- -
- 100%
- +
Глава 1
Закончив чистить картошку на пюре, слышу, как телефон, лежащий на столе, начинает звонить. Обернувшись, вижу на экране контакт «Доченька». Поднимаю трубку, смахнув вправо зеленый круг, и ставлю вызов на громкую связь.
– Привет, дочь.
– Привет. Мам, время есть? А то эхо какое-то.
– Картошку только начистила, сейчас нарежу и закину в кастрюлю. Наушники в комнате где-то, не могу отойти. Твой отец скоро приедет с работы.
– А, тогда норм. Не страшно. Я спросить хотела.
– Спрашивай.
Беру нож и режу кубиками вымытые клубни.
– По поводу работы, – отвечает она после небольшой паузы.
Нож соскальзывает, и я случайно режусь.
– Вот черт. Людка! – ворчу на дочь.
– Мам, ну не злись.
– Порезалась из-за тебя, – рассматриваю рану. Она не глубокая, скорее поверхностная. Больше испугалась, на самом деле.
– Блин. Мам, извини.
– Что там с работой опять?
– Да, контора шарашкина, что еще.
– А ты думала, тебя в Газпром возьмут через год после института?
– Ну ма. Я серьезно.
– А я шучу, по-твоему? Люда, ты закончила учебу почти год назад и сменила три места работы.
– Потому что они меня не устраивали.
– Радуйся, что закончила факультет.
– Давай только без твоей истории о том, как ты закончила учебу с ребенком и перерывом на академ.
– А может, почаще напоминать нужно об этом, чтобы думать начала. Замуж ты выйти уже успела в свои двадцать три. Макс твой работает. Занимает неплохую должность.
– Ага, только и мне надо хорошую должность.
– Люда, я серьезно. Будешь перебирать – нигде не задержишься. Работодатели не будут ждать, пока к ним придет вчерашняя студентка, которая уходит быстрее, чем запоминает имена коллег. От меня ты что хотела?
– Ну, может, у вас там бухгалтер требуется?
– Не требуется. У нас текучки вообще нет. Люди за свои места держатся.
– Блин, – ворчит она, а я слышу, как открывается входная дверь.
– Отец приехал с работы.
– Ладно, передавай ему привет. Пойду спрошу, может, у тети Ксюши в фирме требуется кто.
– Давай, пока.
Вздохнув, иду в коридор.
– Привет.
– Привет, – целую мужа в губы и возвращаюсь на кухню, чтобы проверить котлеты.
Он переодевается и, умывшись, идет ко мне.
– Компот хочешь?
– Давай. Холодный, надеюсь. Жара такая, ужас.
– Поставила в холодильник с утра. Полчаса – и будем кушать.
– Да, как-то не охота.
Замечаю, что он хмурый, в чем-то отстраненный.
– Все в порядке?
– Да, – отмахивается, но выглядит таким же задумчивым.
– Люда звонила.
– Чего опять?
– Догадайся, – качаю головой. – Снова ее что-то не устроило на работе, и она ушла.
– Что за девка такая выросла. А если бы не было мужа, чтобы она делала? На нашей шее продолжала висеть? А если ребенок?
– Я с ней говорю, но толку никакого. У вас там не требуется бухгалтер?
– Который вчера выпустился? Нет, спасибо. Начальство за такую рекомендацию спасибо не скажет.
– А что с настроением-то? – спрашиваю снова. Видно же, что нервный, дерганный.
– Тань, нормально все.
Пожимаю плечами и оставляю его в покое. Суечусь с ужином: делаю пюре, достаю котлетки и быстро нарезаю помидоры с огурцами, красиво разложив на тарелке. Накрываю. Федя за столом все это время что-то смотрит в телефоне, затем включает телевизор, который висит над головой, и останавливается на футбольном матче. При этом все происходит в напряженной тишине.
Не люблю я такое настроение в доме. Но и на рожон лезть не хочу. После работы сама порой такая уставшая, что нет сил рот открыть.
– Приятного аппетита, – говорю мужу и начинаю есть.
– И тебе.
Ужин без слов. Каждый сосредоточен на своей тарелке и бегающих по полю мужчин. Закончив с едой, наливаю чай и, убрав грязную посуду, сажусь снова за стол, но вспоминаю, что надо тарелки замочить в воде, чтобы потом быстро помыть. Поэтому встаю опять.
– Тань, – доносится в спину голос Феди.
