Я там метки оставил. Стихи

Александр Иванович Иванченко Дизайнер обложки

Александр Иванович Иванченко Редактор

© Александр Иванченко, 2022

© Александр Иванович Иванченко, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0059-4330-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Человек, проживая долгую или короткую жизнь, оставляет после себя след. И совсем не обязательно, что след человека, живущего долго будет ещё оставаться заметным. Он мог прожить длинную жизнь, а его следы через год-другой заметёт пурга затмения человека, как личности. Это из-за того, что не оставил он глубокого следа, следа под весом трудов, давивших на его плечи, отчего он глубоко погружался поступью, двигаясь вперёд, а порой, вместо ступней, он оставил следы коленей и даже продолжительный волокущийся след, оставленный обессиленным телом, со следами работы локтями.

Человек оставляет метки, это могут быть его добрые дела, его дети, его книги или отвратительные, преступные действия, по которым его не только будут знать и помнить не одно человеческое поколение, но и ненавидеть, проклинать так, что ему и на том свете покоя не будет. В жизни человека есть какие-то вехи, отмеченные значимыми событиями: сделал первый шаг; пошёл в школу и поступил в престижный институт; трудовые успехи и победы; любовь, женитьба и первый, долгожданный плод любви; высокие результаты в спорте, искусстве, труде и заслуженные награды; боль и горечь утрат и рубец от инфаркта на сердце…

Приходит время «камни собирать», время подводить итоги, промежуточные или «финальные», как не прискорбно. И хорошо, когда они есть, и они значимые: добрые дела, свержения и всё то, что останется в памяти родных и не только, но и многих людей, которые тебя будут помнить, видя твои труды, твои метки и отметины, зарубки «на память» – не на дереве, с надписью «здесь был Вася», а добрые, душевные, трогающие сердце и душу, не оставляющие людей равнодушными. В этом случае, человек прожил, даже короткую жизнь, не напрасно, он «сгорел», дав другим тепло душевное, что Данко свет.

Я не могу судить о том, насколько глубок мой след в жизни и творчестве – это сделают мои родные, те, кто знал меня хорошо и может, исходя из этого, сделать заключение; те, кто, ознакомившись с творчеством, сделает непредвзятые заключения и оценки.

Каждому хочется чем-либо выделиться среди других, начиная с детства. И, когда, по каким-либо критериям нет вариантов «обойти» более достойного кандидата, порой даже пятилетний карапуз, начинает выделяться среди сверстников неадекватным поведением, откровенно пакостит всем и везде, становится в центре обсуждения, он «лучший» среди худших и рад, что вовремя занял пустующую нишу лидера.

В этом сборнике стихов, которому можно присвоить и-то, лишь условно, метку «2022», стихи, написанные в крайний период творчества. А можно ли её считать значимой или еле заметной царапиной, портящей блек полировки поэзии – на этот вопрос ответить смогут читатели. И я надеюсь получить их отзыв, каким бы строгим он не был, у какую бы глубокую критическую «метку» не оставили, приму с благодарностью.

Всегда рад Вам, мои уважаемые читатели. Без Вас не может состояться ни один писатель, поэт, художник, артист, без тех, кто оценивает труд, благодарно или критически, отмечая «глубину вспашки душевного пласта», если творчество её оставило или не оставило ни-че-го.

С уважением, член Российского союза писателей и Международного союза русскоязычных писателей, Александр Иванченко.

Завистникам

Завистники ни где-то, они рядом,

Недобрым провожают часто взглядом,

Бывает, вам «друзья» по переписке,

Находят место, правда, в «чёрном списке».

Ну, если вы не полный идиот

И аргументом, не считая свой живот,

А прозорливость, такт и в унисон,

Другим вы не мерило и не эталон.

Завистники во всём, да и везде,

Ну, ладно там завидовать Звезде,

Но честному и нищему поэту —

К чему, злорадно, ты, зажал монету?

А вы завидуйте успешным, господа,

Когда ж Господь вас заберёт туда,

Тогда поймёте – это страшный грех,

А в добродетели, при жизни был успех.

