Грани и смыслы
- -
- 100%
- +
– Да ещё в прошлом году.
– Ишь ты, провидец какой! Это всё мифы и языческие присказки, мой друг, – скептически усмехнулся король. Ты же помнишь поход моего предшественника, короля вандалов Гунтериха? Он тогда, ещё в четыреста десятом году, разорил всю Европу. Или ты забыл как вы с королём готов Аларихом в четыреста восьмом году осадили Рим и вынудили сенаторов империи заплатить вам огромную контрибуцию? Полсотни лет прошло с того громкого времени, многих очевидцев тех великих дней уже нет и в помине, а ты вот всё ещё какой-то молодой. Подозрительно это мне, Халег, уж не продал ли ты свою душу дьяволу? Хотя ты язычник и тебя бережёт твой Аша Вахишта. А уж, коли так, то скажи мне, что тебе наболтал твой советник по поводу нынешнего, нашего совместного похода?
– Он сказал, что поход будет удачным, и ты переселишь своих людей в Северную Африку и разоришь Рим.
– Ну, вот видишь? Молодец твой советник! А о землях наших отцов не беспокойся, я оставляю здесь корпус Фрагиса, – это двенадцать тысяч матёрых воинов, Халег. Кроме того, здесь остаются ветераны, а это самый надёжный наш тыл.
– Я высказал тебе, Гейзерих, только то, что сообщил мне советник Давид, – пояснил Олег. А ещё он рассказал мне, что наши вандалы, прижившись на богатых землях Северной Африки, через пятнадцать веков будут называться берберами, воинственными воинами пустыни, и от пришлых арабов будут отличаться светлыми волосами и синими глазами, а, главное, будут хранить обычаи и традиции своих предков – это славянские свадебные обряды и песни, и ещё будут блюсти некоторые обычаи, присущие только северным народам, то-есть нам.
– Ну, это меня не касается, Халег! – пренебрежительно отмахнулся король. Что там будет, да ещё через пятнадцать веков, мне наплевать. Нам надо проявить заботу о сегодняшних днях.
В это время в кухню вступил, кланяясь, хозяин дома, сообщил, что свита короля накормлена. Тут же в кухню вошла и Марта с ребёнком. Она усадила сына в ступу и принялась вынимать из печи горшки с горячей едой. Карапуз пытался вылезти из своей странной колыбели, топтался в своей деревянной кадке, таращил на гостей глазёнки и тянул к ним ручки. Староста решился ещё на слово:
– Вы вот уходите, так возьмите и меня с моей сотней солдат.
Король взглянул на хозяина и коротко бросил:
– Нет уж, Никос! Оставайся в городе! Куда я тебя возьму, хромого? Обороняй город, расти вон сына! Видишь ручонки к нам тянет, новый воин растёт…
*****
Олег, как ему и говорили, проспал двое суток и очнулся только утром третьих суток. На тумбочке возле его кровати одиноко стоял стакан с какой-то голубоватой жидкостью, поверхность которой опалесцировала золотыми и синими разводами. Олег похлопал веками, потянулся и начал припоминать кем он был до своего удивительного сна. Вспомнил и тут же сообразил, что недавний сон, это всего лишь кусок его прошлой жизни. В комнату тихо вошёл Давид, приветливо улыбнулся.
– Проснулся! – заговорил он на древнеславянском языке. Очень хорошо! Вон на тумбочке тебе питьё мать приготовила, надо выпить обязательно, ну, а потом мы займёмся совершенствованием твоего сознания.
– Как это?
– Очень просто, Олег. Тебе нужно войти в новую жизнь, культуру, говорить на современном русском языке.
– Но я, кроме славянского, знаю ещё и греческий язык, латинский, германский.
– Это всё древние языки, ты их не забудешь, но теперь тебе надо овладеть этими же языками, но на современном уровне.
– Прошлое меня не отпускает, Давид.
– А, что в этом плохого? Прошлую жизнь забывать нельзя. Давай, пей, да приступим к нужному для тебя делу.
Олег жидкость выпил, на вкус она показалась ему водой слабо приправленной обычным, пчелиным мёдом, и всё же там слабо присутствовало что-то ещё, непередаваемое, что-то особенное.
