сном, она действительно вчера совершенно потеряла над собой контроль и сделала все то, чему даже в мыслях, даже наедине с самой собой не могла бы дать точного названия. Но как такое могло произойти, Лиза совершенно не понимала. Она с трудом поднялась и вышла в примыкающую к спальне гостиную. Около сервировочного столика на полу валялись две пустые бутылки из-под шампанского и больше никаких других напитков, содержащих алкоголь, в поле ее зрения не наблюдалось. Во времена студенческой юности, Лизе доводилось хоть и крайне редко, но все-таки выпивать и гораздо большее количество, но чтобы при этом доходить до такого состояния, такого не бывало никогда.

Она не могла припомнить точно, чем закончился вчерашний вечер, но тот факт, что проснулась она в противоположной от своей розовой спальни комнате, абсолютно нагая не оставлял ей никаких надежд на то, что те самые стыдные видения, которые вспышками, словно молнии в весеннюю грозу, разрывали ее сознание, были правдой.

В первые мгновения у Лизы оставалось ощущение, что она вчера была уверена, что занимается любовью с мужем, но теперь, стоя посередине этого номера, она понимала, что все абсолютно не так. Никакого Ильи рядом не было и быть не могло, а это значит, что она изменила, причем все произошло так, словно она совершенно потеряла себя, помимо ее воли, словно какая-то невидимая сила заставляла ее проделывать все те безумства. Лиза покраснела, слезы градом катились из ее глаз, жажда продолжала терзать ее, она подошла к подносу, чтобы открыть вторую бутылку и только тут увидела небольшой, сложенный пополам листок белой бумаги. Она потянулась за ним, отметив, что руки у нее не просто дрожат, а трясутся, словно держат бронебойный молоток. Она открыла записку и прочла:

«Любимая, прости, что не встретил вместе с тобой это чудесное, наше первое совместное утро, но дела, к сожалению, заставили меня покинуть самую прекрасную и сексуальную женщину на свете. Я улетел в Лондон, и, наверное, сейчас, когда ты читаешь эти строки, я уже высоко над землей. Надеюсь, что ты так же счастлива, как и я. Оставляю тебе все свои номера телефонов и жду твоего звонка, вернусь в Москву через четыре дня. Люблю и с нетерпением предвкушаю нашу следующую встречу.

P.S. Номер оплачен до конца недели, водитель в полном твоем распоряжении, на рецепшене тебе подскажут, как с ним связаться».

Пробежав глазами эти строки, Лиза непроизвольно схватилась за горло от подступившей тошноты. Она совершенно не хотела видеть никаких подтверждений вчерашнего вечера. Его надо было немедленно забыть, вычеркнуть, словно этот день вообще не наступал, стал пробелом в календаре, выпал в вечность, откуда нет возврата. Ей стало мерзко и противно, во всем теле было ощущение, словно ее вывалили в грязи. Она скомкала листок, бросила на кровать и пошла в ванную. Пустив горячую воду, она сначала легла было в джакузи, но не выдержала, взяла мочалку и стала изо всех сил нещадно тереть свое тело, надеясь, что вместе с водой уйдут и все воспоминания, которые терзали ее. Она не хотела никак поверить, что могла натворить такое. Она изменила мужу. То, что он это сделал первым, совершенно ее не успокаивало. Она казалась себе даже хуже, чем он, она совершила непростительное, и выглядело все так, словно она пыталась отомстить. Но у нее ведь и мысль такая ни разу не возникла. И самое главное, она никак не могла понять, как она допустила такое. Раз за разом она вспоминала свое вчерашнее состояние, и оно все больше наводило ее на ощущение, что что-то было не так. Та энергия, которая бурлила в ее крови вчера, которая заставляла ее двигаться, была совершенно ей не свойственна. Она где-то читала, что приблизительно также на спортсмена действует допинг, он словно окрыляет его, не позволяя остановиться, дает ему ощущение необыкновенной силы и превосходства. А сегодня все резко изменилось, она буквально не могла собрать себя в кучу, рассыпалась на глазах, чувствовала, что ни на что не способна, и потом эта нестерпимая жажда. Лиза никогда сильно не напивалась, но она думала, что с похмелья люди чувствуют себя намного легче. Она вспомнила, что принимала успокоительное в самолете, и подумала, что вероятно, лекарство в сочетании с алкоголем дало такой эффект, и ее нетренированный к большим возлияниям организм, сыграл с ней злую шутку. Шутку, на противоположную чашу весов с которой, за одну ночь Лиза положила всю свою жизнь.

Она выключила воду, завернулась в большой махровый халат и вернулась в спальню. Но при виде разбросанного постельного белья и ее одежды кругом него, она тут же выбежала в свою розовую комнату, не желая ни минуты находиться в месте своего грехопадения. Она на секунду вернулась, вспомнив о записке, в ее голове возникли какие-то странные страхи, что горничная обнаружит это письмо, а потом еще вздумает шантажировать, Лиза поежилась и убрала скомканный листок в свою сумочку, решив, что выбросит, когда будет подальше от отеля. Конечно, она отдавала себе отчет, что ее страхи просто выглядят смешно на фоне всего, что она сотворила, но, чувствуя за собой огромную вину перед мужем, она стала уязвима и мнительна.

