- -
- 100%
- +
– Расскажи нам о ключевых этапах развития Амелии, – приказала Елена Сергеевна. – Начнём с периода основания.
Витя раскрыл газету. Страницы шелестели слишком громко. Он пробежал по первым строчкам – всё казалось чужим, будто текст написан на незнакомом языке. В голове пульсировало одно: «Я ничего не знаю».
– Э-э… – протянул он, сжимая газету. – Город Амелия был основан… в…
Тишина стала осязаемой. Кто-то в первом ряду демонстративно зевнул. Вдали раздался смешок.
– В каком веке, Витя? – спросила Елена Сергеевна, слегка наклонив голову.
– В древнем? – выпалил он и тут же пожалел об этом.
Аудитория взорвалась хохотом. Даже те, кто старался держаться, прикрывали рты ладонями. Витя почувствовал, как жар приливает к щекам.
– Витя, история – непрофильный предмет! Я вас намеренно сильно не нагружаю. Неужели так тяжело хотя бы газету прочитать и пересказать ее, а? Садись!
Витя сжал кулаки, смотря на одногруппников. Ему хотелось сказать что-то в свою защиту, но слова не шли. Он просто стоял, чувствуя, как секунды растягиваются в вечность, а смех одноклассников бьёт по нервам, как град по жестяной крыше.
Он побрёл к своему месту, стараясь не смотреть ни на кого. В ушах всё ещё звенел смех – громкий и безжалостный, как эхо собственного провала.
– Зря я пришёл… – думал Витя. – Ох, как зря!
После занятий друзья отправились за покупками. В магазине царил полумрак. Электричество подавали с перебоями, и сегодня лампы горели вполсилы, отбрасывая на пол дрожащие тени. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом затхлости и дешёвых консервов. У входа тянулась очередь: люди стояли молча. На стенах висели объявления о комендантском часе и правилах светомаскировки, буквы уже выцвели, но слова врезались в память каждого.
Витя и Шмидт медленно двигались вдоль полок, покинув отдел овощей и фруктов.
– Не понял… – Витю будто пригвоздило к полу перед витриной с крупами. Он перечитывал ценники, моргал, снова смотрел, будто надеялся, что цифры магически изменятся. – Шестьсот за килограмм… – прошептал он самому себе. – Это шутка?
Шмидт подошёл, хмуро изучил ценник и провёл пальцем по пыльной полке.
– Не шутка. Помню, полгода назад было триста.
Витя резко обернулся, и удивлённо промолвил:
– Это же просто крупа! Я на прошлой неделе брал её за пятьсот.
– «Просто крупа» теперь на вес золота. – Шмидт кивнул в сторону следующего стеллажа. – Ты глянь дальше. Вон та крупа значительно дешевле!
– Тоже дорого.
Шмидт почесал затылок и посмотрел на Витю.
– А ты не хочешь сменить работу? Ты ведь там всё равно ерундой занимаешься и копейки получаешь. Я бы рекомендовал тебе разнорабочим пойти на завод – там платят хорошо.
Витя задумался и спустя секунды ответил:
– Мне моя работа вполне нравится. Там от меня много не требуют…
Шмидт неловко улыбнулся и кивнул головой, словно услышал забавную шутку.
Вдруг дальнем углу раздался женский голос. Женщина лет сорока нависла над прилавком.
– А почему сахара нет?! В объявлении написано «в наличии»!
Продавец с потухшими глазами устало поднял голову:
– Ещё после обеда разобрали. Завтра, быть может…
Витя сглотнул, шёпотом произнёс, будто боясь, что кто-то подслушает:
– Завтра. Всегда «завтра».
Она взял с полки пачку макарон, посмотрел на дату изготовления, потом на цену. Руки начали дрожать.
– Помню, как с папой сюда заходили. Он говорил: «Выбирай, что хочешь». – Витя сжал пачку, потом положил обратно. – Даже это для меня дороговато.
