Язык Ветра. Птица Свободы

3.      Получить и безопасно транспортировать предмет, указанный Тебе на месте. Транспортировка должна быть осуществлена лично, без использования посредников. Назначение предмета, а также его состав, не подлежит разглашению. В случае несанкционированного запроса информации – воздерживаться от комментариев, опираясь на статус письма.

4.      Во время прохождения через территорию Портица избегать контактов с патрульными формированиями, а в случае обнаружения – не раскрывать аффилиацию с Республикой. Маршрут проложен таким образом, чтобы свести риски к минимуму. Однако доля ответственности ложится на Тебя как на исполнителя особого поручения.

Твой статус в рамках данного поручения – временный офицер особого назначения, не связанный с действующими вооруженными структурами. Ожидается безусловное исполнение указаний, полученных на месте.

По завершении задания будет произведена повторная оценка твоей пригодности к восстановлению звания и должности.

– Сенатор Западной Республики Манакра ди-Далос.

Также на обратной стороне, на самом конверте имелось примечание, по всей видимости составленное позже, оно было на сложенном краешке:

Тебя будет сопровождать Райни. Не думал ли ты, что я так просто тебя отпущу? Будь осторожен, Гром Юдж, надеюсь ты не наделаешь ошибок.

– Райбзенкрули… Райни… – пробормотал он, пытаясь отвертеться от этого снедающего угнетения, что пыталось поселиться в нем. – Хорошо.

Воздух в палате был вязкий, ещё пропитанный дымом вчерашней ингаляции – запах мяты, тмина и праха, и что-то металлическое под самым нёбом, не вкус – послевкусие. Он зажмурился крепче, будто мог этим оттолкнуть воспоминание. Но не оттолкнул.

Когда он всё-таки поднялся, первым делом подошёл к зеркалу. Маленькое, округлое, с ободком из олова – висело на стене над медным умывальником, облупившимся по краям от времени и пара. Отражение будто не хотело его узнавать. А он – себя.

Сначала он увидел бороду. Тяжёлую, неопрятную, с вкраплениями седины. Потом – глаза: сухие, чужие, с большими черными мешками. Волосы лежали как попало, в них были колтуны. И снова – седина. Он провёл пальцами по виску. Седые нити сплелись там, где раньше был только рыжий хаос. Он хмыкнул.

Посмотри на себя. Ты похож на утонувшего, – слова Яна, брошенные будто вскользь, разрезали память как топор бревно. Он не хотел их вспоминать, но они уже жили в нём, не как обида – как правда, в которую было больно поверить.

Он не ответил Яну тогда. Не успел. Не смог. И теперь не знал, что было хуже – его молчание, или то, что он действительно ждал поддержки… от подчинённого, которого никогда по-настоящему не знал.

Ты путал подчинение с привязанностью. И теперь смотри, каким дураком ты себя выставил, – Ян не сказал этого вслух, но Юдж слышал это между строк.

Бритвы у него, конечно, не было. Да и не хотелось ему бритвы. Он нашёл обломок старого ножа, скорее даже клинок от некогда поломанного инструмента, завернул его в ткань, чтобы не резать ладонь, и начал скоблить. Осторожно, терпеливо. Он не боялся боли. Он боялся только не успеть вычистить из себя всё, что затаилось в этих волосах за собы в темнице.

Скоблил. Потом мылся. Потом снова скоблил. Мелкие волоски прилипали к рукам, к груди, к полу. Кровь выступала в местах, где кожа была слишком тонкой. Он ничего не сказал. Ни себе, ни зеркалу. Но на глазах блестела вода – от пара или от чего-то ещё, он не знал.

Смешно, – подумал он. – Я бы сейчас тоже на себя не поставил.

Когда он закончил, лицо его будто перестало быть маской, и снова стало кожей. Он вытерся. Переоделся в белые, чистые, но простые одежды, которые еще вчера заказал у помощника фельдшера – свежие, только с рынка, еще пахли ткацкой мастерской какого-то зорца, что у океана шьёт подобную одежду. Специи и пары чая – различил Юдж в новом кимоно. Поверх – кожаный плащ, старый, видавший многое, но всё ещё целый, а вот капитанский, красный с длинными полами, так и остался висеть где-то в шкафах утилизированной одежды лохеии. Без него Юдж очень не любил выступать на задания, но вероятность что кто-то его сохранил – очень мала.

Пусть будет хоть этот плащ.

Он посмотрел на себя в зеркало ещё раз. Тот, кто смотрел из глубины стекла – был не Юдж, капитан цепного отряда. Не палач. Не верный пёс сенатора. Это был человек, просто человек, которому предстояло идти туда, куда его посылают. И всё же… что-то внутри отзывалось. Как будто под всем этим пеплом что-то ещё тлело.

