Субцивилизация. Записки лагерного садовника

Глава 8. Три в одном

В главе «Казённый дом» выругал я, грешник, сериальную ленту «Побег». Почём зря. Ну да, с натурой – тюрьмой и тюремными порядками они, конечно, переборщили – явной профанацией попахивает, это факт. Но если взять чисто по внешности, то актёрский ансамбль словно действительно из зоны собрали. То ли актёры эти сами по себе похожи на уголовников, то ли зэки теперь слишком уж похожи на обычных людей, даже творческой профессии…

Взять хотя бы нашу зону: она у нас типичная, никакая не специализированная, и обитатели её на вид, да и вообще, если бы не в робах чёрных, ни за что не подумаешь, что зэки. Наколки? Так на воле тату-салонов стало больше, чем хлебных магазинов! Это мода, ничего не поделать. Думаете, тут колят профиль Сталина на левой груди? Храмы с куполами на спине и воровские «звёзды» на плечах? Ошибаетесь. Как и на воле расписывают они себя какими-то рунами, иероглифами, модными аппликациями. Практически ничего связанного с тюрьмой. Синие паутины, розы с шипами и без, девушки с сиськами, со свастикой и в фуражке фашистского генерала – это осталось в прошлом… Теперь всё цветное, красочное, модное.

Кстати, осуждённым в исправительных учреждениях наносить татуировки запрещено – это занятие, в отличие от воли, всячески преследуется со стороны начальства.

Колят нелегально. Мастеров тату называют кольщиками. Приборы из усовершенствованных электробритв и триммеров именуют машинками. Вернее сказать, изготавливают специальные татуировочные насадки к бритвам и машинкам для стрижки.

Всё это так. Но при этом многих сюда привозят уже раскрашенными, как пасхальные яички, и порой для новых наколок места на теле просто нет…

Надо добавить, что далеко не все это любят. Так же, как и на воле.

Выходит, что татуировки теперь не являются обязательным и характерным атрибутом зэка.

Значит, это тоже отнюдь не штрих к его портрету, а всего лишь маленький незначительный штришок с большими оговорками.

В общем, что-то не очень клеится у меня с этим портретом…

Лучше поведаю три типичные истории из жизни. Из них несложно будет сложить общее представление. За неимением единого эталона, пусть будет нечто вроде портрета дракона о трёх головах…

В лексиконе зэков среди множества выразительных слов из трёх букв есть наиболее заветные. В данный момент я имею в виду не УДО34, не ПТР, а поведу речь о КДС. Так сокращённо именуют не только помещение, но в обиходе и саму процедуру длительного свидания осуждённых с близкими родственниками. Полагаю, что именно с учётом их мнения может получиться более объективная картина о предмете данной главы.

Когда я впервые попал на длительное свидание, то был неожиданно и приятно удивлён уютной, тёплой и комфортной обстановкой. Она совсем не напоминала ту, которая представлялась мне благодаря иллюзиям, навязанным когда-то, скажем так, людской молвой и низкопробной кинопродукцией.

Намеренно опускаю подробности первой встречи с самыми-самыми родными, любимыми и дорогими людьми – с женой и мамой – после трёхлетней разлуки в связи со свалившейся на нас всех бедой. Это было подлинной, великой, неземной радостью, которую нельзя описать никакими словами – просто какое-то другое измерение, другая реальность… Я дышал их присутствием рядом с собой, будто зажил сызнова после трёхлетнего анабиоза. Это слишком личное…

Обычному зэку на строгом режиме разрешается три краткосрочных и три длительных свидания в год, то есть раз в четыре месяца.

Тем, кто признаны нарушителями дисциплины и состоят на строгих условиях – раз в полгода. А кто на облегчённых условиях за хорошее поведение, труд и разные заслуги – раз в три месяца. Кроме того за отдельные успехи в работе и в быту начальство может дать поощрение в виде внеочередного свидания.

Осуждённых разрешается посещать на длительном свидании только двум совершеннолетним близким родственникам, а также, если есть – несовершеннолетним детям, количество которых не лимитировано законом.

Все, у кого есть возможность получить свидание, конечно же, с нетерпением этого ждут. Но не у всех родственников есть возможность часто приезжать, особенно у тех, кто живёт в отдалённых регионах. Кроме затрат на дорогу немалых денег стоит купить продукты на три дня свидания. Все же хотят порадовать своих родных узников чем-то особенно вкусным. Заодно и передачку стараются сделать побольше. Для многих это просто не по средствам и не по силам, особенно для пенсионеров.

Однажды со мной случайно разговорилась мама одного из молодых осуждённых, предпринимательница, весьма успешная для такой глубинки, которая вполголоса посетовала, как бы пожаловалась мне в коридоре КДС:

– И когда же он освободится у меня? Скорей бы уже. Я не бедная, знаете. Но я уже тоже так не могу. Каждые два месяца заставляет ехать на свиданки, каждый месяц – везти передачки на пять-шесть человек35. Это по сто-сто двадцать килограмм! Сигарет – по десять блоков! Он меня просто разорит!

Парень занимал хорошую должность при администрации колонии (тоже, видимо, благодаря маме), пользовался поощрениями. Кстати, не избалованный вовсе, очень коммуникабельный, доброжелательный. Сидел за наркотики.

Мама не всё знала или не придавала значения тому, для чего сын тянул с неё эти передачки – он таким способом зарабатывал себе досрочное освобождение, фактически содержа целую бригаду из ударных работников. Администрация же за их труд практически не платила. Вот он и уделял им свои сигареты и продукты в качестве заработной платы…

И его, надо сказать, не кинули. Он действительно быстро ушёл по УДО. Наверняка мама для этого и адвоката хорошего нанимала, и ещё кое-кому заплатила. Но, главное – ушёл. Однако, чего это стоило матери, если она вот так, первому встречному излила душу.

Между прочим, надо обратить внимание, что это тоже отнюдь не слабый штришок к портрету современного зэка.

Мажорики – они и в Африке мажорики. А уж в тюрьме-то как их ждут! Вот только они тоже все разные: мажорик мажорику рознь!

Помню, жена рассказывала, как перед самой первой поездкой сюда её наставляла мама – незабвенная и любимая моя тёща, видимо, как и я, насмотревшись плохого кино про тюрьму:

– Возьми побольше тёплых вещей. Вас там заведут в камеру, запрут на все три дня, и неизвестно ещё, есть ли там отопление… (Дело было поздней осенью).

На поверку же всё оказалось совсем иначе: уютные комнаты вдоль чистого и красиво оформленного коридора. Везде отличный ремонт. Идеальная чистота. В комнатах – лакированная мебель ручной работы с орнаментами художественной резьбы, телевизор, холодильник. На стенах – живописные картины. Коридоры с ковровыми дорожками ведут в оснащённую всем необходимым кухню. Душевые, санузлы, бытовые помещения тоже красиво отделаны. Вобщем, всё благоустроено. Предусмотрена даже игровая комната для деток…

Эта красота, естественно, создавалась руками самих же зэков, вскладчину. Для себя же…

Но довольно об этом. Всё же речь идёт о совершенно иных аспектах.

В конце коридора, рядом с кухней, располагалась в прежние годы курилка: кресло, столик, вытяжной вентилятор на потолке. Сейчас её уже нет – запретили. Как до утки на седьмые сутки, через семь лет всё-таки добрался до этой курилки закон о запрещении курения в общественных местах.

Так вот, в первый день одного из свиданий я вышел из комнаты покурить. И по пути в эту курилку увидел в кухне женщину примерно моих лет (судя по возрасту сына, к которому приехала), но выглядевшую очень молодо и свеже. Она приветливо поздоровалась. Я ответил, присел в кресло и закурил. Она присоединилась, мало-помалу разговорились.

Это была мама знакомого мне осуждённого, двпдцатидвухлетнего парня по имени Леонид. Срок он получил за хранение и сбыт наркотиков. Ничего особенного, не наркобарон, а так себе – мелкий барыга.

Человек он сам по себе приятный, воспитанный и начитанный. Не сказать, чтоб одарённый, но не без эрудиции. Лицо серьёзное, даже интеллигентное. Очки носил. Они подчёркивали эту его серьёзность, добавляли солидности юношескому лицу. По характеру очень добрый. Даже слишком, до простодушия и доверчивости. А простофилям в тюрьме нелегко жить. И нескладный такой, непрактичный – тюха-матюха, как говорится. Причём до такой степени, что вызывал искреннее желание, учитывая его доброту и открытость, бескорыстно патронировать его. Не опекать, а как бы взять над ним шефство. Хороший, в общем, паренёк. Жаль было бы, если б попал в дурную компанию, и тюрьма его испортила.

Слава Богу, ныне он уже на свободе, и верится, что этот суровый урок школы жизни пошёл ему впрок.

А тогда Лёня только-только прибыл по этапу. Это было его первое свидание с мамой. Папа почему-то не приехал.

И вот мы с Лёниной мамой разговорились в курилке. Точнее, говорила она. А я молча слушал, кивал утвердительно в ответ, отдавая дань правилам хорошего тона. Мне было совершенно неинтересно и не нужно всё от неё услышанное. Я же сам был на свидании. Мои мысли, чувства, общение были обращены только к двум самым родным и близким людям. Остального мира как бы не существовало. Но и разговоры её меня не раздражали. Навязчивости с её стороны не было.

Покурив, я вставал и уходил в момент наступления паузы между её рассказами. До следующего раза. Через два-три часа я вновь приходил покурить, и если она меня замечала, то наш односторонний диалог, а по сути – её монолог, возобновлялся.

– Вы знаете, – рассказывала она, – Лёня всегда был очень послушным ребёнком. На летние каникулы мы отправляли его к бабушке. Моей свекрови. Она переехала жить в деревню. И Лёню забирала на лето. Муж каждый день звонил, узнавал, хорошо ли Лёня ест, не отказывается ли от овощей. Это же полезно, правда? Воздух, экология, фрукты свежие, ягоды, зелень, морковка с грядки. Вы согласны?

До сих пор для меня загадка, чем я так привлекаю мам, бабушек, тёть и даже жён других осуждённых? Я хмур, неприветлив, молчалив. Не люблю избыточного общения, для чего заранее делаю злое лицо, одеваю на людях маску строгости и усталости. Но стоит мне выйти в коридор, как кто-то обязательно считает своим долгом составить мне компанию, поделиться тревогами, посетовать на судьбу, поведать семейные истории. Ну и, конечно же дать развёрнутую похвальную характеристику тому, ради кого сюда и прибыли.

Лёнина мама не исключение, а скорее пример, подтверждающий это неизбывное правило. Поэтому я ничему не удивлялся, смирившись с данными обстоятельствами, как с нормой.

Сам к себе отношусь я трезво, отдавая полный отчёт, что я, увы, давно не шибко респектабельный, как был когда-то, собой вовсе не хорош и внешностью не могу привлекать таких замечательно сохранившихся, цветущих и миловидных дам, как Лёнина мама. Но стоит лишь высунуть нос за дверь – начинается…

Возможно, им просто-напросто нужны любые «свободные уши», а я молчу, вроде слушаю, поддакиваю. При этом моя скорбная мимика не отталкивает людей, а наоборот: серьёзный пожилой мужчина, трезвый и более того – вообще не пьющий. Чем не идеальный вариант собеседника для женщин, которым хочется выговориться?

– А свекровь у меня очень верующая, – продолжала она, – часто паломничала по святым местам. Лёню тоже с собой брала. И летом, и зимой. Возила его, приобщала к Церкви, наставляла, учила всему. Мы с мужем не препятствовали. Не мешали. Это же хорошо. Правда же?

Потребовалось моё формальное согласие, и я кивнул, что-то промычав, наподобие: «Ну да».

А может, всё-таки дело в том, что я в чём-то себя выдаю? Как бывшего специалиста в области педагогики и психологии. Может быть по глазам или в поведении проскакивает что-то, так сказать, на автомате, по старой памяти?

– Мы даже шутили с мужем, а вдруг Лёня станет священником! – дама коротко рассмеялась и с улыбкой продолжала. – Станет-не станет, а всё-таки для воспитания детей это полезно.

И посмотрела на меня вопросительно.

Я пожал плечами, подумав про себя: «Хороши же у вас с мужем шутки… Польза для воспитания тоже налицо».

Но вида не подал и опять молча кивнул.

Женщина обрадовалась и с энтузиазмом протараторила:

– Он у нас в четырнадцать лет даже работал служкой в церкви. С другом вместе. Бабушка за него попросила, и батюшка его принял. С полгода работал, кажется. Но со школой дела пошли хуже. Трудно совмещать оказалось, и пришлось уйти…

«Да-да! Мне Лёня, увы, уже рассказал эту печальную историю. Как они вместе с другом – вторым служкой – нашли на территории церкви печально известное дикорастущее растение и курили его прямо за храмом. Покуда батюшка их не застукал с поличным и не выгнал обоих от греха подальше, чтоб самого не посадили за этот «малолетний наркопритон».

И так все три дня.

Уже до того дошло, что жена меня ревниво упрекнула:

– Ты к кому на свидание пришёл? Ко мне или к ней?

Иногда они выходили покурить вдвоём с Лёней. Меня при этом коробило из-за издержек моего плебейского воспитания. В моей семье, например, женщины не курят. Но в любом случае я нипочём не стал бы курить вместе с мамой. Но и не мне оценивать хорошо это, плохо или нормально. Ханжество, конечно, тоже грех, но ничего не могу с собой поделать…

А она всё рассказывала и рассказывала:

– Ещё Лёня обожал рыбачить. Когда у бабушки в деревне отдыхал – на целый день пропадал. Уходил на речку. Бабушка его то и дело искала…

«И это нам знакомо. Лёня делился своими детскими и юношескими воспоминаниями охотно…».

Мама-то не всё знала (либо упорно не хотела знать) о тогдашних Лёниных пристрастиях. А Лёня по пути на речку собирал «гербарий» из того же печально знаменитого дикого растения и вместо парного деревенского молока варил на костре и вкушал там то, что называется «молочком от бешеной коровки». Потом он сидел там с удочкой до вечера, пока не «отпустит» или ничего дурного не подозревавшая, набожная бабушка не найдёт его и не загонит домой. Вот такая вот «романтика» скрывалась за этим Лёниным агротуризмом.

Представляю, какой удар был для всей семьи, когда Лёню арестовали за наркотики. Как говорится, ничто не предвещало…

– Лёня ведь у нас вовсе не плохой парень? – неоднократно интересовалась она моим мнением.

– Что вы? Лёня у вас очень хороший парень! – уверял я и не лгал при этом.

Он ведь, действительно, очень хороший парень, этот Лёня. Только чего-то в нём как будто не хватало. Как говорится, чуток недоделанный, не от мира сего.

– Сейчас ведь, знаете, молодёжь с этими наркотиками как с ума посходила!

«Да, конечно, знаю. Мне ли не знать…»

– А Лёня у нас такой простой, рассеянный…

«Да-да, мы уже об этом всей зоной узнали…».

– Кто похитрее, тех не ловят. А вот Лёня по своей простоте попался…

«Ага. Не важно, что сам травился, это пусть. Не важно, что других травить собрался – тоже мелочи. Главное – не попасться! А ему не повезло. Он простой и честный. Вот и попался! Логика железобетонная!».

Маме-то всего этого не скажешь. Это табу! Но, может, из-за этой логики, из-за этой позиции «головой в песок», закрыв глаза на правду, и происходят все беды?

Может, не следовало ссылать его на лето в деревню к бабушке? А проводить отпуск всем вместе, всей семьёй, и ходить на рыбалку не одному, не с бабушкой, а с папой? И папе бы вместе с сыном грызть эту морковку с грядки, а не по телефону выяснять у бабушки, сколько морковок Лёня сгрыз за день?

Да. Маме не скажешь. И папе тоже не скажешь. Тем более, что его тут и нет. Папа не смог приехать, или не захотел, или счёл нецелесообразным. А ведь надо было приехать, если не безногий! Если не в параличе! Да и был ли он вообще папой? Или только числился таковым?

Зарабатывать деньги для семьи и интересоваться у других, хорошо ли сын ест, еще не значит быть отцом…

Не моё, конечно, дело – морализаторствовать. Не имею я на это права. Не мне учить людей отсюда, из клетки…

Но всё же расскажу об одном случае, который хорошо запомнил. Тогда привезли сюда по этапу новенького – мальчишку девятнадцати лет из Москвы. Поступил он, понятное дело, сначала в карантинное отделение. На следующий же день его вызвали на краткосрочное свидание! Для всех это стало неожиданностью. Таких случаев я больше не знаю.

Выяснилось, что его отец (кстати, из деловых, занятых и очень небедных людей при солидной должности), бросил все дела, нашёл время и возможность от самой Москвы следовать за сыном. Две недели на автомобиле! Ночуя, где придётся. Добиваясь свиданий на всех пересыльных пунктах. Выясняя о здоровьи и, вообще, хоть что-нибудь о сыне, правдами и неправдами. Он умудрился фактически сопровождать этапный транспорт, в том числе и железнодорожный…

Хорошим был сыном этот парнишка или плохим, поздно папа спохватился или не поздно – всё это отдельные темы. Речь сейчас не об этом. Суть данного примера в том, что он демонстрирует образец родителя. Человек проявил себя, как настоящий отец – вот что важно! И у него будет шанс многое исправить, поскольку есть внутренняя мотивация. А вот Лёнин папа, похоже, свой шанс необратимо упустил…