Я, ужасающий

Мелкое существо пробормотало что-то своим когтям, дрожа так, что получилось совершенно неразборчиво:

– Бур-бур-бур, мстр Сирако. Бур-бур-бур, уж-жасающий л-лорд Гавракс.

Имена! Он готов был расцеловать гоблина, но сдержался, сохраняя видимое бесстрастие.

– Напомни, Сирако, что случилось с прошлым?

Он надеялся, что вопрос прозвучал лениво и небрежно.

– Вы сожгли его заживо за то, что он испортил ворс на вашей любимой мантии, – ответил Сирако, скользнул взглядом по Грррибитлу – и облизнулся, наслаждаясь реакцией юного гоблина, который с трудом сглотнул, явно восприняв слова дворецкого как предупреждение.

– Ах да, – умудрился выдавить он, надеясь, что внезапно подкатившая к горлу тошнота не слишком уж очевидна. Неужто и старого капитана стражи постигла такая же участь? Как он вообще поддерживает порядок в замке, если постоянно истребляет прислугу? – Надеюсь, повторения не потребуется. Добро пожаловать в, э, команду, юный Гр…р…ри…битл?

Так ловко раскатывать «р», как у дворецкого, у него никак не получалось.

Гоблин-камердинер судорожно закивал.

Интересно, а сколько Грррибитлу лет? Он не мог припомнить, откуда ему известно, как должен выглядеть взрослый гоблин, но отчего-то знал, что этот малек куда более угловат, чем был бы, достигни он совершеннолетия. Подросток – или что-то в этом роде, как они там у гоблинов называются. Наверное, до сих пор ест все что попадется ему на глаза. В голове вдруг мелькнул мучительный эпизод – как он сам в юности с жадностью сожрал целую буханку черствого хлеба, совершенно не заботясь о том, что он черствый, а потом все снова исчезло, оставив лишь воспоминание о воспоминании. Как бы ему хотелось, чтобы оба прислужника убрались прочь, чтобы он мог погнаться за мимолетным образом, но дворецкий и камердинер продолжали стоять в ожидании.

– Что ж, Грррибитл, мне нужно заглянуть к принцессе, но этот наряд определенно не годится для визитов. – Он снова потряс рваными рукавами. Конечно, его обуревали сильные сомнения по поводу пригодности гоблина для данной работы, но, поскольку сам он не знал, где лежат вещи, попробовать все же стоило.

Сирако продолжал торчать рядом. Этому парню что, больше нечем заняться?

– Ты можешь идти, – велел он, сделав жест, который, наверное, не очень-то походил на великодушное разрешение удалиться. Скорее уж так прогоняют кошку. Нужно будет попрактиковаться. Без посторонних.

Сирако наконец вышел, оставив его в комнате с камердинером, твердо уверенным, что от сгорания заживо его отделяет лишь один неверный шаг. Было это удивительно неловко. Гоблин занялся гардеробом. А что, интересно, полагается делать ожидающему хозяину? Хорошо еще, что этот камердинер не знал, чем он занимался обычно.

Он отпер ставни и распахнул их настежь. Петли заскрипели, непривычные к такому обращению. Теплые лучи заходящего солнца хлынули в комнату, делая обстановку еще более безвкусной.

Спальня находилась в углу скромного замка. Не слишком большого, хотя он и не мог припомнить никаких других замков для сравнения. Если тут и имелись башни, видно их не было. А что было видно, так это приземистое строение из темно-серого камня с маленьким внутренним двориком, окруженным крепкой стеной. Здание возвышалось на холме, едва вмещающем сооружение и окруженном рвом со стоячей водой. Узкая тропа спускалась к убогой деревеньке, дома которой когда-то, возможно, и радовали глаз, но сейчас явно переживали тяжкие времена. Людей вокруг не наблюдалось, только парочка коз паслась на склоне. Хотя вдалеке он разглядел крохотные согбенные фигурки на полях, явно трудящиеся от восхода до заката.

Какое-то нерациональное разочарование вдруг кольнуло его. Он ведь колдун, обладающий достаточной силой, чтобы управлять собственным замком и собственным городком холопов. Только вот городишко какой-то жалкий. Гордиться нечем. Неужто они не могли хотя бы попытаться поддерживать чистоту и порядок? Наверное, было бы слишком желать по-настоящему грандиозного логова среди скалистых гор и пещер, или, по крайней мере, с нормальным рвом. Но если жилищу далеко до «зловещего», неплохо было бы достичь хотя бы «живописного». Может, ему удастся запугать народец и вовлечь смердов в проект по благоустройству.

