- -
- 100%
- +
Глава 1
– Ты как с отцом разговариваешь?
– Ты мне не отец!
Захожу в квартиру и замираю в коридоре, в ужасе прислонясь к стене.
– Что сказал, сопляк?
– Что слышал! Думал, я глухой? Или тупой? Сам же первый начинаешь мать попрекать.
– Есть за что! Благодарна должна быть, что взял с нагуленышем!
Дальше я слышу звук удара и залетаю в комнату.
Муж на полу лежит, пытается встать. Сын кулак потирает.
– Что происходит? Герман, сынок, ты что творишь? Стас!
– Вот… щенок! Я ж тебя… как родного…
– На хер мне не сдались такие родственники! – сын с ненавистью смотрит на моего мужа, которого считал отцом.
– Сынок, ты что? Стас? Что случилось? – Я тоже смотрю на супруга, который, пошатываясь, встает.
– У ублюдка своего спроси!
– Что ты сказал? – Чувствую, как гнев топит, оглушает, вот же сволочь!
Делаю шаг и луплю мужа по щеке со всей дури. Он отшатывается, явно не ожидая. Дышу тяжело. Смотрю на него…
– Ты…
Вижу, как смотрит на меня, глаза сощурив, челюсти сжимает.
Господи, зачем я всё это терплю?
Ладно еще, когда молодая была, когда стыдно было быть беременной без мужа, когда каждый мог пальцем ткнуть. Вышла за него от безысходности. И потому… потому что тот, кого любила, оказался трусом и предателем. Неважно теперь, было и быльем поросло.
Но потом-то? Чего не разводилась?
Сыну отец нужен?
Да хреновый из Стасика отец вышел, что уж там.
Нет, я даже честно его полюбить пыталась. И были у нас неплохие годы, как мне казалось. А сейчас.
– Ты, Алёна, зря это сделала.
– Именно, зря. Зря столько лет тебя терпела.
– А может, это я тебя терпел? Только вот надоело. Осточертело, понимаешь? Игра в одни ворота!
– Это ты-то в одни? Не смеши меня! Твои любовницы за мной по всему городу бегают. Всё спрашивают, когда ты будешь свободен.
– Бегают, да! Жене на хрен не сдался, а любовницы бегают!
– Прекрасно. Скажу им, что ты свободен. С этого дня. Хватит.
– Что, хватит, Алёнушка? – ехидничает супруг нагло. Видимо, настолько за эти годы стал уверен, что я не денусь никуда.
Как же! Он же у нас большой человек!
Мэр города! Пусть город совсем крохотный, заштатный, зато власть!
Еще и бизнесменом себя мнит. А то, что бизнес на мне и я его тащила – этого, типа, никто не знает.
– Хватит, это значит, Стас, что я на развод подаю.
– Какой развод, голуба моя, ты о чем? Никаких разводов. У меня выборы на носу, да и вообще… Ты же не хочешь остаться голодранкой, как пришла ко мне?
– С какого это перепугу она голодранкой пришла? – вступается за меня сын.
– Герман, погоди. Я не поняла, Савельев, ты сейчас о чем?
– О том. Квартиру покупал я. Бизнес поднимал я.
– Кто?
– Я, Алёна, я… Если ты решишься от меня уйти – прощайся со своими магазинами, со всем прощайся. Ты тут никто – а я власть! Усекла? Так что… Забудь само слово – развод!
– Ты…
Понимаю, что говорить сейчас бесполезно, хотя сказать хочется ох как много. Но мне нужно сначала всё обдумать. Нельзя вот так, сгоряча.
Если я реально решаюсь на развод, я должна прежде всего подумать о сыне.
Перевожу взгляд на него. Вижу, как у Германа желваки играют.
– Мать, вещи собирай, мы уходим!
Стас смотрит на моего сына и начинает ржать. Нагло так, громко, мерзко. Сам на себя не похож, ведь хороший мужик был когда-то! Честный, правильный. Куда всё подевалось? Недаром говорят – власть развращает.
