Темный путь. Начало

Глава 1

– Пошевеливайтесь, ничтожества! У госпожи для вас еще много дел!

Я вздрогнул, и быстро выглянул в окно.

Неужели я… дома?

Моя карета остановилась напротив невысокого белоснежного дома. Не наш семейный замок, конечно: у него-то, казалось, попросту не существовало крыши – настолько он был высок.

Мама уверяла, что в нем всего десять этажей, но верилось в это с трудом – настолько величественным построили его наши предки. Черные, потрепанные временем стены из поросшего мхом камня, казалось, вросли в землю, глубоко пустив в нее свои древние корни.

Здесь же передо мной стоял обычный, пускай и добротно сложенный дом. И красная черепица, хоть и прекрасного качества, все равно отталкивала своей чужеродностью.

Однако отцу удалось передать привычные ощущения, пусть и частично –  белый цвет словно вытягивал не самые высокие стены, превращая их из простой части конструкции в сплошное полотно, которое, казалось, не могли пробить ни одни чары. Полукруглые черепицы нависали над ними, словно окровавленные клыки, готовые вцепиться в глотку любому непрошенному гостю.

Впрочем, чего еще я мог ожидать? Отец всегда говорил, что наша семья заслуживает лучшего – и в защите тем более. Глаз привычно зацепился за аккуратные полукруги под крышей. И пускай некоторые них были проведены слегка небрежно, в целом ровные линии на самом твердом камне королевства выдавали руку настоящего мастера.

Я не без удовольствия заметил на них красноватое свечение. Сейчас оно было довольно тусклым, но я знал – при необходимости они буквально взорвутся ярко-красной мощью сильнейшего пироманта королевства.

Моего отца.

Справа от кареты раздалось недовольное фырканье лошадей, и множество торопливых шагов, быстро переходящих в бег.

– Простите, мэра, я вынужден вас покинуть, – учтиво наклонил голову сидящий напротив дворецкий. – Эти недотепы не справятся даже с простейшей поклажей, если я не буду стоять у них за спиной.

– Хорошо, Вергилий, – равнодушно кивнул я.

Еще с детства я понял, что этому высокому, два метра ростом, мужчине в красной ливрее лучше не мешать – иначе он найдет управу на кого угодно.

Даже на сына самого керры Тетиуса Сэкра.

Я повернулся обратно к небольшому окошку, и вновь прильнул глазами к фасаду дома.

Не знаю, почему, но чувство неприступной крепости не разрушали даже большие и высокие окна. Два метра в высоту, они с легкостью позволили бы пролезть в них даже нашему дворецкому, славившемуся своим ростом.

Хотя представить его, совершающим такое непотребство, было решительно невозможно. Я усмехнулся, все же воссоздавая в голове эту уморительную картину, но быстро оборвал столь приятное занятие – у меня еще будет на это время.

Рамы у них были красные. Естественно – как же еще может быть у нашего “славного рода”? Отец, наверное, удавился бы, если бы ему предложили изменить семейной палитре – настолько он к ней привык.

– Побыстрее, недотепы! – крикнул дворецкий, соскакивая с подножки кареты, и на ходу поправляя воротник белоснежной, под стать стенам, рубашки. – Мэра Макс не станет ждать вечно!

Ах да, мэра Макс… Это я. К сожалению…

Мэра Макс Сэкр, сын “великого и ужасного” керры Тетиуса Сэкра. Сильнейшего пироманта королевства, доверенного лица короля, и конечно, главы школы Совы. Лицо отца всегда расплывалось в улыбке, когда Вергилий называл все его многочисленные титулы.

А я…

Я предпочитал лишний раз не показываться ему на глаза. Потому что от одного только вида “порченного” его лицо стремительно каменело, а и без того красные от силы Красного Огня глаза наливались кровью, грозя вот-вот лопнуть.

И многие его знакомые не просто не осуждали его, но даже понимали. Как же – сын могущественного пироманта не был способен поджечь своим даром даже крохотную щепку, тщательно высушенную у костра!

Тем временем слуги мельтешили у нашего городского особняка, перетаскивая вещи – баул за баулом из прочих карет, которые следовали за нашей. Несмотря на быстрые шаги и немалые тяжести, на их лицах не было и капли пота – так хорошо натаскивал их Вергилий.