– А? – кидаю быстрый взгляд через плечо, ополаскивая тарелки.
– Ну ты сядь, хотя бы, – недовольно ворчит.
– Погоди, я сейчас.
Оставив посуду, вытираю руки, но вафельное полотенце стало сильно влажным, поэтому иду к бумажным.
– Да прекрати уже мельтешить, – орет неожиданно муж, и я почти поскальзываюсь, остановившись как вкопанная.
– Ты с ума сошел? – спрашиваю, развернувшись.
– Я пытаюсь с тобой поговорить.
– Так говори, – повышаю на него голос. – Зачем орать, господи.
Подхожу и плюхаюсь на стул, смотря на него суровым взглядом.
– Ну?
Он вздыхает так яростно, будто на грани скандала. Только вот я не понимаю, что могло произойти, чтобы он был в таком настроении.
– Пф, – снова вздох. – В общем, такое дело… – он юлит, а я и предположить не могу, что у мужа на уме, что он так нервничает. – Я подумал и… Наверное, нам надо развестись.
Он кусает внутреннюю часть щеки, глаза бегают, а я в таком шоке сижу, что даже не сразу понимаю, что он сейчас произнес.
– Нам надо сделать что, Федь? – переспрашиваю, чтобы быть уверенной.
– Развестись, – повторяет он.
По букве я заглатываю это слово. Словно в ребус играю в своей голове. И когда все встает на свои места, снова смотрю на мужа.
– Ты охренел, что ли, Измайлов?
Глава 2
Тишина.
Только телевизор продолжает бубнить что-то о футболе, но разобрать хоть слово не могу. Всё превратилось в какой-то монохромный звук.
Муж сидит напротив с обречённым выражением лица.
Быть может, сейчас он скажет, что пытался пошутить и понял, насколько он обречён. Но нет. Он просто молчит.
– Ты… серьёзно? – голос дрожит, но я держусь.
Федя избегает моего взгляда, пальцы нервно постукивают по столу. Даже отвечает не сразу.
– Да.
– Почему? – вырывается само собой. Но не пугливо, а скорее настойчиво. Не приходит человек с работы вечером в плохом настроении и не решает внезапно развестись.
Он наконец поднимает глаза, и я вижу в них не привычную усталость, а что-то другое. Решимость?
– Надоело.
– Погоди, надоело? – пытаюсь угомонить бешеное сердце. – Что надоело? – уже почти кричу. – Я? Дом? Семья? Ты можешь говорить как человек. А то соловьём мне запевал только что, а сейчас по крошке выдаёшь.
– Всё! – он резко встаёт, стул скрипит. – Понимаешь? Всё!
– Не понимаю, – но молчу. Жду, что ещё скажет.
– Каждый день одно и то же: работа, дом, ужин, сон. Как будто я уже лет двадцать мёртвый.
– А я что, разве не в том же самом кручусь? – вскакиваю и загораживаю ему путь к выходу. – Или тебе кажется, что мне веселее? Куда идёшь? Давай, завёл разговор – значит, будем говорить.
Он кивает и садится, но уже на моё место, а я – на второй стул.
– Теперь попробуй с правды начать. Мне твоё «надоело» не служит поводом. Будто ты до нашего брака на Багамах проводил, а появилась в твоей жизни я – и тебя в деревню посадили под амбарный замок.
Федор пожимает плечами.
– Слишком рано мы семью создали.
– Слишком поздно ты о презервативах подумал в студенчестве. Эдакий бык с эмблемой «Я успею». Не успел. Кого в этом винить? И зачем вообще винить кого-то в этом спустя двадцать четыре года?
– Да не об этом я. Напридумывала уже.
– А ты ртом говори, чтобы не додумывала сама. Страдаешь от того, что Люда у нас появилась рано, – я тебе ответила. Тебе сорок пять, и тут ты вспомнил о том, что было в наши двадцать. Другая ведь причина, не так ли?
– Тань, не надо…
Снова пытается встать.
– Нет, ты объясни! – хватаю его за рукав. – Куда ты всё сбежать пытаешься? Сиди уже. Ты что, встретил кого-то?
– Ну, дура. Ты не слышишь меня?
– То есть я ещё и дура?
– Да чтоб тебя! – ударяет ладонью по столу. – Хватит уже.
– Вот с такой же прытью, только по факту говори. Уж за столько лет должна быть в тебе капля уважения, чтобы откровенно поговорить, а не оставлять вопросы.