Шмидт положил руку на его плечо и уверенно сказал:
– Я заплачу, Витя! Хватай давай, что нужно, и пойдём прогуляемся.
– Спасибо…
Витя почти подошёл к кассе, когда по спине пробежал ледяной озноб – не от сквозняка из разбитой витрины, а от чего-то иного. Он замер, едва не выронив корзину, и медленно повёл взглядом по залу.
Ничего явно угрожающего. Женщина с ребёнком всё так же колеблется у стеллажа с хлебом. Старик пересчитывает монеты, губы беззвучно шевелятся. Продавец вяло перекладывает упаковки с чаем.
Но ощущение не исчезало – будто тонкий, холодный луч прожектора скользнул по затылку и впился между лопаток.
Шмидт, увидев напуганные глаза Вити, скосил глаза в зеркальную панель холодильника у кассы.
В отражении – двое у входа. Один в потрёпанной куртке, слишком внимательно следит за очередью. Второй – в капюшоне, лицо скрыто, но пальцы нервно барабанят по сумке. Оба стоят неподвижно, словно ждут сигнала.
– Это не покупатели, – прошептал Шмидт и кашлянул, чтоб Витя обернулся к нему.
Позы незнакомцев казались слишком напряжёнными. Одежда была знакома.
– Слушай, – продолжил Шмидт, понизив голос. – Я расплачусь, и сразу уходим.
Друзья вышли из магазина, перешли дорогу и свернули за угол – туда, где между мусорными баками и обшарпанной стеной пряталась небольшая площадка, обычно пустая. Витя, дрожа руками, достал пачку сигарет и щёлкнул зажигалкой. Пламя дрогнуло на ветру, осветив побледневшее лицо.
– Хоть минуту спокойно постоим… – начал он, но Шмидт резко перехватил его руку.
– Смотри.
В двадцати шагах, у края тротуара, стояли те двое, переглядываясь по сторонам.
Шмидт медленно выпустил дым, не отрывая глаз от незнакомцев.
– На прошлой неделе эти парни за нами хвостиком ходили…
Витя тревожно выдохнул, стараясь не трястись.
– Что им нужно от нас?
– Сейчас узнаю, – сказал он тихо, но твёрдо.
– Не надо! – Витя схватил его за рукав. – Давай просто уйдём. Ну их…
– Они за нами следят. Если сейчас не показать, что мы не боимся, не отстанут.
– Шмидт, пожалуйста… – Витин голос дрогнул. – Мы не знаем, кто они. Может, у них… оружие.
Но Шмидт уже шагнул в их сторону, затушив сигарету.
– Стой тут, – бросил он через плечо.
Незнакомец в куртке приподнял бровь и спросил:
– Чего тебе, мальчишка? Покурить хочешь?
– Не надо строить из себя дураков. Что вам нужно от нас?
– Ты что, уполномоченный по жалобам? – медленно повернув голову, ответил мужчина. – Не лезь не в свои дела! Иначе…
– Иначе, что? – резко выдал Шмидт. – Я вас предупреждаю: оставьте нас.
Мужик, не выдержав наглости, хотел вытащить руку из кармана, но мальчишка внезапно нанёс удар. Всё произошло быстро. Шмидт двигался с холодной расчётливостью: блок, удар, наклон.
Витя оцепенел, наблюдая за дракой. Он хотел шагнуть, помочь, но ноги не слушались.
К счастью, через полминуты всё закончилось. Двое лежали у асфальта – один держался за нос, второй хрипло ругался.
Шмидт заметил на запястье одного из них странный блестящий браслет и на секунду замер.
Витя наконец смог сделать шаг. Его лицо было таким же бледным, и губы дрожали.
– Ты… ты их… Это очень круто!
– Ничего особенного, – ответил он. – Валим отсюда! Быстро!
Друзья покинули двор, теряясь в толпе горожан.
