Дальнобойщик для особых поручений

Владимир понял – дело пахнет жареным. Этих нарядили специально. Они ищут его. Или его груз. «Приказ сверху» из кафе обрел конкретные черты.

Иваныч смотрел на него с каким-то странным выражением – не враждебным, скорее, устало-сочувствующим.

– Слушайте, водила, – тихо сказал он. – Лучше откройте и покажите. А то будут проблемы. Большие.

В этот момент с трассы, резко свернув, на обочину вырулил еще один патрульный автомобиль. Из него вышли двое. Один – обычный инспектор. А второй… Второй был в штатском – дорогом, но неброском костюме, с холодными глазами и портфелем в руке. Штатский подошел сразу к Владимиру, игнорируя остальных.

– Владимир Стрелец? – спросил он. Голос был ровным, без эмоций, как у Сергея Ивановича в Калининграде. Тот же тип.

– Да, – ответил Владимир, чувствуя, как ладони стали влажными.

– Предъявите документы на груз.

– У меня их нет.

– Тогда мы вынуждены произвести досмотр, – штатский кивнул инспекторам. – В принудительном порядке.

Молодой инспектор с торжествующим видом достал монтировку. Иваныч отошел в сторону, его лицо выражало досаду.

Владимир понимал, что это конец. Если они вскроют контейнер, все кончится. Его арестуют. Или убьют прямо здесь, инсценировав сопротивление. Штатский выглядел именно тем человеком, кто мог это сделать.

Мысли пронеслись вихрем. Бежать? Куда? На груженом «Камазе» по узкой обочине, с патрульными машинами сзади? Бессмысленно. Сопротивляться? У него есть оружие, но это значит – стрелять в полицию. Стать настоящим преступником.

Молодой инспектор уже залез на платформу и начал стучать монтировкой по замкам контейнера. Замки были прочными, но не вечными.

– Эй, осторожнее там! – крикнул Владимир, выходя из кабины. – Там чувствительное оборудование!

– Ага, щас посмотрим, какое оно, чувствительное! – усмехнулся инспектор.

Штатский наблюдал, его руки были в карманах пальто. Владимир видел очертание крупнокалиберного пистолета под тканью.

И вдруг его взгляд упал на документы, которые все еще держал в руках Иваныч. А именно – на техпаспорт автомобиля. И там, в графе «особые отметки», стояла печать, о которой он сам почти забыл. Печать о том, что автомобиль принадлежал к мобилизационному резерву Министерства обороны. Это наследие его военного прошлого, формальность, которая когда-то спасла его от лишних вопросов.

– Стойте! – громко сказал Владимир, обращаясь к штатскому. – Вы кто вообще? Предъявите удостоверение.

Штатский медленно повернул к нему голову.

– Это не ваша забота.

– А вот и моя! – Владимир шагнул к Иванычу и выхватил у него из рук техпаспорт. – Вот! Читайте! Автомобиль является собственностью Министерства обороны! А груз, который я перевожу, – это спецгруз для нужд той же организации! И ваш «приказ» ничего не значит, потому что у меня есть прямой приказ из Москвы! И если вы сейчас же не отстанете, я позвоню по спутниковой связи своему куратору, и ваша карьера, – он посмотрел на штатского, – закончится, не успев начаться.

Он говорил громко, уверенно, вкладывая в голос всю свою армейскую выправку. Это был чистый блеф, отчаянная ставка. Но сработало.

Иваныч смотрел на печать с широко раскрытыми глазами. Молодой инспектор на платформе замер с поднятой монтировкой. Штатский не дрогнул, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Он явно не ожидал такого поворота.

– Какая связь? – спросил он холодно.

– Связь в кабине, – солгал Владимир. – Спутниковый телефон. Прямой канал. Хотите поговорить с генералом?

Он видел, как штатный оценивает ситуацию. Рисковать конфликтом с военными – не в его правилах. Даже если у него есть «приказ», он не всесилен.

Прошла тягостная минута.

– Уберите инструмент, – тихо сказал штатский молодому инспектору. Тот нехотя слез с платформы.

Штатский подошел к Владимиру почти вплотную.

– Хорошо, – прошептал он так, чтобы слышал только Владимир. – Играйте свою роль. Но знайте, мы за вами следим. И мы доберемся до вашего груза. Рано или поздно. Вам не доехать.

Он развернулся, сел в свою машину и уехал, не оглядываясь. Инспекторы, почесав затылки, разошлись. Иваныч последним взглядом, полным не то жалости, не то предупреждения, посмотрел на Владимира и махнул рукой: «Поезжайте».

Владимир, не веря своему счастью, забрался в кабину и тронулся с места. Его трясло. Он проехал пост, набрал скорость и только через несколько километров свернул на первую же грунтовку, ведущую в поле. Он заглушил мотор и сидел, слушая, как бьется его сердце. Это было слишком близко.

Они знали его имя. Они знали его маршрут. Они подключили полицию. Значит, ресурсы у них колоссальные. Кто они? Спецслужбы? Но тогда они бы просто забрали его ночью. Нет, это кто-то другой. Кто-то, кто имеет влияние в правоохранительных органах, но действует в тени.