Давид уложил своего пациента обратно на постель, приложил к его левому виску, блеснувшего золотым корпусом, своего наручного доктора. Олег почувствовал лёгкую и мелкую, многочастотную вибрацию, в голове возник и медленно закружился какой-то гигантский рой искр. Этот рой мельчайших искр то убыстрял свой бег по кругу, то, наоборот, замедлял, а то и, вдруг, закручивал свой бег в обратную сторону. Олегу уже казалось, что он сошёл с ума, что это кружение длится целую вечность, с самого рождения в далёком по времени городе Археймар, переименованном после изгнания готов гуннами и славянами в Запорожье.
Но вот стремительный бег роя искр замедлился, стал плавным, рассеялся и начали всплывать лица: вот отец, Боян Белояр, вот мать, Свана Мирта, прекрасное лицо бабки Эвлисии, а вот король готов Аларих, который что-то говорил ему, Халегу Белояру, его сменило задумчивое лицо короля Атаульфа и тут же всплыло лицо красавицы Галлы Плацидии, императрицы-регентши Западно-Римской империи, но вот всех их затмило яркое, с тонкими чертами и выразительными глазами, лицо Софии Гракх, такой милой и запомнившейся в вечности жены Олега.
Он очнулся, – это Давид убрал руку с наручным доктором. Олегу стало очень жаль, что тот так не вовремя убрал прибор. Давид мысли друга невольно прочитал, успокаивающе заговорил:
– Ну нельзя больше, Олег! Понимаю, скучаешь, страдаешь, но нельзя. Главная заповедь врача – не навреди, ты же знаешь.
Олег услышал язык нового времени, отлично понял его и не удивился. Сам заговорил на современном русском языке и поначалу даже не узнал своего голоса, но сознание быстро адаптировалось к новому произношению, мысли свободно превращались в звуки речи:
– Я часто вспоминаю, Давид, мою единственную спутницу жизни, которая пробыла со мной всего лишь двадцать лет, – с печалью в голосе заговорил Олег. У неё тело женщины в расцвете, а головка, лицо, девочки-подростка. Ей ведь было тридцать восемь лет, когда её не стало.
– Для римлянки того времени, Олег, София прожила даже несколько больше обычного.
– Но почему?
– Отравление ионами свинца, мой друг, – пояснил Давид. В Риме все водные коммуникации из свинцовых труб, а горожане и пили отравленную воду, и готовили пищу на этой отравленной воде, хотя в акведуках текла абсолютно чистая вода.
– Но София с восемнадцати лет жила со мной, а не в Риме.
– Соли свинца успели накопиться за восемнадцать лет, друг мой.
– А ведь я наивно считал, Давид, что, коли, София стала жить с человеком цивилизации Прана, то-есть со мной, то она автоматически становится неуязвимой к болезням и патологиям.
– К сожалению это не так, Олег, – огорчился Давид. Можно бы забрать её в наше время, здесь мы сумели бы прочистить ей спинной мозг и кости. Это я виноват, ты уж прости. Мы хоть и имеем могучий ум, интеллект, но мы тоже люди, человеки, бывает что-то и забываем, не придаём значения, даже бываем рассеяны. И всё же дело не в моей невнимательности, если бы я взял её в наше время, то надо было бы брать и тебя, а этого делать ни в коем случае нельзя – я нарушил бы ход исторических событий, что нам, людям Прана, категорически запрещено. Но я уверен, что ты встретишь новую Софию на своём жизненном пути.
– Такую уже не встретишь, – уныло заметил Олег. – Четыре с половиной века прошло как я её потерял, а она всё стоит перед моим взором живая, улыбчивая.
– Прибавь к четырём с половиной ещё одиннадцать веков, Олег.
– Ну, эти одиннадцать веков я не жил, Давид, я их даже не заметил, прежняя жизнь закончилась в начале десятого века, а с помощью тебя я мгновенно перескочил целое тысячелетие, с десятого сразу в двадцать первый век.
– Наследника София тебе, естественно, не принесла.
– Какой там! – расстроился Олег.
– Оно и понятно, всё это последствия отравления свинцом, – заключил Давид. – Но ведь через четыре с половиной века у тебя была ещё одна женщина. Это, когда ты был Олегом Вещим и занимался собиранием славянских земель в единое государство.
– Была! Любава! – посветлел Олег. – Очень походила на мою Софию. Славянка, красавица, очень меня любила.
Давид задумчиво посмотрел на друга, и, вдруг, сообщил:
– А ведь мы можем вытащить ту твою Софию из небытия.
– Да, что ты!? – возопил Олег. Неужели это возможно? Я бы стал самым счастливейшим человеком на свете. Когда этим можно будет заняться?