Он опускает голову. Кажется, будто обречённо. Но когда поднимает её и смотрит на меня, то я понимаю, что ошиблась. Снова решимость. Отлично.
– Просто наш так называемый брак «по залёту» затянулся.
Меня прямо прошибает насквозь его словами.
В то время, когда мы встречаться начали, казалось, что любовь – это всё. Потому и последствия беременности быстро решились свадьбой.
Было много всего за эти годы. Та любовь, что мы испытывали вначале, испытывала нас. Общий ребёнок и быт были испытанием, с которым мы в итоге справились. Я даже умудрилась закончить университет. Федя очень помогал. Потому что дочь подрастёт – и мне нужно было бы работать. А диплом был очень нужен.
Спустя годы, когда жизнь выровнялась в правильном курсе, любовь переродилась и стала крепче. Осознанней.
Но я никогда не смотрела на нашу семью как на «по залёту». Ни разу муж не давал этого понять. Даже когда было сложно, и мы ссорились до такой степени, что расходились на время.
Мы находили дорогу друг к другу. Всегда.
И вот, когда полжизни прошло, он заявляет мне, что его тяготит брак по залёту.
Больно. Действительно больно. Но я опускаю это чувство, чтобы закончить разговор.
– Значит, затянулся? – киваю. – На двадцать четыре года?
– Да. Это лучше всего описывает то, о чём я думаю. И причину моего выбора.
– Долго же ты к этому шёл. Вот только я тебе ни черта не верю, Федор.
– Ну, сказать мне тебе больше нечего. На этой неделе соберу вещи и уйду.
А вот тут у меня будто всё нутро восстаёт от его непринуждённой лёгкости. Словно погоду обсудили, пора пироженку поесть.
– На неделе? – опять кивок. – Сбросил на мою голову бомбу и уйдёшь на неделе?
Он боязливо смотрит на меня. Услышал наконец в моём голосе враждебность.
– Сейчас ты отсюда свалишь, – припечатываю.
Он, значит, решил всё за нас, а уйти через недельку собирается, сволочь.
Встаю. Он тоже. Снова смотрит на меня, ожидая чего угодно. Толкаю его к выходу.
– Тань! Ну ты ж не серьёзно… – а я толкаю снова. – Тань… ну куда я на ночь глядя?
Мы уже доходим до входной двери, так как кухня рядом располагается.
– Любовница, отель, подъезд, машина, лавочка – выбирай, ни в чём себе не отказывай, – выталкиваю его за дверь и, закрыв её, наваливаюсь спиной, не веря в то, что сейчас произошло.
Федя начинает стучать в дверь.
– Да нет у меня никакой любовницы, Таня!
– Значит, на один вариант меньше с ночлегом. Из других выбирай. Оживай и двигайся дальше. Начал неплохо – так продолжай в том же духе. Приходи, когда захочешь поговорить откровенно.
– Да что ты заладила…
– Уходи.
Слышу, как он матерится. Стучит по двери и начинает ходить по лестничной площадке. Выжидаю, чтобы отошёл подальше, быстро открываю дверь и бросаю обувь.
Но больше не стою на месте. Не хочу слушать его. У меня голова с каждой секундой словно всё больше становится. Мысленный поток настолько огромный, что я почти схожу с ума.
Вхожу в ванную и, включив холодную воду, брызгаю ей на лицо. Протираю шею. Прикладываю холодные руки к груди и… видимо, шок отступает, оставляя меня наедине с болью.
Короткими, неторопливыми шагами иду на кухню и вижу его разбитую чашку. Видимо, когда толкала его, задела стол – и она упала на пол.
Тёмно-коричневая жидкость на светлом линолеуме, как клякса. Посуда не вымыта.
Я остаюсь одна на кухне, среди всего этого хаоса, с ещё одной разбитой вещью на руках – жизнью.
Глава 3
Смотрю на темную лужу, и кажется, если прикоснусь к ней, то утону вовсе. Хватаю пару бумажных полотенец и бросаю на пол. Затем опускаюсь на корточки и начинаю собирать осколки. Сразу вспомнился наш первый купленный сервиз после свадьбы. Когда сделали эту покупку, чувствовали себя совсем взрослыми, несмотря на то, что у нас и так скоро должен был появиться ребенок. Вот уж по-взрослому.
Справившись с крупными кусками фаянса, сметаю остальное. Мою и ухожу в комнату.