Мой недописанный роман

На письменном столе черновики романа,

Не творческий застой, причина та в другом.

Хоть в мыслях нету, преднамеренно, обмана,

Со сложностями встретился во всём, уже кругом.

В те годы, когда все живы были мои предки,

Я всё, что нужно мог бы расспросить ещё тогда.

Теперь правдивые источники так редки,

Живых свидетелей уж не сыскать, беда.

Когда ты будешь взрослым, дорогой мой внук,

И на одной из пыльных моих полок

Найдёшь не книгу, черновик попыток, мук,

В тебя я верю, но путь до истин всё же долог.

Роман, что будет о войне, с названьем «Вишни»,

Я в листиках, в конце раскрою свой сюжет.

Нравоучения мои тебе совсем излишни,

Прапрадедов своих найдёшь ты жизни след.

Тебе я доверяю, внук, и верю – сможешь,

Способным ты растёшь, любимый мой внучок,

А в затрудненьях пытливый ум поможет.

Я не пасую, я пишу, пока бьёт пульс в висок.

Взятие неприступного кордона

Не для моей любви пудрила нос и ушки,

Они же столь прекрасны, как и ты сама.

Пожалуй, сбил прицел, в упор не вижу мушки

И лезу «на рожон», красой свела с ума?

Я разобрался, братцы – дело не в прицеле,

Себя я в лучшем виде должен показать

И, если в край угла поставлю эти цели,

Успех уже в кармане, чего тут рассуждать.

Я выберу костюм, куплю в кредит, но модный

И стрижкою на Пол Маккартни был чтобы похож,

Сигнал, что «я – никто» был кем-то подан ложный —

Иду, на всех смотрю, полмира – пантомима рож.

Ну, может и не рожи, так ярче для сравненья,

«Нарцисс самовлюблённый!» – «Влюбился я, пардон!»

Вот перед нею я – восторг от удивленья,

К ногам летят цветы – последний взят кордон.

Глаза врачей

Выразительны над маской их глаза:

С внимательность в них и нить гламура,

Как и у многих других, их ласкает слеза —

Это счастье в них, с участьем Амура,

Вокруг в мире болезней и войн гроза,

Так устала, сил нет, с тревогой уснула.

Кто-то любит, целуя, их веки, ресницы,

Теплотою в общении, всех привлекают,

А в них отражаются лета зарницы,

И лучики солнца рассвета сверкают,

Вы наша надежда, гордость больницы,

Как вижу я их, сердце вмиг замирает.

Так будьте вы, люди, так бережны с ними,

Они вас лечили, ваши жены родили:

«Так выживи ж, ты!» – заклинали святыми,

И верность работе, как долг сохранили,

Все силы больным, домой – все больными,

На «линии фронта», авангард наш, России!

Мы стали привыкать

Обидно, что мы стали привыкать к смертям,

Хотя, вот к этому привыкнуть невозможно,

Но ежедневно слышим в новостях —

Становится за всех родных тревожно.

То там война идёт, что страшно, а ковид?!

Родных хороним, жить бы им и жить,

Геройский был совсем недавно ещё вид,

Теперь идём могилкам горько потужить.

Не верьте тем, кто говорит: «Ковида нет!»,

Что все врачи у нас – «убийцы» и «фашисты» —

Побойтесь Бога – не Ветх сей ваш завет,

Творите вы бардак призывом, коммунисты.

За вами шёл на подвиги в войну народ

И верили всегда, как лучшим, авангарду.

Зачем его направили не на паром, а вброд,

Они же не забыли «Искру» и газету «Правду».

Артисты, музыканты, местом для пиара

Собой заполнили в инете весь контент:

«Убийцы! Народ, на митинг! Мы вам – не отара!

Наступит для вас Небесного Суда момент!».

Ну, кто же правды свет на «Спутник» нам прольёт,

Кампании прививок «зеркальный» дан ответ,

Что граждане решили – «да, государство врёт,

Китай нам или Запад откроют к правде свет?!».

Или поверить Путину, от ковида ж привит?

Сам отвечу на это, раз я сам прививался:

За мной и до, и после стоял с косой ковид —

Ты ж скажешь: «Повезло, в живых что ты остался!».