– Погоди, не спеши, Олег! – поднял ладонь Давид. Всё это не так просто. Тело тебе досталось по случаю, молодое, нетренированное, – вот и накачивай мышцы. Дело в том, что у тебя сознание и память воина, ты владеешь всеми приёмами и искусством ближнего боя, но тело-то другое. Вон у отца полно спортивного железа – накачивай мышечную массу, а я пока слетаю в свой институт, возьму там новую тему и через две недели вернусь. Только не спеши, тренировки начинай с малого, да что я тебя учу, сам должен понимать. Каждый день моя мать будет тебе подсаживать дополнительные порции гормонов и уже через неделю тело будет полностью подчинено твоей воле..
Глава 2. КРИМИНАЛЬНЫЙ КУЛОН
К концу второй недели Олег в физическом смысле чувствовал себя очень хорошо, а вот в психическом как-то не совсем уверенно. Давид в своём институте задерживался и вестей не подавал, а мог бы кинуть своему подопечному мыслеграмму. Олег вспомнил его совет, мол, будет на душе неспокойно, можно выпить немного красного вина, переключиться на что-то будничное. В одно прекрасное утро конца мая Олег решил сходить в один из городских ресторанчиков расслабиться за стаканчиком вина. Он натянул на себя светлые, тонкие штаны из хлопчатки с полиэстером, такую же куртку и синюю футболку, на голову надел бейсболку из того же материала, что и штаны, лёгкие белые кроссовки облегали его ступни.
Легко шагая по безлюдному ещё тротуару, Олег увидел четырёх парней, перегородивших ему путь. Обострённое чутьё Олега уловило запах марихуаны и алкоголя, намерения парней ему были уже известны. Олег, будучи человеком цивилизации Прана, мог бы заблокировать действия любителей подраться, превратить их на короткое время в истуканов, но решил, что лучше уладить всё миром.
– Пацаны! – заговорил он, подойдя почти вплотную к воинственно настроенным парням. Пропустите, идите своей дорогой, я же вам не мешаю.
– Ишь ты! – насмешливо произнёс один из них. Он нам не мешает! Парни! Что скажете?
Второй из четвёрки, нахмурив брови, угрожающе произнёс:
– Пидорку свою на лоб натянул, козья морда, так думаешь мы тебя не узнаем. Ты же Филимон с третьего микрорайона, и ты нам должен. Что забыл сколько «дури» у нас взял? Когда платить будешь? Мы тебя предупреждали.
У одного из парней в руках появились нунчаки.
– А мы ему сейчас по тыкве, – угрожающе процедил он, сразу вспомнит.
– Братаны! – заговорил Олег. Ну, зачем вам это? Вам же хуже будет.
– Га-га-га! – заржали молодые жеребцы, радуясь собственному численному превосходству и воинственному инстинкту. Один из них быстро замахнулся нунчаками.
И тут произошло нечто мгновенное, – четыре тела лежали на тротуаре с разбитыми головами, а нунчаки были в руках у Олега. Парни зашевелились и, приподняв окровавленные головы, тупо смотрели как неизвестный им парень, мгновенно уложивший их на землю, забрасывает на крышу пятиэтажки их боевой инструмент. Со стонами поднявшись, любители утренних приключений ошарашено смотрели вслед спокойно удаляющемуся, ничем вроде бы непримечательному парню.
Олег же, прошагав минут пять по улице, где было по утреннему времени ещё мало прохожих, увидел, наконец, ресторанчик под экзотическим названием «Александрия». Заведение располагалось на первом этаже трёхэтажной гостиницы, вход в ресторан был как изнутри для пациентов гостиницы, так и со стороны улицы, для прочих любителей пообедать или поужинать, а то и повеселиться за бокалом вина. Войдя в небольшой зал, Олег обнаружил, что он оказался здесь первым клиентом. К усевшемуся за крайний столик у стены пациенту тут же поспешил молодой официант. Олег взглянул в меню, выбрал и заказал ему «Кинзмараули», и стандартную порцию консервированного, винограда сорта «Молдова», именно такое сочетание насоветовал Давид. Услужливый официант поторопился принести заказ такому раннему клиенту; он понимал и даже уверенно знал из опыта, что все клиенты начинают с малого.