И все же. У него есть информация, куда больше информации, чем час назад. И имя! Ужасающий лорд Гавракс. Конечно, едва ли это его настоящее имя. Ни одна мать не назовет свое дитя Гавраксом, не так ли? Он поморщился. А вот тот, кому по нраву эти столбики для кровати, мог бы выбрать и имя Гавракс. Он попытался думать о себе как о Гавраксе, но разум решительно отказывался. Тогда, может, Гэв? С именем Гэв еще можно жить. Хотя едва ли у него есть тот, кто будет звать его Гэвом.

Грррибитл предстал перед ним с новым комплектом одежды. На сей раз гоблин даже не пытался бормотать и не смотрел хозяину в глаза. Наверное, выражая так почтительность. Как требовало его прежнее «я»? Он не был уверен, что ему это нравится. А как вообще гоблин получил тут работу? Были ли у него родители? Кто-то, кто скорбел о риске, которому подвергается их бесценное дитя? Кто-то, кто с жадностью ухватился за подвернувшуюся возможность?

А у самого Гэва имелись родители? Эта мысль вызвала слабый приступ боли – как будто ткнули пальцем в давно зарубцевавшуюся рану. Может, он сирота? Как еще решаются пойти по пути во тьму?

Но об этом он подумает позже. Когда переоденется.

Дверь в темницу принцессы Элиши источала угрозу. Еще один гоблин, из-под шлема (столь же неправильно подобранного) которого торчали клыки, сторожил пленницу. Здесь имелось окно, закрытое, впрочем, снаружи ставнями. Ему захотелось распахнуть ставни и выглянуть наружу, но он решил, что это как-то недостойно его положения.

Сирако отирался рядом, едва не пуская слюну в мечтах о том, что его хозяин собирается сделать с беспомощной принцессой.

– Наблюдать за вашей работой огромное удовольствие, милорд. То, как вы выкапываете чьи-то глубочайшие комплексы, а потом просто… потрошите жертву. На словах. Прежде чем выпотрошить на деле. Это шедеврально.

Какое… восхитительное описание. Наверное, он весьма популярен на вечеринках.

– Оставьте нас, – приказал Гэв.

Сирако, кивнув, зашаркал прочь, бросив через плечо короткий тоскливый взгляд. Через секунду за ним последовал и гоблин.

Ну вот. И что теперь? Не может же он просто взять и отпустить ее. Во-первых, в любой момент память может вернуться. Нужно просто сохранять стабильность, чтобы, когда он вспомнит, какого черта вообще делает, не оказалось бы, что он все испортил. Во-вторых, это было бы необратимым признанием слабости. Все, от Сирако до отца принцессы, поняли бы, что он уязвим, а он, похоже, всем им дал достаточно поводов желать его смерти. Пока в повиновении их удерживает страх. Кроме того, маленький огненный шарик на ладони еще не означает, что когда-нибудь он вспомнит серьезную боевую магию.

Итак. Имеется принцесса, уже запуганная и покорившаяся. Нельзя, чтобы она разобралась в его ситуации лучше прочих. Не стоит полагать, что девушка глупа, даже если она вела себя глупо. Будь он пленником Темного Мага, то, наверное, тоже вел бы себя не лучшим образом. Любой пленник старался бы сбежать. Значит, от нее свои слабости необходимо скрывать в первую очередь.

На самом деле лучше всего было бы просто оставить принцессу в темнице, поручив гоблинам кормить пленницу. Это было бы самым разумным решением. Но в то же время в глубине души ему жутко хотелось ее увидеть. Настоящую живую принцессу. Из тех, о которых рассказывают сказки пятилетним детям. Из тех, кого пятилетний ребенок вроде него знал, что никогда не встретит. (Мысль, опять-таки, вызвала раздражение. «Пятилетний ребенок вроде него»? Каким он был в пять лет? И почему был так уверен, что ни одна принцесса не обратит на него внимания?)

Он глубоко вдохнул и, не давая себе возможности передумать, толчком распахнул дверь.

Фигура в углу со всхлипом отпрянула, прикрывая рукой глаза. Освещение в коридоре оставляло желать лучшего, но в камере царила почти полная тьма. Какую-то секунду он видел пленницу – а она не видела его.

Она была прекрасна. Стройная, утонченная. Даже от света она заслонялась грациозно. Бледная кожа, золотые локоны, рассыпанные по плечам, кое-где взъерошенные, кое-где приплюснутые – можно только представить, что было бы, если бы у девушки была возможность прихорошиться так, как она, наверное, привыкла. Светлая кожа и светлые волосы свойственны для данной местности, внезапно осознал он, хотя этот золотистый оттенок весьма примечателен. Какие все-таки странные вещи порой западают в память. У него, например, совсем другой цвет волос. И у Сирако тоже. Хотя, опять-таки, нет никаких причин полагать, что он родом отсюда. Как придать себе таинственности и внушить должный страх тем, кто помнит твое сопливое детство и прыщавое отрочество?

