Грани и смыслы

– Вот те на! – удивился Зотов. – Тогда дело принимает другой, совсем запутанный оборот.

– Какое ещё дело? – поинтересовался Давид.

– Да вот, пока ты был в отъезде…

И Зотов в общих чертах рассказал другу о деле с алмазами.

– И что ты намерен сделать?

– Пойду завтра к ювелиру Зельману, надо кое-что у него прояснить.

– Воскресенье же?

– У творческого человека нет выходных.

– Возьми меня с собой!

– Да, пожалуйста!

*****

На следующий день, с утра, Зотов с Давидом отправились к ювелиру. Как правило, большинство мастеров, у которых производство мелкое, были надомниками, к тому же экономия на аренде помещения. У ювелира Зельмана был свой дом, к которому был пристроен флигель с отдельным входом для клиентуры. Как и предполагал оперативник, Зельман, несмотря на выходной, оказался у себя в мастерской.

– Будь здрав, Яков Самуилович! – приветливо заговорил Зотов, распахивая массивную дверь с несколькими замками в ней.

Мужчина в рабочем халате с кудрями алюминиевого цвета по бокам лысеющей головы, оторвался от стола, где он через увеличительное стекло изучал какие-то мелкие детали, выпрямился, поднял на лоб свою лупу и пытливо посмотрел на вошедших. Наконец, узнав Зотова, тоже приветливо воскликнул:

– А-а, это ты, майор! Проходите, молодые люди, присаживайтесь.

– Я посоветоваться, Яков Самуилович! – заговорил Зотов.

Давид, присев на банкетку возле стены с большим зарешёченным окном, мимолётным взглядом окинул помещение. Для любого клиента, что приходил сюда, мастерская казалась неряшливой, заставленной всякой мелочью, но на самом деле всё здесь, даже самый мелкий предмет, имел своё место. Из крупных предметов в комнате был только стол, средней величины сейф в углу, горизонтально расположенный шлифовальный круг на электродвигателе возле стола и бумажная копия картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу» на стене, противоположной окну. Были предметы и помельче: на столе, кроме никелированных инструментов, смахивающих на хирургические, стоял предмет, похожий на школьный микроскоп, небольшая газовая горелка с пропаном в красном баллончике, настольная лампа и миниатюрные тисочки, прикрученные к краю стола.

– Ну-с, господа полицейские, чем могу услужить? – заговорил мастер, откинувшись на спинку кресла, и, взглянув на Зотова.

Зотов решил не тянуть и без всякой дипломатии сразу перешёл к основному вопросу. Он вынул из кармана необработанный алмаз из тех, что были изъяты у пострадавшего Болотова и протянул ювелиру с вопросом:

– Вот этот кристалл, Яков Самуилович, вроде и похож на обычный алмаз, но у нас создалось впечатление, что на горнодобывающих предприятиях Мирного в Сибири, такие минералы не попадаются. Не могли бы Вы сделать предварительную экспертизу?

Ювелир взял камень, опустил лупу на глаз, осмотрел кристалл со всех сторон, после чего намочил чистую салфетку спиртом из пузырька и тщательно протёр камешек.

– Абсолютно правильный ромбододекаэдр, – задумчиво произнёс мастер. – В нём не менее ста каратов. Имею вам сказать, что три недели назад мне подобный камешек уже приносили.

Зельман пододвинул к себе так называемый «микроскоп», спектрограф, включил настольную лампу и стал рассматривать минерал через объектив.

– Ну, точно! – воскликнул он. – Этот кристалл из одного семейства, из одной шахты имею сказать. Сейчас посмотрим в журнале клиентуры.

Зельман вынул из ящика стола амбарную книгу, быстро перевернул несколько листов.