Олег налил полфужера рубинового напитка и медленно, глядя в одну точку перед собой, выпил вино. Отметил про себя, что современное вино, по сути, ничем не отличается от того, средневекового и даже античного, которым его угощал ещё незабвенный король готов Аларих. Методика изготовления вина уходит своими корнями в седую древность, изменить её невозможно, разве что создать искусственное вино. Разные мысли, какой-то неряшливой стаей, неторопливо заполнили голову Олега. Ему казалось странным, что молодые люди в этом новом для него мире ничем не заняты. В его прежнем мире такие парни, это уже ветераны и герои многих сражений, или пахари, главы семейств с детьми, у которых главная забота, как обеспечить свои семьи продовольствием, а многочисленную скотину на своих подворьях кормом на зиму, во что одеть и обуть себя, жену и детей. Забот у этих воинов и пахарей так много, что они не успевали даже выспаться как следует.
Кроме этих мыслей в голове, как весенняя, травяная щетина, начали прорастать различные воспоминания, а их за долгие пятьсот пятьдесят лет беспокойной жизни у Олега скопилось много. Прожитый в заботах, в беспрестанных походах и сражениях гигантский отрезок времени слился в один затянувшийся день, напичканный бурными, незабываемыми событиями. Способность читать мысли у нужных людей помогала Олегу принимать выверенные решения и не совершать глупых поступков. Давид как-то сказал, что, если бы все люди могли читать мысли друг друга, то и войн на Земле больше бы не было. Хотя едва ли: люди есть люди, они быстро научились бы блокировать свои мысли. Ну, вот у него такая жизнь сложилась: длинная, походная, бытовые мелочи, похожие друг на друга, стёрлись, а вот родные лица прочно закрепились в памяти, а ещё образ милой Софии не могло стереть из памяти беспощадное время…
*****
Удивительная штука судьба, – эта странная птица иной раз приносит на своём крыле такие сюрпризы, которые и представить-то себе невозможно.
Григорий Круглов в криминальных кругах города числился в авторитетах. За богатырское телосложение и особенно за длинные руки к нему крепко прилипло погоняло Гоблин Долгорукий. К прозвищу он давно привык, как и к тому, что все ему угодливо и подобострастно улыбались, торопились исполнить любое его желание, разные поручения, капризы и, естественно, боялись его мощного кулака. Начинал Гоблин свой криминальный бизнес с банального рэкета, довольно успешно выбивая со своими помощниками из базарных торговцев неплохую деньгу. Со временем посолиднел и промышлять базарным бизнесом ему стало противно, даже как-то мелко. Гоблин завёл себе контору с секретаршей, нанял проворного юриста, и стал проворачивать дела с недвижимостью – это и прибыльней, и в духе времени. А вот грубияном как был, так и остался. Но, как известно, Бог шельму метит.
В этот день, с утра, всё пошло как-то наперекосяк: дело, которое сулило Гоблину неплохой барыш, сорвалось, ожидаемые дивиденды развеялись как дым, хороших перспектив не предвиделось, переговоры не заладились, утро в нервотрёпке, а тут ещё приехал совсем уж неожиданно, из Екатеринбурга смотрящий с криминальными помощниками, да и потребовал с Гоблина миллион в братскую мошну, в общак. На отговорку, что сейчас в наличии денег таких нет, смотрящий посоветовал бизнесмену подумать до завтрашнего утра. Гоблин в отвратительном настроении решил успокоить нервы проверенным средством, выпивкой, а ещё сорвать на ком-нибудь своё раздражение., тоже метод проверенный. Он взял с собой, отиравшегося с раннего утра в конторе, подручного по прозвищу Железяка и отправился в ближайшую пивнушку под названием «Александрия». Хозяин заведения и сам-то толком не мог объяснить, почему он присвоил своей харчевне такое имя, якобы, по имени любимой жены, хотя супругу звали Жанна, правда, дочь нарекли Александрой.
Подручного Гоблина Железяку по имени никто и не называл, скорей, разные друзьяки даже и не знали настоящего его имени, хотя оно у него, всё-таки, было – Эдик Тюлькин. Железяка давно уверовал, что не ворует только ленивый, коли, в стране повальное воровство, а властные чиновники ещё и подают пример. Эдик Тюлькин получил своё идиотское погоняло Железяка за то, что в своё время крал чугунные крышки с канализационных люков, к тому же в одной из уличных драк ему кастетом выбили передние зубы и пришлось вставить стальные.
Войдя в зал ресторанчика, Гоблин удивился, что он пуст, хотя ещё утро и народ ещё не раскачался. Правда, за угловым столиком сидел какой-то спортивного вида тип в светло-серых штанах, куртке и такого же цвета бейсболке. Возле него стояла бутылка марочного «Кинзмараули» и наполовину наполненный вином фужер. Этот посетитель почему-то сидел прямо, будто проглотил железный лом, и глаза его были устремлены в пустоту. Новые посетители хмуро посмотрели на бармена за стойкой, который, как обычно, лениво протирал подозрительной салфеткой чистые фужеры. Бармен, чтобы не ронять своего достоинства, на новых клиентов даже не взглянул, а, прищурившись, уставился в стеклянную посудину, словно хотел увидеть там ангела. Гоблин присел за один из столиков, а Железяка крикнул бармену:
– Эй, морда, а ну обслужи!