Движения какие-то странные. Нелепые. Будто неприкаянная хожу. Тело аморфное и безжизненное. Возможно, лишь сейчас все становится реальным. Разговор, его «надоело» и то, как выставила за дверь.
В спальне тихо. Даже тише, чем в остальной части квартиры. Но я остаюсь там. Ложусь на кровать и утыкаюсь в его подушку лицом.
Мысли хаотично кусают, преподнося разные вопросы. Заставляют думать. И первое, на чем я заостряю внимание: «Что, если не нужно было так резко? Что если стоило дождаться правды и узнать, что послужило причиной?»
Быть может, у него случилось что-то, а я с места в карьер.
Но это безразличие и усталость… они были слишком реальными, чтобы показаться.
Лишь в одном я убеждена – правду он мне не сказал. Да, возможно, что-то и поднадоело. У меня есть свои претензии, но не идти же разводиться.
Перевернувшись на спину, смотрю в потолок.
Медленно темнеет за окном, и комната поддается мраку.
Я закрываю глаза и вижу его лицо. Не то, что было сегодня – холодное, отстранённое. А то, каким оно было двадцать лет назад, когда он, весь мокрый от дождя, стоял под моим окном в родительской квартире и кричал: «Тань, выходи за меня!»
Тогда мы были напуганы тем, что ребенок все изменит. И что нам предстояло сделать первый взрослый шаг.
Он сделал его первым, когда пришел в тот вечер.
Я плакала. Потому что поверила ему. И верила до сих пор.
Мы были глупыми. Мы были счастливыми.
Теперь он сказал, что уходит.
По окнам внезапно забарабанил дождь, и, повернув голову, я понимаю, что плачу. Тихонько так. Словно рассказываю дождю свою тайну, признаюсь в своей боли, пока он стучит так, словно спрашивает, можно ли ему войти, чтобы послушать поближе. Ведь завтра, когда я встречу его, слабости придется запереть до следующего одинокого вечера.
Минуту за минутой, пока я молчаливо поддаюсь тоске, в голове проносится эпизодами наша с Федором жизнь. Мы разделили пополам много первых моментов. Слишком много, чтобы в итоге муж пришел и сказал, что ему все надоело, что он словно мертв давным-давно.
– Нет, тут что-то другое, – хрипло говорю в пустоту, смотря на струйки дождя по стеклу.
Но гадать о причинах так же глупо, как думать о том, что он сейчас где-то там за пеленой дождя. Или же уже пошел к другу. А может к…
Нет, не хочу думать об этом.
Я предположила, что у него имеется другая женщина, но я не могу обвинять его в этом лишь из-за того, что я растеряна.
Поднявшись с постели, подхожу к окну и зачем-то смотрю на улицу. Вниз. Там, где виднеется парковка. Там, где должна стоять его машина.
То ли нет ее, то ли ночь и дождь мешают рассмотреть.
Приняв душ, я ложусь спать, зная заранее, что не смогу уснуть так скоро, как хотелось бы.
Утром я разбитая и сонная. Но собираюсь на работу бодро, потому что Ксения – моя подруга – заедет за мной, как всегда, в определенное время, и я не хочу опаздывать.
Вчера, когда мысли устроили мне фактически облаву, я уже хотела ей позвонить. Раньше я бы набрала маму, но ее нет уже как пять лет, а отец никогда не был тем слушателем, кому я бы хотела вывалить подобную правду и услышать совет. Папа у меня военный человек, давно ушедший на пенсию. Строгий. Но сейчас я хотела, чтобы у него было спокойно в душе.
Почему не набрала Ксении? Не знаю. Может, потому что не было того, что можно было сказать конкретно. Я сама еще ничего толком не знала и не верила мужу. Поэтому оставила этот разговор на другой день, в тайне надеясь, что он, возможно, не настанет.
Как я и говорила, она заехала в восемь. Поднялась за мной с двумя бумажными стаканами, куда я налила кофе, и мы обе быстренько вышли из квартиры.
По дороге на работу, где мы, собственно говоря, познакомились больше десяти лет назад, она странно и долго молчала.
– Что с тобой? – не выдерживаю первой.
– Я просто думаю.
– О чем?
Она тянется к стакану, делает глоток и оставляет его в подстаканнике, прежде чем заговорить снова.
– Вы с Федей поссорились, Тань?
– Он что, у вас ночевал? – тут же догадываюсь.
Но она отрицательно машет головой.