Правда, Бога хваля, развеять в прах сомнение:

На родных посмотрите, на друзей, на погост,

Может Свет вам прольёт Бог в соборе и мненье,

Поймёте – вас по нраву ль званье «гость».

«Точка невозврата»

Я знаю, как подводник, «точку невозврата»,

Ещё мгновенье и можно не всплывать,

Вот так и жизнь вся наша опасности чревата,

Когда ж «балласт продуть» – то нужно понимать.

Мне так везло, я видел «точки невозврата»,

Когда-то в доке, со взрывом краски, был пожар

И за секунду до, всё оценив, спасаю брата —

Подводника и друга, а после был кошмар.

И как Мюнхгаузен, тянул себя из грязи,

За патлы себя смык, жизнь-то одна дана,

Потом, конечно, были, как говорится «князи»,

Да было в жизни всё и «пей, только до дна!».

И «точку невозврата» я чувствую поныне,

Хотя уже прошло то, в экстрим чтобы играть.

Подумаю: «Разочек! Я ж уходил доныне, —

И, – будя, ты, старик, хорош фигней страдать».

Ну, ладно, были мы, сейчас же наркоманы,

Им и того нельзя, сорвешься навсегда,

Подсовывает жизнь посулы и обманы,

А выхода-то два: погост или тюрьма.

Чутьё подводника меня не подводило

И рад тому сейчас, что жив я, наплаву,

Переступить легко ту «точку» невозврата»,

Мюнхгаузена сказки, ты береги главу.

Мир прекрасен!

Тогда мы понимаем – мир прекрасен,

Ощутили, когда – прошёл в жизни сбой:

Получен инфаркт тобой – он напрасен;

Ты жив ещё, но в обществе изгой;

И день БОМЖа твой будет скрашен

Кусочком хлеба, что в руке и ты – герой!

Тогда мы понимаем – мир прекрасен,

Когда родные живы, вся твоя семья:

Когда и день любимой будет скрашен,

Она и дорожит тобой, жена ж твоя;

Ненастий свисший потолок опасен —

Ты строить начинаешь дом с нуля.

Мы понимаем, как наш мир прекрасен,

Когда покинет напрочь душу боль:

Во тьму не канет день, в рассвете красен,

Что говорит – в нём царствует любовь;

Мы так хотим, наш мир прекрасен,

Но в мире нашем не пролилась, чтоб кровь.

Если хотим, чтоб был наш мир прекрасным

И наши внуки, словно в сказке могли б жить:

Порвём струну, что «ми» картавит в контрабасе,

Под звуки альта мир чтоб наш любить;

И сделать, чтобы он не был заразен,

Про эпидемии, болезни чтоб забыть.

И в радость: пот со лба, и на лице улыбка,

Мы счастливо живём, ох, как прекрасен мир!

Ещё вчера он был предельно зыбкий,

Все носят не шинели, а мягкий кашемир,

Баян, гитара, хор, шампанское и скрипка,

Когда мир так прекрасен, устроим праздник, пир!

Круговерти судьбы

В круговерти судьбы попадая,

Устоять на ногах будет сложно

И задача, казалось, простая,

Сломать шею, при этом же можно.

Ну, а чаще страдает наша душа,

В клочья рвут её потрясенья,

Ведь, Господь, наши судьбы верша,

Их посильно нам дал, без сомненья.

Трудно только для тех, кто пасует,

Загоняя себя неизбежно в тупик,

Он ведь в грёзах живёт, их рисует,

Ему в душу ленивец проник.

В круговерти судьбы попадая,

Устоять можно с твёрдой верой,

А без веры, в беду попадая,

Нет идеи спасения зрелой.

Никогда не теряйте надежды,

Храня бережно в сердце любовь,

Не хранят её, лишь невежды

И бес порчей чернит в жилах кровь.

Приживите в душе своей веру,

Пусть живёт в вашем сердце любовь,

Чтобы вам знать всему в жизни меру

Кулак жизни не станет бить в бровь.