Все было ужасным: то, что изменил муж, то, что и она совершила то же самое. Она никогда не думала, что ее крепкий, налаженный мир можно было разрушить за одни сутки. Она представила Илью таким, каким встретила его десять лет назад, и поняла, что любит только его. Вчера, когда она увидела тот злополучный диск, она ни секунды не сомневалась, когда решала с ним развестись. Она была патологически честным человеком и ложь в своей семье простить не могла. Это было намного больнее, чем даже сам факт того, что он был близок с другой. Но сегодня, когда под давлением непонятно чего, она проснулась в постели другого мужчины, она впервые в жизни, усомнилась в правильности категоричности своей позиции. У любого человека должен быть шанс для того, чтобы оправдаться. Ведь в эту самую минуту ее сознание уже придумало тысячу доводов, почему все это с ней произошло. Прежде чем осуждать мужа и предпринимать какие-то решительные действия, ей для начала надо попытаться простить саму себя, или, по крайней мере, найти какое-то объяснение всему случившему, а это будет для нее непросто.

Лиза распахнула шторы в своей спальне и устремила взгляд на куда-то спешащие по улицам городам разноцветные машины, видимые с ее высокого этажа. Ей захотелось, чтобы все события последних суток оказались лишь дурным сном. И она бы перестала ощущать этот чудовищный груз, сдавливающий ее сердце, и смогла бы, как ни в чем не бывало, беззаботно отправиться, точно также, как и обычные горожане на своих автомобилях, по каким-то совершенно пустяковым делам, просто погулять по Амстердаму, насладиться неповторимой прелестью его улочек, украшенных пестрыми красками осеннего времени года, и забыть обо всем плохом, перестать терзаться, и лить слезы. «Но этим мечтам не суждено сбыться теперь уже никогда, – с грустью думала Лиза, прислонившись лбом к холодному стеклу».

Текст из записки все еще звучал в ее голове, она на секунду попыталась представить себя рядом со Славой и поняла, что совершенно не хочет этого. Она вообще не должна быть ни с кем, кроме мужа, а если та его связь окажется сильнее их совместной жизни, значит, она останется одна. По крайней мере, этим утром у нее был только такой настрой. Она была рада, что дела заставили Славу уехать, так как кроме стыда за содеянное и отвращения к себе, она больше ничего не испытывала, а что-то объяснять ему у нее просто не было сил.

Посмотрев на часы, Лиза поняла, что все еще успевает, если поторопится на конференцию, из-за которой она и оказалась в Амстердаме, городе, который за одну ночь перевернул всю ее жизнь с ног на голову. Ее промокшие вещи были аккуратно развешаны заботливой рукой горничной в шкафу. Лиза выудила свой деловой костюм, подобрала к нему блузку и быстро оделась перед зеркалом. Волосы она собрала в тугой пучок на затылке, глаза скрыла за стеклами очков, взяла сумку и покинула номер. Конечно, она и не думала пользоваться услугами водителя, поэтому спокойно прошла мимо стола администратора, но почти у самой двери остановилась и вернулась.

– Простите, – обратилась она к симпатичной молодой женщине, сидевшей за стойкой. Та с улыбкой оторвалась от монитора компьютера, к которому был прикован ее взгляд.

– Да.

– Я проживаю в люксе на седьмом, – начала Лиза, – и хотела бы вернуться в свой номер, в котором, как я полагаю, уже уничтожены все следы вчерашнего потопа.

– Но, люкс в полном вашем распоряжении до конца недели, – девушка для надежности сверилась со своими записями в какой-то таблице.

– Я знаю, но прошу вас, просто переселите меня поскорей, – в голосе Лизы прозвучали настойчивые нотки, а в глазах появилось молящее выражение.

– Конечно, мисс, сейчас же этим займемся, – девушка передумала задавать вопросы и улыбнулась. – Когда вы вернетесь, я оповещу вас о новом номере и выдам ключи. Да, кстати, меня просили сообщить вам телефон водителя, – спохватилась она.

– В этом нет необходимости, я предпочитаю пешие прогулки, – Лиза сделала останавливающий жест рукой, когда девушка попыталась ей что-то возразить.

– Хорошо, – сдалась под ее строгим взглядом администратор.

– Большое спасибо, – Лиза почувствовала некоторое облегчение, развернулась и, наконец, покинула отель.