Виктор не переставал оглядываться, всё ещё ощущая дрожь в коленях. Его друг тем временем шагал спокойно. Ни тени волнения на лице, ни намёка на гордость – просто будничное спокойствие человека, который знает, что поступил правильно.
– Нельзя жить в страхе! – внезапно сказал он. – Особенно в наше время.
– Я бы так не смог…
Шмидт остановился, повернулся к нему и твёрдо заявил:
– Не говори так! Когда придёт время, обязательно сможешь. Боятся – это нормально. Однако когда-нибудь нужно взять себя в руки! Понял меня!
Витя кивнул, но взгляд его задержался на лице товарища дольше обычного. В Шмидте было то, чего так не хватало самому Виктору: непоколебимая уверенность, способность смотреть в лицо опасности без дрожи и действовать без оглядки.
– Д-да, я тебя понял… Как же ты крут!
– Это не так! – отмахнулся Шмидт. – Пойдем, пока нам вновь не сели на хвост.
Они двинулись дальше. Ветер трепал волосы, где-то вдали мигали неоновые вывески баров и кафе. Витя шёл, ощущая, как внутри медленно тает ледяной комок страха.
– Выпьем сегодня? – неожиданно предложил Шмидт. – У тебя же сегодня день рождения! Отметим и расслабимся!
– А-а, – Витя почесал затылок и отвёл взгляд. – Точно! Забыл тебе кое-что сказать: вечером я еду за город. Хочу отметить праздник с мамой.
– Опять к маме поехал! – Шмидт в шутку закатил глаза, цокнул на всю улицу и скрестил руки. – Ну-ну, конечно!
– Прости меня, пожалуйста. Как вернусь, мы с тобой обязательно отметим. Как раз выходной послезавтра будет.
– Не извиняйся, всё хорошо. Я всё понимаю. Но тебе не кажется, что в твоём положении опрометчиво уезжать перед практикой. Тебя же точно отчислят с таким отношением к учёбе!
– Да знаю я, Шмидт. Я просто обещал матери приехать к ней. К понедельнику уже буду в колледже!
– Слишком безответственно, дружище! – подметил товарищ. – Надеюсь, ты решишь вопросы с учёбой. А пока… – Шмидт сунул руку в рюкзак и достал небольшую коробку. – Вот тебе подарок! Поздравляю с днём рождения! Знаю, как ты любишь носить с собой книги везде и всегда. Не вздумай её потерять!
Витя был тронут неожиданным подарком и чуть не пустил слезу. Быстро разорвав упаковку, он достал небольшую книгу, способную поместиться в карман, и искренне улыбнулся:
– Вау! Я поражён, Шмидт! Это потрясающий подарок! Я как раз мечтал о такой! Это ведь ограниченное издание… хоть и немного потрёпанное. Но это же Паулон – мой любимый автор! Ты где её взял?
– У Софы. Говорит, что ей не нужна.
– Передай ей от меня огромное спасибо! – сказал Витя. – Очень тронут!
– Читай на здоровье! – произнёс Шмидт. – И помни, что стоит быть осторожным: сейчас неспокойные времена. Как война началась, все будто с ума посходили…
– Хорошо!
– Иди давай на остановку. Скоро сто шестьдесят восьмой автобус будет. Опоздаешь – придётся на такси ехать.
– Ха-ха, можешь не беспокоиться обо мне, – улыбнулся Витя. – Тебя проводить до дома? Я ещё успею.
– Не стоит. Я схожу до Софы. Скажу ей, что мои посиделки с тобой отменяются.
– Хорошо! Тогда увидимся через два дня.
Парни крепко пожали друг другу руки и попрощались, словно навсегда.
– Звони, если что, прогульщик. – Шмидт искренне улыбнулся, как ребёнок, но в чертах его милого лица можно было мельком заметить глубокую печаль от разлуки. – С днём рождения, брат! Здоровья и счастья тебе!
– Спасибо большое, друг!
Витя и Шмидт были как небо и земля. Они часто расходились во мнениях и любили спорить на разные темы. Витя – человек неорганизованный, но творческий. В то время как Шмидт казался собранным и слишком эрудированным, что порой злило его друга. При этом его познания сочетались с пылким и твёрдым характером: он не стеснялся лезть в драки и запугивать тех, кто посягал на его или Витину безопасность. Он очень хорошо дрался – многие это знали и боялись его. Кроме того, он умудрялся часто пить и при этом преуспевать в учёбе: в группе он был самым талантливым студентом в области геодезии – даже получил особую президентскую стипендию на втором курсе.
Как только тучи сгустились, друзья разошлись по разные стороны дороги, ощущая на себе силу надвигающегося ветра. Его порывы срывали с крыш листы и мусор, гудели в ушах, как будто предвестники грядущих бед.
Мрак сгущался, медленно окутывая узкие закоулки Амелии темным покрывалом.
Виктор долго стоял у пустой автобусной остановки, дрожа от холода и тревоги. Ожидание казалось бесконечным. Вокруг царила гробовая тишина, нарушаемая лишь редкими порывами ветра и шуршанием листвы. Вблизи не было видно ни одной машины – ни единого звука двигателя или гудка. Людей тоже не было: улица казалась заброшенной, будто покинутой призраками.
Внезапно позади прозвучал хриплый голос:
– Опасно тебе стоять тут одному. Я бы на твоём месте держался рядом с близкими в городе. Даже погода намекает на беды.
Виктор обернулся от испуга, чуть не обронив пакет с фруктами. Голос принадлежал старичку в странной одежде на скамье остановки. Ростом он не уступал Вите, а глазюки еле-еле виднелись средь густых седых волос. Старикашка словно вылез из-под земли, преобразовался из воздуха – Витя был готов поклясться собственной жизнью и жизнью родных, что на остановке он стоял абсолютно один и не видел, чтобы кто-то подходил.
– А-а, откуда вы… тут взялись? – Он нелепо показывал пальцем в его сторону. – Я вас не заметил!
– Я только что подошёл. – Старичок улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. – Тебе нельзя быть одному – это опасно! Нельзя же быть таким безрассудным!
Старик с трудом встал на ноги со скамьи и медленно пошёл к нему.
– Эм, дядя, не подходите! Я за себя не отвечаю! – робко произнёс Витя, делая шаг назад.
– Не ври уж, дружок! – усмехнулся старик. – Ты не похож на того, кто стал бы бить беззащитного пожилого человека. Ты уже заметил за собой слежку, не так ли? Лучше тебе быть осторожнее.
Витя замер, ошарашенный его словами.
– Вы знаете, кто следил за мной?
– Это, сынок, Гулл-Одар.
– Гулл-Одар? – Витя поднял брови в недоумении. – К-кто?
– Они не знают пощады. Они очень опасны! – Голос незнакомца стал громче, словно предупреждение.
– Я был рад поболтать, но мне давно пора, – ощущая пот на ладонях, он испуганно бегал глазами по дороге, ища нужный автобус.
– Пойдём-ка лучше со мной, Витя! Иначе последствия будут плачевными… – Вытянув сухую руку, старик продолжил уговаривать: – Не бойся, сынок, не надо меня бояться!
Виктор боялся, и очень сильно. Мысли его хаотично танцевали: одна за другой, они накладывались друг на друга, крутились и дёргались, не давая ему покоя. Образ человека перед глазами, который секунду назад казался ярким и чётким, мутнел, наполняясь страхами и сомнениями.
– Ты координата, Виктор, – произнёс старик. – Гулл-Одар от тебя не отстанут, поверь. Будь умнее и останься. Тебе не нужно уезжать. Не подвергай опасности тех, кем дорожишь.
Витя уже собирался бежать прочь от незнакомца, как вдруг среди гудящих машин показался автобус.
– Спасибо… но я пойду, – быстро сказал он и забежал внутрь транспорта.