О, он лично – с полного одобрения отца, разумеется – отбирал и приводил новых подчиненных. Далеко не каждый мог пополнить ряды тех, кто желал служить великому роду. И еще меньше оставалось после тщательнейших, и крайне строгих проверок.

Впрочем, такое отношение к подчиненным давало свои плоды – я с самого детства привык, что верные (и достаточно красивые) служанки готовы исполнить любые капризы сына керры Тетиуса Сэкра.

И даже те, о которых я и не подозревал…

Я оторвал глаз от суетящейся у стен дома толпы слуг, и внезапно мой взгляд впился в белоснежные стены, замечая нечто… необычное.

Раз, два, три, четыре… Я насчитал восемь окон – по четыре с каждой стороны. По правую руку от входа, в чистые, прозрачные стекла виднелись спальни, в которые слуги торопливо заносили наши вещи. А вот по левую…

Тут даже я ненадолго открыл рот. Через окна я увидел огромный зал, потолок которого вытягивался до самой крыши. Сверху, на толстых цепях, свисали вниз широкие, тяжелые золотые люстры, густо усеянные свечами. У нижнего края окон я смог разглядеть тяжелую мраморную крышку длинного стола.

Похоже, отец решил не отказывать себе в маленьком удовольствии, и воссоздал в городском особняке обеденный зал нашего замка. И у него действительно удалось перенести сюда частичку того “самого лучшего”, к которому так привыкли наша семья.

Честно говоря, я удивлен, что она до сих пор цела. Отец не слишком-то любил “единственного наследника великого рода” за “бесполезность”.

Тетиуса не устраивало, что вместо того, чтобы, как он, в детстве поджечь хотя бы захудалый сарай, я сотворил нечто куда более… противоестественное.

Слуги рассказывали, как одним несчастливым вечером мимо окна комнаты, в которой я играл, пролетел ворон. Его левое крыло было почти оторвано, и он лишь неуклюже планировал, страдая от невыносимой боли.

Спустя несколько секунд он на полной скорости врезался в мое окно, и милосердная судьба подарила ему долгожданный покой – раненый ворон свернул о раму шею.

А вот дальнейшее я помню и сам. Я подбежал к окну, оторвавшись от любимых тряпичных человечков, и смотрел, как израненный трупик птицы дергался на подоконнике.

Вдруг я наивно, как умеют только дети, пожелал, чтобы ворон вернулся. Чтобы он мог и дальше летать, как раньше.

Чтобы больше он никогда не страдал…

Помню, как я испугался, когда из-за моей спины вылетели множество маленьких, не больше пальца, человеческих фигурок в длинных балахонах, и, просочившись сквозь щели в раме, черной дымкой впитались в несчастную птицу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом черная дымка вытекла наружу, и медленно сгустилась, формируя новое, темно-фиолетовое крыло взамен утраченного.

Ворон немного неуклюже взмахнул обоими крыльями, и вскоре поднялся, вновь оседлав потоки воздуха. Затем он подлетел к моему окну, и посмотрел на меня левым глазом по-прежнему свернутой шеи.

И в этом взгляде я прочитал благодарность.

Я, завороженный, наблюдал, как ворон висит у окна детской, и, словно верный пес, мерно помахивая и живым, и новым, фиолетовым, крылом. Но вдруг маленькие тени вылетели из его тела, и, вновь просочившись через раму, вернулись мне за спину. Я до сих пор помню, какой холод пронзил мою спину, пока они проникали мне под кожу…

Лишившись крыла, тушка несчастной птички немедленно свалилась вниз, падая, как потом оказалось, в поилки для кур. Оттуда раздался испуганный крик – одна из служанок пришла поменять в них воду, и ее нервы явно не выдержали визита столь внезапного гостя.

С тех пор отец и стал смотреть на меня так, как продолжает до сих пор. Судьба решила, что вместо, как он говорил, “заслуженного” пироманта, я буду нести иную, куда более тяжелую, и несомненно, поистине страшную, ношу.

Красное Пламя, давний покровитель нашего великого рода, так и осталось глухим к моим призывам.