– Ну, – произнёс он глухо, – давай посмотрим, насколько ты ещё жив.

Он шагал по двору казарм, словно гость на чужом празднике. Казалось бы – на подобных площадях он выслужил большую часть своей взрослой жизни, десятки раз проходил подобные ступени, знал каждый щербатый кирпич у входа – все корпуса в городах Республики были выстроены по типовому проекту. Но сейчас стены будто глядели на него с укором. Они помнили его прежнего – в красном, с броне-накладкой на плече, с голосом, что мог перекрыть гул плаца. А теперь… просто шаги. Простой плащ. Тишина внутри.

На входе его никто не остановил. Лишь двое дневальных, стоящих по обе стороны проёма в новой, странно вычурной униформе, и этими шляпами, которые Юдж никак не мог воспринять всерьез – бросили на него взгляд – не враждебный, нет, скорее – дежурно оценивающий. Как смотрят на сгоревшую вывеску: вроде знакомая, но теперь уже неважная.

Униформа их была алой, словно вырванной из парада шутов. Словно скопирована с его фирменного капитанского плаща, который он идет отвоевывать обратно, если его еще не продали барыгам – ведь ценная вещичка для этих мест. Шапки вытянутые вверх, с плоским верхом, с тёмно-синим отворотом и золотым шевроном. На груди – эмблема Сената, стилизованная под орнамент. Юдж хмыкнул. И это, значит, теперь форма лохеии?

– Пребудьте… – один из дневальных хотел было вытянуться по уставу, но увидел отсутствие знаков различия на его плаще – и осёкся.

Лицо знакомое, но вот должности уже нет…

Он не стал отвечать. Просто пошёл вперёд. Внутри здание шумело. Кто-то ругался у бюро приказов, кто-то ждал в очереди к фельдшеру, в воздухе витал привычный запах: пот, бумага, железо. Зарено в лохейском корпусе. Всё по-прежнему – и всё иначе.

Он поднялся на второй уровень и вошёл в канцелярию штаба. Воздух был густой, настоянный на чернильной горечи, старом пергаменте и пыли, пережившей не одно поколение писцов. За столом сидел секретарь – щуплый старик с голосом, скрипучим, как плохо смазанная дверь, – он встретил прибывшего гостя с раздражением.

– Задание номер? Подпись? Удостоверение?

Юдж молча передал распечатанный конверт. Тот едва глянул, увидел что письма нет, поднял взгляд, поправил монокль, вновь пригляделся к орнаменту на оставшейся части сургуча, и обнаружив там эмблему Сенатора – щёлкнул печатью по бланку, после чего передал его другому писарю.

– Командующий ожидает. Проходите в четвёртый кабинет.

Юдж вошёл.

В кабинете пахло воском и старой формой. За столом сидел седой офицер с лицом, будто вытесанным из мела. У него был чин майора, но в его взгляде не было ничего командного – только усталость. Справа, у стены, стоял Ян. Тоже в новой униформе. Тоже дурацкой, но без шапки и уже с эмблемой капитана на груди.

– Это что за балаган? – спросил Юдж, кивая на алую униформу, которую показал ему Ян, отворив дверцу одного из шкафчиков в кабинете майора.

– Гордость нашей республики, – отрезал майор, сидящий позади. – Новая модель. Для парадов и сопровождений. И для тех, кто достоин, – как-то двусмысленно осекся он.

И тут терпение Юдж дошло до предела. Он схватил форму вместе с вешалкой и резко развернулся в сторону старшего офицера.

– Ну, тогда я могу идти, – спокойно сказал Юдж, прижав рукой форму к столу. И развернулся к двери.

– Как ты смеешь? – вспыхнул Ян. – Ты подчинён! Ты должен надеть форму и встать в строй – если прикажут!

Юдж остановился. Повернулся и начал разбирать Яна на части у себя в голове – увы такой взгляд сложно понять двусмысленно. Что-то внутри Яна мгновенно перевернулось и он вновь вспомнил, насколько страшен бывает этот человек.

– Товарищ капитан, вы наверное не поняли еще, но я здесь по личному приказу сенатора Манакры. Секретному, – его голос был низким, но твёрдым.

– Тем не менее есть устав, и вам следует заступить на службу на глазах… – попытался взять слово Гурсус, но Юдж очень напористо перебил его, подойдя вплотную.

– В письме не указано, что я должен облачаться в ваш цирковой балахон. Вы хотите перечить Сенату?!

Майор нахмурился, переглянулся с Яном и откинулся в кресле.

– Идёшь по заданию? – спросил он фальшиво, чтобы сгладить напряжение в помещении.

Юдж кивнул. Он все еще стоял нависше над низкой фигурой капитана так, словно бы вот вот и скрутит тому шею.

– Подпишись в листе отправки, – непринужденно сказал майор. – Ставь отметку: временное восстановление на службе. В звании младшего лейтенанта. – Он ткнул пальцем в папку. – Штамп уже проставлен.

Юдж подписал. Сухо. Без титулов. Просто имя. Как человек, которому нечего терять.

– А форму, – добавил майор, уже на выходе, – пришлите Райни, капитан Гурсус.

– Ему как раз подойдёт, – съязвил Юдж.

– Райни передаст ее тебе, не беспокойся, – парировал Ян.

Дверь захлопнулась.

Ян принялся оглядывать брошенную на пол униформу. Поднял ее, отряхнул и поглядел на майора.

– Что только нашло на главнокомандующего? – вдумчиво сказал майор, неотводя глаз от писанины.

– Главнокомандующего? – удивился Ян. – Или вы про капитана?

– Главнокомандующего, – повторил майор, как-то подозрительно покосившись на собеседника. – Зачем было менять униформу. Ничего позорнее я еще никогда не носил и сам.

Ян молча покачал головой. Все же сложно спорить с тем, с чем согласен весь корпус.

Юдж вышел на крыльцо здания администрации, не оборачиваясь. Ветер был колючим, пропитанным гарью самокруток и мокрым железом. Лохейское здание за спиной всё ещё шумело: дневальные переговаривались, кто-то что-то ронял, сапоги топали, будто пехота собиралась на учения, а в кухонной зоне стоял сомнительный аромат пережаренного каштала. И всё это – как будто специально, чтобы заглушить тишину между двумя фигурами, стоящими напротив друг друга.

Райни ждал его у ступеней. Массивный, почти бесформенный в своём чёрном плаще с зашитыми карманами, он выглядел не как человек – как жрец без имени, посланный карать. Светлые, коротко стриженные волосы и темная кожа – свидетельствовали о его принадлежности к Юго-Восточным Землям, на лице ни тени эмоций – и ни шрамы, ни морщины не мешали этому лицу быть пугающе бесстрастным. Он стоял довольный, наслаждающийся моментом, как и все те три оборотные смены в темнице, когда приходил хлыстать Юджа: с точностью, со временем, с палочной тенью за спиной.

Юдж остановился.

Они молчали.

– Рад снова видеть тебя на ногах, – наконец проговорил Райни. Спокойно. Как будто между ними ничего не было. Как будто он не наносил те десять ударов каждое зарено, не считал их вслух, не вытирал кровь с хлыста и не бросал тряпки с тазом.

– А я вот не рад, – ответил Юдж глухо, и язык у него будто только сейчас снова стал гибким.

– Приказ есть приказ, – пожал плечами Райни. – У каждого свой вектор. Ты всё ещё жив, – он сделал шаг навстречу. – Значит, не зря.

Юдж хмыкнул. Не в ответ, а в бессилии – не мог он спорить с тем, кто так просто переворачивает пытку в комплимент. Тот, кто избивал его три собы, а теперь шёл с ним словно бы товарищ.

– Там твоя форма, – Райни кивнул на длинный серый свёрток у своих ног. – Под твой рост. Рабочая. Без погон. Сенатор просил, чтобы выглядел как Гром Юдж, а не как пёс. Это – разумно, думаю.

Юдж не ответил. Только посмотрел на цепь, что выглядывала из-под края плаща Райни – та самая, которой сдерживали особенно буйных. Или упрямых. Она звенела не от металла – от того, что помнила.

– Тебя предупредили, куда идём?

– Догадываюсь, – Юдж сдержал дрожь. – Райбзенкрули. Через Портиц. Неофициальный маршрут.

– Умный стал, – Райни чуть склонил голову. – Или просто начал слушать, когда говорят? Бери, – настойчиво напомнил он о свертке под ногами.

Юдж недоверчиво опустился и раскрыл ткань. Там была его старая одежда и что самое главное – ножны с сёнгеном.

Юдж на секунду закрыл глаза. Порывы ветра, шаги со двора, окрики. Всё это теряло значение – когда рядом с ним вновь было его оружие. Продолжение его самого.

Он схватил ножны и принялся опоясывать вокруг бедра. А вот алую верхнюю одежду решил не подбирать, а так и оставил на земле, лежать в мешке.

– Пошли, – бросил Райни. – Пока смена светлая, лучше миновать заставу. Путь не близкий

Юдж шагнул. Не вслед. Наравне. Его сёнген вернулся к нему – это грело нэфэш.

Он шёл рядом с Райни, не глядя ему в глаза. От порога казарм до причала они почти не говорили – только шаги, и звон цепочки на поясе палача. Камни под ногами сменялись плитами, потом – деревянным настилом, где уже слышался плеск воды. Здесь, в старом порту, всё было пропитано солью, ржавчиной и скрипом времени. Воздух пах рекой, болотной пеной и чем-то ещё… более тёплым. Как память.

– Будем плыть до Райбзенкрули по течению, – сказал Райни, не оборачиваясь. – Маршрут проложен мимо Портица. Почти четверо суток пути. Баржа уже готова.

Юдж молча кивнул. Он чувствовал, как лёгкое дуновение на лице начинает мешать дышать – как будто в воздухе растворилось что-то тяжёлое. Воспоминание. Тьма. Или наоборот – свет, от которого некуда спрятаться.

На пристани баржа ждала их: плоская, утлая, с трюмной надстройкой и натянутым тентом. Лохеи в серой форме не обратили внимания на прибывших – те, кто сопровождал таких, как Юдж, не задавали вопросов. Один из них снял бортовую цепь, и они зашли по трапу, ступив на покрытые мхом доски.

В трюме было тесно. Мешки, бочки, бурдюки с водой. Вдоль стены – спальные гамаки. Юдж прошёл мимо, глядя, где бы спрятаться от глаз. Его внимание привлекло зеркало – нет, не зеркало, просто гладкий лист металла, но в нём отражался он. И Райни.

Тот стоял у входа, не двигаясь. Не моргая. Глаза его были полны тишины – не пустой, а… хищной. Как будто он не наблюдал, а взвешивал. Юдж отвернулся.

Проходя в сторону узкого трюмного прохода, он краем глаза уловил, как тот всё ещё смотрит.

Он не оставил меня даже в тюрьме. И теперь ходит по пятам, даже на задание. Он всё ещё тут. А я… кто я теперь, если не пёс на цепи?

Юдж остановился у края переборки и уставился в грязное окно, где за стеклом струилась медленная, маслянистая река.

Масахи… Вот имя, которое возвращается слишком часто.

Она верила. Дала кулон. Дала серебро. Сказала: «Начни всё сначала». Он клялся – никогда больше. Никогда не опущусь. Но что теперь…

Он сжал край косяка. Сколько соб прошло с тех пор? Десять? Пятнадцать уже? Даже больше… А он снова в цепях. Снова не принадлежит себе. Райни позади – живое напоминание, кем он стал. А точнее – кем не стал.

Юдж закрыл глаза. Он пытался вспомнить лицо Масахи – не как призрак, а как живую, как ту единственную, которая сейчас могла бы облегчить его самобичевания. Но всплыл другой образ. Мальчишка в шляпе. Кеан.

Почему именно он? Почему тогда всё пошло не так?..

И тут – будто резьба в груди. Острый, чужой, но до боли знакомый толчок – не телом, нэфэшем. Он сразу понял, откуда.

Райни. Он активировал свою силу. Не в полную, нет. Но достаточно, чтобы повлиять. Его способность заключалась в том, что он поглощал движение алийцура вокруг и забирал всякую жизнь на территории подвластной паутине хейлеля. Так и теперь, чтобы избежать инцидентов, и не оказаться убитым кровяным алицуром Юджа – он на пассивном уровне поглощал его силы. Как в прочем делал это на протяжении всех трех соб в темнице.

С каждой новой поркой, каждым новым ударом – он лишал Юджа силы.

Только вот, как он планирует сдерживать меня на обратном пути, если мой алийцур необходим будет для сдерживания крови в органах для Манакры?

В глубине себя Юдж знал, что он никогда в жизни не осмелится предать сенатора. Может ему бы и хотелось сбежать, но даже не будь здесь Райни, слишком сильно он боится последствий. Да и к тому же у ордена Равенства уши повсюду. Его точно найдут.

Он вышел на палубу, и принялся наблюдать, как корабль отчаливает. И хоть ему удалось сделать вид, что просто наблюдает за процессом, все же внутренне он уже проваливался в пучину воспоминаний. Вглубь. В начало. В тот момент, когда всё должно было стать лучше. В момент, когда его хаптамфу приземлил его, оградив от лишних мечтаний.

Тогда он также, как и сейчас, стоял на палубе, в его глазах горел энтузиазм, в кармане было серебро, а по ту сторону океана ждали непостижимые земли зорцев – сокровищницы торговцев.

Тогда он по-настоящему верил, что жизнь начнётся заново.