Вот его и развратила.
Власть. Вседозволенность.
И я. Потому что позволяла.
Позволяла так с собой обращаться. И изменять позволяла. И не скрываться особо.
– Давай, давай, сосунок. Далеко ли ты ее поведешь? У тебя же ни кола, ни двора! Батя твой родный ничего ж тебе не оставил. Поматросил мамашку твою.
– Заткнись, ты… Гнида!
– Ой, ой, как заговорил, а?
– Слышь, Савельев, – а это уже я говорю, вперед выступая. – Ты бы, правда, хлебало свое «мэрское» завалил, а? Ты что-то там про выборы плел? Так вот слушай сюда! Успех твоих выборов зависит от нас. От меня и от моего сына. Понял? Если мы сейчас уйдем, то уже утром все будут знать о том, что замечательный мэр города, потаскун и пьяница, выгнал свою идеальную жену Елену Прекрасную, чтобы жить с молодой секретуткой Жанночкой, да? Всё правильно?
– Давай-давай, пугай меня! Пуганый!
Ухмыляется, всё еще уверенный в своей безнаказанности.
– Неужели пуганый? А ты попробуй. Попробуй! Выгони нас!
– Мам, да что ты с ним разговариваешь?
– Погоди, сынок, не лезь. Я сама разберусь.
Да, это моя война. Правда, я не думала, что дойдет до такого.
– Так я ж вас не гоню! – глумится муженек. – Это ты сама, голуба моя, так решила! Сыночка твой, корзиночка!
– Это ты, Стас, будешь журналистам доказывать, что не выгонял, понял? Только они кому поверят? Мэру, который не так давно оправдывался за мальчишник в сауне с девочками? Или его жене, которая в порочащих связях замечена не была, а?
– Не была? Неужели? А нагуленыш твой откуда? У меня детей быть не может, я готов справку предъявить.
– И что? Будешь выглядеть идиотом в глазах общественности?
Его ухмылка становится менее уверенной, я прям вижу, как у мужа в башке начинают работать шестеренки. Думает Савельев, думает.
– Хватит, Алёна. Хватит. Мне не страшно.
– Зря, ой, зря… Смотри, Стас, рискуешь. Сам знаешь, кто свою кандидатуру выдвигает. Молодой, энергичный, еще и сын прокурора города, с которым ты в контрах.
– С ним полгорода в контрах.
– Но есть еще вторая половина.
– Что ты хочешь, Алёна? Не я эту свару начал! Не я!
– Что я хочу… Квартиру хочу. И бизнес. Поделить.
– В смысле? Ничего я делить не буду! Я же сказал – никакого развода!
– До выборов. И я буду вести себя как примерная жена. Если ты оставишь меня в покое. И согласишься на мои условия.
– Какие условия?
– Я всё озвучила. Квартира. Можно не эту, меньше, разделим, куплю сама. Бизнес тоже делим. И ты меня отпускаешь.
– Мне надо подумать.
– Иди, думай.
– Куда?
– К Жанне своей иди.
– Можно? – усмехается гаденько. – Отпускаешь? Неужели? Прям разрешила?
– Хватит, Савельев. Хватит.
Стас головой качает, потом снимает с вешалки ветровку, барсетку берет.
– Ну, я пошел, раз жена отпустила.
И выходит. А я выдыхаю.
– Мам, лучше бы мы ушли.
– Куда?
– Да хоть куда! К бабушке.
– Ждут нас там, как же…
– Ну, что ты… Сняли бы квартиру, деньги есть.
– Деньги на карте, которую твой отец, то есть мой муж может заблокировать.
Меня морозит, обхватываю себя руками.
Вся смелость куда-то улетучилась.
– Ты давно знаешь?
– Нет, недавно. Прости, ма…
– С чего скандал начался?
– Я его видел с этой… Не прячется даже, козел.