– Розы сохраняются в букете длительное время, если срезать их в стадии, когда крайние лепестки бутонов начали отгибаться наружу, – немного нудно вещал растениевод из Франции на ломанном английском языке, Лиза с трудом переводила, так как совершенно не могла сосредоточиться. Меж тем он продолжал: – Сирень, гвоздику, хризантему срезают в стадии цветения, когда бутоны полностью открылись. Гиацинт и фрезию можно – при распустившихся двух или трех нижних цветках. Нарциссы, тюльпаны, гладиолусы – когда заметна окраска бутонов. Герберу лучше срезать только после образования в цветочной корзинке пыльцы, преждевременная срезка приводит к искривлению цветоноса и пониканию цветка в вазе. – Она попыталась еще какое-то время делать пометки в блокноте, но результатом ее трехчасового сидения в конференцзале стали полторы страницы каких-то каракулей, совершенно не похожих на конспект лекций или заметок, которые она могла бы использовать в своей дальнейшей работе.

Лиза одной из первых покинула зал, едва закончились выступления докладчиков, так как хотела избежать встреч с завсегдатаями этого ежегодного мероприятия. Сил на то, чтобы улыбаться и вежливо отвечать на вопросы, у нее не было. Пока она медленно брела по улицам Амстердама в сторону гостиницы, у нее в сумочке раздался звонок. Чуть помедлив, она достала телефон и увидела, что номер вызывающего ее абонента ей незнаком. Лиза тут же нажала кнопку сброса, так как была уверена, что это звонил Слава, а она совершенно не знала, что ему сказать, и совсем не хотела слышать его голос. Конечно, объясниться с ним было необходимо, но сейчас сил на это у нее просто не было. Поразмыслив с минуту, она совсем отключила телефон, решив, что из гостиницы позвонит домой и скажет мужу, что потеряла сим-карту, или, что телефон незаметно украли, в общем, что-нибудь придумает, а пока ей необходимо время, чтобы собраться с мыслями и понять, как жить дальше.

Проходя по одной из улиц, она увидела яркую витрину магазина игрушек. Вспомнив о сыне, она представила его улыбку и ей очень захотелось сделать ему приятное, Лиза вошла внутрь, чтобы приобрести ему какой-нибудь подарок. Он обожал роботов, собирал их все свое свободное время, придумывал с ними целые спектакли, поэтому она сразу отправилась в отдел, где могла найти что-нибудь новенькое из этой серии.

Слава

Молчание телефона, отсутствие звонка от нее его насторожило. Обдумывая эти дни заранее, он был уверен, что встречу в Лондоне отменять не следует, что, если все пойдет по плану, и они проведут вместе ночь, то исчезнуть наутро ему будет очень даже правильно. Она успеет по нему соскучится, все обдумает, сравнит его с неудачником-мужем, и будет с нетерпением ждать их следующего рандеву. Примерно такого развития событий ожидал Вячеслав. Но Лиза не звонила, и он занервничал.

Он прошелся по комнате своего лондонского номера и заставил себя успокоиться. В конце концов, она тоже прилетела по делам и просто могла быть сейчас банально занята.

Он выждал еще какое-то время, но, когда по его подсчетам в Амстердаме должно было быть около пяти часов, не выдержал и сам набрал ее номер. Почти минуту он слушал долгие гудки, которые завершились сообщением о том, что связь прервана. Слава начинал злиться, на лбу у него выступило несколько капель пота. Сомнения стали терзать его все сильнее. Он повторно нажал кнопку вызова, и на этот раз оператор сообщила ему, что «абонент не доступен», по крайней мере, Слава понял именно так ее короткую иностранную речь. Он почувствовал, что волна гнева моментально захлестнула его, в глазах потемнело, он сжал телефон в кулаке и с размаху ударил его об пол.

«Идиот, – мысленно обругал он себя, – не надо было уезжать, она что-то заподозрила, но как?»

Он прокрутил в памяти прошлый день и не нашел никаких подтверждений того, что где-то была допущена ошибка. Слава подошел к дивану, возле которого невредимая, благодаря своему ударопрочному корпусу, лежала нещадно брошенная им пару мгновений назад телефонная трубка, поднял ее и уже набрал номер своего секретаря, который всегда сопровождал его в поездках, чтобы отдать распоряжение немедленно организовать возвращение в Амстердам, но, когда в трубке прозвучало традиционное: «Слушаю, Вячеслав Борисович», – он передумал, коротко бросил: «Ничего», – и, отложив телефон в сторону, сел на диван.

«Нет, – подумал Слава, – он же ясно написал в записке, что пробудет в Лондоне четыре дня. Его поспешный приезд будет некстати, она или догадается о глубине его чувства и той силе, которую она имеет над ним, или вовсе разочаруется в нем, а то и разозлиться, что он давит на нее. Форсировать события он не станет, ему пока следует до конца разобраться с ее тылами, видимо, они еще тянут ее обратно, что препятствует реализации его плана».

Слава зашел в ванную, умылся холодной водой, посмотрел на себя в зеркало, отметив, что получилось справиться с охватившими эмоциями, и вернулся в комнату весьма довольный собой.