– Они найдут тебя, Витя! Заберут то, что им нужно, и убьют, – кричал ему вслед старик.
Парень сел на сидение, всматриваясь в отдаляющийся силуэт старикана. Витины плечи сжимались, руки холоднели, а колени слегка подёргивались. В этой сумятице разума тревога крепко охватывала его, как неумолимый туман, оставляя после себя лишь хрупкие обломки прежнего спокойствия. Нутро говорило: «Опасность рядом!»
Витя всмотрелся в заднее окно – пугающий старик непреступно стоял на остановке и наблюдал за ним, пока автобус исчезал в потоке машин.
Глава 4. Мама
Стемнело. Жёлтые фонари, сверкающие в окошках автобуса, изредка напоминали мерцающие звезды бескрайней ночи. Их мягкий свет мелькал перед глазами, превращаясь в размытые линии и исчезая за верхушками черных крон деревьев.
«Какой тяжёлый день выдался!» – думал он, осторожно выходя из полупустого автобуса. Вокруг было тихо: только редкие шорохи ветра и тихий шелест листвы создавали ощущение покоя и уединения – ни людей, ни посторонних звуков.
Витя глубоко вдохнул влажный морозный воздух, наполняющий лёгкие свежестью. Он медленно пошёл в сторону дома, чувствуя усталость во всем теле. Путь был неблизким – примерно пятнадцать минут по вытоптанной тропе через лес.
Все дни юности Вити впитались в каждую травинку, в каждую ветку, в каждый камень в этой таинственной роще. Он вспоминал многое, когда ступал по сырой земле, и слышал рассказы мамы из далёкого прошлого, некоторые из которых он держал в голове по сей день. От этих историй он захотел снова окунуться в этот мир детства – тот самый, где он наслаждался юными и беззаботными годами.
Наконец добравшись до дома, Витя аккуратно постучал в дверь. В проёме появилась невысокая женщина с небольшими морщинками, которая щурилась, внимательно разглядывая его.
– О! Студент приехал! – радостно воскликнула Мария Николаевна, за руку затащила сына внутрь и тут же бросилась его обнимать. – Я тебе звонила несколько раз, ты был недоступен! Почему так поздно приехал? Заблудился, что ли?
Виктор, сняв обувь и пуховик, взглянул на маму с улыбкой.
– Задержался немного из-за проклятого автобуса. Ждал минут тридцать на остановке, – ответил он, пытаясь скрыть усталость.
– Понятно-понятно. Проходи. Чего встал, как неродной? Идём за стол!
Витя не спеша шагал по пушистому ковру, краем глаза оглядывая знакомую тумбу. Там всё так же, как и в последние несколько лет, стояло выцветшее фото погибшего отца. Он остановился, взял рамку в руки и продолжил смотреть на изображение, погрузившись в воспоминания.
Наступил поздний вечер. На пригород обрушился обильный ливень. Его глухой стук о крышу и стены слышался даже из погреба. Ветер перестал напевать свои протяжные песни и сменился мощной бурей. Шторм на улицах бушевал: чуть ли не ломая старые крепкие деревья, он гнал тёмные тучи по небу и заставлял всё вокруг трястись и грохотать.
Мария Николаевна встала у окна, пытаясь разглядеть чёрную улицу.
– Странно… Прогнозы наврали, что ли? – произнесла она, чуть хмурясь. – Сегодня обещали слабенький дождик, а на улице творится настоящий кошмар. Вовремя же ты приехал.
– Это ведь осень. У неё всегда погода непостоянная… – спокойно ответил Витя.
Мать заметила его задумчивость и села рядом, мягко положив руку ему на плечо.
– Ты чем-то обеспокоен, Витя? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза. – Что-то случилось?
– Нет-нет. Всё в порядке! Я просто задумался.
Она вздохнула, покивала головой и вдруг вспомнила:
– Готова поклясться, что вчера видела кого-то рядом с домом. Кто-то стоял у фонарного столба и смотрел на меня в окно.
