Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор

Что наша жизнь

Осенний полонез

(лирический рассказ)

Слетает лист к земле осенней

И солнце хмурится вдали,

Но вдруг сверкнёт лучом мгновенье,

Мгновенье яркое – любви…

Заканчивалось лето…

Природа медленно, но неумолимо увядала, укрываясь бледностью пожухлой травы, багрянцем загрустивших деревьев и густой сединой утренних туманов. Чаще досаждал острый холодный ветер. По серому небу с далёкого севера яростными толпами неслись грязно-синие тучи, с которыми пытались состязаться только вороньи стаи, а ледяные капли дождя всё назойливее выбивали на асфальте свои монотонные ритмы.

Саша Орлов, молодой мужчина, сотрудник коммерческой фирмы, возвращался с работы и с особенным чувством поглядывал на изменения в природе, которые настойчиво проявлялись в этом небольшом скверике, пересекающим его дорогу к дому. Старые тополя выглядели исполинами, раздетыми донага, а аллея между ними казалась тёмной фантастической полоской. Газоны, укрытые опавшей листвой, источали смесь противоречивых запахов, в которых преобладали сырость и горьковатая терпкость.

После окончания института прошло несколько лет…

Настоящая жизнь Сашу устраивала полностью. Его профессия была для него и работой, и хобби. Даже дома, в однокомнатной квартире, где он после ранней смерти родителей жил один, ждал собственный рабочий инструмент – компьютер. В фирме он считался успешным специалистом, получал хорошую зарплату и уверенно двигался вверх по служебной лестнице.

Глядя на унылое солнце, которое нагло пытались закрыть лохматые тучи, на поникшие деревья, почерневшие кусты и газоны Саша почувствовал настойчивую тоску. Если быть справедливым, то она появилась давно, а особенно остро проявилась этой весной. Летняя суета, отпуск, рабочие проблемы приглушили возникшие ощущения.

И вот конец лета…

Как человек, привыкший размышлять, он пытался понять причину такого тягостного настроения. Осень?… Но особо сентиментальным себя не считал… как будто. Одиночество?… Откуда ему взяться, если у него есть надёжный друг – компьютер. Были и другие не менее осязаемые, к тому же одушевлённые, друзья-товарищи. Может женщины?… Они тоже имелись, вот и сегодня, вечером, должна прийти Лида, давняя подружка-любовница, правда, замужняя…

С Лидой познакомились в троллейбусе зимой, несколько лет назад. Народу тогда в салон набилось под завязку. Озабоченная молодая женщина, в строгом тёмном пальто и аккуратной шляпке с вуалью, оказалась прижатой к Сашиной груди. Она мужественно переносила давку, только хмурила свои тонкие, умело подкрашенные брови и плотнее сжимала блестящие от помады губы. Из карих глаз, правда, острыми стрелами выскакивали искорки недовольства, когда людская масса безжалостно уплотнялась после очередного пополнения. Но женщина стойко и молча переносила неудобства, упираясь руками в Сашу.

От такой неожиданной близости красивой женщины в шляпке чеховских времён, пьянящих ароматов её духов, молодой человек почувствовал нарастающее волнение, даже голова закружилась…

Отсутствие родителей и маниакальная увлечённость компьютером не способствовали развитию у Орлова естественного для его возраста интереса к женщинам. Да и внешность у него была заурядная, что-то от старшеклассника-отличника, или начинающего учёного-аспиранта: серая шляпа, тёмные, в массивной оправе очки, строгий прямой нос над бесцветными губами и неизменное серое драповое пальто, которое он носил ещё со студенческой поры. Не наградил Бог и ростом: чуть выше среднего, но физически был крепок, так как физкультуру и спорт уважал всегда.

Саша упирался спиной в стенку троллейбуса, поэтому на него неумолимо наваливалась только шляпка с вуалью, давление с боков было не в счёт. И, когда её лицо уже было в миллиметрах от его носа, и их дыхание сливалось в одно, он пошёл на мужественный джентльменский поступок. Крутанулся ужом и поставил женщину на своё место, упёрся руками в стенку и всю нагрузку принял на себя, образовав вокруг симпатичной спутницы маленькую, но свободную зону. Она достойно оценила поступок парня, мило впервые улыбнулась и с благодарностью промолвила:

– Вы очень любезны, молодой человек…

И тут Орлова, не замеченного до сих пор в умении много и остроумно говорить, прорвало. Он мастерски рассказал несколько анекдотов про поездки в общественном транспорте, привёл в качестве примера курьёзный случай из своей практики, перекинулся репликами с толстой бабёнкой, умостившей свои телеса на его затылке, и вызвал-таки смех у очаровательной незнакомки. Они разговорились… Оказалось, что выходят на одной остановке, и парень, естественно, продолжил свои благородные деяния, помогая женщине достойно покинуть слишком уж гостеприимный транспорт.