– Я, когда вылезла из машины, заметила ваш автомобиль и шевеление в нем. Меня это напугало, и я подумала, что, может, там кто-то обворовывает ее. Но когда подошла, поняла, что шевелился сонный Федор. Отсюда и вывод.
– Боже, – закатываю глаза, даже злюсь, но подсознательно где-то радуюсь.
Ведь если он ночевал в машине, значит, у него попросту нет и любовницы, к которой он бы поехал. Так ведь?
– Ну так что? Не хочешь говорить, не надо. Подожду, когда будешь готова, ты меня знаешь.
– Да нечего особо объяснять. Приехал вчера домой с работы. Поел. И говорит: «Мне все надоело, давай разведемся».
– Он че, охренел, что ли?
Как только она заканчивает фразу, я взрываюсь приступом смеха.
– Ты не поверишь, но я сказала ему то же самое.
Глава 4
На работе было, как всегда, суетно и шумно. По крайней мере до обеда. И это оказалось самым идеальным для меня временем. Восемь часов «счастья», казалось бы. Но, как ни крути, как ни кажись сильной женщиной для всех остальных, ты по факту просто сдерживаешь боль. Заставляешь ее замолчать.
Тут не договориться с сердцем или эмоциями. В одну секунду ты улыбаешься над шуткой коллеги, в другую сердце сжимается и слезы на подходе из-за мимолетной мысли о нем.
Была ли моя молчаливая битва заметна коллегам – не знаю. Но я благодарна им за уважение и такт.
У нас небольшой коллектив, что нормально для небольшого города. Однако за годы существования фабрики мы в итоге стали единственными на рынке по производству мебели на заказ. Конечно, благодаря нашему боссу – Евгению Сергеевичу Брайчуку. Когда он начинал, это был небольшой, взятый в аренду цех. Сейчас он владеет огромной площадью и набрал команду из двадцати человек. При этом он все еще работает рука об руку с нами всеми.
Я уже тринадцать лет в отделе по работе с клиентами. Принимаю заказы, помогаю с выбором, если хозяйка запуталась с выбором фасадов для шкафов или кухонной мойки, рассказывая о преимуществах и недостатках материалов. Веду диалог и служу связующим между клиентами, дизайнером (одним из которых является моя подруга Ксения) и самим директором, так как он лучший в разработке сложных макетов и в том, чтобы понять, чего хочет клиент.
Но как бы я ни любила свою работу, сегодня я была слишком рассеянной. Чего не допускала в своей работе никогда.
Благо клиентов сегодня было не так много, и я занялась подбивкой отчета. Пообщалась с поставщиками, так как на рынок вышел новый интересный материал, и заказала пробный вариант, чтобы изучить, прежде чем предлагать, предварительно обсудив его покупку с Евгением. Все остальное время я не занималась ничем важным и ровно в пять уже была готова ехать домой.
Ксения не заставила ждать, постучав в дверь моего кабинета ровно в 17:00.
– Ну как ты?
Это первый вопрос, который она должна была задать.
Сегодня ей пришлось потрудиться и создать кое-что неординарное для пожилой пары, которая устроила ремонт мечты, выйдя на пенсию. Поэтому у нас не было времени пообщаться.
– В порядке. Планирую поговорить с ним, чтобы услышать настоящую причину.
– Правильно. Потому что его это «надоело» не давало мне самой покоя.
– Знаешь, тут два варианта на самом деле. Либо у него появилась женщина, либо он реально устал.
– То же мне труженик, – фыркает она. – Приходи в пятницу к нам. Антон хочет купить пива и креветок.
– Это очень мощный подкуп.
– А то. Лерку отправлю к подругам, или, может, твоя ее заберет. Они частенько в последнее время вместе.
– Их дружба длится столько же, сколько и наша.
Наши дочери сдружились в первый же день, как мы с Ксенией впервые собрались семьями. Только Валерия была младше моей Люды на два года.
– Слушай, – заполняет уютную тишину Ксюша. – А давай и Вику пригласим? Она просила время, я думаю, прошло уже достаточно.
Вика была еще одной подругой. С ней я дружила половину прожитых лет. И чуть больше месяца назад она овдовела. Я не наседала, когда она попросила немного времени прийти в себя, побыть в одиночестве. Но я звонила ей и писала, чтобы знать, что она действительно в порядке.
Смерть ее подкосила. И я боялась, что она не выберется из этой трагедии.
– Знаешь, я позвоню ей, а там посмотрим, что ответит.
– Хорошо.