Принцесса опустила руку, моргая, и гордо выпрямилась. На ней была легкая ночная сорочка. А еще ее окружала аура – наверное, свойственная принцессам. Она, казалось, светится даже в полумраке темницы. Досадно, что на ней не было диадемы, но на шее, по крайней мере, поблескивало тонкое золотое ожерелье, доказывая благородное происхождение девы, а палец украшало совершенно не вписывающееся в образ увесистое кольцо. Он понятия не имел, как у него это получилось, но девушка, похоже, была утащена прямо из постели. Она могла бы стянуть ворот сорочки, прикрываясь, но не сделала этого, вызывающим взглядом так и подстрекая похитителя посмотреть куда-нибудь ниже ее подбородка. Она знала, что он может сделать с ней что угодно, но была первой, кому удалось скрыть свой страх.

– Ваше высочество, – произнес он, отвесив поклон. Вообще-то он не знал, как кланяются при дворе, но ему это было и не нужно. Он был уверен: что бы он ни сделал, это будет воспринято как насмешка.

– Опять пришел позлорадствовать? – поинтересовалась она. – Или просто поглазеть, как твоя ручная гадюка?

У него есть ручная гадюка? А, она имеет в виду Сирако.

– По-моему, он более скользкий и жирный, чем рептилия, – выпалил он неожиданно для себя.

Она тоже не ожидала ничего подобного. Рот девушки приоткрылся – и снова захлопнулся. Похоже, она пыталась вернуться к сценарию, который прокручивала в голове, сидя взаперти. Нужно было предложить ей что-то получше для времяпрепровождения.

– Я подумал, может, вы голодны, – продолжил он.

Девушка бросила презрительный взгляд на стынущую в углу миску с похлебкой.

– Предпочитаю умереть с голоду!

– Любой предпочел бы умереть, чем есть это, – легко согласился он, и она вновь опешила. – Я подумал, может, вы захотите отужинать где-нибудь за пределами вашей камеры. Облачившись в нормальную одежду.

Она невольно покосилась на довольно грязную пену кружев.

– Так не соблаговолите ли вы разделить со мной трапезу?

– Никогда!

Ну естественно.

– Не в темнице. В нормальной одежде, – напомнил он.

– Я не стану с тобой есть. Никогда!

– Хорошо. Не соблаговолите ли вы поголодать рядом со мной, облачившись в нормальную одежду, пока я ужинаю?

Многократное упоминание нормальной одежды наконец проняло ее. Она не стала вновь опускать взгляд, но тонкие пальчики довольно нервно скомкали кружевную оборку.

– Это прекрасный шанс собрать информацию для вашей неизбежной и обреченной на неудачу попытки побега, – добавил он.

Девушка прищурилась:

– Чего ты хочешь?

– В данный момент? Не ужинать вместе с Сирако. – Он пожал плечами. – Можно ли меня винить?

– А потом?

– Идемте, ваше высочество. Вы кажетесь разумной женщиной. Как вы думаете, что я собираюсь с вами делать?

При слове «разумной» она моргнула. Интересно, часто ли так называют принцесс?

– Возможно, удерживать меня ради выкупа, – медленно проговорила она. – А может, жениться на мне против моей воли.

– Гм-м-м, – протянул он. – Первое, пожалуй, эффективно, хоть и ненадолго. Подозреваю, что сохранение выкупа может оказаться проблематичным. Второй вариант, каким бы заманчивым он ни был, тоже выглядит маловероятным.

– Что тогда?

– Если бы я намеревался рассказать вам, то, наверное, позлорадствовал бы сразу, едва вы появились здесь, – указал он. Не говоря уж о том, что ему самому жутко хотелось узнать, что же такое он задумал. Что ж, было бы слишком рассчитывать на то, что он уже открыл жертве свой коварный план. – Но если забыть об этом, возможно, нас ждет весьма интересная беседа за ужином. То есть пока я ужинаю, а вы демонстративно отказываетесь. Кстати, я здорово проголодался.

Она пока не согласилась, но с каждой секундой выглядела все менее решительной и все более растерянной.

– Послушайте, ваше высочество. Мы оба понимаем, что вы покуда останетесь здесь. Но вы можете выбирать, голодать ли вам в темноте и одиночестве или попытать счастья, попробовав очаровать, или обмануть, или что-там-еще Темного Мага, а заодно глотнуть немного свежего воздуха. И хотя я высоко ценю ваше достоинство, несмотря на ночную рубашку, мы оба знаем, что вам было бы куда комфортнее в чем-нибудь непрозрачном, что лучше сохраняет тепло.