Возле новых клиентов, будто из воздуха, из пустоты, возник официант. Приняв заказ, он тут же принёс графинчик с водкой, рюмки и закуску в виде бутербродов с сыром и колбасой.. Выпив и слегка закусив, Гоблин, невольно подчиняясь своей раздражённой психике, пролаял:
– Что это за остолоп сидит вон там в углу и будто лом проглотил? Смотри, Железяка, уставился своими буркалами куда-то в угол, словно филин и даже не мигнёт.
Железяка, оживившись, заржал как жеребец при виде кобылы:
– Так он же кайф поймал, шеф! Видишь бутылку пойла вылакал и торчит себе, будто пугало на колу.
Гоблин недовольно поморщился, угрожающе буркнул:
– Что-то не нравится мне его физиономия, Железяка! Ишь зенки-то как у чебака! Иди, спроси, чего он сидит, словно его заморозили.
Железяка угодливо вскочил из-за стола. После выпивки он тоже любил покуражиться. Подойдя к посетителю, он нагло прокукарекал – никакой реакции. Подручный Гоблина с наглой ухмылочкой начал издеваться:
– Эй, чучело! Не промыть ли твои буркала этим пойлом? – Железяка небрежно указал пальцем на фужер с вином.
Не успев подкрепить свои слова действием, Железяка уже лежал в проходе между столиками. Гоблин, увидев эту мизансцену, угрожающе надулся, самоварно закипел, медленно встал во весь свой гигантский рост, и, выпучив сразу покрасневшие глаза, по-бычьи заревел на весь пустой зал:
– Да ты что, козья морда! Друга моего так приветствуешь? Да я тебя, гниду, сейчас вот на столе щёлкну – одна шкурка останется!
Сделав гигантский шаг к Олегу, Гоблин ничего не успел предпринять, потому что тут же и улёгся поперёк своего дружка, у которого от такой туши затрещали рёбра, словно у пересохшего от времени дощатого забора.
Эта короткая физиотерапия вывела Олега из состояния глубокой задумчивости и воспоминаний. Он плюнул на свой странный завтрак и широким шагом вышел на улицу уже заполненную прохожими…
*****
Бомж и мелкий воришка Тимка, в уголовном мире города числился сявкой, никчёмным человечишкой для мелких поручений, он и прозвище своё, по-уголовному погоняло, имел ничтожное – Таракан. Очнулся от тяжёлого сна в каком-то полуразвалившемся сарае на краю гаражного кооператива, где он спал на тарных ящиках из-под водки, накрытых старыми газетами. Гаражники всё собирались снести этот никому ненужный сарай, да всё как-то времени не находили собраться на субботник, зато его давно облюбовали городские бомжи.
Таракан приподнял своё разбитое вечным похмельем тело, опустил ноги с ящиков, поднял свою затёртую, кожаную куртку с заплёванного, в окурках, пола, которая свалилась с него ночью. Куртку эту он нашёл на помойке и вид у неё был довольно сносный, но кто-то из богатеньких буратин носить её уже побрезговал, а для любого бомжа это уже неплохое приобретение. Таракан потряс очумелой, лохматой головой и кое-как сообразил, что в этой грязной, со щелями в стенах, халупе, с полуоткрытой дверью на одной петле, он совсем один, его собутыльники, видимо, ушли ещё вчера вечером.
Таракан, недолго думая, поднялся, натянул на себя куртку, серую бейсболку, что валялась рядом, и побрёл от гаражного кооператива в сторону ближайшей улицы; в голове у него сидела только одна мысль, – как бы поправить здоровье. Он вяло шёл по улице и зыркал по сторонам в надежде, что где-нибудь его найдёт опохмеление. И ведь оно его нашло. Оно, – это опохмеление, называлось «Александрия». Таракану хватило соображения, что в этой забегаловке ему обязательно обломится полкружки пива от сердобольного посетителя, а то и, вполне возможно, полрюмки водки от расщедрившихся клиентов.