Хочется сказать – да все вы, мужики, такие. Только вот сыну такое не скажешь. Да он и не такой, я надеюсь.
– И что теперь, мам?
– До выборов нужно потерпеть, Стас. Недолго, три недели всего.
– А потом?
– Потом будем жить дальше.
– Ты же его не любишь?
Усмехаюсь горько – разве и так не ясно?
Любила бы, вела бы себя иначе. Не позволила бы всего этого.
– Мам, а кто он?
Сразу понимаю, о ком говорит Герман. О своем отце.
Но как ответить?
Твой отец предатель? Изменил? Поверил в мою измену? Уехал в свою Москву и не вернулся? Да нет, он как раз возвращался один раз. Только поздно.
Он ведь местный. В Москву учиться поступил. Сюда на каникулы приехал, мы встретились. И было-то у нас одно лето, а потом…
Не важно.
– Он тебя бросил?
– Там всё сложно было.
– Что сложного? Если вы не вместе? Бросил тебя беременную, да? Сволочь…
– Нет, он… Сынок, давай не сейчас, пожалуйста. Я расскажу, правда.
– Мам, если честно… Мне не интересно. Если он так с тобой поступил – мне на него плевать. Кто бы он ни был.
Кто бы ни был! Да уж… А если он генерал и его вот-вот назначат командиром дивизии, которая расположена совсем рядом с нашим городом? И жить он будет тоже рядом, в соседнем военном городке, буквально в десяти километрах от моего дома?
И встреча у нас с генералом Фроловым тоже будет фееричная.
– Алёна?
Глава 2
– Алёна?
Меньше всего я ожидала услышать его голос и увидеть его.
Растеряна, напугана еще сильнее, сбита с толку.
После всего, что произошло в моей жизни за эту неделю, встретить еще и бывшего!
И не просто бывшего. Отца моего сына!
Георгий Фролов. Фрол.
Господи, да где же я так нагрешила?
Зубы сжимаю, только бы не показать ему истинных чувств. Никаких не показать.
Я вообще стараюсь не показывать чувств в принципе.
Особенно в последнее время.
После того скандала, который случился у меня с мужем, прошла неделя.
Зря я рассчитывала, что Стас совсем испарится из нашей жизни. Конечно же, этого не произошло.
Благоверный мой вернулся на следующий день как ни в чем небывало.
Пытался еще и в спальню ко мне завалиться! Но был послан далеко и надолго.
На диван.
В его кабинет.
Сам кабинет устроил – вот пусть там и почивает, а еще лучше – сразу переедет к любовнице!
Савельева, разумеется, мое предложение не устроило.
– Как ты себе это представляешь? Ты забыла, Алёна, что у нас уговор? Играем роли до конца. Ты примерная жена, я примерный муж. Поняла?
– На публике я готова. Дома – уволь.
– Хватит уже. Понял я. Только и ты должна понять – уходить я никуда не намерен. И вообще…
– Что?
– Может, я считаю вчерашний разговор недоразумением? Ну, поругались, повздорили, с кем не бывает?
– Ты…
– Послушай, Алёна, зачем нам разводиться? Прекрасно же жили?
– Прекрасно жил ты. В свое удовольствие. Может, я тоже хочу пожить в свое?
– В смысле, Алёна?
– Любовника заведу, понял?
Разговор снова закончился диким скандалом, хорошо, что сына дома не было. Он у друзей остался.
Неделя прошла под знаком – каждый вечер новый скандал.
Я устала.
Когда подруга пригласила меня отметить ее повышение на работе – согласилась не раздумывая.
В соседний военный городок мы всегда проезжали без проблем – Стас оформил мне пропуск у местного начальства, а подруга как раз в городке и работала.
Ресторан при тамошней гостинице отличный, его все хвалят, только вот мы не учли один важный момент – в городке готовились к присяге, туда съехались родные и близкие солдат-срочников.
Соответственно, народу в заведении набралось много, и народ разный.
