- -
- 100%
- +
– Готово!.. – закончив приготовления, оповестил одноклассников Виктор. – Я закреплю рогатину над окном, а вы спрячьтесь в кустах и ждите, как вернусь – начнем.
– Давай! – кивнул Колька.
Виктор пробрался к дому Тамары и, воткнув рогатину в расщелину между бревнами, перебросил через нее нить с закрепленной на конце картофелиной. Убедившись, что конструкция держится прочно, юноша протянул нить к кустам черемухи, где скрывались одноклассники.
– Можем начинать… – шепнул Рыжик.
– Сначала спрячьтесь как следует, – посоветовал Колька.
Рыжик пригнул голову, проверил подвижность нити и подал знак о начале операции.
Лунный свет клубящимся столбом проникал сквозь окна дома, наполняя внутреннее пространство серебристо-голубоватым светом. От незамысловатой хозяйской утвари по полу, потолку и стенам скользили длинные черно-серые тени. Тамара спала безмятежным сном, ее кровать, устеленная мягкой периной, стояла у окна дома. Лежанка бабы Дуни располагалась в глубине жилища, от общего пространства ее отделяла ситцевая занавеска. Посреди комнаты на покрытом ажурной скатертью столе стояли глиняная крынка с молоком и тарелка с ноздреватыми пышными блинами, накрытые рушником. Рыжая кошка Муська, словно меховая подушка, лежала поверху одеяла молодой хозяйки. Внезапно она повела ушами, открыла глаза и испуганно глянула на окно.
– Ш-ш!.. – зашипела кошка и, подняв шерсть дыбом, сверкнула желтыми глазами.
– Бум, бум, бум… – раздался странный стук.
Кошка прижала уши и, спрыгнув на пол, забралась под кровать, Тамара проснулась, подбила руками подушку и, зевнув, повернулась на другой бок.
– Муська, иди ко мне, – позвала любимицу девушка.
«Бум, бум, бум…» – донеслось до слуха Тамары.
– Ш-ш!.. – зашипела под кроватью кошка.
«Что это?» – насторожилась девушка. На душе у Тамары стало неуютно.
«Бум, бум, бум…» – возобновился стук. Ветер за окном, шелест листвы и храп бабы Дуни не давали девушке возможности определить, откуда он исходит.
«Бум, бум, бум…» – снова донеслось до слуха Тамары, на этот раз девушке показалось, что звук идет из глубины дома, все естество ее обратилось в слух, невольно в памяти девушки стали всплывать рассказы деревенской детворы о домовых, оборотнях и злых духах, по телу Тамары пробежали мурашки…
– Бабуля! – ежась от страха, позвала девушка, но вместо ответа услышала громкий храп старухи.
– Бабушка, слышишь?.. – повторила девушка, но в ответ откуда-то сверху послышался таинственный стук.
На этот раз Тамаре показалось, что кто-то ходит по чердаку, кошка выбежала из-под кровати и, мяукнув, скрылась за ситцевой занавеской.
– Мусенька! – натянув выше одеяло, позвала девушка, но кошка проигнорировала зов хозяйки и забралась на печь.
Тамара выскользнула из-под одеяла и, шлепая босыми ногами по холодному деревянному полу, побежала к печке.
– Бабуля, проснись!.. – тронув старуху за плечо, дрожа от страха, произнесла девушка.
Храп женщины прервался, и она сонным голосом спросила:
– Внучка – ты? Неужто еще не ложилась?
– Да нет, спала я…
– Случилось что? Я, как легла, еще глаз не сомкнула… – эта фраза потрясла Тамару до глубины души – совсем недавно девушка не могла разбудить опекуншу.
«Бум, бум, бум…» – снова прозвучало в тишине.
– Слышишь этот стук? – спросила Тамара.
– Не шепчи! Знаешь ведь, что я глухая… Что стряслось?