Ввалившись в заведение, Таракан с удивлением обнаружил, что в зале никого нет, только между двумя столами лежат два уже успевших с утра нализаться алкаша. «Во нажрались! – пронеслась мысль у Таракана». За стойкой в баре, невозмутимого вида бармен, как обычно, протирал салфеткой чистую посуду. Что больше всего обрадовало Таракана, так это почти полная бутылка какого-то вина, рядом с бутылкой фужер с вином и ягоды на тарелочке. Вот это вино, сиротливо стоящее на столике, своим рубиновым глазом сразу притянуло и загипнотизировало Таракана. Он, не раздумывая, тут же шагнул к столику, мгновенно вылил себе в глотку вино из фужера, ухватился за родную бутылку, присел на противно скрипнувший пластиковый стул, и тут же, как поросёнок к вымени матки, с вожделением присосался к горлышку.
Между тем, два тела, лежащих на кафельном полу, начали подавать признаки жизни, зашевелились, издали стон, и один, который поменьше ростом, кое-как выкарабкавшись из-под горообразной туши своего собутыльника, вдруг, очумело заговорил:
– Во беспредел, а, Гоблин!?
Второй, громоздкий, застонав, тяжело произнёс:
– Железяка! Кто это нас так поприветствовал?
Маленький и тощий, поворочав очумелыми глазами по сторонам, узрел, наконец, Таракана, сосущего вино из бутылки, и тут же указал на него пальцем:
– Так вот же! Вот он этот козёл в пидорке, больше некому! Гляди, Гоблин, ещё и пьёт, скотина, своё пойло, да так спокойно, как будто так и надо. Во, сволочь! Не-е-е, Гоблин! Это уж ни в какие ворота… Ну, ты скажи, мать твою, что это за жизня такая бл…? А? Любой проходимец может обидеть простого человека!
Большой и грузный начал подниматься, приговаривая:
– Ну, Железяка! Я сейчас этой падле, этому скоту безрогому, бутылку в дупло его поганое загоню, и, клянусь тебе, ещё и подожду, когда он её переварит!
Таракан, после выпитого «Кинзмараули», начал, всё-таки, соображать, быстро заговорил:
– Братаны! Я ведь сразу докумекал, когда увидел, что вы уже набрались, а зачем же добру пропадать! Вон бармен так и зыркает, как бы эту бутылку обратно приспособить для продажи, да всучить её каким-нибудь лохам вроде вас.
Тощий Железяка, уже вроде очухавшийся и даже протрезвевший, от такой наглости аж подпрыгнул, заверещав:
– Да ты, сука, хоть понял, кого ты обидел!? Самого Гоблина! Да ещё, наглая твоя харя, сидишь тут, как король на именинах! Да ты хоть, козёл, соображаешь, что с тобой сейчас будут делать то, чего не делала Содома с Гоморрой…
Видимо, Железяка так и не понял, почему он со своим шефом оказался на полу и ему было стыдно перед Гоблином за свою оплошность, а тот медленно, словно вспучившийся грязевой вулкан, поднимался и раздувался.
Зато до Таракана, наконец, дошло, что вляпался он в довольно неприятную историю, и, что его сейчас будут попросту избивать. Он сделал попытку ретироваться, но только это ему не удалось, потому что длинная, могучая рука Гоблина ухватила его за шиворот, подняла из-за стола, а хозяин этой руки угрожающе прорычал:
– Я уж не знаю, безрогий, каким хитрым приёмом ты нас уложил, но теперь моя очередь с тобой поквитаться!
Железяка, приглядевшись, тоже, всё-таки, сообразил, что в руке Гоблина извивается, как нашкодивший котёнок, совсем не тот, кто их так быстро и надёжно уложил между столов.
– Постой, Гоблин! – возопил Железяка. – Это, кажись, не тот! Этот, глянь сявка, он и в подмётки не годится тому-то!
Гоблин, накопившуюся энергию и своё, до предела крайнее раздражение, должен был как-то истратить, а потому могучей своей рукой бросил Таракана в сторону выхода. Таракан, пролетев более пяти метров, весом своего тела чуть не вышиб дверь совсем, но она, тяжёлая, открылась и он оказался на улице, поняв, что очень даже дёшево отделался, зато опохмелился задарма. Гоблин же, ещё больше помрачнев, заявил съёжившемуся Железяке:
– Знаешь что, Эдик! Найди мне этого скота! Я так это дело оставить не могу! Такую обиду смывают кровью.
Железяка оторопел и прежде всего от того, что его назвали по имени, а это уж большая редкость и особые обстоятельства. Он заговорил несколько иным голосом: