Жизнь – она похожа на роскошную ткань: сначала гладкая, сверкающая под солнцем, но стоит одной нитке потянуться – и все рушится.
«О, так ты всё ещё здесь? Любопытно.
Ладно, давай-ка я напомню тебе, что тут вообще происходит, потому что, судя по всему, ты либо живёшь под камнем, либо слишком наивен, чтобы осознать, в какой грязи копаются наши «элитные» ребятки.
Так вот, всё началось перед летом 2021 года, когда они убили Донателлу Гилсон. Ну, конечно, «случайно», как они любят себе это оправдывать. Но знаешь, что смешнее? Они даже не позвонили в полицию! Видимо, их гламурная жизнь была важнее, чем жизнь человека.
Ну а дальше – эффект домино. Их дружба треснула, как стекло, и каждый пошёл своей дорогой, стараясь забыть, что они – не просто богатенькие детки, а грёбаные убийцы.
Лайза. Ах, наша дорогая королева «Хиллкреста». После всего дерьма, что случилось, она закатила масштабный ребрендинг. Теперь она не приторно-милая блондиночка, а королева ночных клубов и гранж-стиля. Кожаные куртки, цепи, размазанный макияж и вечная сигарета в руках. Только вот, знаешь что? Какой бы наряд она ни надела, от себя не убежишь.
Джордж. Классика жанра: богатый мальчик свалил в Париж. Типа «найти себя». Спойлер: он не нашёл. Бросил учёбу, заперся в семейном особняке и играет в идеального наследника, хотя всем ясно, что он давится воспоминаниями.
Инди. Как говорится, «во все тяжкие». Наркотики, тусовки, наркодилер, с которым у неё был «очень токсичный» (даже по её меркам) роман. Итог? Передоз. Ну, выжила, и на том спасибо. Надеюсь, этот момент она запомнит, потому что быть самой известной наркоманкой «Хиллкреста» – не самое гламурное достижение.
Линда. Она сделала «магическое исчезновение». Никаких скандалов, никаких драк – просто ушла в работу. Съёмки, бокалы дорогого шампанского, студии, бесконечные фотосессии. Думаешь, это её отвлекло? Смешно. Она просто научилась пить побольше.
Джини. О, это, пожалуй, мой любимый случай. Разругалась с Лайзой, скатилась в безумие, а потом решила, что лучший выход – это работа. Теперь она полностью погрузилась в семейный бизнес. «Флойдс», элитные меха, примерочные, мастерские. В общем, забила себя работой, лишь бы не думать о том, как её бывшая лучшая подруга заменила её на новую игрушку.
Пасифика. Ну а эта тихоня оказалась не такой уж и тихой. Думаешь, милая девочка? Ха. Спит с преподом. Вот это поворот! Как говорится, бесплатные оценки не такие уж и бесплатные. Но эй, кто мы такие, чтобы осуждать? У неё теперь новые подружки – такие же серые мышки, как и она.
И вот скажи мне, дружок, это элита? Да это же цирк на миллион долларов.
Все началось с писем. Маленькие напоминания о том, что их прошлое не похоронено, а живёт и дышит прямо у них под ногами.
Они, конечно, переполошились. Паника, шёпотки, дрожащие пальчики на телефонах. Кто-то знает. Кто-то в курсе их тёмных делишек.
Джини и Лайза тут же начали грызться – неудивительно, учитывая их хрупкий союз. Джордж не мог нормально смотреть на Инди: ещё бы, ведь теперь она не просто его «лучшая подруга», а проблемный груз, который не так просто сбросить. Лишь Линда с Пасификой не выглядели слишком потрясёнными. Они будто ждали, что это случится.
Манипулировать ими было проще, чем казалось. Дёргай за ниточки – и вот они уже сбиваются в кучку, думая, что в единстве их сила. Глупцы.
Затем в их жизни появилась Кэтрин. Точнее, «Мэдисон». Пешка, которая идеально влилась в их уютный круг. Они не подозревали, что она уже давно играет свою роль.
Джини и Лайза через какое-то время утихли, но это было временно. Их стоило снова стравить, разорвать хлипкую нить доверия. Джини оказалась идеальным инструментом – ведь её тайна касалась не только её самой, но и её матери, а значит, у неё не было выбора. Она сделала всё, что было нужно.