– Такой странный стук… Мне кажется – у нас на чердаке кто-то ходит… – высказала опасение девушка.
– Кому там быть? – махнула рукой старуха. – Может, мышь, может – пацюк, а может – твоя Муська промышляет…
– Да нет же! Стук такой глуховатый, периодически повторяющийся – это не мышь и не коты… Муська на печке сидит, ей этот звук тоже не нравится, чует она кого-то, пугается, значит – неспроста…
– Ну, не Муська, так другой кот под стреху забрался. Спи, чего гадать?
– Нет, бабуля, это что-то другое. Стук какой-то странный…
– Тьфу ты, заладила – дался тебе этот стук. Спи – завтра рано вставать.
– А может, это домовой?.. – с опаской поглядывая по сторонам, высказала предположение Тамара.
– Свят, свят!.. – всплеснула руками женщина. – Это от кого ж ты такой ерунды набралась? Чему только вас в школе учат? Вот я сейчас этому домовому покажу… – сердито произнесла старуха.
– Что ты, бабуля! – переполошилась Тамара. – Девчонки говорят, что его нельзя гневить, а то покоя в доме не будет…
– Успокойся, иди спи – сейчас все прояснится…
– Я бы хотела заснуть – только из-за этого стука разные дурные мысли в голову лезут… – дрожащим голосом произнесла Тамара.
– А ты прочь их гони! Пустое это, сдается мне, что я знаю, что за домовой у нас завелся…
– Как ты можешь его знать – он же невидимый? – оторопела Тамара.
Баба Дуня сняла со спинки стула вязанный шерстяной платок, набросила поверху длиной ночной рубахи и, шаркая ногами по полу, направилась к входной двери. Тамара сняла с гвоздя на стене вязаную кофту и, на ходу надев ее, поспешила за женщиной, вслед за ними спрыгнула с печи кошка. Выйдя в сени, баба Дуня сняла со стены длинный хлыст и, недовольно глянув на внучку, произнесла:
– А ты куда собралась? Будь дома, поди, не лето…
– Что ты, бабуля, мне не холодно, – стуча зубами от страха, ответила девушка.
– Вижу я, как тебе не холодно, вон, дрожишь вся…
– И вовсе это не от холода! Я не знаю, почему меня трясет…
– Ты не знаешь – зато я знаю! – укутавшись в теплый платок, ответила старуха.
Женщина открыла входную дверь и, перешагнув через порог, вышла на улицу. Минуту-другую она осматривалась по сторонам, затем запрокинула голову, вдохнула прохладный ночной воздух и, зачарованная красотой ночи, восторженно произнесла:
– Луна какая сегодня – светло, будто днем. Я такой красоты давно не видала…
Тамара выглянула из-за плеча женщины и с удивлением посмотрела на опекуншу. Порывы ветра на время стихли, и в ночном воздухе воцарилась тишина. Одинокие звезды мирно мерцали на темном небосводе, покрытом белесыми пятнами облаков.
– Любота!.. – восторженно произнесла баба Дуня, сделала несколько глубоких вдохов и, словно напитав свое старческое тело лучами полнокровной Луны, медленно двинулась вдоль стены дома.
Тамара последовала за ней, Муська прыгнула в траву и направилась в глубину палисадника. Увидев из своего укрытия бабу Дуню с хлыстом в руке, парни переглянулись и пригнули головы к земле.
– Замрите! – шепнул Рыжик.
Заговорщики всматривались в темноту, пытаясь угадать, как будут развиваться события дальше. Смекнув, что старуха идет к окну, над которым была закреплена картофелина, ребята замерли – дело принимало нежелательный оборот. Тем временем Муська продолжала осторожно красться к кусту черемухи, где скрывались парни, она почти ползла на животе, медленно переставляя лапки и не отводя глаз от цели. Желая лучше рассмотреть, что происходит возле дома, Николай Седельский отогнул закрывавшую ему обзор ветку и выглянул из куста. В этот момент кошка сделала прыжок и вцепилась когтями в нос парня. Колька взревел от боли и, перепрыгнув через плетень, пустился наутек. Прикрыв расцарапанный нос рукой, парень бежал прочь от дома Коржаковых. Муська подняла хвост трубой и, мяукая, понеслась вслед за ним. Баба Дуня от неожиданности вскрикнула и прижалась спиной к бревнам дома. Тамара услышала крик женщины, вой кого-то, выскочившего из темноты, и тоже закричала.