Он посмотрел на контейнер через зеркало бокового вида. Что в тебе? Что за тайна, за которую готовы убить?

Ночь он провел в кабине, припарковавшись в глухой лесополосе вдали от любых дорог. Спал урывками, просыпаясь от каждого шороха. Перед рассветом он снова был в пути. Нужно было уходить как можно дальше и быстрее.

Дорога на Орел пролетела почти незаметно. Он мчался, почти не сбавляя скорости, обгоняя все, что можно. Его «Камаз» ревел, как раненый зверь, несущийся к своему логову.

К вечеру второго дня пути, уже на подъезде к Курску, он заметил, что бензина меньше, чем должно быть. Он только что заправился под Орлом. Осмотр показал – в одном из дополнительных баков была пулевая пробоина. Та самая, из перестрелки в Беларуси. Бензин потихоньку вытекал. Не критично, но запас хода сократился. Теперь ему приходилось останавливаться для заправки чаще.

На одной из заправок под Курском, пока он заливал топливо, к нему подошел пожилой дальнобойщик с седой щетиной и добрыми, уставшими глазами.

– Я вижу, тебя побили, сынок, – сказал он, кивая на пробоины в кабине.

Владимир насторожился.

– ДТП небольшое, – буркнул он.

– Не похоже на ДТП, – старик покачал головой. – Это пулевые. Я сам в Афгане воевал, водилой. Знаю.

Владимир посмотрел на него внимательнее. В глазах старика не было угрозы, только понимание и какая-то древняя, братская печаль.

– Бывает, – уклонился он от ответа.

– Бывает, – согласился старик. – Осторожней в степи. После Воронежа трасса пустынная. Местами – дикие. Слухи ходят, что банда какая-то объявилась. Фуры грабят. Не брезгуют ничем.

– Спасибо за совет, дед, – кивнул Владимир.

– Держись, сынок, – старик хлопнул его по плечу и пошел к своей фуре.

Банда. Возможно, это были просто бандиты. А возможно – те же наемники, сменившие тактику. Вместо точечного нападения – маскировка под уголовников.

Он выехал с заправки, думая о словах старика. Степь. Длинные, пустынные участки трассы «Каспий». Идеальное место для засады.

Нужно было готовиться. Он проверил оружие, разрядил и снова зарядил магазины. Осмотрел гранаты. Его «Камаз» был крепостью, но даже у крепости есть уязвимые места.

Он ехал всю ночь, миновал Курск и углубился в бескрайние просторы черноземья. Ночь была ясной, холодной. Мириады звезд сияли на небе, такое зрелище можно было увидеть только вдали от городов. Он открыл окно, впуская в кабину свежий, пахнущий полынью воздух. На какое-то время ему стало почти спокойно. Эта вечная дорога, этот гул мотора – его естественная стихия.

Под утро, когда первые лучи солнца начали золотить горизонт, он увидел впереди дым. Черный, густой столб, поднимающийся к небу прямо у трассы. Притормозив, он увидел горящую фуру. Она стояла на обочине, объятая пламенем. Рядом никого не было. Ни пожарных, ни полиции.

Владимир сбавил скорость до минимума, проезжая мимо. Это была обычная фура с прицепом-рефрижератором. Номерные знаки сорваны. Грабители? Или предупреждение?

Он проехал еще с километр и увидел на асфальте свежие следы заноса, пустые гильзы. Здесь была перестрелка. Недавно.

Его радар опасности снова зашелся мелкой дрожью. Они близко.

Он набрал скорость, стараясь быстрее уйти с этого участка. Но трасса была пустынна. Ни машин, ни знаков жизни. Только бесконечная лента асфальта, уходящая в горизонт, да колышущаяся на ветру степная трава.

И вдруг, прямо из этой травы, метрах в ста впереди, поднялась фигура. Человек в камуфляже, с ракетницей в руках. Он прицелился не в кабину, а в передние колеса «Камаза».

Владимир резко дернул руль влево, но было поздно. С шипением из ствола вырвалась ракета. Это была не противотанковая, а, судя по траектории, специальная, для пробивания шин.

Раздался хлопок, и переднее левое колесо взорвалось, превратившись в лохмотья резины. «Камаз» резко клюнул носом, его потащило в сторону. Владимир изо всех сил боролся с рулем, пытаясь удержать многотонную махину на дороге. Скрежет разорванной покрышки оглушил его.

Он сумел выровнять машину и затормозить, съехав на обочину. Машина встала с сильным креном. Поврежденное колесо было полностью уничтожено.

Из степи, как призраки, поднялись еще несколько фигур. Шестеро. Все в масках, с автоматами. Они двигались цепью, окружая его. Профессионально, без лишней суеты.

Владимир схватил автомат. Засада. И на этот раз они подготовились лучше. Они не стали стрелять по кабине, они обездвижили его.

Он выглянул в окно. Бандиты были уже близко. Один из них, похожий на лидера, жестом показал: «Выходи».

Владимир понял, что у него есть секунды на принятие решения. Сидеть в кабине – стать мишенью для гранат. Выходить – быть захваченным или убитым.