– Ну вот, пожалуйста, – улыбнулся он в седеющую щётку усов, – пятого мая этого года, заказчица Зотова Юргита. Принесла точно такой же ромбододекаэдр, спросила можно ли сделать из него два кулона. Я сказал, – можно, будет стоить столько-то. С заказчицей была ещё одна молодая женщина. Обе такие красавицы, я вам скажу, молодые люди. Ко мне ведь в основном женская клиентура приходит, так что женщин за свою жизнь я перевидал немало, а потому в женской красоте разбираюсь. Эти две дамы наособинку, неотразимые девушки, в них есть что-то утончённо восточное.

– Так, погоди, Яков Самуилович! – остановил красноречие мастера Зотов. – Давай ближе к делу, про камень.

– Могу сказать, товарищ полицейский, что по цветовым оттенкам алмазы Индии отличаются от алмазов, например, Бразилии, а алмазные кристаллы Южной Африки, само собой, отличаются от минералов Сибири, но увидеть эти отличия могут только специалисты. Ну, вот, грубо говоря, индийский бриллиант будет иметь слегка голубоватый цвет, бразильский – зеленоватый, а среди южноафриканских алмазов попадаются с красноватым оттенком. Ну, а те, что принесли девушки и теперь вот Ваш, я бы сказал, что они с Марса или Венеры, где несколько другие физические особенности, немного отличные от земных. Но это так, моё предположение. Должен вам сказать, молодые люди, что алмазы вселенной близнецы-братья, это звёздное вещество, ведь такие минералы зарождаются при температуре более трёх тысяч градусов под гигантским давлением, плотность материи алмазов превосходит плотность вещества металлов и любой другой материи. Их, всё-таки, мало в земной коре и потому стоят они дорого, ну, а те кулоны, что я изготовил тем красавицам, будут стоить, я даже не решаюсь назвать сумму, ну, неимоверных денег. Носить на себе миллионное состояние я бы не решился, такие вещи должны находиться в бетонированных сейфах Форт-Нокса.

– Ну, наши воры и грабители этого всё равно не поймут, дорогой Яков Самуилович! – пренебрежительно заметил Зотов.

– Миром управляют слухи, молодой человек! – тут же возразил мастер. – Вы-то по долгу службы будете молчать, но слухи имеют странную особенность, – вот я тут выдал своё профессиональное мнение и слова мои ушли в ноосферу планеты Земля, и ведь, что удивительно, кто-то их, слова мои, обязательно услышит, да ещё не один, и пошло-поехало…

– Ну, что Вы так уж пессимистично-то, Яков Самуилович? – улыбнулся Зотов. – Может, всё это только предположения.

Ювелир попеременно и пристально посмотрел на своих непрошенных гостей, слегка покачал головой.

– Ну, хорошо, молодые люди, – заговорил он как-то таинственно. – Я вам сейчас покажу некий феномен.

Мастер встал из кресла, опустил на окно полупрозрачную штору, вынул из стола специальный фонарик, небольшой конвертик и зеркальце, высыпал на зеркальную поверхность какой-то песочек.

– За свою жизнь, – заговорил он, – я обработал немало всяких алмазов, друзья мои, но такой, что принесли те красавицы, я встретил впервые. Когда я распиливал, обрабатывал и шлифовал тот алмаз, то собрал все опилки. Вот смотрите что происходит в поляризованном свете!

Ювелир включил фонарик, направил луч света на кучку опилок и песок на зеркале, вдруг заиграл всеми цветами радуги. Цвета мягко, как-то плавающе, беспрестанно менялись, флуоресцировали, три человека заворожённо смотрели на эту фантастическую игру цветовых оттенков, создалось впечатление, что с людьми кто-то разговаривает, передаёт информацию и это первое впечатление переросло в уверенность. Кое-как отодрав взор от этой цветовой гаммы, Зотов попросил выключить фонарь.

– Ну и как, молодые люди? – изменившимся голосом заговорил мастер. – Разве это не волшебство? Это же чудо! С опилками обычных алмазов такого не происходит!