– А!.. – кричали перепуганные женщины.
– А-а… а-а!.. – вторило им эхо над сонной рекой.
Ошарашенные произошедшим, вслед за исчезнувшим в темноте другом из палисадника выбежали Рыжик и Стригунок. Перескочив через плетень, парни бросились бежать по переулку, шлепая босыми пятками по влажному от росы песку. Вдогонку им неслась раскатистая брань бабы Дуни.
– Ах вы, ироды! Это, кто же вас надоумил людей пугать? Ну, дознаюсь я, кто это был… – угрожающе трясла хлыстом старуха.
Через некоторое время в начале переулка раздался оглушительный лай Грома, эстафету которого подхватили деревенские собаки.
– Всю деревню на ноги поставили, – покачала головой баба Дуня.
Тамара смотрела на свою опекуншу и не могла понять, что случилось, сердце девушки билось с такой силой, что едва не выпрыгивало из груди.
– Это все твои ухажеры… Мало им дня, так они уже ночью повадились ходить… – ворчала старуха.
– С чего ты взяла? Мало ли кому в голову взбрело… – пыталась оправдаться Тамара.
– Говорила я, что твои драки добром не закончатся – не слушала меня…
Тамара не могла взять в толк, почему женщина связала ночное происшествие с ее счетами с одноклассниками. По мере того, как девушка приходила в себя, к ней вернулось самообладание, она в деталях припомнила события ночи и пришла к выводу, что это проделки злых духов, о которых так много рассказывали деревенские ребята. Ярость бабы Дуни понемногу утихла, и вскоре женщины вернулись в дом.
– Ну как, внучка, видела своего домового? – прикрыв входную дверь на крючок, спросила старуха.
– Угу… – кивнула девушка.
– А ведь мы эту загадку благодаря Муське разгадали, это она твоих ухажеров выследила – редкая кошка… Пацюка не каждый кот возьмет, а Муська троих вчера задавила. Кто-кто, а она свой хлеб добросовестно отрабатывает… – баба Дуня посмотрела на пушистую героиню и улыбнулась. – У котов особое зрение, они в темноте видят то, что мы не замечаем – любую добычу выследят, а уж коли когти в ход пустят – тут вовсе несдобровать… Хорошая кошка ни одной собаке не уступит. Сколько раз видела: прыгнет разъяренная кошка кобелю на загривок и давай его кусать и драть когтями, ездит на нем, как наездница – кобелю белый свет не мил, а сбросить кошку не может… Правду говорят: нет зверя страшнее кошки! Так что домовому твоему я не завидую – все лицо ему Муська расцарапала, по этой отметине мы его и узнаем, ложись спать, может, еще заснешь…
Тамара взглянула на опекуншу – только сейчас девушка поняла, как ей хочется спать, послушав совет бабки, она сняла кофту и юркнула под пуховое одеяло. Светло-каштановые волосы девушки рассыпались по подушке, она закрыла глаза и дала себе слово во что бы то ни стало посчитаться с обидчиками. Тамара усердно пыталась заснуть, но мысли, роившиеся в ее голове, не давали покоя, в ее памяти всплывали картины минувшей ночи, заставляя вновь и вновь пережить все заново. «Надо успокоиться… – уговаривала себя девушка. – Не дело – не спать из-за чьей-то дурной выходки». Веки девушки потяжелели, мысли начали путаться, и вскоре, сама того не заметив, она уснула.