Я сначала особенно не приглядываюсь к публике, пока нам не приносят бутылку игристого от мужчин, сидящих буквально за соседним столом.
Поворачиваюсь и с неудовольствием отмечаю, что один из компании – хороший знакомый моего мужа.
Как его зовут, не помню, знаю только, что такой же кобель, как и мой муж. И смотрит на меня таким сальным взглядом.
Бесит.
Мы с девочками сразу решаем – нам такие подарки в виде бутылок не нужны, они явно делаются не от души, а с намерениями.
А продолжать вечер в компании таких вот мужчин ни у кого из нас желания нет.
У каждой к мужчинам свои счеты. Да и не те это кавалеры, с которыми хотелось бы знакомство заводить.
Сальные взгляды, явно скабрезные шуточки – нам же всё слышно!
Отвергнутую бутылку эти горе-кавалеры оценивают по-своему, видимо, решают, что продешевили.
Вторую, более дорогую, мы так же отправляем обратно.
Но эти гады не унимаются, а, наоборот, смелеют.
Встают, чтобы пригласить на танец.
Причем меня и Свету уже приглашали мужчины, сидящие в другой компании, явно местные, офицеры. Я отказалась, а Света потанцевала.
Ко мне подходит приятель мужа.
– Алёнушка, что ж ты как неродная? Мы к вам с шампанским, от всего сердца.
– Извините, но мы шампанское не пьем.
– Что так? Подарок от души, можно и выпить.
Охреневаю от наглости, хочется его осадить, но настроение портить желания нет.
Молча отворачиваюсь.
– Алён, ну что ты, потанцуем?
– Я не танцую.
– Неужели? А Стас рассказывал, что танцуешь.
– Он перепутал, я пою. Извините, не мешайте нам общаться, пожалуйста.
– Всё, всё, понял, сваливаю…
Он отходит, и я уже было надеюсь, что больше приставать не будет, но проходит минут двадцать, и этот придурок снова появляется.
Еще более поддатый, воняющий перегаром, нагло оглядывающий меня.
– Хороша, Алён, ох, хороша… Мэрша наша просто красавица. И че только Стасу не хватает?
Я чувствую, как закипаю. Пытаюсь его отшить, но этот быдлан хватает меня за плечи, за руки. Помню, что на входе всегда тут стоит охрана и патруль, понимаю, что мне нужно туда добраться, встаю…
– Что, куколка, неужели танцевать будем?
– Будем.
Иду к выходу из ресторана, прохожу по танцполу, мимо пар, но выйти не успеваю.
– Стой, сказал, потанцуем!
Говорит и со всей дури хватает меня за локоть, чуть руку не выкручивая. Я в шоке, кричу, надеясь, что кто-то из мужчин в зале придет на помощь.
– Пустите меня!
– Харе ломаться, Алёнушка, давай уже, будь нежнее, не чужие люди, – наглеет этот урод, наклоняясь ближе, дыша смрадным перегаром.
– Пусти, я сказала!
– Эй, старик, проблемы? – один из мужчин, танцующий в паре, останавливается, я узнаю его – генерал Зимин, насколько я знаю, он командует местным гарнизоном.
Надеюсь, что этого козла вмешательство офицера остановит, но не тут-то было.
– Проблемы я решаю, товарищ генерал, просто дамочка немного ломается, всё нормально.
Я просто в ярости! Вот же сволочь какая!
Он еще и усмехается криво, пошло, и продолжает меня тянуть к себе.
Меня просто разрывает от злости, пихаю его изо всех сил.
– Сказала, отвали от меня.
– Я не понял, дама тебя попросила отвалить, что не ясно?
Рядом с нами вырастает еще один офицер, говорит чересчур жестко, я поворачиваю голову и застываю в шоке.
Из всех зол, которые могли бы обрушиться на мою голову сейчас, я сталкиваюсь с самым большим.
Георгий Фролов. Моя первая любовь. Главная любовь. Самая большая любовь. И самое большое разочарование.