Давид, до того молчавший, вдруг, подал голос:

– Яков Самуилович, прошу прощенья, но мозг человека так устроен, что часто рисует в своём воображении то, что хочет видеть.

Ювелир удивлённо воззрился на Давида.

– У одного человека, молодой человек, – выдавил он из себя, – но не у троих же одновременно.

– И, всё-таки!

– Тогда я пойду домой и скажу жене: «Софочка! Я бросаю эту чёртову работу, потому что не хочу, чтобы меня, как осла за уши, взяли отсюда и увезли в психушку».

– Да успокойся, Яков Самуилович! – начал уговаривать взволновавшегося мастера Зотов. – Мы всё видели и это действительно чудо.

– Имею Вам сказать, Вадим Петрович, – раздражённо продолжал ювелир, – больше всего я боюсь и не хочу, чтобы люди говорили, мол, этот осёл Зельман сбрендил на старости лет.

– Всё нормально, дорогой наш мастер! – продолжал успокаивать Зотов. – А заказчица кулонов, Юргита Зотова, – это моя жена, а вторая женщина, что с ней была, Эвлисия Пак, – это вон жена моего друга Давида. Мы потому и пришли, что увидели как кулоны на шеях наших жён играют такими загадочными оттенками цвета, потому и хотели узнать у специалиста, что это за феномен. Получается, что далеко не простые эти алмазы.

Ювелир откинул голову на спинку кресла и с удивлением уставился на Зотова с Давидом. Наконец, заговорил:

– Ну и день сегодня с утра! Я вам по-хорошему завидую, молодые люди! Ваши жёны, – это бриллианты высочайшего класса, которые создала природа и те кулоны, что я им сделал, всего лишь слегка дополняют их необычайную красоту. Берегите их! Вот уж поистине – мир велик…

– От кого беречь-то, Яков Самуилович? – ухмыльнулся Зотов.

Мастер высоко поднял кустистые брови, удивляясь наивности вопроса.

– Вы же служите в очень важном ведомстве, господа полицейские, – заговорил он, – а, насколько мне известно, опасность для человека всегда исходила и продолжает исходить от людей. Не зря же сказано; «Хомо хомини люпус эст!», что в переводе с латыни означает: «Человек человеку – волк!».

– Ну эти хрупкие создания, дорогой Яков Самуилович, – ещё шире улыбнулся Зотов, – эти розы, эти бриллианты по твоим словам, при случае сами кого хочешь в бараний рог согнут, им не страшны ножи и пули бандитов, при желании они могут снести голову любому мгновенным ударом ребра ладони. Им бы в полиции служить, на оперативной работе, на самом острие борьбы с преступностью.

– О тьемпорес! О морес! – воскликнул ювелир. – Да возможно ли такое? Не разрушайте моих иллюзий, Вадим Петрович!

Когда друзья вышли из мастерской Зельмана, Давид пожурил Зотова:

– Чего разошёлся-то, чего наболтал старому человеку? Ну, зачем ты, Вадим, сообщил ювелиру, что Юргита с Эвлисией наши жёны? Если бы он ещё узнал, что эти красавицы родились в чётвёртом веке, в античные времена, а независимых лет у моей Эвлисии – восемьдесят пять, он бы точно умом тронулся…

*****

Через день из больницы сообщили, что больной Болотов пришёл в себя, почти тут же встал на ноги и потребовал выписать его, потому что, мол, чувствует себя преотлично и нечего его, вполне здорового, держать в больничной палате. Ему сообщили, что все его документы и автомобиль находятся в городском отделе полиции. За Болотовым в больницу приехал капитан Калинин и сопроводил его в отдел. Там майор Зотов, отведя Калинина в сторонку, распорядился:

– Вот что, Юра! Ты вора Железяку знаешь?

– А как же? Это некий Эдуард Тюлькин, он теперь подручный у Гоблина, то-есть, якобы, работает у риэлтора Григория Дмитриевича Круглова.