Светало, ночь уступала права новому дню, над рекой клубился белесый туман, певчие птицы мелодичными трелями возвещали о восходе дневного светила, баба Дуня приготовила завтрак и стала будить внучку.
– Вставай, гулена, в школу пора… – суетясь у стола, произнесла женщина.
Тамара потянулась, глянула на часы и снова заснула.
– Говорю же, вставай! – сквозь сон услышала девушка.
«Неужели утро? Как хочется спать… – подумала Тамара. – Кто придумал эту школу? Учат, учат с утра до вечера, а я, может, спать хочу, не пойду на занятия, и все тут…» – девушка натянула на голову одеяло и засопела.
– Вставай, внучка, не то опоздаешь! – сердито произнесла баба Дуня.
Тамара знала, что женщина не отступит, и, отбросив одеяло, встала и пошла умываться.
ГЛАВА 4
ШКОЛА В ГУЩИНО располагалась в одной из хозяйственных построек, входивших некогда в состав усадьбы Родкевичей. Это был большой, добротный дом с просторными прямоугольными комнатами: в одной из них располагалась учительская, в другой – кабинет директора, остальные служили классами для деревенских детей. Школа давала семилетнее образование и являлась центром культурной жизни села. Учительский состав семилетки составляли приезжие, а обслуживающий персонал – жители деревни. Труд учителей оплачивался скромно, поэтому сердобольные сельчане, чем могли, помогали преподавателям. Ежедневно около восьми часов утра школьный двор оживал, деревенская детвора спешила на занятия. По традиции у входа в здание их встречал директор школы Абрам Романович Гольдман. Стоя на высоком деревянном крыльце, мужчина здоровался с учениками и делал им замечания относительно их внешнего вида, успеваемости и поведения. Пройти в школу незамеченным было невозможно. Вот и сегодня, как обычно, директор стоял на своем боевом посту и придирчивым взглядом оценивал всех, входящих в здание. Его костюм был тщательно выглажен, редеющие волосы – гладко причесаны и смазаны гусиным жиром. Глянув на уборщицу, мывшую перила крыльца, директор недовольно заметил:
– Что – опять лестницу чернилами намазали? Доберусь я до этих художников…
– Давно пора, – кивнула женщина, – а то пока я перила мою – сама в чернила вымазываюсь, руки потом с трудом отмываю…
– Сегодня же постараюсь выяснить, что за вредитель завелся в школе.
– Так они вам и сказали… – ухмыльнулась женщина.
– Куда они денутся? – ответил директор и вошел в здание.
Проходя мимо группы старшеклассниц, мужчина недовольно глянул на Розу. «Снова кудри навила…» – отметил мужчина. Каждый раз, когда он видел роскошную копну волос Варенковой, его распирало от негодования. «Совсем стыд потеряла… – в мыслях сокрушался Гольдман. – Ничего, я научу тебя, как следует вести себя в школе…» Девушки смущенно посмотрели на директора и вежливо поздоровались.
– Здравствуйте! – ответил глава школы. – Почему вы не в классе? Скоро начнется урок… Варенкова, подойдите ко мне!
Девушки переглянулись и, многозначительно посмотрев на Розу, вошли в класс.
– Снова к ней придирается… – вздохнула Зинаида и с сочувствием посмотрела на подругу.
– Бедная Роза, хоть налысо подстригись… – ответила Фая.
– А может, он по другой причине ее подозвал, – высказала предположение Настя.
– Как же… – ухмыльнулась Тамара.
В это время в класс вошел учитель географии, девушки замолчали и сели за парты, начался урок. Анисим Иванович Полуянов положил на учительский стол журнал успеваемости и осведомился у дежурного, кто отсутствует.
– Варенкова… – доложил Мохов.
– По какой причине? – поинтересовался учитель.
– Не знаю, – пожал плечами парень.
– Ее Абрам Романович задержал, – пояснила Зинаида.
– Вот как… – нахмурил брови географ.
Отсутствие Варенковой вызвало у преподавателя недовольство – не в первый раз Гольдман снимал детей с уроков для наложения дисциплинарных взысканий. «Эта чем ему не угодила?» – недоумевал мужчина. Начался урок…
Варенкова стояла перед директором, не смея поднять глаза. «Что ему нужно?..» – с замиранием сердца думала девушка.
– Вы хотели мне что-нибудь поручить? – поинтересовалась Роза.
– Все, что могла – ты уже сделала, – хмуро произнес директор. – Снова волосы накрутила – разве так ведут себя прилежные ученицы? Что нам завещал великий Ленин? Он завещал: учиться, учиться и…
– Учиться коммунизму, – смущенно пролепетала Роза.
– Говоришь ты, Варенкова, все правильно, а на деле занимаешься вредительством! Последний раз предупреждаю, если не прекратишь этот разврат – выгоню из школы! Сейчас пойдешь со мной в подсобное помещение и вымоешь голову…
Глаза девушки заволокли слезы, она не смогла сдержаться и расплакалась.
– Я не нарочно, они от природы вьются… – попыталась оправдаться школьница, но Гольдман ее не слушал, он был уверен, что ученица лжет.
Схватив девушку за руку, директор потащил ее в кладовую и там, наклонив голову ученицы над тазом, облил ее волосы водой из ведра. Бледный от злобы, мужчина пытался своими неуклюжими пальцами распрямить мокрые локоны Розы.
– Я тебе покажу, как школу позорить! – грозно приговаривал директор. – Взяла моду волосы крутить! Не хотела иметь прическу, положенную ученице, терпи…
Роза молча терпела боль, понимая, что ее слова ничего не изменят. «Пусть хоть все до одного выдерет», – в душе сокрушалась девушка. Ей так надоели придирки Гольдмана, что она предпочла бы остричься налысо, лишь бы не слышать его незаслуженных упреков. Не сумев распрямить девушке волосы, директор оставил ее в подсобке, наказав привести себя в порядок. Роза отжала руками волосы и стала искать, чем их вытереть… Дверь кладовки открылась, и в помещение с ведром в руке вошла Галина Кудрявцева.
– Что ты здесь делаешь? – удивилась уборщица и посмотрела на залитый водой пол.
Роза взглянула на женщину и расплакалась.
– Чего ты плачешь и почему у тебя мокрые волосы? Ты что – мылась здесь? – поинтересовалась уборщица.
Роза всхлипнула и поведала женщине о своем горе.
– Ну и чего ты расстроилась? – попыталась успокоить ее Кудрявцева. – Подумаешь – волосы вьются, радоваться надо, другие хотели бы иметь такие кудри, да не тут-то было, а на Абрама Романовича не обижайся, он о чести школы беспокоится, видимо, решил, что ты специально волосы накручиваешь…
Роза перестала плакать и взглянула на женщину. От надрывного плача нос и губы девушки распухли, а веснушки на лице стали заметнее, выражение её лица было столь жалким, что у Галины дрогнуло сердце.
– Глупая, разве можно так убиваться? – уборщица поставила ведро на пол и прижала девушку к своей груди. – Не расстраивайся… Нет такого горя, которое человек не смог бы пережить, все образуется…
– Правда? – шмыгнула носом девушка.
– Конечно… – Галина не могла поверить, что эта пышноволосая белокурая красавица, которую в деревне называли Мальвиной, могла навлечь на себя такие неприятности. – Ты, вот что… – произнесла Кудрявцева. – Возьми в тумбочке чистое полотенце и обсуши волосы.
Роза вытерла волосы, причесала их гребнем, лежавшим на подоконнике, и стала заплетать косу.
– Подожди, пусть обсохнут… – посоветовала женщина и подивилась локонам Розы, круто завившимся от воды. – Пошли к директору!
– Зачем? – испугалась девушка.
– Пусть удостоверится, что он ошибался.
– Не пойду, – покачала головой Роза.
– Почему?
– Он считает, что я специально их завиваю.
– Мало ли, что он считает – пусть убедится, что ты говоришь правду.
– Не знаю… – растерялась школьница.
– Пойдем! Надо доказать ему, что он не прав.
Роза собралась с духом и решила поступить, как советовала женщина.
– Ну, с Богом! – решительно произнесла Кудрявцева и, взяв девушку за руку, повела к директору.
Дойдя до кабинета, женщина поправила на голове платок и постучала в дверь. Услышав «Войдите!», Галина заглянула в комнату. Гольдман сидел за письменным столом и что-то сосредоточенно писал. Увидев женщину, он отложил в сторону бумаги и поинтересовался, в чем дело. Кудрявцева ответила, что дело не терпит отлагательства. Глава школы недовольно глянул на уборщицу, опустил в чернильницу перьевую ручку и произнес:
– По важному, говорите? Что ж – входите…
Галина подвела Розу к столу и, поборов волнение, произнесла:
– Абрам Романович, я по поводу Варенковой…
– Слушаю… – директор недружелюбно глянул на Розу.
– Я вас очень уважаю, но в отношении Варенковой вы не правы. Напрасно вы считаете, что девочка накручивает волосы – они у нее такие от рождения, вот, убедитесь…
Гольдман вышел из-за стола и подошел к опальной ученице. Роза уткнулась глазами в пол и не осмеливалась смотреть на мужчину. «Зачем я сюда пришла?» – корила себя девушка. Директор надел очки и с удивлением посмотрел на каскад белокурых завитков, украшавших голову ученицы.
– Н-нда… – озадаченно покачал головой мужчина.
– Видите? Волосы девочки мокрые, а по-прежнему вьются… – заметила Галина. – Если бы она их накручивала, они бы от воды распрямились.
– Действительно… – подивился мужчина. – То есть вы утверждаете, что это не завивка… Если это так, то я должен признать, что это самое удивительное, что я видел на своем веку.
Гольдман протянул руку, взял небольшую прядь волос девушки, потянул ее и отпустил – волосы закрутились в крупные завитки. Особенно много их было вокруг лба и на височной части головы ученицы, где волосы были подстрижены короче.
– М-мда!.. – произнес директор. – Похоже, на самом деле свои, но ведь родственники учеников утверждают, что Варенкова волосы накручивает… Кому верить?
– Это они из зависти… Признайтесь, хоть у одной женщины в округе вы видели такие волосы? – поинтересовалась Галина.
Гольдман молчал.
– Не видели! – ответила женщина. – Так зачем девочку винить в том, чего она не делала?.. – уборщица заметила смятение на лице директора и с чувством исполненного долга вышла из кабинета.
Гольдман чувствовал себя неловко. «Некрасиво вышло», – переживал мужчина. Глава школы сел за письменный стол и пристально посмотрел на ученицу.
– Извините, надеюсь, вы понимаете, что я это не со зла… – произнес директор.
– Да, – кивнула девушка.
– Что – да? Не могли бы вы изъясниться понятнее?
– Вы беспокоились о репутации школы… – пролепетала девушка.
– Ступай и впредь причесывайся аккуратней.
– Хорошо, – кивнула Роза. У неё будто гора с плеч свалилась.
Звон колокольчика оповестил об окончании урока, Варенкова вышла из кабинета директора и увидела, как из классов выбежали ученики и веселой гурьбой высыпали на школьный двор, где затеяли активные игры. «Лапта», «классики», «догонялки», «фантики» были любимыми играми школьников, гасившими их бурную энергию, которую педагоги с трудом сдерживали в течение уроков. Увидев подругу, вышедшую из кабинета директора, одноклассницы обступили ее и забросали вопросами.
– Ты, что, мыла волосы? – удивилась Тамара.