Не такой, как все

Ну, кто из вас меня умным назовёт,

Так как я, больше никто не живёт:

Другое время и приоритеты,

И каждый ищет, как выжить, ответы.

Никто не зовёт меня – прозорливый,

Не ворует лишь тот, кто ленивый,

А я живу по ленинским заветам

Внуки крутят у виска: «Наш дед с приветом!».

В обществе держу себя культурно,

На общем фоне, что выглядит дурно,

Да и хожу по привычке в костюмах,

Не в бутиках покупая, а в ЦУМах.

.

Я раньше был для всех интеллигент,

Стал для девиц разгульных – «Импотент!».

Ты, как они взаимно не ответишь,

А свою старость «БИЧом» встретишь.

Не такой я, как все, понимаю,

Но что делать с собою не знаю,

Хоть дадите вы дельный совет,

Другим всё равно не стану я, нет-нет!

Давай, Россия!

Камилле Валиевой

Так замерло сердце:

На льду же Камилла —

Клубничка на перце,

Красиво и мило!

За наших болею,

Забыв про ковид,

Ничуть не жалею

За свой сонный вид.

Вы – гордость России,

Вы – наш авангард,

Мы вас попросили,

Поддайте азарт.

Пусть знают нас, русских,

Пусть лёд там дрожит:

Вот штоф, вот закуска —

Как мы, вам не жить!

Дурь

Почему происходит так чаще,

Что страдая от близких людей,

От чужих принимаем участье,

Что не в нравах даже зверей.

От чего, у родных людей по крови,

Взрыв эмоций неприязни чувств

Нам приносит порой столько боли

И ответных, что скверно, буйств.

Почему происходит так часто,

Не хватает душевного такта,

Разговор ведя особенно властно,

Конвоир, словно ссыльного тракта.

Союз кровный трещит обоюдно,

Может, только причина во мне,

Может в этом признаться трудно,

Сроднены мы навеки в судьбе.

.

Почему всё вот так, я не знаю,

Обвинить, что-ль магнитные бури,

С болью в сердце, я всем-всем желаю —

Позабыть повод вспышки в вас дури.

Жизнь – минное поле

Вновь живу, что по минному полю,

По нему я стараюсь пройти,

Ты, нести судьбоносную долю

Помоги мне, Господь, в чём найти.

Хоть расставлены густо препоны

И ошибок здесь быть не дано,

Принимаю я с Верой каноны,

В праздник Пасхи, к причастью вино.

Я же с верой ступаю смелее,

Стимул есть, чтобы жить у меня,

Призовой фонд, чем долг-то вернее,

Лишним не будет, ресурс сохраня.

По проходу расставлю я вешки,

Чтоб незрячий по ним смог идти,

Не для массовой вовсе пробежки,

Лучше, если своей смог пройти.

И, приставши, средь минного поля,

С пеленою в глазах, стон, мольба,

Вдох глубокий, в кулак вся воля,

Жизни путь – до победы, борьба!

Весна подмигнула

Я проснусь задолго до рассвета

И пока разгорается в небе заря,

Мыслей пласт, словно осенью ветер,

Полистав все изгибы, сгладил края.

Первый луч мне, когда улыбнётся,

Я отвечу ему душевным теплом,

Он стихами под музыку льётся

На снег белый с утра за окном.

Поделюсь улыбкой с друзьями:

С далёким, близким и своим родным.

Стихи унесутся весною с ручьями,

Весна мне мигнула в разгаре зимы.

Русский Дух

Ни под чем не привык прогибаться,

Лучше смерть мне, чем лечь под кого,

С Духом русским никак не расстаться,

Гордость, русский – я, во мне от того.

Кричит скептик в лицо мне, мол – «пафос,

Не то ценность, что нужно любить…» —

Русский Дух – не душевный хаос,

Русский Дух, чтоб по-русски с ним жить.

Русский Дух не горит и не тонет,

Он знаменьем к победам ведёт,

Не рыдает от боли, лишь стонет,

Русский Дух, во всех смыслах – наш взлёт!

«Семейный архив»

Не желая делиться с другою,

Ты до капли меня собрала,

Как пролитую воду судьбою,

Ты прилежной хозяйкой была.