А потом Пасифика. Её нашли в обсерватории. Бездыханную. Глупо было бы не воспользоваться таким поворотом.
Ложь множилась, маски трещали. Каждый из них скрывал что-то, но никто не знал, кто именно виновен. Они решили, что пора искать правду – смешно, ведь правда уже давно разложилась у них под ногами.
Первый след привёл их к Кэтрин. Только вот они не догадывались, что уже давно знакомы с ней. Линда так точно.
Развязка случилась на курорте. Театр абсурда с торжественным финалом: пожар, хаос, и Кэтрин, которая слишком увлеклась игрой и выдала себя.
А затем всё сложилось как надо. Инди нарекли убийцей Донателлы, а тело, которое все искали, всё это время лежало у Кэтрин под кроватью. Как удобно.
Кэтрин арестовали первой. Потом пришла очередь остальных. Один за другим, они оказались в наручниках.
Но если кто-то подумал, что на этом всё закончилось… какая наивность. Всё только начинается. Теперь – новая игра. И на этот раз ставки выше.»
Глава 1
Суд
Прошло два месяца с того самого дня, когда мир Лайзы Трейсон и её друзей рухнул под весом одного из самых громких скандалов, которые когда-либо сотрясали Нью-Йорк. Эта история взорвала все новостные заголовки, превратив студентов элитного университета «Хиллкрест» из золотой молодежи в фигурантов уголовных дел. Мир, полный блеска, привилегий и бесконечных возможностей, за одну ночь превратился в пыль под обстрелом журналистов и ненасытной жажды общественного порицания.
«УНИВЕРСИТЕТ УБИЙЦ» – так теперь называли «Хиллкрест» не только в Нью-Йорке, но и далеко за его пределами. Статьи о скандале заполнили страницы самых влиятельных изданий – The New York Times, Vanity Fair, The Washington Post, а TMZ и People откровенно смаковали детали личной жизни участников дела. В каждом выпуске утренних новостей крутили репортажи, а ток-шоу на национальных каналах обсуждали это так, будто это был не реальный кошмар, а эпизод популярного телесериала.
Социальные сети буквально взорвались от комментариев. Вся лента была заполнена хэштегами вроде #KillcrestScandal и #EliteMurderers. В Facebook активно обсуждали посты, а YouTube заполнился видеоанализами произошедшего – от теорий заговора до разоблачений. Мнения разделились: одни считали, что студентов подставили, другие были уверены в их виновности, и всё же, большая часть общественности осудила их без тени сомнения.
Первые недели были похожи на лавину, которая не собиралась остановиться. Репортёры буквально осадили ворота «Хиллкреста», надеясь заснять хотя бы мельком тех, кого раньше восхваляли как символы светской жизни Нью-Йорка. Они дежурили у дверей, в ожидании новой сенсации. Каждый шаг Лайзы, Джорджа, Линды, Джини и Инди фотографировался, каждое их движение анализировалось до мельчайших деталей, словно они были не людьми, а персонажами из драматического шоу. Журналисты не упускали ни малейшей возможности облить их грязью. Page Six опубликовал статью под заголовком «От светской жизни до суда: звёздные дети Нью-Йорка на скамье подсудимых», где они буквально вскрыли прошлое каждого из участников дела, припомнив старые скандалы и слухи.
Vanity Fair вышел с материалом под заголовком: «Красное пальто – красная метка: как Лайза Трейсон превратилась из иконы стиля в обвиняемую». В статье с иронией обсуждали, как образ Лайзы, в её знаменитом пальто Valentino, стал символом падения некогда недосягаемой девушки. Её фотография, где она шагает по улице, с высоко поднятой головой, будучи окруженной охраной и репортёрами, украсила обложки десятков журналов. Elle и Harper’s Bazaar тоже не остались в стороне, обсуждая её наряды, которые когда-то восхвалялись, но теперь выглядели как траурные символы.