Лида была замужем. Кроме мужа, имела двоих детей дошкольного возраста и дачу, как довесок к домашним хлопотам. Нигде не работала, и это давало ей относительную свободу, которой она умело пользовалась, заводя время от времени грешные связи с разнообразными по возрасту и темпераменту мужчинами. Эти щекотливые подробности своей жизни она, естественно, от Саши утаила.

В тот день настроение у парня было настолько приподнятое, что он, не раздумывая, пригласил Лиду на чай, не удивился, что та легко согласилась. Опомнился только, когда она легла после лёгкого ужина и горячего душа к нему в постель. От такой лёгкости в доступности её тела, у Саши где-то в глубине души проскочило сомнение в правильности происходящего, но дальнейший ход событий отбросил прочь всякие колебания.

Вот так он обзавёлся любовницей. Лида много не требовала. Её устраивали короткие встречи на Сашиной квартире, его недорогие подарки к праздникам и отсутствие всяких претензий к её замужеству. К Орлову она относилась как необходимому и важному элементу своей жизни, в которой обязательно, кроме мужа, должен быть ещё поклонник-любовник, тем более молодой (Лиде было за тридцать). Это поднимало жизненный тонус, льстило, повышало авторитет среди подруг, от которых она не очень скрывала свои увлечения.

К такому положению вещей вскоре привык и Саша, поглощённый работой и компьютером. Была ли это любовь?… Может что-то и мелькнуло в начале, но со временем опустилось до банальной привычки.

И, вот, конец лета… Стылое дыхание осени…

Вместе с жёлтым листком, слетевшим с клёна и мягко ударившим Орлова в щеку, откуда-то зазвучала музыка! Ничего подобного он до этого не слышал. Неосознанно остановился прислушиваясь… Мимо проковылял седой старик с палкой; прошла, громко переговариваясь, парочка студентов, спешили другие прохожие; а Саша стоял и слушал… Мелодия то летела ввысь, то падала замирая, то рокотала, вынимая душу из тела, разрывая её на части и вновь собирая по кусочкам в некое новое целое! Иногда звуки плакали такой тоской и страданием, что глаза у Саши начинали непроизвольно влажнеть, отчего он моргал веками и крепче сжимал губы.

Когда смолкли последние аккорды, он глубоко вздохнул и обнаружил, что перед его глазами, в нескольких метрах впереди, виднеется девичий профиль. Пышные, распущенные ниже плеч чёрные волосы, прямой лоб, маленький носик и пухлые губы на фоне осеннего пейзажа казались нарисованными искусным художником. Саша даже вздрогнул и помотал головой, словно отгоняя наваждение. Но что это?… До него не сразу дошло, что девушка сидела в инвалидной коляске! Её ноги укрывал тёмный плед, а лицо было крайне сосредоточенным и излучало особое воодушевление, какое можно увидеть в церкви у молящихся людей. Она даже слегка шевелила губами, словно читала молитву.

Невероятная музыка и необычная девушка, в сочетании с осенним настроением, создали в душе парня сумятицу чувств, которая требовала какого-то выхода. Не осознавая своих действий, он направился к коляске.

– Простите… Я, наверное, Вам помешаю…

– Нет-нет! Не беспокойтесь! – глянули виновато бездонные печальные глаза, цвет которых был пока не ясен. – Я Вас слушаю…

– Эта музыка… Очевидно, Вы тоже её слушали?… Не подскажите её название и автора?

– О… Это невероятный полонез композитора с непростой судьбой…

Грудной голос был таким мягким и мелодичным, что в нём Саше послышались отзвуки умолкнувшего полонеза. Она говорила размерено, восторженно, не прерываясь, словно боясь, что её остановят и не выслушают до конца. А он невольно наслаждался этим голосовым колокольчиком и не перебивал его звона. Наконец, она спохватилась:

– Что это я разговорилась! Простите, пожалуйста…

– Ну что Вы – так занимательно! А как Ваше имя? – механически спросил Саша, находясь под впечатлением услышанного.