До крупинки, до капли, до крошки,

Я теперь весь в твоей душе,

И с кислинкой болотной морошки,

И с медовостью уст в купаже.

Так люблю я тебя, дорогая,

Что, как есть ты, меня сохранив,

В моей жизни не будет другая,

Мой надёжный, семейный архив.

Рак

Ни Скорпион, ни Лев, я просто Рак

И сим горжусь, что Рак по гороскопу.

Считает пусть кто-то, что в звёздах мрак,

Я эти знанья не отношу к пороку.

В беседе с человеком понимаю,

Подходит-ли по гороскопу в братья,

В ком «знак воды», я без ошибок знаю,

Доказано то было многократно.

А, брат-собрат, мне западает в душу,

Мы будем долго-долго клешни жать,

И с пониманием умеем слушать,

И друг за друга по сопатке дать.

Нас Раков побратили клешни, ноги,

Хоть многие не могут нас понять,

Поэтов, учёных, артистов много,

Наш юмор искромётный не унять.

Возьмём друг друга враз за клешни.

И опоясан нами шарик наш земной,

До седин и до на панцире плеши,

У нас, у Раков в унисоне сердца бой!

Дни на вес злата

Тогда дни могут быть на вес злата,

Когда дальше туман, неизвестность,

А для ставки «ва-ванк» нужна плата,

Свет надежды пробьёт и вечность.

Прожит день бесполезно, с толком

Или вовсе в страданья прошёл,

«Тихой цапой», «паша, как пчёлка»,

А главное в том, чтоб новый пришёл.

Пусть приходит он к нам ежедневно,

Вновь и вновь, чтоб встречали рассвет,

Будет встреча, как есть задушевна,

С соловьём, что поэтом будет воспет.

Дни, прошедшие так, мы сортируем:

На пустые, счастливые, грустные.

У дней время, без цели, воруем,

А слабо сделать яркими тусклые?!

Ценность жизни впустую транжиря,

Пока молоды, должны мы понять,

Чтобы жизнь была слаще инжира,

В ней участие стоит принять.

Мозг

Мозг истощился весь, я думаю спинным,

А так хотелось ещё планы строить,

Я нащупал рецептор этим, иным,

Хоть он с мозгом не сможет спорить.

Но сдаваться мой мозг не готов,

Я думаю и говорю стихами,

Скуднее запас разговорных слов,

«Шевелить» труднее «кибер» -мозгами.

Я разучился даже говорить,

Стихи свои я не читаю вовсе,

На то уменья нет, а вот творить,

Как вша немая, одиноко в ворсе.

Со всеми только говорю душой,

В ответ вы мне, с улыбкою кивайте:

«Согласны! Нет!» – без слов ответ простой,

Свои мозги, как я, не растеряйте.

Родился я в эпоху диссидентства

Родился я в эпоху диссидентства,

Мал был, на себе не испытал тогда,

И мне был важен не статус членства —

Когда будут двухзначные мои года.

Мы так хотели вырасти быстрее,

Чтобы, как Юра в космос улететь

И жизнь была не блеклая – пестрее,

Весь мир, что непонятен, лицезреть.

И в торжество поверив коммунизма,

Никто не мог нас в том переубедить,

А силы молодого организма

Мог приключений томик заменить.

Мы оптимисты были, как один,

Трудом качали «кубики» – пресс мышц,

Хоть отщепенцы уличных общин,

Отец с ремнём, когда что натворишь.

Снаряды за селом взрывал в воронке,

Земля стонала, нам поведав о войне.

В войну играли в той родной сторонке,

Где кровь с землёю по одной цене.

Где фронт стоял, лежат в земле солдаты,

Нашли покой и души, а имена,

Не знали мы о них, они всегда нам святы,

Мы их, утерянные в землю семена.

Родился я в эпоху диссидентства

И в ипостасях разных Родину любил.

Одна, как мать, достигнув совершенства,

Час Славы твой, я думаю, пробил.

Не стыдитесь своих, вы, отцов.

Вы, что стыдитесь своих отцов?!