После первого слушания всех пятерых заставили надеть электронные браслеты, сковавшие их свободу. Теперь же вся компания была заперта в своих роскошных апартаментах, которые казались золотой клеткой. Общество отвернулось от них с такой же скоростью, с какой когда-то восхищалось. Все те, кто раньше стояли в очереди за дружбой с Лайзой и её компанией, теперь сторонились их, будто они были заразными. Закрытые вечеринки, на которых они блистали, проходили без них. Все они оказались на грани изоляции, и никто не знал, что будет дальше.
– Вот они, – шептались за чашкой кофе в кафе на Манхэттене, показывая на экраны телевизоров, где снова и снова крутили кадры Лайзы, Линды и Джорджа.
– Они заслужили это, – слышались голоса, полные презрения. Фото Лайзы, сделанное папарацци перед первым слушанием, где она, казалось, не обращала внимания на репортеров, продолжало мелькать везде.
Репортёры осаждали здание суда, где проходили слушания. Каждый день у дверей появлялись журналисты, фотографы, блогеры, которые ждали малейших новостей. Они знали, что в этой истории много чего осталось за кадром, и жаждали узнать больше. В каждом репортаже поднимался один и тот же вопрос: что именно произошло в «Хиллкресте»?
– Что думаете о суде над «убийцами из Хиллкреста»? – спрашивали репортеры у случайных прохожих на улицах, пытаясь выжать хотя бы пару слов для новостных программ.
Тем временем, Нью-Йорк, погружённый в зиму, готовился к праздникам. Белые снежные хлопья мягко оседали на улицы, превращая их в идеальные декорации для рождественской сказки. Витрины магазинов горели огнями гирлянд. Город, казалось, жил своей жизнью – счастливой, наполненной надеждой, как и каждый год в декабре. Но эта праздничная сказка была чужда Лайзе и её друзьям. Их мир разрушался, а вместе с ним и все мечты о беззаботности.
Лайза стояла у окна зала суда, её глаза были устремлены наружу, но она не видела красоты снега или огней. Её отражение в стекле показывало измученное лицо, на котором были видны следы ночных кошмаров. Маленькое зеркальце в её руке было таким же хрупким, как и она сама. Лайза пыталась поправить выбившиеся пряди своих идеально уложенных светлых волос, но её руки дрожали, не давая ей сосредоточиться.
– Ужасно выгляжу, – прошептала она себе, отводя взгляд от зеркала. Бледная кожа, тёмные круги под глазами, опухшие веки – её лицо больше не сияло, как раньше. Бессонные ночи и алкогольные запои, которые стали её утешением, оставили свой отпечаток.
На другой стороне зала, на холодной металлической скамье, сидела Оливия Трейсон – безупречная, как и всегда. Её чёрное платье, выполненное из плотного бархата, сидело безукоризненно, подчёркивая её идеальную осанку. Высокие кожаные сапоги из коллекции Gianvito Rossi удлиняли ноги, а тонкие кожаные перчатки дополняли образ властной, неприступной женщины. Блестящие светлые волосы были безупречно уложены, а строгий макияж с идеально очерченными скулами говорил о том, что Оливия не позволяла себе ни одной ошибки – даже в такие моменты.
Лайза сидела чуть поодаль, и, несмотря на явное внешнее сходство, в этот момент они казались полными противоположностями. Её наряд почти зеркалил материнский: такое же чёрное платье, но короче, с глубоким декольте и тонкими бретелями, а вместо сапог – замшевые ботильоны Saint Laurent на безумно высоком каблуке. Её светлые волосы были собраны в пучок, а макияж слегка размазался, выдавая напряжённость последних часов. Оливия выглядела так, будто держала под контролем целый мир, а Лайза – будто её собственный мир только что сгорел дотла.
Лайза медленно подошла к матери, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она знала, что её действия разочаровали Оливию, но всё же надеялась на понимание, хотя бы сейчас.
– Ты всё ещё злишься на меня? – Лайза села рядом, её голос был тихим, почти неуверенным.
Оливия, не отрывая взгляда от фресок на стенах зала, вздохнула. Её лицо оставалось непроницаемым, но её раздражение было очевидным.
– Как можно было так глупо поступить, Лайза? – холодно ответила Оливия, её голос звучал как ледяное острие. – Ты под арестом, и вместо того, чтобы вести себя как следует, ты пошла в клуб. Анжела… Она тянет тебя на дно.