– Катя…

– Какое чудесное имя… – продолжая рассматривать её лицо, задумчиво проговорил он.

А лицо было красиво, нет – прекрасно! Ему показалось, что в нём нет ни одного изъяна, всё гармонично, строго и просто: пышные волосы окаймляли прямой лоб, естественной ширины полоски бровей, большие глаза с длинными ресницами, маленький, слегка вздёрнутый носик и пухлые губы над аккуратненьким подбородком… Но коляска?… Пока парень разбирался со своими сложными ощущениями, и мучительно соображал, как продолжить беседу, к ним подошла пожилая, строгая женщина. Она сердито, тяжёлым взглядом осмотрела незнакомца, молча сзади взялась за ручки коляски и покатила девушку по дорожке. Катя успела виновато пожать плечами и прикрыть глаза на прощание. Орлов в растерянности остался на месте…

Теперь-то он припомнил, что не раз видел эту коляску с девушкой, но почему-то не обращал не неё никакого внимания. Наверное, настроение было не подходящее? Но, скорее всего, срабатывала психология здорового человека, который чувствует себя не совсем удобно, при виде больного, ущербного и отводит взгляд в сторону… Так и девичьей красоты не заметил!

После этой встречи, Саша стал задерживаться в сквере, надеясь вновь увидеть Катю. Для него было понятно, что девушка попала в сложную, скорее трагическую, ситуацию. И это понимание волновало его ещё больше, чем её прекрасный образ. Ему остро захотелось познакомиться с девушкой поближе и, возможно, чем-то ей помочь. Его старания увенчались успехом – они снова встретились…

Настало время коротких, насыщенных искренними чувствами встреч, которые, как и их финал, остались в памяти, душе, сердце Орлова “на всю оставшуюся жизнь”.

Катя оказалась не только красивой, но и очень интересной, с тонкой, поэтической натурой – она писала стихи! К поэзии он относился нейтрально, как к чему-то для него не совсем понятному и недоступному. То, что Катя наделена таким даром, его поразило. Оказалось, что поэзия – это так здорово! Привыкший к математической точности и логике, Саша удивился, что нелогичность, необычность образов и сравнений, присущая поэзии, может так трогать ум и сердце.

Вертелось в голове желание узнать хоть что-то о Катиной прошлой жизни. Однако он проявил такт и не стал расспрашивать девушку о её горе, отодвинув этот неприятный момент, и вёл себя так, как будто не замечал инвалидной коляски. Его захватило в ней всё: простая, не показная, девичья красота, своеобразный внутренний мир и особое вдохновение, с которым девушка читала свои стихи, рассказывала о прочитанных книгах, своих впечатлениях и мыслях.

Чтобы лучше видеть лицо девушки, он опускался на корточки перед её ногами, подпирал подбородок ладонями, тонул в ясных глазах и слушал…

Туман осенний опустился

На изумрудный шёлк травы,

Мне этой ночью сон приснился:

Я по росе бегу и – ты…

В своих стихах, которые она с удовольствием, запросто, без присущего в таких случаях смущения, читала малознакомому человеку, она ходила, бегала, прыгала, летала… Словно наслаждалась тем, что было сейчас недоступно.

…Лечу душой,

Машу рукой,

Ногами в небо упираюсь!

Вокруг простор,

В глазах восторг –

Я этим миром упиваюсь!…

Лаская слух, восторженно летели ввысь звуки серебряного колокольчика. Лицо её светилось, волосы пушил ветерок, она подавалась вперёд и, казалось, вот-вот поднимется и… побежит! В такие мгновенья Катя была особенно привлекательна, и, глядя на блеск её глаз, Саша восхищённо улыбался: готов был слушать её голос вечно! Они так увлекались друг другом, что не обращали внимание на прохожих, любопытных и не очень. Сухая, прагматичная душа программиста словно окунулась в озеро новых ощущений, чувств и как губка впитывала их целиком. Даже природа радовалась: тучки в панике разбегались и сквозь голые ветки проскакивали ласковые лучи заходящего солнца, а ветер замирал, стараясь не мешать зарождающейся любви. Но…

Их встречи заканчивались одинаково – с приходом строгой пожилой женщины, которую звали тётя Эмма. Она была дальней родственницей Кати и ухаживала за племянницей, в частности, вывозила её на прогулку. Куда подевались более близкие родные, Саша спрашивать не спешил. Почему тётя отнеслась к нему настороженно, даже враждебно, понял позднее.

Несмотря на такую недружественную предрасположенность тёти, Саша решился однажды проводить Катю до самого дома, который располагался рядом; ненавязчиво помог закатить коляску в лифт и, попрощавшись, медленно, глубоко задумавшись направился домой. От него не скрылось, что девушка в эти минуты замкнулась в себе и практически не разговаривала. Её словно подменили. Глаза померкли, лоб укрыли непривычные мелкие борозды, концы губ опустились вниз… И только позднее он осознал, что такой естественный для парня поступок, как проводить свою девушку домой, доставляет ей только страдания! Не мог он понять, что ощущение своей убогости, беспомощности в этом унизительном процессе доставки домой в инвалидной коляске в присутствии молодого, здорового, небезразличного ей мужчины – для Кати было пыткой и моральной, и физической.

После такого стресса, она не появлялась несколько дней. Саша волновался, но зайти к ней в дом почему-то не решался. Что-то удерживало его: может враждебность тёти, может природная скромность, может малое время знакомства…

Чем приглушить мне эту боль,

Какой слезой утешить душу,

Какой водой разбавить соль,

Что разъедает всё и сушит?…

С поволокой в синих глазах (такими они виделись парню впервые) читала Катя очередные строфы. Ему даже показалось, что красота её сегодня не та: лицо посерело, губы стали тоньше с морщинками по краям, волосы не пушились, а только блестели холодом в лучах заходящего солнца. Вдруг, опустив голову, она попросила голосом, чужим, охрипшим:

Не провожай меня больше, пожалуйста…

– Катя! – взяв её руки в свои ладони, пытаясь заглянуть в самую глубину глаз, пересохшими от волнения губами прошептал Саша. – Ты не должна… Понимаешь, не должна обращать внимания на своё нынешнее… положение, потому что его не замечаю я… И это главное, потому что ты… я… – Он опустил глаза, непроизвольно прижался губами к ладоням её сложенных рук и замолчал… Она высвободила одну руку, нежно погладила его голову и начала рассказывать…

Случилось это давно, ещё в детстве. Играла она с малышами на детской площадке. Один мальчик был к Катюше не равнодушен и постоянно её занимал: то за косички дёрнет, то сзади ущипнёт, то толкнёт. Такая своеобразная детская любовь привела к беде. Мальчик шутя толкнул девочку с горки, она неловко упала на спину и повредила позвоночник. Долгое лечение результатов не дало… Дальнейшая её жизнь превратилась в постоянную борьбу и с собой, и со своей судьбой. В конце концов, освоив самостоятельно школьную программу, она увлеклась поэзией. Собиралась печататься. Однако, жизнь подкинула новые испытания…

Отец занимался бизнесом и довольно успешно. Мама работала в его фирме менеджером по рекламе. Так их вдвоём и застрелили наёмные убийцы. С тех пор за ней ухаживает двоюродная тётя Эмма (родных тёть и дядь не оказалось: так сложилась жизнь). От отца досталась только большая, четырёхкомнатная квартира, остальное куда-то подевалось после долгих, непонятных судов…

– Так и живу в одиночестве. Стихи да музыка только и выручают. И теперь ты… Наверное, ненадолго… – глядя ласково, с нескрываемым чувством тоски закончила Катя грустный рассказ.

Саша сжал крепче её ладонь.

– Я не оставлю тебя… Если ты, конечно, не возражаешь?

– Неужели я тебе нравлюсь? Такая…

– Ты… прекрасна, ты… лучше всех остальных и ходить ты ещё будешь. Я где-то читал или видел по телевидению о таком чудесном выздоровлении. Человеческий организм далеко не познан до конца и может такие преподносить сюрпризы! – Всё более разгораясь, захватываясь своими доводами, говорил Саша.

Девушка слушала его и грустно улыбалась. В этот миг зазвучала музыка. Она неслась из открытого окна – это был знакомый полонез! Они оба встрепенулись, посмотрели пристально друг на друга и замерли, очарованные трогательными звуками…

Воздух ещё колыхался от умолкнувшей мелодии, когда появилась тётя Эмма. Она возникла так неожиданно, что Саше даже показалось, будто женщина вышла из-за кустов, что росли вдоль аллеи. Угрюмо махнув головой в знак приветствия, она традиционно молча взяла коляску и покатила её по дорожке. Такое грубое отношение к их встречам уже давно раздражало Орлова, а сейчас тем более. Однако, он сдержался, лишь крепче сжал зубы и остался на месте. Катя, не оборачиваясь, махнула ему рукой…

Этот момент он вспоминал потом часто наяву, в тяжких снах, в болезненном бреду… Почему не пошёл? Почему послушался Катю? Неужели злой огонёк в глазах тётки остановил? Если бы он знал, что это будет их последняя встреча…

Несколько дней она не появлялась. В тот вечерний час он нервно вышагивал по аллее, собираясь пойти к ней домой. Красная полоска заката навевала что-то недоброе и тоскливо мигала среди просветов облаков, подкрашенных алым оттенком. Ветер уныло и разочаровано, будто ему что-то не хватало, гонял несколько листочков по асфальту. Недалеко прогуливался примелькавшийся седой старичок с палкой. Поравнявшись с Сашей, он неожиданно остановился, глубоко вздохнул и сердито сказал:

– Видел я, что ты возле неё увивался. Все вы, хахали, одинаковые, когда что-то нужно! А какая красавица была! Хоть и без ног…

– Что значит – была? – осипшим голосом пролепетал Саша.

– Ну вот, я так и знал, – искривился старик в горькой усмешке, – ты даже не знаешь, что нет больше твоей ухажёрки! Эх ты…

Махнув безнадёжно рукой, отвернув взгляд, дед похромал дальше…

– Постойте… – беззвучно зашевелились губы парня, который не мог сдвинуться с места: в глазах потемнело, а в висках гулко застучал массивный молот.

Так он простоял некоторое время. Пришёл в себя и решительно направился к Катиному дому. Торопливо взбежал по лестнице и только на секунду замер у её двери. На звонки и стуки никто не отвечал. Наконец, открылась дверь соседней квартиры и из неё выглянула полная, в длинном домашнем халате, женщина с настороженным лицом.

– Нету её дома, – внимательно разглядывая Сашу, сердито сказала она. – Не успела похоронить человека, как уже забегалась бумаги на квартиру оформлять! Хоть бы сорок дней выждала для приличия да отметила как положено, – с горечью выговаривала соседка.

Саша облизал высохшие губы.

– Будьте добры, расскажите, что произошло с Катей? Всё так быстро и неожиданно…

– Вот-вот, неожиданно! Эмка говорит, что всё из-за вас, молодой человек. Я вас приметила, когда вы помогали с коляской…

– Как из-за меня?! – вскрикнул Саша.

– Эмка говорит, что любовь Катю сгубила. Не поверила она вам, мужику при ногах и руках, разочаровалась и наглоталась таблеток снотворного!

– Не… может быть… – занемевшими губами прошептал парень. – В последний раз мы расстались так хорошо, Катя была особенно весёлой…

– Вот и мы, соседи, думаем, что не может быть… – понизала голос женщина, глянула в сторону лестницы и собралась уходить, но Саша остановил её:

Где её похоронили? – откашлявшись прохрипел он.

Видя, что парень неравнодушен и искренне переживает случившееся, соседка смилостивилась и пригласила к себе. Здесь она дала волю своим чувствам: рассказала всё, что думает о неожиданной смерти Кати, которую в подъезде любили все; объяснила, как найти могилку на пригородном кладбище.

– Могла б и на лучшем схоронить! – гневно говорила женщина, неодобрительно отзываясь о тёте Эмме. – В тот вечер, перед Катиной кончиной, Эмка особенно разоралась на бедную дивчину – мне через стенку хорошо слышно, – рассказывала соседка. – Я так поняла, что скандал разгорелся из-за тебя, – перешла женщина на “ты”. – Не нравилось ей, что ты за Катей ухаживал, боялась, я так думаю, что женишься на бедолаге и квартира не достанется Эмке!

– Квартира?… Вы думаете тётка… из-за квартиры? – выдавливал из себя Саша страшные слова.

– К сожалению, это не доказуемо, – прискорбно констатировала женщина, – но мы-то, соседи, знаем эту тварь: она и не на такое способна!

– Надо обязательно заявить в милицию! – гневом загорелись глаза у парня.

– Не торопись, пробовали… Там уверили, что улик нет, а экспертиза следов насильственной смерти не нашла…

– Неужели зло не наказуемо…

– Такая жизнь… – печально покачала головой участливая женщина.

Разговор явно иссяк, и парень заторопился уходить, но соседка остановила его, о чём-то задумалась, а потом решительно сказала:

– Ладно уж, вижу, нравилась тебе Катя, может у вас и любовь намечалась… Возьми вот…

И она вытащила из ящика стола аккуратную общую тетрадь.

– Может грех это, – пояснила она, – но на поминках подняла я эту тетрадь из-под стола, упала неверное. Посмотрела – стихи… Думаю, возьму на память: кому они теперь нужны? Но, похоже, тебе они будут в радость…

– Спасибо… – с благодарностью прошептал Саша и с особым трепетом, прикасаясь бережно, словно к чему-то хрупкому, взял тетрадь в свои руки.

На следующий день, купив огромный букет алых роз, нашёл кладбище и свежую могилку. На деревянном кресте были неровно выписаны бледной краской её имя и фамилия…

Стоял долго…

Слёз не было, только обручем перехватило горло и тисками сжало сердце. Он не замечал, как находили тучи, усиливался ветер, обрывая последние листья с примостившейся недалеко берёзки, и уже накрапывал дождь.

Плохо помнил, как потом очутился на аллее знакомого сквера. Из заторможенного состояния вывело прикосновение руки и знакомый голос Лиды.

– Куда ты подевался, котёнок? Так же нельзя, дорогой! – неестественно громко сыпались укоряющие слова любовницы. – Предупредил бы что ли, объяснил…

И Лида замялась: на неё смотрели холодные, непонимающие глаза, в глубине которых проскакивала… мука.

– Что с тобой? – опешила подруга. – У тебя что-то случилось?

– Да! – резко ответил он, хотел ещё что-то добавить, но… зазвучала музыка!

В такт ей рванул ветер, деревья скорбно закачались и с неба, усиливаясь, посыпалась морось. В этот раз мелодия рыдала, клокотала от безысходности, била по векам ледяными градинками и обжигала холодом лицо. Порывом ветра сорвало шляпу. Не обратив на это внимание, он отвернулся от Лиды, закрыл глаза обеими ладонями и побежал прочь. Из тьмы на него смотрели печальные Катины глаза, а в голове звучали строчки из её тетради:

…Если случится мне уйти

В далёкий, вечный путь небесный,

Ты не печалься и прости

Под звуки музыки чудесной…

Они напомнят о любви,

Несостоявшейся, но нежной!

Ты иногда меня зови

И я приду

к тебе

как прежде…

Капли дождя, растаявшие градинки и слёзы, смешавшись, тонкими струйками стекали по щекам. Саше казалось, что вместе с ним кончину его первой любви оплакивает эта ранняя осень со всей своей грустью и тоской! Он бежал всё быстрее и быстрее, не выбирая дороги. А в след ему, обиженно сжав губки, с осуждающим взглядом смотрела Лида. Её аккуратную головку украшала шляпка с вуалью…

Жертва науки

С некоторых пор Вася Мухин проникся уважением к науке!…

В школе он ни способностями, ни знаниями особо не блистал, поэтому ко всему учёному относился с опаской, в лучшем случае нейтрально, как к чему-то непонятному и недоступному его непритязательному уму.

Родители Васи были вечными пролетариями и на многое не претендовали, зарабатывая на проживание повседневным, тяжким трудом рабочих. И Вася после школы устроился разнорабочим, или “принеси-подай”, на стройке жилого дома. Был он парнем невысокого роста, но кряжистым, с удивительно рыжими вьющимися волосами, простецким веснушчатым лицом и чистыми, наивными глазами. В бригаде сразу же оценили непорочную простоту парня и не преминули этим воспользоваться.

– Ты в армии служил? – закуривая сигарету, хитро прищуривая бесцветные глаза, спросил как-то во время перерыва старший прораб Степаныч, поудобнее усаживаясь за широким деревянным столом.