– Угу… – кивнула девушка.
– А зачем ты их мыла? Они же были чистые… – недоумевала Коржакова.
Роза вздохнула и с грустью посмотрела на подругу.
– Директор вылил мне на голову ведро воды, – пояснила Варенкова.
– Абрам Романович? Зачем он это сделал? – опешила Настя.
– Хотел распрямить волосы, думал, что я их накручиваю, – пояснила Роза.
– Ничего себе!.. – опешила Фаина. – Так он любую из нас может головой в ведро окунуть…
– У-у, вражина, – гневно глянув на кабинет директора школы, произнесла Тамара. – Что ты собираешься делать?..
– Ничего, – уныло произнесла Роза.
– Это ты зря, – покачала головой Коржакова.
– Брось, Томка, – махнула рукой Анастасия, – самое лучшее – забыть о том, что произошло. Нельзя злить Гольдмана – он обязательно отыграется, знаете, какой он мстительный… Нам еще выпускные экзамены сдавать…
– Пойдемте на улицу, – предложила Зинаида, подруги не стали терять времени и вышли во двор школы.
Фаина оглянулась, увидела у раскрытого окна директора и предложила одноклассницам прогуляться.
Мужчина проводил старшеклассниц взглядом и стал наблюдать за игрой школьной детворы. «Кто из них мог испачкать чернилами перила крыльца?» – размышлял Гольдман. Взгляд директора остановился на группе старшеклассников, игравших в «лапту», мужчина отошел от окна и направился к двери. Выйдя на улицу, он подошел к футбольному полю и окликнул Юрия Стригунова, однако парень был так увлечен игрой, что не слышал зова главы школы.
– Юрка, тебя Абрам Романович зовет! – крикнул другу Виктор.
Стригунок оглянулся и окинул взглядом школьный двор. В этот момент мяч, брошенный противоборствующей командой игроков, пролетел над головой парня и упал в заросли шиповника, росшего вдоль забора школы.
– Мазила… – упрекнул одноклассника Мохов.
Юрка нашел мяч и бросил его Виктору.
– Стригунов, Седельский, Рыжаков! Зайдите ко мне в кабинет, – строго произнес Гольдман.
Юрка взволнованно глянул на друзей: «Что ему надо?» – растерялся парень.
– Доиграть не дал… – недовольно буркнул Виктор.
Раздался звон колокольчика, оповестив об окончании перемены, школьный двор опустел, и только стая растревоженных голубей летала над опустевшим футбольным полем, где еще недавно играли ученики.
ГЛАВА 5
СТАРШЕКЛАССНИКИ ВОШЛИ в школу и отправились к директору, настроение у ребят было скверное.
– Как я появлюсь у него в таком виде? – переживал Колька. – Начнет расспрашивать, откуда у меня на лице царапины… Что я скажу? Может быть, баба Дуня наябедничала?..
– Откуда ей знать, что это были мы? – успокоил друга Виктор.
– А если все же узнала?
– Не мели ерунды, темно было.
Ребята подошли к кабинету директора и постучали в дверь.
Услышав «Войдите!», Стригунок открыл дверь и шагнул через порог. Колька и Виктор последовали за другом.
– Абрам Романович, звали? – переминаясь с ноги на ногу, поинтересовался Юрка.
– Проходите, хотел поговорить с вами по поводу важного дела…
Ребята переглянулись.
– Присаживайтесь… – Гольдман указал рукой на лавку у окна, его угрюмое выражение лица наводило парней на мысль, что разговор будет неприятным.
Директор заложил руки за спину и прошелся по кабинету.
– В последнее время в нашей школе участились случаи вредительства, – произнес мужчина, – в прошлую пятницу стул учителя в вашем классе был намазан клеем, перед этим кто-то испачкал чернилами перила входной лестницы, в результате чего нанесен ущерб школьному имуществу и личным вещам педагогов, обслуживающего персонала школы и учеников.