– Пока я беседую с Болотовым, – наставлял Зотов капитана, ты мне этого Тюлькина доставь в отдел. Скажи ему, чтобы не артачился, что он нужен всего на несколько минут. Надо его на короткое время свести с подозреваемым Болотовым.

– Всё понял, товарищ майор! – козырнул капитан, улыбаясь.

В кабинете Зотова, Болотов, усевшись на предложенный стул, тут же напористо заявил майору:

– Документы и машину верните, господа полицейские! Я и так подзадержался в вашем городе.

Зотов, сидя за столом, молча посмотрел на Болотова, на крестообразный медицинский пластырь на его лбу.

– Всё вернём, Иван Васильевич! Не беспокойтесь! – заговорил майор. – Кроме вот этого.

Зотов поднял в руке кожаный кисет, в котором находились необработанные алмазы.

– Вы нам только пожалуйста ответьте на интересующие нас вопросы.

Болотов сразу понял, что в этом заведении отмалчиваться бесполезно. Он косо взглянул на кисет и буркнул:

– Спрашивайте?

– Откуда и куда едете?

– А вам-то что? – проворчал подозреваемый. – Это вас не касается, еду и еду себе, ничего не нарушаю.

– Да Вы не волнуйтесь, Иван Васильевич, – спокойно заметил Зотов. – Если в Ваших действиях нет криминала, так нечего и беспокоиться.

– А я и не беспокоюсь, – коротко ответил подозреваемый.

– То, что Вы следуете из Иркутска – это нам понятно, – бросил Зотов. – Но откуда камни и куда Вы их везёте? На драгоценные минералы должен быть соответствующий документ, а его среди Ваших бумаг нет, а потому Вы обязаны ответить, иначе придётся открывать уголовное дело по контрабанде драгоценных материалов государственного значения. Надеюсь – это понятно?

– Да понятно, товарищ майор, – криво усмехнулся Болотов. – Могу Вас успокоить, камни эти чистые и везу я их в Москву, сдам их в Гохран, получу за них законные двадцать пять процентов.

Зотов откинулся на спинку стула и строго спросил:

– Хм, но почему бы Вам, Иван Васильевич, не сдать камни в Мирном, там тоже есть соответствующая контора?

Болотов поспешил разъяснить:

– Верно, можно было бы сдать камни и в Мирном, тем более, что я там работаю в одной из горнодобывающих компаний. По специальности я штейгер, учился в Питере, в Горном институте, но должен Вам сказать, что в Мирном я получил бы за эти камни гораздо меньше, чем в Москве. Я специально интересовался ценами на алмазы в компании Де Бирс.

– По-французски говорили, язык знаете? – как бы, между прочим, спросил Зотов.

– А что? Знаю! На троечку, но владею французским. В школе учил, потом в институте.

– Ладно, мне это неважно! Вы, Иван Васильевич, только на горючее израсходуете больше, чем получите за эти алмазы, – удивился Зотов, взглянув на Болотова.

– Не скажите, товарищ майор, – поднял ладонь подозреваемый. – Камней, что я везу, на миллион, и даже не рублей. В Гохране заплатят гораздо больше, чем в конторе Мирного, надо ж понимать.

– Проехать пять тысяч километров почти через всю страну, – это же не шутка, – засомневался опер. – Зачем, когда проще на самолёте? Прямой рейс – Иркутск-Москва.

– Я не переношу полётов, – коротко бросил Болотов.

– Но крутить баранку больше двух недель, – это же громадная физическая нагрузка на организм, – возразил Зотов. – Ну не любите самолётов, но можно ведь и по железной дороге, на поезде.

– Ничего! – усмехнулся Болотов и с пафосом добавил. – Зато я на своей машине восторгаюсь красотами Сибири и с лихвой получаю удовлетворение от ощущения громадности и богатства моей страны.