Подъезжая к дому, я боялась, что наткнусь на машину Феди или что он вообще будет в квартире. Но парковка была заполнена негусто, и среди автомобилей пятиэтажки нашего автомобиля не было. Однако поднималась я медленно и с опаской. Видимо, не зря. Так как, отперев дверь, которая была заперта на один поворот, а не на три, как это я сделала утром, из гостиной донесся шорох.
– Блин! – ворчу и быстро снимаю обувь, затем прохожу вглубь.
Но в гостиной я увидела свою дочь и дочь Ксении.
– О, привет, девочки. А вы чего тут делаете? – они замерли с нашими семейными фотоальбомами в руках.
– Здравствуйте, тетя Тань.
– Привет, ма. А я хочу на годовщину нашу с Максом сделать коллаж и каждый год его пополнять. Вот решила начать с детских фото. Ищу вот.
– Ах, ясно. Хорошая идея.
Ухожу переодеваться, заметив, что Лера листает не альбом, где как раз маленькая Люда (таких у нас два), а тот, где мы с Федей до ее появления в нашей жизни.
Тяжело вздохнув, я отворачиваюсь, потому что эти фотографии заставят меня рыдать. Но я решила не делать этого, пока не узнаю правду.
Когда я выхожу из спальни, они уже начали убираться после себя.
– Нашла что хотела?
– Да. Я взяла одну свою, а другую с тобой и папой. Потом к свекрови заеду, попрошу такие же.
– Ой, тетя Таня, а ваш муж красивый такой был, да и вы тоже. Прямо загляденье.
– Спасибо, Лера. Но лучше всего, когда красиво и внутри и снаружи. А это как четырехлистный клевер искать.
– Да ладно вам, – отмахивается она, улыбаясь.
– Мам? – Люда не задает свой вопрос, ей достаточно просто позвать меня, и ей сразу все становится ясно.
– Кушать хотите? – вместо попытки поговорить с ней при ее подруге спрашиваю.
– Да нет, пойдем уже. Свекровь ждет, когда я к ней загляну.
– Поняла. А с работой решила чего?
– Пока нет. Но решу.
Двигаюсь к выходу вслед за ними и, обняв обеих, прощаюсь.
Не успеваю даже разогреть вчерашний ужин, как в дверь стучат и тут же жмут на звонок.
– Ну, пора поговорить.
Вытираю руки, иду к двери и открываю ее. Впуская Федю в квартиру.
Глава 5
Он словно выбил комбо: раздражён, зол, уставший и явно недовольный тем, что провёл ночь в машине.
Однако я вчера тоже не в спа побывала после той бомбы, что он взорвал в моём сердце своими безжалостными словами. Ему ещё хватает наглости делать вид, что я в чём-то перед ним виновата. Поэтому моё лицо не выражает ничего. Я полностью исключила эмоции, и снаружи он мог бы видеть, возможно, лишь спокойствие и безразличие.
Я открыла дверь и сразу же развернулась, чтобы уйти обратно на кухню.
Мне хочется есть. И хочется его помучить. Если он думал, что спать в машине – это неприятно, то пусть попробует мой временный игнор.
Набрав в тарелку ужин, я накрываю для себя ужин. Сажусь за стол и включаю телевизор.
Из спальни доносится возня, удары ящиков комода. Затем – громкий топот и хлопок двери ванной. Когда в душе включена вода, это слышно и на кухне. Поэтому я точно знаю, что он пошёл купаться.
Выдохнув, я начинаю есть. На самом деле я так взволнована, что аппетита словно нет. Но я голодна – по крайней мере, была до его прихода. Поэтому продолжаю жевать, пока вода в душе не выключается. Федя не выходит сразу. Как и всегда. Жужжание бритвы, которую я ему подарила на день рождения, длится не больше пяти минут. Лишь после этого он выходит.
Всё это время я сижу с ложкой у рта и оживаю, когда его шаги приближаются к кухне.
Муж останавливается на пороге и прожигает мне затылок своим явно недовольным взглядом.
– Надеешься на то, что я подавлюсь и умру?
– Угомонись, а? – подходит к плите и поднимает крышку глубокой сковороды. – Есть хочу.
– А тебя что, за пределами квартиры не покормили? – спрашиваю, не шевелясь. Сегодня я его обслуживать не собираюсь.
– Я в машине ночевал.
– Почему?
Он разворачивается и впивается в меня таким злым взглядом, что я с трудом сдерживаю смех.