Предатель.
Трус.
Отец моего сына, который не знает об этом и не узнает.
Георгий тоже смотрит на меня удивленно. Он, видимо, спасал рандомную даму и не ожидал, что дамой окажусь я.
– Алёна?
Только я собираюсь развернуться и сбежать, как на мою талию ложится властная рука.
– Потанцуем.
Голос его, кажется, становится еще жестче. И он не задает вопрос. Он констатирует факт. Прижимает меня к себе, делает шаг в сторону, но далеко уйти мы не успеваем.
Я молчу, оглушенная этой случайной встречей. Фролов, по-моему, тоже.
Как сквозь слой ваты, слышу голоса, но не различаю, что говорят. Только когда произносят мое имя, я словно стряхиваю с себя оцепенение.
– Да уж… Весело у вас тут, товарищ генерал, всех приличных баб разобрали, да, вояки? Что, Алён, забыла, как тебя вояки-то того самого…
Договорить этот кретин не успевает, Фролов на мгновение выпускает меня и точным ударом отправляет наглеца в нокаут.
– Пасть завалил свою!
Дальше снова как в тумане. Женские и мужские крики, голоса.
И Фролов… Мой Фрол, или Гор… я так его звала. Георгий – долго, Гоша или Гора мне не нравилось. Гор…
Смотрю в его глаза и вспоминаю тот его взгляд, ту боль, которую он мне причинил, его злые слова, ту жестокую обиду…
Глава 3
Отпихиваю его. Не хочу его руки на своем теле чувствовать.
Ничего не хочу.
Хочу сбежать.
Только вот он не пускает.
Еще сильнее стал. Мощнее, крепче.
Господи, мы не виделись двадцать лет!
– Тише, Алёна, тише… спокойно…
– Пусти… – не кричу, шепчу, надеясь, что он услышит, поймет, но куда там!
Тащит меня из зала ресторана в коридор, к выходу.
У меня шум в ушах, звон.
Не хочу рядом с ним! Мне с ним больно!
Еще больнее, чем одной.
Как и тогда, двадцать лет назад.
Когда я ждала его, любила, верила, надеялась, а он…
Приехал, унизил, растоптал, сломал…
– Пусти меня, Фролов.
Полный игнор! А меня это бесит! Бесит!
Рычу на него буквально, торможу, каблуками пол скребу, луплю его изо всех сил по груди, но ему как мертвому припарка! А у меня уже истерика.
Слишком много наглых мужланов в моей жизни!
Слишком они охренели!
В ярости поднимаю руку выше и ногтями вцепляюсь ему в щеку, оставляя три ярко-алые полосы. Фролов шипит, прищуривается, дышит тяжело, мне кажется, его хватка слабеет.
Пихаю его снова, вырваться почти удается, но в этот момент Гор толкает какую-то дверь, и мы оказываемся в небольшом помещении, что-то типа отдельного кабинета в ресторане, для скромного, буквально человек на шесть, банкета. Круглый стол, удобные кресла вокруг, полумрак – светят только огни гирлянды шторы на окне.
И защелка на двери, которую он закрывает.
– Что ты творишь, Фролов? Ты охренел?
Видимо, охренел, потому что прижимает меня к стене, одной рукой держит мои руки, а второй… второй ласково поглаживает щеку.
– Какая ты стала…
Что? Неужели? Разглядывать меня вздумал? Рассматривать? Ну, смотри, Фрол, прекрасно! Смотри!
Вот такая вот стала. Другая. За двадцать-то лет!
Да и он изменился сильно. Но, зараза, в лучшую сторону.
А как я мечтала, что он станет лысым, толстым, обрюзгшим, беззубым, шепелявым, еще и ростом ниже – стопчется в своих кирзовых сапожищах!
Нет же. Цветет и пахнет. Выглядит, черт, как модель с обложки какого-то крутого, элитного журнала для бизнесменов или политиков, где не молодую девку выставляют, а зрелого мужика – эдакого хозяина жизни.
Фролов хозяин, точно. Вальяжный, наглый. Плечи широченные, лапищи огромные, и сам весь, медведь, блин.
– Пусти.
– Алёна… Алёнушка моя…
Что? Твоя? Вы серьезно, товарищ генерал, да?
Да, да, я в курсе, что он генерал, разумеется. Не то чтобы я следила за ним, искала. Но знала.
– Отпусти… – шиплю сквозь зубы как кошка. Ненавижу его!
Сразу перед глазами та наша, почти последняя встреча. Его безумный взгляд, обвинения. Мои попытки оправдаться.
Дурочка малолетняя, еще оправдывалась! Тогда надо было его сковородкой огреть или скалкой! Или натравить на него наших, городских, салдинских парней, они бы его проучили, несмотря на то, что свой, местный.
– Алёнка… Как же я соскучился по тебе!
Соскучился? Интересно. А что, не судьба была приехать, если так скучал?
Только не через двадцать лет. Не тогда, когда ребенок уже вырос! Не тогда, когда я давно замужем, вернее… развожусь.
Черт!
Главное, чтобы Фролов не узнал о моем разводе, это будет катастрофа.
– Алёна… Какая же ты красавица, еще лучше, чем была. Роскошная, слышишь? Необыкновенная!
– Ты что, выпил, Фролов? Пусти меня немедленно, или я мужу пожалуюсь, он тебя быстро приструнит, не посмотрит, что ты генерал!
– Приструнит, говоришь? – усмехается нагловато. – Ну, пусть попробует.
Глазами сверкает и набрасывается на мой рот, впиваясь нахальным поцелуем.
Вот же сволочь!
Глава 4
Алёна
Мерзавец! Просто подонок, пользующийся тем, что он сильнее! И…
Я продолжаю дергаться, мычу, хочу вырваться из его сильных рук, и в то же время просто проваливаюсь в его жадную страсть.
Его много, сразу везде много. Он продолжает держать мои запястья, а второй рукой нагло гладит грудь, сквозь ткань сжимая сосок. Боже, что он творит?
– Алёна… Алёнушка моя…
– Пусти, ты… Ты просто пьян, что ты делаешь? – лепечу, чувствуя, как кружится голова. Я просто в ступоре каком-то, словно околдована.
Гор меня снова целует, его язык нагло хозяйничает у меня во рту, невольно заставляя отвечать. И я отвечаю. Боже, я ему отвечаю!
Вспоминаю то, как сладко было целовать его раньше, какое было удовольствие обниматься с ним, принимать его ласки.
Руки генерала уже на моих бедрах, поднимают платье, гладят обнаженную, такую восприимчивую к ласкам, отзывчивую кожу моих ног.
Что он творит?
Что творю я?
– Фролов, ты сумасшедший, пусти меня!
– Алёна… Какая ты горячая, такая… моя…
– Я замужем! Я… я не твоя! Я чужая! Пусти меня!
– Нет. Врешь, глупенькая, врешь. Моя! Вся моя! Я же чувствую, как ты реагируешь? Ты вся течешь…
– Нет, я… Нет, господи, что ты такое говоришь? Что ты творишь? Фролов…
– Тише, спокойно, всё будет хорошо…
Я не понимаю, как так произошло. Всего несколько минут назад я сидела с подругами, думая о том, как бы с меньшими потерями пережить развод, и вот я тут, в объятиях своего бывшего, которого клялась себе забыть, ненавидеть пыталась, и я думала, что ненавижу. Но как можно одновременно ненавидеть и принимать его ласки?
Господи, что со мной? Я просто обезумела.
Мужу я никогда не изменяла, хоть он и позорил меня изменами, и я имела полное право отомстить ему той же монетой. Но не хотела пачкаться. Ни с кем я не спала. И мужа я тоже в постель не пускала. Женское во мне заснуло мертвым сном, и я не думала, что во мне его столько!
Желания, тяги, сумасшедшей жажды…
Безумие!
Как бы я ни отталкивала Гора, он как пьяный, как слетевший с катушек, берет то, что хочет.
Ласкает меня жадно, пробуждает ото сна, он меня в бездну за собой тянет, в темную, в бездонную, сводит с ума своими поцелуями, ласками, шепотом страстным…
Зачем? За что?
Я же забыла… Я не хочу снова с ним, не хочу так, не могу снова стать той, кем он меня видит. А он…
Судя по его поведению, для него двадцать лет разлуки ничего не значат. Он просто взял и уничтожил их одним своим касанием.
Я борюсь. Я умоляю меня отпустить. Я толкаю его. Но ничего не выходит.
Он как скала, как ураган, неотвратимый, сметает меня напрочь.
Его руки там, где их быть не должно! Он не имеет права!
И я говорю ему об этом, пытаюсь, но Гор всегда был таким – непримиримым, суровым, он воин, не знает преград, он умеет завоевывать.
Почему же тогда отпустил? Почему…
Вопрос, бьющийся пульсом в голове, растворяется в его жадных ласках.
Да как он смеет! Я должна его остановить… должна…
И я пытаюсь, но он всё зовет меня по имени…
– Алёна… Алёнушка моя…
До дрожи доводит, лихорадка сжигает, в крови расплавленный жар.
– Пусти меня… Фрол… пусти… – молю, а он лишь сильнее смыкает на мне руки. Он как одержимый, безумный, он словно дорвался и никак насытиться не может. Я даже ощущаю, как он запах мой вдыхает, и дуреет, и крышу у него сносит всё больше. И я сопротивляться тоже не хочу, потому что он сильнее, а я всё еще в его власти, даже несмотря на те самые двадцать лет…
Безумие!
– Алёна, родная… Радость моя.
Радость? Это слово пробуждает непрошеные воспоминания, так меня лишь он называл, и только он разжигает пламя одним касанием, вырывает из моего горла всхлипы и стоны, возбужденные соски натягивают тонкую ткань платья.
– Гор… пожалуйста… не надо…
Я умоляю, когда его руки становятся еще смелее, теперь ему мало поцелуев, мало ласк, он поднимает подол моего платья, наглая рука забирается туда, куда не следует. Мои мозги отключаются, я ничего не соображаю, поплыла, растаяла. Позволила ему пробраться руками в святая святых…
Он не слушает моих требований отпустить, ему всё нипочем.
Ласкает… Давит пальцами, погружаясь в предательски влажную глубину, зовет меня по имени, я, всхлипнув, сдаюсь, у меня нет сил сопротивляться, лишь держусь за его плечи, откинувшись на стену, давая ему подводить меня к краю.
Гор надсадно хрипит, я дышу рваными толчками, сердце шарашит, губы сохнут, в глазах пелена, а голову кружит, я как пьяная, ошалелая, горю, сгораю…
Разум тщетно бьется в конвульсиях, делая отчаянную попытку спасти меня от непоправимой ошибки, я дергаюсь в руках этого мужлана.
– Нет… Фролов, прекрати… Прекрати, я кричать буду!
– Скажи – Гор, назови меня Гор…
– Пусти… Ненавижу тебя! Я…
– Да, ненавидь, правильно, так и надо, ненавидь, еще сильнее, еще…
Усиливает нажим, я не могу избавиться от его давления, от ощущения его сильного тела, запах его – терпкий, пряный, сшибающий с ног своей мужественностью – окутывает и пленит. Воспоминания хлещут из неведомого источника, заполняя меня, не давая вырваться из прошлого в настоящее и прекратить чувственные пытки…
Его пальцы во мне, наши сердца бьются в унисон, я чувствую на губах соль, из глаз текут слезы, а между ног растекается лава, там пульсирует мое желание, мое бешеное, так давно подавляемое и сейчас вырвавшееся на свободу желание…