– Ну, хорошо, хорошо, Иван Васильевич, – миролюбиво согласился Зотов и каким-то равнодушным голосом спросил: – Вы, что первый раз везёте эти камни?

– Первый! – тут же ответил Болотов, не заметив каверзности вопроса.

– А, может, всё-таки, не первый? – бросил опер, в упор глянув на горного мастера.

– Да первый, первый, товарищ майор! – забеспокоился подозреваемый. – Я же врать-то не умею.

– Ну вранью учиться не надо, с детства все умеют, – улыбнулся опер, поняв, что подозреваемый пытается скрыть свой первый вояж в Москву.

В это время в дверь постучали и на разрешение Зотова в кабинет вошёл капитан Калинин с известным полиции вором Железякой.

– Будьте здоровы, гражданин Тюлькин! – поприветствовал Железяку оперативник. – Присаживайтесь вот сюда, напротив вон того гражданина, а Вы, капитан, свободны, я сам запишу показания присутствующих.

Зотов взял из стола чистый лист бумаги и приготовился записывать. Первым делом он задал официальный вопрос Железяке:

– Эдуард Тюлькин, Вы с этим гражданином встречались? Когда и при каких обстоятельствах?

– Тх, – презрительно хмыкнул Железяка. – Откуда? Да я его впервые вижу!

– Очень хорошо, – заметил майор. – Вы, Болотов, – обратился он к штейгеру, – выйдите на минутку в коридор, посидите там.

Когда Болотов вышел, Зотов, строго посмотрев на Железяку, заметил:

– А вот тот гражданин утверждает, что видел тебя, Тюлькин, в июле прошлого года на автозаправке и ты тёрся возле него, якобы, случайно, но после чего у него пропал необработанный алмаз весом в восемьдесят карат, и, что кроме тебя на автозаправке никого больше не было. Что скажешь?

Конечно, ничего Болотов Зотову про украденный, якобы, камень в прошлом году не говорил, или не успел сказать, но майор применил оперативный приём специально.

– Да врёт он, начальник! – усмехнулся опытный Железяка, сразу сообразив, что его пытаются припереть к стенке.

– Ему-то какой смысл врать? – напирал Зотов.

– А мне какое дело, кто там чего у него украл? – изворачивался Тюлькин.

– Но он же тебя видел.

– Мало ли кого он там видел, перепутал с кем-нибудь.

– Мы ему несколько фото показали и он уверенно указал на твою физиономию.

– Не надо мне дело шить, мент! – нагло гнул Железяка. – Ничего у тебя не выйдет! Свидетелей нет, следов моих нет, и дела нет.

– Ага! Значит ты там, всё-таки был? Давай, колись.

– Зря стараешься, мент! – злорадствовал Железяка. – Никакой суд меня виновным не признает, веских доказательств у тебя нет.

– Говоришь следов нет, Тюлькин, а на алмазе твои отпечатки.

– А где экспертное заключение?

– Будет.

– Вот, когда будет, тогда и поговорим.

– А ты, я смотрю, грамотный, Тюлькин. В наших следственных действиях разбираешься.

– Потолкаешься среди вас ментов, так поневоле грамотным станешь.

– В незнанку играешь, Железяка? Ничего не видел, ничего не знаю.

– У тебя свой интерес, мент, а у меня – свой! Покажи мне такого идиота, что сам себя в тюрягу заталкивает.

– Твоя хорошая знакомая, Верка Васильева, показала на тебя, что ты ей алмаз дал и велел сбыть его на базаре.

– Какая ещё Верка? Не знаю никакой Верки!

– Что очную ставку делать?

– Ну и делай! – упирался Железяка. – Я ей в рожу плюну, и скажу, что впервые её вижу, а судья этой шалаве не поверит.

Убедившись, что опытного Железяку ничем не проймёшь, Зотов решил сменить тактику беседы.

– Слушай, Эдик, давай по-хорошему, мягко заговорил Зотов. – Пойми главное, мне ты не интересен и не нужен, мне этот Болотов нужен. Понимаешь? Ты мне только объясни этот случай на автостоянке, а я закрою глаза на эту твою кражонку. Мне на неё абсолютно наплевать, да и дело прошлое.

Железяка тоже помягчел, приятно заулыбался.

– Давно бы так, начальник, – заговорил он по-приятельски. – А то колись. Значит, дело было так: в прошлом году, летом, как сейчас помню, шёл я на работу, в контору Гоблина, к Круглову Григорию, то-есть. Проходил я мимо автозаправки, где этот ваш Болотов телегу свою заправлял. Он уже её заправил, да кто-то ему позвонил, он мобильник вынул из кармана и вместе с ним случайно зацепил платочек и уронил его на асфальт, а из платочка выпал камешек. Я сразу вник, что это камешек непростой, а он этот камешек с платочком подобрал, во внешний карман куртки положил и по-французски с кем-то заговорил. Ну, а меня чёрт под ребро своей граблёй двинул, я и соблазнился. Камешек у этого лоха вынуть из кармана для меня, что вдохнуть-выдохнуть, одним мановением. Я, не сбавляя хода, мимо прошёл и даже его не задел, но камень был уже у меня.

– Значит, именно по-французски Болотов говорил? А как ты догадался?

Железяка откинулся на спинку стула и несколько обидчиво бросил:

– Ну ты уж меня совсем за десятый сорт держишь, начальнике. У нас в классе французский преподавали, а я был лучшим учеником. Взбрело мне в голову, что вот выучу язык, уеду в Париж и со знанием языка устроюсь на хорошую работу. Молодой был, дурак-дураком.

– Ну, ладно, Эдик, – примирительно бросил Зотов.

– В его разговоре, – продолжил Железяка, – я услышал название фирмы Де Бирс и имя Жак Тюренн. Этот ваш Болотов ценами интересовался.

– Хороший у тебя слух, Эдик, – заметил Зотов.

– И память добрая, начальник.

– Дальше что?

– А ничего! Дальше ты уже знаешь. Почти год камень у меня дома пролежал, а кому сбыть и не запалиться я так и не придумал, отдал Верке, чтобы продала какому-нибудь базарному лоху, а на базаре Верке какая-то дура подвернулась, она ей камень за стеклорез и всучила, – так, за гроши.

Зотов согласно кивнул головой и коротко сказал:

– Всё, Эдик! Свободен! Больше мне от тебя ничего и не нужно. Разговора не было. Понял?

– Понял, начальник, понял! – удовлетворённо ухмыльнулся Железяка, вставая и двигаясь к выходу из кабинета.

– Скажи там в коридоре Болотову, чтобы зашёл сюда, – бросил вдогонку Зотов.

В кабинет вошёл штейгер, без приглашения сразу уселся на стул перед столом Зотова и нетерпеливо заявил:

– Ну, сколько ещё Вы будете меня мурыжить, майор?

– Да недолго, Болотов! – Зотов хмуро посмотрел на штейгера. – Меня интересует происхождение камней.

Болтов, уставившись на опера, выложил:

– Я уже говорил, что камни чистые, их мне отдал один старый охотник.

– Имя у него есть?

– Николай Егоров, он из местных, из якутов.

– Ну, а он где их взял?

– Сказал, что в тайге нашёл.

– Слушайте, Болотов! – голос Зотова построжел. – Вы мне лапшу на уши не вешайте, такие минералы находят только в алмазной трубке, которая разрабатывается только промышленным образом и диаметром такая трубка около километра и больше. По сути, это открытая шахта глубиной до пятисот метров. Никакие алмазы просто так, на поверхности, в тайге не валяются. Вы же штейгер, геолог, чего плетёте-то тут?

– Да не вру я, майор! Этот охотник нашёл камни возле одного из Вилюйских котлов. Это такая глухомань, там, в верховьях реки Вилюй и реки Мойеро. В те места никто не ходит, боятся. А река Вилюй получила своё название от того, что виляет среди гор и скальных нагромождений: то к северу заворачивает, то, почти под прямым углом к югу идёт и тут же, обогнув очередную гору, идёт на запад, а через небольшое время вообще поворачивает в обратную сторону, на восток, а потом опять на запад.

– А кого там бояться-то? – усмехнулся опер.

– Духов боятся, нечистой силы, – пояснил штейгер.

– И Вы, Болотов, геолог с высшим образованием, поверили в то, что алмазы могут лежать просто так, на поверхности.

– Я не поверил, естественно, но то, что камни не ворованные я знаю точно. Якуты, тем более старые, ни за что на кражу не пойдут, для них это табу, они так воспитаны, майор. И, вообще, прошу прощения, сидите вы тут в своих кабинетах и ничегошеньки не знаете о Восточной Сибири, в частности о Якутии, а это такой край, что уму непостижимо. На территории Якутии, если хотите знать, можно разместить всю нищую по полезным ископаемым Западную Европу вместе с островами. Якутия, – это такая богатейшая кладовая, которая, без преувеличения, по запасам полиметаллов: золота, платины, цинка, кадмия, палладия и прочих минералов, газа и нефти, и, соответственно, алмазов превосходит Южную Африку и всю Южную Америку в разы. Но, – штейгер поднял указательный палец вверх, – повторяю, освоить все эти, буквально расположенные рядом друг с другом, месторождения, все эти огромные богатства, современная промышленность и наука не в состоянии. Почему? Да очень просто, – горы и болота, куда доставить все эти бульдозеры, бурильные установки, экскаваторы и прочую современную технику нельзя. Она либо утонет в болотах, либо свалится в ущелья. Всё дело в дорогах, потому что дороги к этим богатствам проложить абсолютно невозможно. И это несмотря на нашу современную и могучую, дорожную технику. Сами понимаете, нужны многомиллиардные вложения, да ещё прибавьте сюда морозы зимой, доходящие до минус шестидесяти градусов Цельсия. И представьте себе, майор, что даже при такой температуре некоторые болота не замерзают из-за наличия в воде инертных газов и какой-то модификации электромагнитной энергии. Одним словом, тайн в Якутии так много, что я уж и не удивляюсь. Учтите, что недра Якутии освоены только на пять процентов и то только в южной её части. А вы не верите, что алмазы могут быть на поверхности, якобы, это нонсенс! А то, что в тех местах этот якут Егоров видел настоящего динозавра, каких-то невиданных зверей, монстров, бабочек размером с ворону, в это можно поверить? Тоже нет, а, если, всё-таки поверить, наперекор здравому смыслу?

Штейгер откинулся на спинку стула, потёр лоб ладонью, опять приблизил свою взлохмаченную голову к Зотову, и с азартом принялся читать свою импровизированную лекцию дальше:

– А что касается легендарных вилюйских котлов, майор, о которых много и бестолково написано в СМИ, и сказано по телевидению в форме догадок и предположений, так могу прямо сказать, что никто про них ничего не знает. Экспедиций в те края ни разу и не посылали, потому как дорого, финансировать эти экспедиции государство не берётся, частным фирмам это тоже не нужно. Так что сплошные загадки. Всё, майор! Давайте мои документы и я поехал.

Зотов, заворожённо слушая лекцию штейгера, встрепенулся:

– Куда Вы поедете? Ну, если только обратно, домой, в Иркутск. Камни-то я вынужден у Вас конфисковать.

– Что, значит плакали мои двадцать пять процентов премии? – огорчился штейгер.

– Да нет, почему же? – успокоил штейгера Зотов. – Пишите объяснение о происхождении минералов и заявку о добровольной сдаче их государству. Мы передадим их, куда следует и, причитающуюся Вам премию, вышлем по адресу, указанному в заявке. Нет ничего проще, господин Болотов.