Мы же просто хотели так жить:

Жениться, родить вас, молодцов,

Выучить, воспитать, женить.

Не ругайте нас, своих отцов,

Что мы страну не смогли уберечь,

Как, вы, со скоростью спринтов-гребцов,

Так бежите, с желаньем всё сжечь.

Что вам так нравится вшивый заказ,

А у нас желание, винтовки взять

И гнать их взашей, был дедов наказ,

У наших границ шакалам не лаять.

Вам кто рассказал, как тогда мы жили:

Либералы, пендосы или Telegram?

Мирно в те годы трудились, любили,

А в праздники весело так – «по сто грамм».

Не чурайтесь своих матерей,

Той груди, что теперь не важна,

Спросите своих подросших детей:

Мама, разве теперь уже нужна?!

Без работы порой, по талонам,

За «фантики» брали рис, спички, гречку —

В «перестройку», по новым законам,

«Удила» завели нас с уздечкой.

Не стыдитесь своих, вы, родителей,

Жизнь ведь вам подарили они,

Не детей, что в суде обвинителей,

И зажгли им чтоб свечи в часовне огни.

Не стыдитесь своих, вы, отцов,

А носите своё гордо отчество,

Вам приятней речь тех подлецов?!

«Корни» наши для вас в одиночестве…

За полчаса до полуночи

«Подсмотрено» через окно напротив

Спать пора, заснула Ната,

Вова строит город свой,

А Катюша, виновато:

«Мама, где-же портфель мой?

Нам назавтра задавали

Рукопись и два примера…».

«Уже с папой почти спали,

Начинается «химера»!».

Скоро полночь, дочь кропит,

Вова в ванной, капитаном,

Сестра старшая храпит,

Вова будет мореманом.

«Я танкистом хочу быть!

Нет, ни лётчиком – танкистом.

Под водой в подлодке плыть…» —

«Вова, будешь ты артистом!

А, артисткой буду я!

Хороша ж, Дюймовочка?!» —

«Пиши, Катя! Мать моя!

Бедная моя головушка!».

«Мамочка, ты не ругайся.

Хочешь, соберу портфель?

На меня не обижайся,

Разбирай свою постель».

«Господи! Мои вы – дети!

Завтра рано же вставать:

Тебя в школу, Вову в садик,

Спозаранку собирать».

«Мамочка, тебя люблю я!

Кружки завтра, тхэквондо, —

На диване рапортуя, —

День в косичку завитой.

Мама, ты мне обещала

На «гитару» записать…

Всё! Уроки дописала.

Вова, хватит откисать!».

Под куранты спать ложится

Многодетная семья,

Из окна их свет струится,

Мои внуки – жизнь моя!

Туманный помощник

Растворилась к утру ночь в туман,

А рассвета что ль уже не будет?! —

Так хочу понять тут в чём обман?

Меня милка точно не забудет.

Я просил её: «Побудь немного,

А с рассветом домой пойдёшь…» —

Обещала, словно перед Богом —

Не дождавшись, видимо, заснёт.

Не поверишь, мне такое счастье,

Я не думал даже, не гадал о том,

Что таким вот туманным ненастьем

Был определён мне важный трон.

Через час я был уже «любимый»,

Через два – в экстазе страсти любви:

Ой, туман, туман мой милый,

Ты печать оставил ЗаГСа на крови.

Я не был никогда двуличным

Я не был никогда двуличным,

Хоть с грязным, но своим лицом,

Мои поступки были делом личным,

Таким был создан видимо Творцом.

В поступках не было крамолы,

Пока был молод – шалости одни,

Не продавил чужие я престолы,

И звёзд мне не нужны холодные огни.

Не быть мне школьником отличным,

Для своей жены, я, муж – не идол,

Не сыпать «соль» ключом скрипичным,

Правда – моё кредо и жизни символ.

Сам терпеть-ненавижу двуличных,

Фальшивых, лживых и пустышек,

Простых уважаю, люблю симпатичных,

С душой, не толстых и не худышек.

С желанием давлю я паразитов,

Хоть присосавшихся не счесть клопов,