Витя проглотил сухое печенье и уставился на маму, ожидая продолжения.
– К счастью, он ушёл. Может, алкаш какой-нибудь был – кто его знает? – добавила она.
– Не беспокойся, мама, – твёрдо сказал Витя. – Всяких алкоголиков можно на улице встретить.
Мария Николаевна улыбнулась и погладила сына по руке.
– Ты прав! Ой! Не могу поверить, что моему сыну уже двадцать один год! – произнесла она с теплотой. – Так много лет прошло, а ты для меня всё тот же маленький и пугливый Витенька. Ты ведь ни на шаг от меня не отходил.
Парень улыбнулся и опустил взгляд на стол.
– Представить не могу, что бы я делала без тебя и твоей помощи по дому, – тихо сказала мать. – Я так рада, что ты приезжаешь и помогаешь мне.
– По-другому я не могу.
– У соседки… – мгновенно сменила тему Мария Николаевна, – сын на войне погиб. Представляешь? Такой молодой был – как ты. Посмертно наградили орденом. Похороны будут здесь.
На кухне повисла тишина. Витя почувствовал тяжесть на душе.
– Я помню его… – задумчиво ответил он.
– Храбрый был парень, хороший. Конечно, это честь – умереть за свою страну, но я рада, что ты не пошёл туда. Потерять ещё и тебя я точно не готова.
– Я не такой, ты же знаешь.
– Ты очень мягкий, весь в меня. – Она улыбнулась сквозь слезы.
Витя почувствовал, как он немного оттаял от этих слов, но в душе пробежала тень печали.
– Не знаю, как и сказать… Война пугает меня до чёртиков. Но при этом я ощущаю себя трусом – тем, кто прячется за спинами ушедших добровольцев. Правильно ли, что я здесь, пока они там умирают за нас? Этот вопрос угнетает меня. Не хочу, чтобы всё продолжалось так.
Мария Николаевна вновь вздохнула и коснулась его лица.
– То, что ты не хочешь умирать, не делает тебя трусом. Пускай воюют те, кому это действительно нужно. Не бери на себя слишком много и перестань переживать из-за этого. Что по поводу войны… Поговаривают, что она скоро закончится. – Она внезапно махнула рукой, осознав, что праздник идёт не в ту сторону. – Давай лучше сменим тему! Зря я начала про это, извини… Мне несколько раз звонила твоя классная руководительница. Правда, мне некогда было разговаривать с ней, поэтому я не взяла трубку. Интересно, чего она хотела?
Из-за всей сегодняшней суеты Витя вдруг вспомнил о важном: в понедельник его ждёт у себя директор колледжа для обсуждения вопросов по отчислению. Чтобы не портить праздничное настроение мамы и немного отвлечь её, он решил немного приукрасить ситуацию.
– Да-да, она хотела с тобой обсудить мою учёбу. Заполняла какие-то социальные карточки. Ерунда это всё. Не беспокойся, мам. Я сам с ней всё заполнил после занятий!
Мама улыбнулась и взяла с тарелки кусочек торта.
– Ясненько! Давай лучше кушай тортик, а я сейчас налью чай. – Она встала и пошла к вскипевшему чайнику. – Я помню, ты был таким везучим в детстве. Сама фортуна тебе улыбалась. С тех пор, как твой папа ушёл из жизни, кажется, что за тобой следят высшие силы: будто он с небес наблюдает за тобой и защищает тебя.
– Я не очень верю в высшие силы и тому подобное, – сказал Витя. – По-моему, это обычное везение.
– Нет, точно не простое везение! – уверенно сказала она. – Это знак свыше! У тебя есть ангел-хранитель. Думаю, папа прямо сейчас следит за тобой и гордится тем, кем стал его сын!
– Ну не знаю, мама… – Он вновь опустил взгляд.
Совесть съедала Виктора изнутри и елозила, словно черви в кишечнике, извиваясь и жгуче гложа его душу. Он не был идеальным сыном, а тем более студентом. Постоянно врал матери, преподавателям, прогуливал пары. Сейчас он был на грани отчисления. У него почти не было друзей, не было интересов, даже банального хобби – разве что чтение. Порой Виктор сам себе казался противен: слабохарактерный, замкнутый, ленивый и трусливый. Он искренне ненавидел себя на это.
Поэтому он встал, уже готовый сказать правду, признаться матери во всем, но так и не сумел произнести ни слова. Вместо этого он подошёл к окну и стал смотреть на капли дождя, быстро растекающиеся линиями по стеклу, подобно слезам на румяных щеках. Это напомнило ему о дне, когда погиб отец.
Двенадцать лет назад разразился военный конфликт. Многие думали, что тучи ещё далеко, что скоро всё уляжется. Но война раздирала две великие державы, решая судьбы миллионов людей. В воздухе витало ожидание грядущих битв, а в те дни агитировали добровольцев. В их ряды вступил и отец Вити. Не прошло и пяти месяцев, как родные узнали о его гибели под одним из захваченных городов. Спустя год конфликт заморозился, и лишь через несколько лет возобновился вновь.
Мария Николаевна тяжело перенесла смерть мужа. Она часто плакала, почти не выходила на улицу, не ела и перестала ходить на работу. Витя всегда вспоминал те дни, когда смотрел в её морщинистые глаза, полные боли и отчаяния. С того дня он дал себе обещание стать опорой для матери – помогать всем, чем сможет. Страх оставить её одну стал одной из причин его прогулов занятий в колледже.
– Спасибо за праздник, мама! – сказал он, смотря в её доброе лицо. – Я тебя люблю.
После скромного застолья, когда ночь опустилась на загород, Витя и его мать разошлись по разным комнатам. Парень долго не мог успокоиться, мысли о прошлом, об отце, матери, отчислении кружили в его голове. Внутри бушевали разные чувства и воспоминания, словно густой туман, медленно собирающийся в осеннем ночном лесу, не давал ему уснуть. Чтобы расслабиться, он достал смартфон и написал Шмидту о том, как доехал до матери. Они обсуждали детали пьянки в честь дня рождения, пока Витя не погрузился в глубокий сон.
Глава 5. Сентябрьское утро
На следующий день Витя вышел на послеобеденный перекур.
Грустное сентябрьское солнце, окружённое тучами, горело в зените. Его косые лучи мягко золотили грязную сырую траву в лесу, играли на старых покосившихся пнях за решетчатым забором и переливались в окнах коридора. Было очень тихо, веяло спокойствием заброшенного заднего двора.
Руки казались ватными, и Витя, касаясь бицепсов, всячески разминал их и вытягивал спину. Диван, который он с раннего утра затаскивал в кладовую из зала, сильно вымотал. Давно Витя так не уставал.
– Не надорви себе что-нибудь, сына! – Мария Николаевна вышла во двор, отмахиваясь от сигаретного дыма. – Оставил бы диван. Я б соседа попросила – он мужик безотказный.
– Мне несложно, мам. Чем тебе ещё помочь?
– Чем? – задумчиво сказала она. – Ты уже много сделал! Отдохни лучше.
– Я видел краску в коридоре. Думаю, можно начать сейчас.
– С этим я сама справлюсь в будни – всё равно заняться нечем. Ты приехал отдыхать – вот и отдыхай! Давай пройдёмся по лесочку недолго да подышим свежим воздухом.
Витя согласился. Они пошли в лесную чащу, вглубь золотого тумана, где лучи солнечного света, как стрелы, пронзали густую листву деревьев и покосившуюся высокую траву. Они разговаривали о разных вещах, шутили и смеялись.
– Я очень хочу собаку завести, а то скучно здесь одной, – начала мама.
– Ну нет-нет! Не стоит заводить пса здесь, – противился Витя. – Он же всё сгрызёт, испачкает. А ещё шерсть будет всюду и запах.