Но у него был один козырь. Его «Камаз» был не просто грузовиком. Он был крепостью. И у каждой крепости есть не только стены, но и средства контратаки.

Он резко рванул рычаг, включая систему центральной подкачки шин. Это не помогло бы с разорванным колесом, но он знал, что это создаст шум. Отвлечение. Одновременно он схватил одну из гранат, выдернул чеку, но не бросил ее, а подождал.

Бандиты были уже в десяти метрах. Лидер крикнул:

– Выходи, или мы выкурим тебя оттуда!

Владимир бросил гранату не в них, а в сторону, в степь, метрах в двадцати от машины. Грохот взрыва заставил бандитов пригнуться. Земля и пыль взметнулись фонтаном.

Пока они были в замешательстве, он открыл дверь и прыгнул на землю, не на ту сторону, где они стояли, а с противоположной, используя кабину как укрытие. Он прижался к колесам, автомат наготове.

– Он сбоку! – закричал кто-то из бандитов.

Они открыли огонь, но кабина и массивный двигатель приняли на себя основную часть пуль. Пули свистели над его головой, впивались в металл.

Владимир прицелился и дал короткую очередь по ближайшей фигуре. Тот вскрикнул и упал. Остальные залегли.

Началась перестрелка. Он был один против пятерых. Но у него было укрытие и выгодная позиция. Они были в открытом поле.

Он переполз под прицеп, чтобы иметь обзор с другой стороны. Один из бандитов попытался обойти его, но Владимир заметил движение и дал очередь. Пули взметнули пыль у самых ног наемника, заставив его отскочить.

Они пытались стрелять по колесам, чтобы лишить его и этого укрытия, но колеса «Камаза» были огромными, с массивными дисками, и пули из автоматов Калашникова не могли их пробить.

Владимир понимал, что это патовое положение. У них больше патронов, больше людей. Они могут просто ждать, пока он не закончатся боеприпасы. Или вызвать подкрепление.

Нужно было действовать. Рисковать.

Он достал еще одну гранату. На этот раз – светошумовую. Он выдернул чеку, сосчитал до двух и бросил ее в сторону группы бандитов. Ослепительная вспышка и оглушительный хлопок! Бандиты на мгновение дезориентировались.

Используя эту секунду, Владимир выскочил из-под прицепа и дал длинную очередь по тому месту, где они лежали. Он не видел, попал ли, но крики боли говорили сами за себя.

Он побежал вдоль прицепа, к кабине. Нужно было сменить позицию. Но в этот момент он почувствовал острую боль в плече. Пуля задела его, сорвав кусок ткани куртки и кожу под ней. Кровь тут же выступила и потекла по руке.

Он не остановился. Добежал до кабины, вскочил в нее, захлопнул дверь. Пули тут же забарабанили по бронестеклам, оставляя паутину трещин, но не пробивая их.

Он сидел, тяжело дыша. Плечо горело. Он выглянул в зеркало. Трое бандитов были на ногах. Один лежал неподвижно, второй сидел, держась за ногу. Лидер, невредимый, отдавал приказы. Они готовились к новому штурму.

Владимир посмотрел на приборную панель. Поврежденное колесо… Но у «Камаза» была система центральной подкачки, и все колеса, кроме одного, были целы. Он мог ехать. На трех колесах? Да, медленно, но мог.

Он включил зажигание. Двигатель заревел. Бандиты, услышав это, открыли шквальный огонь, стараясь попасть по двигателю. Но капот был прочным.

Он включил передачу и нажал на газ. «Камаз», хромая и кренясь, медленно тронулся с места. Он ехал по обочине, стараясь уйти от пуль. Бандиты бежали за ним, стреляя. Одна из пуль попала в зеркало заднего вида, разнеся его вдребезги.

Он ехал, стиснув зубы от боли. Они отстали. Машина на трех колесах не могла развить большую скорость, но и бежать по степи им было тяжело.

Через несколько сотен метров он увидел, как они вернулись к своим укрытиям. Вероятно, у них там был автомобиль. Они сейчас организуют погоню.

Он ехал, пока мог, потом свернул с трассы на проселочную дорогу, ведущую к одинокому хутору вдалеке. Он проехал еще километра два и заглушил мотор за брошенным сараем. Погони пока не было видно.

Он сидел, слушая свое дыхание. Плечо ныло. Он достал аптечку, наскоро обработал рану – она оказалась неглубокой, но болезненной – и перевязал ее.

Потом он вышел и осмотрел повреждение. Колесо нужно было менять. У него была запаска. Но делать это сейчас, под угрозой нападения, было безумием.

Он забрался на кабину, лег на спальное место, держа автомат наготове. Он должен был отдохнуть хотя бы полчаса, чтобы иметь силы на смену колеса и дальнейший путь.

Он лежал и смотрел в потолок. Второй бой за двое суток. Они не отстанут. Они будут преследовать его до конца.

Он вспомнил слова штатского на посту ДПС: «Вам не доехать».

«Посмотрим, – подумал Владимир, закрывая глаза. – Мы еще посмотрим, кто кого».