Девушка, словно защищаясь, скрестила на груди руки:

– Хорошо.

– Ну и отлично. Спасибо за благоразумие. – Он улыбнулся, великодушный в своей победе. – Вскорости я пришлю вам что-нибудь.

– Просто, э, приготовьте что-нибудь вкусное. То, что захочется отведать принцессе.

Гоблин медленно моргнул, глядя на хозяина. В кухне было ужасно темно – пространство освещало только ревущее в очаге пламя. И неизвестно, было ли это милосердным. Отблески огня плясали на лице, состоящем в основном из носа, ну и двух крохотных черных глазок, поблескивающих светляками из зеленоватых складок кожи. Малыш-камердинер выглядел почти милым по сравнению с данной особью – непонятно даже, какого именно пола.

– И то, что захотеться вам, мастер, хозяин?

Поиски кухни заняли куда меньше времени, чем он боялся. Замок был не так уж велик, и кухня, как оказалось, занимала большую его часть. При его приближении все бросались врассыпную, не задаваясь вопросом, а не заблудился ли он в собственном доме. Потому что это было бы смехотворно.

Он вздохнул, стараясь скрыть досаду:

– Да. Что-нибудь, что захотелось бы съесть и мне, и принцессе.

Существо продолжало моргать и пялиться на него. Может, это все-таки женская особь? Мешковидное одеяние прикрывало большую часть верхней половины, э, ее туловища, в то время как некоторые из ее сородичей ограничивались лишь набедренными повязками. Хотя платье, похоже, давно не стирали. Если вообще стирали когда-нибудь.

Это было невыносимо. Возможно, он и выбивался из образа, но знал, что все время, пытаясь поесть, будет представлять эти грязные лохмотья.

– Не думаю, что у тебя найдется что-то почище, а? Ну хотя бы фартук.

Маленькие глазки медленно расширились.

– Фартук?

– Или… нет… – Он мигом пошел на попятный – как трус, которым, увы, похоже и являлся. Непонятно, отчего упоминание фартука могло вызвать подобный эмоциональный всплеск, но он на такое не подписывался. – Вообще-то как хочешь. Просто позаботься о том, чтобы ужин удался. Пожалуйста. Э. Я приказываю.

И он сбежал обратно наверх.

Нехорошо, что гоблины заставляют его нервничать. Этого нельзя показывать. Он сам выбрал такой персонал, так что они наверняка достаточно компетентны. А может, и нет. Может, он считал вероятность быть отравленным гоблинами меньшей, чем поварами-людьми.

Он уже начал сожалеть о своей затее.

Наверху лестницы ждал Сирако, и Гэв чуть не застонал вслух.

– Я принес принцессе платье из наших кладовых, – доложил дворецкий. – Немножко побитое молью по подолу, но, думаю, будет в самый раз.

Наверное, ему стоило взглянуть самому. Гэва несколько страшила мысль о том, что, по мнению Сирако, «будет в самый раз». Но поскольку он понятия не имел, где тут кладовые, пришлось перепоручить подбор платья прислуге.

– Осмелюсь заметить, милорд…

Гэв прикрыл глаза, молясь о терпении.

– В чем дело, Сирако?

– Возможно, сегодня не лучший день? – Взгляд Сирако перепрыгивал с потолка на пол, метался по углам, не останавливаясь лишь на Гэве. – Просто…

– Выкладывай, Сирако.

Он придал своему голосу властности.

Дворецкий съежился.

– Ваше настроение всегда оставляет желать лучшего после разговоров с лордом Зарконаром.

Гэв застыл.

А Сирако торопливо продолжил:

– И вы сказали, после прошлого раза, что хотите, чтобы я напомнил вам, чтобы вы ничего не планировали сразу после сеанса связи, поскольку у вас осталось не так уж много целых кристаллов.

Он попытался унять колотящееся сердце. Кто такой Зарконар? И почему от одного этого имени у него пересохло во рту?

– Напомни-ка, Сирако, – медленно проговорил он. – Кажется, я потерял счет времени. Сколько там до сеанса?

Сирако сверился с маленькими песочными часами, висящими у него на шее, – наверное, заговоренными, иначе как они могли идти точно, постоянно стукаясь о живот?

– Около пятнадцати минут, милорд.

– Ясно. – Он изобразил уверенную улыбку. – Ну что ж. Значит, у меня достаточно времени подготовиться, не так ли?

И он оцепенело двинулся в свой кабинет, пытаясь придумать, как скрыть потерю памяти от человека, страх перед которым не способна затмить даже амнезия.