Оно не торопилось отвечать слуге своего главного врага…

У моей истинной покровительницы всегда было много имен. Как только не называли ее люди – Темная Госпожа, Великая Тьма…

Она была той, кто встречает нас на другой, темной, пугающей своим вечным забвением стороне, грани.

Но ее истинное имя было одно.

Смерть.

После того случая с вороном керра Тетиус Сэкр знал – его сын родился самым настоящим магом Смерти.

Некромантом.

Носители “благословения Темной Госпожи”, или “темного дара”, как называли нас другие маги, были чем-то вроде чумы для остальных носителей. Каждый род гордился очередным наследником, но всегда боялся, что именно он “приютит” нового некроманта.

И хотя в то поднятие мне было всего пять лет, отец уже ненавидел меня за то, как жестоко я подвел его ожидания. Благо, честь главы великого рода не позволяла ему просто так отринуть даже столь нежеланного наследника.

Долгие годы он заботился обо мне, обучая всему, что может пригодиться будущему Сэкру. Этикет, наравне с чтением и письмом, стали моей второй сутью.

По крайней мере, Тетиус всегда на это надеялся, и очень злился, когда мой язык отказывался выплетать очередной словесный оборот, столь приятный для уха настоящего “участника” высшего общества.

Все понимали, что рано или поздно правда раскроется, и мне все равно придется предстать перед его всевеличием. Не мог же я предстать ко двору, не зная простейших правил приличия, верно?

Не забывал отец и о владении оружием. Мечом Тетиус владел превосходно – слава о его похождениях в молодости разошлась далеко за пределы столицы королевства. Каждый раз, когда я все же умудрялся парировать очередной удар лучшего мечника Ангренора, он радовался, как будто хотя бы на мгновение, но примиряясь с тем сыном, которого ему даровала судьба.

Благо, дома отец бывал нечасто – дела короны отнимали много времени, и он мог подолгу отсутствовать дома, оставляя нас с мамой на попечении Вергилия. Да и дела в школе Совы регулярно требовали внимания ее главы.

Потому тренировки тоже были не так уж и регулярны.

К счастью для меня…

Но как бы отец не оттягивал этот неприятный момент, в один из дней моя преподавательница магии Смерти заявила, что я нуждаюсь в более… полноценном обучении. И потому было принято решение сделать неизбежное – отправить меня в школу Совы.

Тетиус, уважая опыт весьма талантливой тэры, согласился – тем более, что в этом случае он наконец бы избавился от моего присутствия в семейном замке.

О ,Тэра Сориса Антелла знала о магии Смерти многое. Иногда даже казалось, что все.

Сотни учеников, преодолевая осуждение и косые взгляды, стекались на ее факультет, осваивая это сложное и опасное искусство. Но среди них не было меня.

До последнего времени.

Надо сказать, Сориса узнала о моем даре раньше, чем прочие. И произошло это довольно… странно.

В один из дней она просто постучала в ворота замка, уговаривая Вергилия ее впустить. Он, естественно, сначала сопротивлялся – гостей, о которых не было сообщено заранее, наш дворецкий не любил.

А потом вмешалась мама. Тэра Сэкр пригласила знаменитую главу факультета внутрь, и придирчивый Вергилий был вынужден смириться.

Оказалось, на адрес тэры Антеллы пришло письмо. В нем некто “М” приглашал Сорису к нам в замок, посмотреть на нечто, что обязательно заинтересует столь известную некромантку.

Тэра Антелла уверяла, что почерк был мамин, но та только неверяще качала головой – мол, никаких писем она и не намеревалась отправлять. А затем…

Затем Сориса встретила меня. Бросив один только взгляд на “впечатляющего мальчика”, проходившего до своих покоев по длинным коридорам семейного замка, она загорелась желанием обучать молодого наследника одного из великих родов.

Поначалу отец был против. Он явно не желал впускать в свой дом еще одного “носителя темного дара” – ему хватало и меня, как жестокого напоминания о его неудаче.

Но все же именно мама уговорила Тетиуса, чтобы известная глава факультета Смерти давала мне частные уроки, которые подготовили бы меня к легкому поступлению.

Конечно, тэра старалась, но ее усилий было мало. Многие материалы были доступны только в стенах знаменитой школы, а про специально оборудованные классы для работы с моими силами не приходилось и говорить.

И потому отец принял еще одно тяжелое решение в его жизни – привезти меня в столицу Ангренора, Каэран, где и располагалась школа Совы. Со дня на день должно было начаться мое обучение, и потому откладывать мой переезд в наш городской особняк больше было невозможно.

И вот теперь я, единственный наследник великого рода Сэкров, и одновременно его позор – самый настоящий “порченный” – стоял у белоснежных стен, которые должны были стать моим домом на долгие годы вперед.

– Мэра Сэкр? – раздался голос дворецкого, вырывая меня из очередной порции невеселых размышлений.

Я осмотрелся, и поспешно уважительно кивнул. Пока я страдал из-за превратностей жизни, слуги уже перестали заполнять собой все доступное пространство перед домом, и только одинокий Вергилий смотрел на меня требовательным взглядом.

– Передай отцу, что я зайду, когда захочу, – раздраженно бросил я в ответ. Торопиться в логово своего “любимого” папочки я не желал. – Я еще не закончил…

Дворецкий поклонился, и вежливо, но уверенно прервал меня:

– Тэра Мелинда волнуется, мэра. Она уже несколько часов ждет вас, и почти закончила готовить обед.

Обед… А ведь только недавно в окно кареты светило солнце. Правду говорят – в пути ощущение времени всегда искажается. Мне показалось, что прошло всего несколько минут, как за нами закрылись ворота такого родного сердцу семейного замка.

Все же в нем был не только отец…

Я тяжело вздохнул, и прикрыл глаза:

– Хорошо, Вергилий. Передай матери, что я скоро буду.

Как бы ни хотелось отложить встречу с отцом, маму я огорчать решительно не желал.

Дворецкий поклонился, и закрыл за собой дверь. Тяжелая, как и в нашем замке, из цельного куска темно-коричневой древесины, и в такой же крепкой раме, она медленно, но почти неслышно повернулась на прочных петлях.

На самом деле Вергилий был прав. Мне пора. Слуги больше не сновали туда и сюда перед домом, перетаскивая вещи, а бегали по комнатам, старательно расставляя баулы, и закрывая окна темно-красными шторами.

Я вздохнул, и вернулся в карету. Рядом с моим местом стоял большой красный ящик. Крепко сбитый из прочных деревянных дощечек, он был перевязан толстой веревкой. Естественно, тоже красной.

Как и крыша дома, ящик был покрыт полукругами защитных чар, которые, однако, светились чуть ярче, чем те, что сияли под черепицей.

Удивительно…

Неужели Тетиус и вправду признал важность моих увлечений?

Так на него не похоже…

Подхватив его на руки, я вылез из кареты, и по короткой дорожке из красной уличной плитке прошел до самого дома.

Потянув тяжелую дверь на себя, я на несколько секунд перехватил ящик одной рукой, и вошел в свое новое пристанище.

Дом встретил меня довольно коротким, но богато отделанным коридором. Шторы красного и золотого цветов дополняли протертые до блеска полы из белого мрамора. По стенам были развешаны картины. И не просто случайные полотна, а портреты “наших великих предков”, как любил напоминать отец.

Именно “великих” – среди них было крайне мало “недостойных наследников”, вроде меня. Говорили, мой прадед, Венарий, тоже не унаследовал наш семейный дар. Но сколько бы я не спрашивал об этом Тетиуса, он упорно игнорировал мое любопытство, а если я настаивал – устраивал очередной урок придворного этикета.

Понятия не имею, зачем мне могли пригодиться знания о моих предках, но спорить с отцом в подобных вопросах было бесполезно. К тому же, в итоге оказалось довольно забавно замечать, как каждый портрет раскрывается в полноценную историю про реального человека.

Причем зачастую действительно заслуженного – многие успели отличиться еще во времена войн, самоотверженно защищая столицу.

Пройдя немного по коридору, я увидел еще одну дверь, слева от входа. Судя по доносившимся запахам, она вела на кухню, или в столовую. Через секунду мои сомнения были развеяны самым грубым способом – пресловутая дверь распахнулась, и Мелинда поманила меня внутрь:

– Ты все-таки нашел свою драгоценность, мой мальчик? Я так боялась, что Тетиус не станет ее даже паковать…

Я вошел, и поставил коробку на пол.

Последние сомнения исчезли – это была столовая. Длинный, окрашенный в красный цвет обеденный стол занимал большую часть зала. Извивающиеся подобно змее ножки поддерживали тяжелую мраморную столешницу.

На сияющей белизной скатерти стояли многочисленные бокалы и тарелки. Расставленные в беспорядке, они намекали, что еду придется еще подождать.

Два окна давали достаточно света, чтобы большая часть зала была как на ладони. И только в самом дальнем краю стояли несколько канделябров. Пока на них горели только часть свечей, но потом, ближе к вечеру, они наверняка будут пылать ярче костра.

Маленькое преимущество проживания с магами огня…

На стене, напротив входа в зал, висели портреты нашей семьи.

Мамин по праву считался лучшим из тех, которые написал наш знакомый художник. Говорят, на то у него были свои причины, но я никогда не задумывался, какие, да и это было не важно. Главное, что результат поразил всех, и даже саму Мелинду.

Маленькое, миловидное лицо, “без лишней крови”, как говорили между собой слуги, являлось предметом зависти всех соседок из окрестных замков, и причиной немалого количества ссор отца.

Небольшие скулы едва выпирали на лице, словно стараясь стать невидимыми, чтобы не отвлекать внимание смотрящего от остальных черт. Крохотный, слегка вздернутый кверху носик лишь усиливал ощущение миниатюрности владелицы.

Ее маленький, острый подбородок притягивал к себе взгляд, напоминая, что мама, несмотря на свою внешность, вполне способна, как говорили некоторые, “перекусить” своими оппонентами, пускай и не торопилась этого делать. Небольшие, но пухлые губки слегка скрашивали впечатление, и только крохотная, аккуратная ямочка на нижней губе, словно оставленная знаменитым скульптором как интересный штрих к его последней работе, возвращала к осознанию характера владелицы.

Также многие хвалили в работе художника глаза Мелинды – среднего размера, карие, они, тем не менее, успешно притягивали внимание окружающих. Довольно длинные от природы ресницы и густые, но не чересчур, как у некоторых других женщин, брови, лишь усиливали впечатление.

Картину дополняли длинные, иссиня-черные волосы, которые струились до самых плеч. Тонкие, слабые, они, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью этих прекрасных локонов, а столь же миниатюрные, нежные руки ничуть не добавляли спокойствия.

Любовь же Мелинды к легким, воздушным платьям с небольшим вырезом, и маленький, даже в сравнении с другими женщинами, рост доводила ее образ до идеала, заставляя сердца многих мужчин трепетать от далеко не эфемерного страха за ее здоровье и жизнь.

Чем она обычно превосходно пользовалась, отвечая им легкой улыбкой, тем самым безмерно раздражая отца.

К тому же, как ни старался художник, именно его портрет оказался не лишен недостатков.

Впрочем, трудно правильно передать грубое, почти квадратное лицо. Некогда оно было довольно темным, но годы, проведенные в замке, осветлили его кожу, хотя бы немного скрывая резко выступающие скулы.

Не помогал отцу и грубый, выдающийся далеко вперед, подбородок, который, казалось, торопился отодвинуть от себя любого собеседника. Видимо, стремясь скрасить впечатление, Тетиус носил короткую, но густую бороду.

Однако ничто не могло исправить его короткий, немного кривой, после нескольких неудачных схваток, и широкий нос, с такими же ноздрями.

Несомненно, эта “маленькая” деталь расстраивала ревностного ценителя идеи превосходства нашего рода, но по какой-то причине маги жизни наотрез отказывались исправлять положение – вполне допускаю, в силу не лучшего характера носителя столь яркого недостатка.

Жесткие, покрытые трещинами, и достаточно длинные губы добавляли еще один штрих в далеко не самый “благородный” образ. И даже густые, темно-коричневые волосы, гордость Тетиуса, в последнее время начали покрываться сединой. Благо, на портрете это отразиться не успело.

Единственное, что выделяло отца в хорошем смысле – его огромные, выразительные глаза. Голубые, они как будто брали на себя тягости и невзгоды всего мира, из последних сил стараясь выдержать это непосильное бремя. А густые брови казались надежной крышей, по которой можно спрятаться от любых проблем.

Широкие, крепкие плечи, в сочетании с любимыми Тетиусом красными кожаными плащами, завершали этот печальный образ.

Иногда мне даже становилось жаль отца – он так старался ради мамы, и так редко получал от нее по-настоящему достойную похвалу. И его портрет тоже не сумел скрыть печати страданий, которыми была полна жизнь главы школы Совы.

Мой же портрет повесить, судя по всему, не успели, хотя гвоздик под него уже был на месте. Надеюсь, Тетиус не забыл его в замке. Абсолютно случайно, естественно…

Тем временем мама торопливо расставляла последние стаканы, которые, очевидно, предназначались в основном для меня. Как не пытался отец, но он так и не смог привить мне “высокую культуру” употребления вина.

Еще одно разочарование для величайшего Сэкра наших времен…

– Он бы не стал, ты же знаешь, – хмыкнул я. – Но это бы обидело тебя, а для такого ему еще не хватает духу.

Мелинда всплеснула руками:

– Макс! Немедленно прекрати! Нельзя так отзываться о собственном отце!

Я усмехнулся:

– Во имя Великой Тьмы, мам, он ненавидит меня еще с рождения. И если бы не его безраздельная любовь, то обязательно обвинил бы в своих бедах и тебя.

И это была полная правда. Насколько сильно расстраивал Тетиуса я, настолько же сильно он обожал свою жену. При ней отец не смел даже смотреть на меня косо – “любимый сыночек” был для Мелинды всем.

Конечно, некая неприязнь проглядывала и в этом случае: все же полностью игнорировать факт “неправильности” наследника глава рода Сэкров попросту не мог. Но ради своей “Мели” он был готов на все.

Даже терпеть меня.

Мама погрозила пальцем:

– Сынок, я все понимаю, но перестань упоминать ее так часто. Хотя бы в этом доме, ладно?

Почему-то родители очень не любили, когда я вспоминал о своей покровительнице. Точнее, так резко реагировал только Тетиус – мама обычно воспринимала мои восклицания куда спокойнее. Что на нее сегодня нашло?

– И что ты предлагаешь? – поднял я бровь, скрещивая руки на груди. – Красное Пламя как-то не торопится отвечать на мои просьбы. Ты знаешь, сколько раз я пытался. А теперь и ты предлагаешь мне не взывать к Темной Госпоже?

Мама покачала головой, и сказала:

– Ладно, давай забудем об этом маленьком недоразумении. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Куда-то же ты должен поставить свою коллекцию, верно?

Я снова усмехнулся, но все же покорно проследовал за ней, подобрав по пути свою коробку.

Похоже, сегодня она не в духе – может, отец все же уговорил ее надавить на меня? Вдруг я одумаюсь, и изменю свое решение.

Как будто я был в силах…

Мы прошли в дверь напротив, и поднялись по длинной, в целую комнату, лестницу на второй этаж. Судя по более приглушенным оттенкам красного, здесь располагались спальни и кабинеты.

– Вот твоя комната, – показала мама на единственную в округе черную, словно ночь, дверь.

Кто бы сомневался, папа…

– Ты бы видел, как Тетиус старался, когда проектировал наш особняк, – мило улыбаясь, продолжала она. – Он столько думал, где будет спать его будущий ребенок. Даже построил для тебя специальный кабинет с кроватью. Здесь ты сможешь и работать, и отдыхать сколько твоей душе угодно.

– А потом явился я. “Величайшее разочарование моей жизни”… – пробормотал я под нос.

Мелинда недовольно дернула щекой, но ответила с той же улыбкой:

– Вот увидишь, тебе тут понравится. Это, конечно, не твои покои в замке, но нужно же иногда быть немного скромнее, верно?

Я виновато кивнул.

Она так заботится обо мне, а я при ней срываюсь на отца… Он не заслуживает того, чтобы из-за него портить настроение маме.

Она открыла мне дверь, и я зашел в свою комнату.

Оказывается, в моем драгоценном папочке и правда было нечто хорошее.

Моя особая комната была старательно оформлена в мой любимый черный цвет. Высокое, как и на фасаде дома, окно наполовину закрывалось темными шторами. Слева от него расположилась большая, двуспальная, как я люблю, кровать.

Она была обхвачена рамой из черной, как ночь, древесины. Интересно, откуда Тетиус такую достал?