Мой гид на мягких лапках: каникулы в Токио

Глава первая, в которой из меня хотят сварить суп мисо

«Японский городовой, ну почему?! Почему это происходит именно со мной?»

Я родилась в мае. Поэтому родители дали мне самое весеннее имя на свете – Майя. И до недавнего времени этот месяц был моим любимым. Ведь в мае началась моя жизнь. А потом… она раскололась напополам. И случилось это тоже – в мае.

В один прекрасный, почти уже летний, день родители сообщили мне, что решили разойтись. Просто блеск! Хорошо, что они сказали мне об этом не перед моим днём рождения, а после. Иначе своё пятнадцатилетие я встретила бы, сидя в пруду из собственных слёз.

Но вот теперь я всё же в нём сижу – в этом самом пруду. И моё сердце разрывается на части. Ощущение, что я разом лишилась семьи. Ну не в прямом смысле семьи. Скорее… чувства семьи. К тому же, мой отец теперь будет жить и работать… в Японии! Не в другом районе, и даже не в другом городе. А – в Я-по-ни-и! Ему предложили переехать туда на с-ума-сойти-какую-важную руководящую должность. Прекрасно. Очень рада за него. Вот только видеться мы теперь с ним будем исключительно летом, когда я буду приезжать в эту страну панд и васаби. Просто очаровательно. Ой, нет. Я же теперь должна, к тому же, усиленно учить японский. Так что – просто «сутэки»!

В голову так некстати полезли воспоминания: вот папа учит меня кататься на велосипеде. А вот – играть на гитаре. А вот ещё воспоминание, одно из моих самых любимых. Папа дурачится и кусает меня за нос.

Слёзы хлынули из глаз с новой силой. Кажется, нам придётся делать ремонт соседке снизу – потопа не избежать.

– Милая, к тебе можно? – в комнату постучалась мама.

– Не можно, – буркнула я.

– Мне кажется, у тебя заканчиваются носовые платки, – предположила она.

– А мне кажется, что можно было не разводиться. Тогда носовые платки вообще были бы не нужны!

Мама всё же зашла в комнату и присела на край кровати. Вздохнула.

– Майя, пойми, так бывает. Иногда случается, что люди… отдаляются. Мы уже давно отдалились. И это предложение о переезде в Японию просто ускорило то, что и так случилось бы рано или поздно.

Родители разошлись спокойно, без скандалов. Даже остались друзьями. Было видно, что это решение они приняли давно и теперь относились к произошедшему философски. Но как же я? Мне теперь с этим что делать? Этого я не знала.

С того самого дня каждую ночь меня мучает один и тот же кошмар – будто злые японские духи хотят разорвать меня на две половинки. По сути, так оно и было на самом деле. Этот кошмар терзал меня не только во сне. Это был кошмар на яву.

Шли дни, недели, мои персональные ужастики становились ярче и страшнее. Набирали силу, наливались соком, как спелое яблочко. Теперь я остро чувствовала, что японские духи во сне не просто хотят разорвать меня на кусочки, но и желают сварить из меня свой традиционный суп мисо. Такая участь мне совсем не улыбалась, а потому я стала изо всех сил стараться засыпать как можно позже, а просыпаться как можно раньше. Мне казалось это неплохой идеей, ведь так я буду находиться в своём кошмаре меньше времени. Однако однажды утром стало очевидно, что идея всё же была плохой.

– Майя, боже, что у тебя за вид? – ужаснулась однажды утром мама (видимо, к тому моменту мои тени, которые залегли под глазами уже успели превратится в бескрайние синие дали).

– Я… – я понятия не имела, что сказать, но делиться с мамой своими ночными ужастиками мне точно не хотелось. – Последнее время я плохо сплю.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала мама тоном, не требующим возражений. Впрочем, я и не думала возражать. Кто же в своём уме откажется от отдыха?

– Мы с твоим папой как раз размышляли о том, когда ты могла бы его навестить. Пожалуй, стоит сделать это как можно раньше. Отец уже подготовил для тебя комнату в квартире, где он сейчас живёт. Уж не знаю, понравится ли она тебе, но, по крайней мере, он старался.

Смена обстановки мне явно не помешала бы, так что я была рада этой новости. Да и по папе я уже успела соскучиться, хотя на тот момент мы не виделись с ним всего пару месяцев. Но по моим ощущениям эти два месяца длились как два столетия, не меньше.