Лайза попыталась ответить, но слова застряли в горле. Её сердце сжалось от боли. Она знала, что мать права, но обвинения касались не только Анжелы.
– Не надо винить Анжелу, – наконец произнесла Лайза, но её голос был слишком слаб, чтобы переубедить Оливию.
Мать Лайзы отодвинулась в сторону, выражая своё явное разочарование.
– После того как ты связалась с ней, ты изменилась, – продолжала Оливия с ледяной чёткостью. – Я терпела твои выходки, твои попытки изменить свой образ, но теперь ты нарушила закон. Это уже слишком.
Эти слова резали сильнее, чем Лайза ожидала. Её мать редко была такой суровой, но сейчас она даже не скрывала, насколько сильно её дочери удалось разрушить всё, что они вместе строили. Лайза почувствовала себя ещё более униженной. Её взгляд снова упал на стекло, и в отражении она увидела, как в дверях появилась Вирджиния Флойд.
Джини выглядела растерянной и напуганной, её большие голубые глаза лихорадочно метались по залу, в тщетной попытке зацепиться за хоть что-то, что могло бы дать ей чувство безопасности. Она нервно сжимала в руках сумку Chanel 2.55 из чёрной матовой кожи с массивной золотой цепочкой, пальцы напряжённо теребили гладкую поверхность.
На ней было кремовое пальто длиной чуть ниже колен, идеально сидящее на её хрупких плечах, подчёркивая её безупречное чувство стиля. Из-под него выглядывал строгий чёрный костюм с приталенным жакетом и идеально сидящими брюками со стрелками, дополненный шёлковой блузой в оттенке топлёного молока с аккуратным бантом на воротнике..
Её каштановые волосы были идеально выпрямлены и аккуратно собраны в низкий гладкий хвост, из которого не выбивалось ни одной пряди. Макияж оставался минималистичным: ровный тон, подчёркивающий фарфоровую гладкость кожи, тонкие стрелки, придающие взгляду чёткость, и полупрозрачный розовый блеск на губах.
– Привет, – прошептала Лайза, вставая и подходя к Джини. Она обняла подругу, чувствуя, как та дрожит.
– Привет, – Джини ответила тихо, её голос был хрупким, словно на грани слёз.
Оливия, заметив приближение Джини, медленно оторвалась от своих мыслей, её взгляд стал мягче, и едва заметная улыбка тронула её губы. В отличие от Анжелы, к Вирджинии она всегда питала тёплые чувства, как будто видела в ней то, чего так не хватало остальным.
– Доброе утро, Вирджиния, – произнесла она с лёгкой, почти материнской интонацией. Её голос, обычно строгий, звучал удивительно мягко.
– Здравствуйте, миссис Трейсон, – Джини неловко потянулась, чтобы снять шарф, её взгляд блуждал по дорогим деталям интерьера, избегая встречи с глазами Оливии.
– Пожалуйста, зови меня Оливией, – с лёгким наклоном головы произнесла она, наблюдая за девушкой с одобрением.
Этот момент был как пощёчина для Лайзы. Мать могла быть снисходительной ко всем, но только не к Анжеле. Оливия, подняв идеально ухоженную бровь, бросила быстрый взгляд на Лайзу, словно невидимым штрихом подчеркнув: я одобряю всех, кроме твоей драгоценной Анжелы.
Лайза почувствовала, как внутри всё кипит, но сохраняла внешнюю невозмутимость. Осуждение Оливии всегда было слишком тихим, чтобы с ним можно было бороться.
– Где все остальные? – тихо спросила Джини, присаживаясь рядом с Лайзой.
Лайза замерла на мгновение, задержав дыхание, перед тем как ответить.
– Кэтрин, вероятно, всё ещё в камере, – с горькой усмешкой произнесла она, перекрещивая руки на груди. – Остальных я не видела.
Джини бросила на неё тревожный взгляд, её пальцы нервно теребили край кашемирового шарфа. Она обняла Лайзу, словно боялась, что та исчезнет в любой момент.
– Я так скучала, – прошептала она, обняв её крепче.
Лайза почувствовала, как тепло этих слов пробирается сквозь её броню. Это был первый раз за два месяца, когда она ощутила поддержку. Они провели два месяца в изоляции. Суд запретил им любые контакты: звонки и сообщения отслеживались, а электронные браслеты на их лодыжках ограничивали свободу передвижения. Они жили в своих собственных мирах – одиночество, окружённое постоянным вниманием СМИ, прессой и судами.
– И я скучала, – Лайза тихо вздохнула.
В этот момент Оливия, чьё присутствие сейчас давило на Лайзу, поднялась. Её телефон зазвонил, и, извиняясь, она направилась к окну. Её силуэт казался монументальным на фоне мягко падающего снега.
Джини, мгновенно заметив её отдаление, развернулась к Лайзе и, схватив её за руку, прошептала:
– Ты получала сообщения? – её голос был дрожащим, словно от нервов.
– Последнее сообщение было два месяца назад, – тихо ответила она, не зная, что ожидать.
– У меня то же самое, – пробормотала Джини.
– Думаешь, стоит ожидать чего-то плохого? – Лайза заметно напряглась, её глаза блуждали по холлу.
– Куда уж хуже? – Джини ответила саркастично, но её лицо оставалось напряжённым. Внезапно она заметила фигуру Джорджа Харингтона у входа. – Смотри, Джордж пришёл.
В дверях появился Джордж, высокий и слегка растрёпанный, но всё ещё пытавшийся держаться. На нём был серый свитер от Burberry, слегка небрежно заправленный в брюки, которые явно нуждались в глажке. Его волосы были взъерошены, а под глазами виднелись тёмные круги. За ним следовала его мать, грациозная и элегантная в пальто от Prada.
Джордж пересёк мраморный зал суда. Помахав рукой Лайзе и Джини, он подошёл к ним.
– Привет, – сказал он тихо, стараясь казаться спокойным.
– Привет, – ответили Лайза и Джини, но их голоса звучали натянуто.
Все трое осмотрели друг друга, каждый из них выглядел истощённым, измотанным бесконечным вниманием прессы и напряжённым ожиданием того, что грядёт.
Стук каблуков эхом отразился от стен зала, нарушив неловкую тишину. Все головы повернулись в сторону приближающейся Инди Гранд, чьи шаги звучали почти агрессивно. Она выглядела эффектно: короткая чёрная шуба из песца, струящаяся шёлковая блузка с глубоким вырезом, идеально сидящие тёмные шорты и сапоги от Saint Laurent. Макияж был безупречным – ярко подчёркнутые глаза и губы цвета спелой вишни.
Позади шёл Исак Брайс, высокий и атлетичный, в кожаной куртке Balenciaga и массивных ботинках. Его светлые волосы, будто небрежно взъерошенные, и лёгкая щетина добавляли образу опасного шарма. Однако для друзей присутствие Исака стало красной тряпкой. Он напоминал о худших временах Инди.
– Она снова с ним, – прошипела Лайза, скрестив руки на груди. Её взгляд не отрывался от Исака.
– И что нам теперь думать? – добавила Джини, чуть наклонившись к Лайзе.
– Думаю она опять на этом… – её шёпот был тихим, но полным раздражения.
Джордж молчал, пристально наблюдая за Инди. Он пытался считать правду с её лица, но зрачки девушки метались из стороны в сторону, будто она не могла сосредоточиться. Что-то в её поведении казалось неестественным: она двигалась слишком резко, слишком нервно.
– Привет, ребята! – Инди улыбнулась.
– Привет, – коротко отозвалась Джини, не спуская глаз с Исака, который встал чуть позади, словно пытался держаться в тени.
Инди бросила на него быстрый взгляд.
– Мы с Исаком снова вместе, – произнесла она.
Джордж слегка прищурился, продолжая изучать Инди.
В этот момент появилась Линда Кристал, её присутствие было почти кинематографичным – на её плечах небрежно свисала роскошная серебристая норковая шуба, переливавшаяся в холодном свете люстр, подчёркивая её безупречный вкус. Под шубой был приталенный шёлковый топ в оттенке шампанского, едва заметно выглядывающий из-под густого меха.
Её длинные ноги казались ещё бесконечнее в зауженных брюках от Tom Ford, идеально облегающих фигуру. Тонкая золотая цепочка на талии выглядывала из-под пояса, добавляя ненавязчивый акцент. Высокие лаковые ботильоны на шпильке отстукивали ритм по мраморному полу.
Рыжие волосы были уложены в мягкие, идеально прорисованные волны, ниспадающие на плечи, а оттенок блеска на губах ловил свет хрустальных люстр, создавая эффект влажного сияния. Янтарно-зелёные глаза с лёгким прищуром выдавали привычную отстранённость, но в них угадывалась острота, с которой она сканировала пространство.
– Всем привет, – её голос звучал спокойно.
– Привет, – Все ответили почти одновременно.
– Эти репортёры у входа – просто катастрофа, – Линда нахмурилась, снимая шубу и бросая её на скамейку.
– Стервятники, – Лайза закатила глаза, пытаясь скрыть раздражение.
– Не то слово, – поддержала Инди, кивая в сторону Линды. Затем она резко повернулась к Исаку: – Принеси мне кофе.
Его бровь едва заметно дрогнула, но он промолчал, развернулся и ушёл в сторону кофейного автомата.
Тишина повисла, но Линда не могла долго её терпеть. Она подошла ближе к Инди, сложила руки на груди и пристально посмотрела на неё.
– Ты снова на наркотиках? – спросила она.
Вопрос заставил всех замереть. Инди на миг побледнела, её рука машинально потянулась к волосам, словно она пыталась скрыть свою нервозность.
– Ну… – она нервно хихикнула, пытаясь придать себе видимость уверенности. – Иногда курю травку. Это же не страшно, да?
Линда приподняла бровь, её взгляд стал ещё более колючим.
– Ты уверена? Потому что ты выглядишь так, будто дело не только в травке.
Инди резко выдохнула.
– Может, вам лучше следить за собой, а не за мной? – бросила она, и её голос зазвенел от раздражения.
Друзья переглянулись. Лайза закатила глаза, а Джини лишь молча обернулась, глядя в сторону Исака, возвращающегося с двумя стаканчиками кофе.
– Вот твой кофе, – сказал он, протягивая стакан Инди, но никто не мог игнорировать неловкую атмосферу, повисшую между ними.
– Скоро начнётся слушание, – спокойно произнесла Лайза, глядя на Джини, сделав вид, что они ничего не слышали.
– Боитесь? – внезапно спросил Джордж.
– Я выпила успокоительное, – с лёгкой улыбкой призналась Линда, поправляя свои ярко-рыжие волосы. – У Лорен в аптечке этого добра полно.
– Лорен? – переспросила Джини, удивлённо подняв бровь. – Это же твой агент?
– Да, я сейчас живу у неё в Бруклине, – кивнула Линда, пытаясь сохранять уверенность в своём голосе.
– Не слишком сладко, наверное, – вставила Лайза, положив руку Линде на плечо с лёгким оттенком сочувствия.
– Ну, я же не на улице, – усмехнулась Линда.
Их разговор прервался. Перед ними появилась женщина в лаконичном сером жакете от Alexander McQueen, её образ был строгим и сдержанным. В её походке не было ни капли суеты – спокойная, уверенная, она двигалась так, словно ничто не могло поколебать её хладнокровие. Её взгляд был ровным, безмятежным, будто происходящее вокруг её совершенно не касалось.
– Пожалуйста, пройдите в зал для слушаний. Суд начнётся через несколько минут, – её голос был беспристрастен, как и вся её осанка.
Друзья обменялись тревожными взглядами. Вздохнув, они двинулись вслед за женщиной, чувствуя, как с каждым шагом на них наваливается всё большее напряжение. Коридоры суда, с его высокими колоннами и гулкими шагами, напоминали лабиринт, из которого невозможно выбраться. Стены давили, как и весь этот день, наполненный ожиданием приговора.
– Вперёд, – едва слышно пробормотала Лайза, делая первый шаг.
Когда они вошли в зал, их встретил огромный, строгий интерьер. Длинные деревянные скамьи, массивные столы для адвокатов и прокуроров, а над всем этим – кафедра судьи, возвышавшаяся как символ неизбежности. Атмосфера здесь была гнетущей.
Скамьи для зрителей практически полностью заняты – на задних рядах расположились журналисты, старательно фиксирующие каждое движение участников процесса в свои блокноты. Камеры с большим объективом уже снимали происходящее, а яркие вспышки света ослепляли. Объективы были нацелены на стол для обвиняемых, за которым в центре внимания находилась Кэтрин Фирс.
– Никогда не думала, что однажды окажусь здесь, – пробормотала Вирджиния, её голос утонул в гуле публики.
– Никто не думал, – отозвался Джордж, его взгляд скользил по рядам, пока не остановился на фигуре Кэтрин.
Кэтрин Фирс сидела возле стола для обвиняемых. Когда-то эффектная блондинка, она теперь выглядела измождённой. Золотой блонд её волос превратился в спутанные и грязно-жёлтые пряди. На ней был оранжевый тюремный комбинезон, а руки, закованные в наручники, лежали перед ней на столе. Её лицо, бледное и осунувшееся, сохраняло болезненную ухмылку.
– Стерва, – прошипела Лайза, сжимая кулаки. Её лицо исказила гримаса отвращения, но внутри всё дрожало от страха. Она боялась, что и она окажется в таком же положении.
Кэтрин встретила взгляд Лайзы и замерла на мгновение. Её небольшая уверенность улетучилась, и она вновь опустила глаза.
– Её уже осудили? – шёпотом спросила Джини, наклоняясь к Джорджу.
– Нет, это предварительные слушания. Сейчас допросят её и заслушают обвинение, – спокойно пояснил Джордж. – А потом допрос дойдёт и до нас
– Тишина в зале! Суд идёт! – объявил судебный пристав.
Дверь открылась, и в зал вошёл судья. Джулиан Харт, мужчина лет пятидесяти, в строгой чёрной мантии, шёл к своему месту уверенным шагом. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а на носу сидели тонкие очки в золотой оправе. Он выглядел авторитетно, а его взгляд, когда он оглядел зал, заставил всех присутствующих напрячься.
– Всем встать! – голос пристава был твёрдым.
Присутствующие поднялись, включая репортёров на задних рядах. Судья слегка кивнул, позволяя сесть, и открыл дело перед собой.
– Доброе утро, – начал он сдержанно. – Сегодня мы рассматриваем дело номер 1546/2022. Двойное убийство в университете «Хиллкрест».
Прокурор, невысокий мужчина с аккуратно уложенными тёмными волосами и чёткими, выразительными скулами, поднялся со своего места, излучая непоколебимую уверенность. На нём был идеально сидящий костюм глубокого угольно-чёрного оттенка, подчёркивающий его строгий и выверенный стиль. Белоснежная сорочка и узкий галстук были подобраны безупречно, а начищенные до блеска оксфорды отражали свет настенных ламп.
Его движения были точными и сдержанными, словно каждое действие проходило через тщательно проработанный фильтр самоконтроля. Когда он приблизился, тонкие пальцы слегка поправили манжету пиджака, а затем он сделал короткий жест рукой, указывая на приставов.
Кэтрин Фирс подвели к микрофону в центре зала, усадив её на низкий стул. Наручники на её запястьях тихо звякнули, металлический звон отдавался в тишине зала. Она не поднимала головы, словно надеясь, что если не встретится взглядом ни с прокурором, ни с публикой, то всё происходящее окажется просто дурным сном.
Вспышки камер сверкали одна за другой, фиксируя каждый её вздох, каждую деталь её измождённого лица.
– Мисс Фирс, – прокурор наклонился ближе, его глаза сузились, словно сканируя Кэтрин насквозь. – Вы обвиняетесь в убийствах Пасифики Шерон и Донателлы Гилсон.
Кэтрин подняла голову, усаженная перед микрофоном. Её лицо выглядело спокойным, но дрожь, пробежавшая по её рукам, выдавала едва сдерживаемое волнение.
– Да… – её голос звучал едва слышно. – Я убила их, – добавила она неожиданно. Её слова, прозвучавшие так резко, заставили всех в зале замереть.
По залу прокатился гул – ахи, сдавленные вскрики, щелчки затворов камер, фиксирующих каждую долю секунды шокирующего момента. Репортёры ринулись записывать её признание, их лица выражали смесь изумления и профессионального восторга. Судья раздражённо постучал молотком, призывая к порядку, но даже это едва ли могло остановить хаос в зале.
– Продолжайте, – приказал он.
Кэтрин нервно сглотнула.
– Я убила их, – произнесла она громче, глядя прямо в камеры. – Только я.
Слова Кэтрин звучали, как удар по всем присутствующим. Лайза смотрела на неё, не веря своим ушам. Что она говорит? Это была ловушка, и Лайза чувствовала это каждой клеткой.
Джини, сидевшая чуть дальше, повернулась к Лайзе, её губы шевелились, но звука не было. Они обе были в шоке. Что происходит?
– Я подставила всех остальных обвиняемых, – продолжала Кэтрин. – Я специально оставляла улики, которые указывали на них. Искусно подделывала почерк, создавала алиби для себя и ломала их планы. Писала анонимные сообщения, заставляя их испытывать паранойю. Они следовали моим указаниям не из простой боязни, а потому что были уверены, что за ними кто-то наблюдает.
Лайза чувствовала, как её сердце колотится. Признание Кэтрин звучало абсурдно.
Инди сидела неподвижно, её глаза не отрывались от Кэтрин. Она выдохнула, как будто ожидала этого момента с самого начала.
Судья слегка нахмурился, постукивая молотком:
– И вы утверждаете, что все остальные обвиняемые не виновны? Что это была лично ваша инициатива?
– Да, – Кэтрин едва слышно кивнула, её руки сжимали оранжевый комбинезон. – Это была моя игра. Я манипулировала ими. Они никогда ни в чём не были виноваты.
Мир для Лайзы остановился. Её разум был полон вопросов. Почему Кэтрин взяла на себя всю вину? Лайза обвела взглядом своих друзей: Джордж нахмурил брови, Линда нервно заправляла выбившуюся прядь за ухо, а Джини выглядела, словно её ударили под дых. Что-то здесь было неправильно.
Прокурор, не отводя глаз от Кэтрин, задал новый вопрос:
– Вы утверждаете, что убили их обеих. Как это произошло?
Кэтрин чувствовала, как внимание всего зала притягивается к ней. Это было ей приятно – быть в центре. Она не могла не подглядывать в объективы, стараясь угадать, как её изображают, наслаждаясь тем, как её слово становится судьбой.
Её дыхание стало прерывистым, как если бы она сама пыталась найти слова для того, что случилось. Но в глазах судьи и прокурора не было ни сочувствия, ни доверия.
– Донателлу я убила первой, – её голос дрожал, но она продолжала, зная, как это звучит. – Мы встретились в заброшенном спортзале, чтобы обсудить мой отъезд в Канаду. Мы сильно поссорились, я потеряла контроль и… ударила её. Это был несчастный случай. Позже я спрятала её тело в подвале того спортзала.
– А как и почему вы убили Пасифику Шерон? – прозвучал его вопрос, который был настойчивым и холодным.
Кэтрин сжала кулаки, глаза опустились.
– Она узнала слишком много. Я испугалась, что она расскажет всё. Я… я задушила её.
Тот момент, когда Лайза почувствовала холод, пронзивший её через. Всё это – ложь. Страх и ложь, произнесённые с такой уверенностью, что их могли воспринять как истину, но Лайза знала, что это не так. Кэтрин скрывала что-то, манипулируемая кем-то.
Судья слегка наклонился вперёд, его глаза неотрывно следили за Кэтрин.
– Мисс Фирс, – его голос был строгим, но с ноткой заботы, – вы понимаете, что ваше признание может повлиять на судьбу других обвиняемых? Почему вы это делаете?
Кэтрин подняла глаза.
– Я не могу больше жить с этим. Мне надоело играть в эту игру, – её голос сорвался, но она продолжала, будто она сама не понимала, что происходит. – Я устала.
– Мисс Фирс, – судья продолжил, его спокойный голос не отпускал её, – Вы утверждаете, что действовали в одиночку, но почему вы решили подставить остальных обвиняемых?
Кэтрин замялась. Её лицо стало напряжённым, она тихо прошептала: