Русский детектив. Время Оно. Рукопись, найденная в редакции

СИЛА ВТОРАЯ

…………………………………………………………

…………………………………………………………

…в чём власть поэта? Сила в чём? Я верил:

То осенил Господь, то ангел реял

И пролил горний свет златым лучом…

Я понял, в трудный час сойдясь с поэтом,

Исторгнут луч реликтовый не светом,

Но адом, но отчаяньем злачён.

Высокий штиль, однако, – вдохновенье!..

А это что? А это не забвенье,

Как мыслится иным, тщеты земной,

А может быть, скорей, воспоминанье

О Целом, о любви, о доизгнанье

Из Дома, из страны своей родной?..

……………………………………………………

……………………………………………………

…так презирает вор трудяг на зоне,

Так невозможно шлюху урезонить,

Как и певца… и видишь вдруг, дивясь, —

Глубинное родство их тайно гложет,

Роднит виной – хтонической, быть может,

Какая-то доопытная связь.

Случайно ль так благоволят друг дружке

Художники, парнасцы, воры, шлюшки?

Как будто никого на свете нет

Душевней и родней кабацкой суки…

И под стопарь водяры с похмелюки

Братаются убийца и поэт…

………………………………………………………

………………………………………………………

…гордыни древний дух: не замараться! —

Царит и в понизовом этом братстве.

«Мы будем воровать и убивать,

Собою торговать, но вашей подлой

Вине – мы непричастные! Всей кодлой

Мы по особ-статье здесь отбывать

Обречены, в одном бараке, правом

Грех искупить, как вы, в поту кровавом

(Хоть Кум один) мы не наделены,

Но вашей грязной, подлой работёнки

Мы не коснемся!.. Твари и подонки,

Но данники иной, своей вины —

Той, дальней…»

***

Так, согласно этой вере,

Преступен Моцарт, вовсе не Сальери,

Тот лишь добил соратника в бою,

Его мучений облегчить не в силах,

Он взял их на себя, и погасил их,

Герой и жертва, он довёл свою

Трагическую роль до точки!..

Глянешь

Порой в глаза иные – и отпрянешь:

Такая боль, такой горючий ад

Живёт в их глубине, что поневоле,

В себя приняв частичку этой боли,

Сгораешь вместе с ним…

Таков Донат.

7. Из седьмой главы

ПЕРВАЯ СИЛА

…………………………………………..

…………………………………………..

…а, впрочем, уже кой-какие

Подвижки заметны. Какие?

Мы сняли у дома секрет.

Прознали, что нужно. И клички

Им дали. И каждого лично

Отныне решил наш совет

Вести… так сказать, неотлучно

За ним наблюдать…

***

Мы поштучно

Их всех разобрали. И мне

Парнишка достался занятный —

Донатка, писака незнатный,

Из тех, что в «особом говне»,

В «изысканном», «тонком» роятся,

Как черви… и гордо таятся

В непризнанных гениях…

***

Вздор!

Не верю, что можно их заумь

Признать чем-то стоящим… знаем

Таковских… да это ж позор:

Всю жизнь из мудрёных бирюлек,

Словесных шарадок и дулек

Выстраивать чёрт-те чего…

Уж коль ты поэт не содомский,

Пиши хорошо, как Твардовский,

Не можешь? Его одного

Достанет нам. Даже в избытке…

***

А, впрочем, Донатка мой прыткий

Парнишка, общительный, чёрт!

И всё ему, чёрту, в новинку…

Особенно любит по рынку

Шататься, – невиден, потёрт,

Тут сунется, там приценится,

Поглядь, он уж в рыбном теснится

Ряду…

***

ну а рыбка у нас

Завидна!.. Река окуньками

Горит, ровно злат-огоньками

Сверкающий иконостас!..

Незнатная, вроде бы, рыбка,

А как хороша!.. Как улыбка

На детском лице перед сном…

Иные язя да налима,

Сазанчика жалуют, либо

Сударыню-щуку… в ином

Застолье и я им не ворог, —

Знатнецкая живность! Но дорог

Мне наш окунишка. Такой

Ушицы, с «особым» наваром,

Нигде не хлебнёшь… или даром

Он выплыл на герб городской?..

***

Я, впрочем, отвлёкся. Но, право ж,

Чуть слово о рынке затравишь,

Так всё позабудешь… царят!

Воистину царствуют люди,

Когда на прилавке, на блюде

Разложат вповалку и в ряд

Всё то, что трудами своими

Взрастили, вскормили, вспоили

И вынесли на торжество,

На торжище!.. Туши парные:

Бараньи, говяжьи, свиные

Висят на крюках… самого

Хозяина аж распирает

От гордости, точно играет

Разделочным ножичком: Р-раз! —

Пожалте корейки кусочек…

Иль вырезки?.. Соус из почек

С лучком не в охотку ль? Как раз

Рецепт, мол, особенный знаю,

Да с юшкой!..

***

Гудит выходная,

Базарная площадь, пестрят

Цветные платки, зеленные

Ряды, как луга заливные

Под солнышком влажно горят:

Укропчик слезится, петрушка

Курчавится… эх, заварушка!

Да это ли не благодать?..

А тут и грибочки-красавцы

Мигнут, подбоченясь, мерзавцы, —

Шалишь, брат, попробуй не дать

Рублишко-другой ребятишкам…

***

Хоть бор невдали, да не слишком

Досуга у нас, а уж тут

Грибки на подбор: все в росинках,

В иголочках палых, травинках

На мшистых шапчонках… берут

У нас только самый красивый

Грибок – из-под дуба, осинки,

Берёзовик также в ходу.

Хотя и лисички, маслятки

Сьедобны… порой и опятки

В охотку, – в торговом ряду

Они непривычны… и ладно.

В бору их, поди, неоглядно,

Уж как-нибудь сам соберусь,

Нарежу лукошко…

А ныне

Царь-гриб, восседая в корзине,

Лютует: бери, мол, не трусь!..

***

Не трушу… но снова загадка:

Куда он опять, мой Донатка,

Затёрся?..

А вот он, родной! —

В потёртой своей одежонке

Стоит, разбирает книжонки

В обменном ряду…

и за мной,

За мной наблюдает, гадёныш!..

Да это ж конфуз!.. Это вон аж

Откудова он свой надзор

За мной учредил – аж от дома!..

Так кто здесь ведёт? Кто ведомый?

И кто здесь хозяин? Кто вор?..

8. Из главы восьмой

СИЛА ВТОРАЯ

…………………………………………..

…………………………………………..

…какие тут фрейдистские игрушки?

Сын лесника, он жил в простой избушке,

В сельце глухом, куда меня судьба

В скитаньях занесла. Однообразен

И тих без молодёжи быт, бесстрастен

Ход жизни стариковской… – от столба

И до столба, особенно зимою,

В пургу, в потёмки, снежной бахромою

Окутанные, как снеговики,

Бредут, рискуя вовсе стать сугробом,

И сгинуть, и не встретиться за гробом,

Бредут сквозь лютый ветер старики —

К родне ли погостить, или в церквушку

В соседнее село… иль так, друг дружку

Утешить… просто рядом подышать…

Бредут, столбами меряя дорогу,

И воют провода, взывая к Богу,

Что связь с людьми все тягостней держать —

Такие все дремучие, глухие,

Да и места скрипучие, лихие,

Да и вот-вот порушатся столбы.

И ладно бы, и кончились бы муки,

Но в чьи она, в хорошие ли руки

Связь перейдёт и нить самой судьбы?..

……………………………………………………….

………………………………………………………

…ветра свистят, гудят столбы, и стонут

В метелях провода, и долго тонут

Во мраке огоньки нечастых изб…

В одну вот из таких, пургой гонимый,

И заплутавший, и судьбой хранимый,

Забрел я раз, шагнул из мрака, из

Ночной метели в тёплый свет жилого

Угла, где всё поняв, не тратя слова,

Хозяин молча указал рукой

На лавку вдоль стола, где с пылу-жару

Дымился чан, подобно самовару,

С картошечкой в мундире…

я такой

Нигде потом не видывал… как розы! —

Рассыпчатая, белая. И слёзы

Невольно навернулись на глаза,

Когда ещё из дальней комнатёнки

Припёр кудесник банку самогонки

Горючей и прозрачной, как слеза…

…………………………………………………

…………………………………………………

…меня сморило скоро. Помню только,

Я что-то отвечал, почти без толка…

Он крепко озабочен был. А чем?

Ну да, конечно же, сынком родимым.

Всё, помнится, курил, давился дымом,

Всё, помню, вопрошал: «Зачем, зачем,

Зачем ему всё это?..»… Я, кивая,

И головой, как лошадь, помавая,

Проваливался в сон…

Но перед сном

Пообещать успел, что с таковыми

Вопросами, и даже с мировыми

Мы разберёмся. Точно. Только – днём.

И провалился в сон, как в прорубь…

***

Утром

Снега сверкали чистым перламутром

В окне избушки. Улеглась пурга,

И лес, кругом обставший деревушку,

Был тих, пригож, и словно бы избушку

Хранил, держал в ладонях, от врага

Невидимого пряча…

Сам хозяин

Уже чаёвничал… молчал (весь как изваян

Из корня проморённого) … он пил

Раздумчиво, неторопливо, вкусно

Похрустывая сахаром, и пусто

Смотрел сквозь стену, сквозь меня…

Он был,

Как и вчера, печально озабочен

Какими-то сомнениями… впрочем,

Я помнил хорошо какими. Встал,

Благодаря за встречу и за ужин…

Молчал старик. И не был так радушен,

Как с вечера. Кивнул лишь мне, подал

Картошечки вчерашней, хлеба, луку,

Чайку плеснул… протягивая руку

Узластую, напутствовал:

– «Так вот,

К полудню буду… книжки полистайте

В каморе там, у сына… вот, бывайте…»

И с лыжами за дверь ушёл в обход.

***

Я наскоро перекусил, и тут же

Нырнул в камору, в закуток поуже

Прихожей: деревянный лежачок,

Да стол – доска вставная у окошка,

И – книги, книги, книги…

Тут немножко

Подробней надо. Сам не простачок,

Я, право ж, у столичного эстета,

У сноба не встречал такой, как эта

(Хотел сказать «библиотеки»… нет!)

Коллекции? Да нет, скорей собранья,

Подбора книг и рукописей…

тайна

Какая-то здесь крылась. Был секрет:

Откуда, как попали дива эти

В лесную глухомань? Какие сети

Их выловили в смутные года,

Когда одно их поименованье

Глушилось напрочь?.. Впрочем, в глухомани

Смешно об этом – глуше-то куда?..

…………………………………………………………………….

…………………………………………………………………….

…мм-да… «Страх и трепет»… «Вехи» – первый выпуск!..

Ого, – «Уединённое»!.. На вынос

Такое и в спецхране не дадут.

Хотя, смотри-ка, книги-то без штампа…

А вот перепечатки Мандельштама…

И Клюева… Ахматовой… ну, тут

Весь «рыцарский набор» эпохи!..

***

Дивно

Не то. Но кем, когда переводимы

Здесь Дилан Томас, Томас Элиот?

В амбарных книгах, пополам графлёных,

Машинописью на бледно-зелёных

Листах, зажатый в грубый переплёт, —

Весь цвет, весь авангард англоязычный,

(Ещё едва нащупанный столичной

Архивной молодёжью), – вот он, весь!

Но как? Откуда?.. Это взволновало.

И я скорей, скорей, смущён немало,

Стал разбирать завалы…

***

Были здесь

На полках, на полу и под топчаном,

По темам сбиты (всяк с «родимым станом»)

Философов и мистиков труды

(И всё – перепечатки!), богословов:

Флоренский, Трубецкой… кой-кто из новых,

Неведомых, признаюсь, но «воды»

Здесь не было…

«А парень из лукавых» —

Смекнул я. Взять хоты бы скандинавов:

Кнут Гамсун, Сведенборг… натаскан, да,

Непрост, определённо… Яков Беме

И «Роза мира»… э-э, да в этой теме

Похоже, брат, увяз ты… ну, тогда,

Тогда, брат, нам с тобой необходимо

«Прокашлять» эту тьму. От нелюдима,

То бишь отца, хоть сонный, а чуток

Прознал я о тебе, какой тут гложет

Недуг родную чаду. А, быть может,

Ты тот, кого искал я?.. А, браток?..

(Тут опущен подробный перечень «библиотеки», рукописей Доната.

Подробнее см. в Приложении)

***

…взволнован этой мыслью, не слыхал я

Как в дом вошёл лесник. Его «дыхалка» —

С пути, с пробега – вывела меня

Из забытья: у притолоки стоя

И с ненавистью глядя на «пустое»,

Он прорычал: «Всё эта сволочня!

Всё эта гниль!.. Очкарики, уродцы!..

Вот зверь. Тут ясно – зверь. А как бороться

С ползучей этой, вшивой сволотой?..»

– «Да с кем?» – Я изумился, притворяясь

Таким наивняком, что, разьяряясь,

По матери весь этот «сухостой»

(Так он прозвал дружков-интеллигентов)

В сердцах понёс он «гадов и агентов»,

Затмивших сыну сердце и мозги…

– «А ведь неглупый парень, сам проверишь… —

Добавил, затихая… – да теперь уж

И воротиться должен бы…

Вр-раги!!! —

Вновь зарычал, – враги они, паскуды!..

А тот, а ссыльный?.. Тот – подлей Иуды,

Змеёй, гадюка, в сердце вполз!.. Гляди,

Ведь это от него осталась, муть-от

Вся эта… вполз тишком, и мутит, мутит

Ночами парня… хоть не заходи

В камору к ним (тут пояснил он – ссыльный,

Так мы и пожалели), червь могильный!

Профессор хренов, чисто сатана!

Чего ему от сына было надо,

От сироты, от моего Доната?

Наука, да не та ему нужна.

Ему бы лес узнать!.. Ведь кто на смену

Придёт мне, как не сын?.. Так нет же, стену

Меж нами возвели…

хотя, сказать

По правде – тут старик вздохнул, безвольно

Осел на лавку – правда, что не больно

К душе ему… чужак, ни дать, ни взять…

Учился б хоть – опять же эта гада!

Мол, на постой пустил кого не надо,

Якшается, мол, с чёртом… а скажи,

Как парню жить? За двадцать уж давненько…

Дружки дают каких-то там «рецензий»,

Всё пишет, пишет, пишет… за гроши…

Чужак! Ни в мать-покойницу, ни в деда.

Тож был лесник… какая костоеда

Мозги ему прожгла? Ведь с малых лет

Дичком гляделся!.. Только и очнулся,

Как этот, ссыльный дьявол подвернулся,

Заворожил, околдовал…

– «Поэт! —

Вскричал мне – сын-то ваш, – я вижу!

Уж мне поверьте, мол, я не унижу

Неправдой вас и лестью, сквозь меня

Прошли их сотни, а такого дара

(Весь аж светился!), этакого жара,

(Захлёбывался!), дивного огня,

Я не встречал ни в ком!..»

– «Соблазн и скверна! —

Сказал тогда я – Бог накажет…

***

Верно.

Чахоткой вскоре, дьявол, изошёл…

А мне-то каково?..» – Он так печально

Взглянул, такими синими очами

В глаза мои, что я свой взгляд отвёл…

9. Из девятой главы

ПЕРВАЯ СИЛА

……………………………………………..

……………………………………………..

(Об Инженере, рвавшемся на должность Городского Головы)

………………………………………………………

………………………………………………………

…ведь что удумал, нехристь! – Целиком

Весь город взять в компьютерные сети,

Чтоб каждый дом горел в своей кассете,

Прочёсан электронным бреденьком.

На вече городском, тряся бородкой,

Огнем безумья распаляя взор,

Кричал, что некий дивный М Ы С Л Е З О Р

Теперь им изобретен, и в короткий

Он срок берется, коль дадимся мы,

Внедрить его в дома, а там – в умы!

***

«…представьте – вопиял он, распалясь, —

Ревнители порядка и покоя,

Мы порчу мира снимем как рукою,

Друг перед другом в мыслях оголясь!

Что есть первопричина, корень зла?

Мысль, кратно возведённая в дела.

Мысль тайная!.. И умысел порочный

Теперь мы взять сумеем под контроль:

У каждого свой шифр и свой пароль,

Означенные в памяти бессрочной,

Отныне, на экранах озарясь,

Нам высветят все козни, гнусь и грязь,

Незримое пресечь мы в корне сможем

Поползновенье зла на зримый мир,

Н а ш мыслезор свой огненный пунктир

Прочертит меж умами. Мы положим

Конец всем распрям, подлостям и лжи!..

Кто несогласный – выйди и скажи!..»

……………………………………………

……………………………………………

(Тут не удалось восстановить в полноте речь отца Илиодора о пагубности внедрения Мыслезора в умы. Отрывки см. в Приложении)

………………………………………………..

………………………………………………..

…ну, инженер! Ну, гений лжестихии!..

Его лицо аскета, колдуна,

Как будто заострилось, желтизна

Как будто воском залила сухие

Виски его, и лишь глаза, горя

Непримиримостью, нам говорили: «Зря

Надеетесь, что старческим умишкой

Я был повержен… на кону цена

Всей жизни!.. Разве может быть она

Откуплена церковной мелочишкой?..»

………………………………………………..

………………………………………………..

(Здесь частично удалось восстановить ответную речь Инженера)

………………………………………………

………………………………………………

«…что истина? Она не для глупцов,

Для избранных она, чья перспектива

Исправным быть погонщиком, она

По сути-то уже и не нужна

Погонщикам самим. Следя ретиво

За стадом, подзабыли и они

Зачем они, откуда? Знай, гони

Тропой набитой стадо!.. Но уж коли

Кто выбился из строя, тут смотри,

Тут спуску не давай: и укори,

И обласкай заблудшего, и с воли

Верни его, бродягу… ну а как

Он личность, а не сбившийся чудак?

Что, если выход из неосмыслённых

Осмыслен им, и мысль его проста:

Мысль – Божий дар?..

Тут надобно Христа

Призвать в свидетели, ведь это лишь зелёных

Юнцов легко дурачить, стариков

Доверчивых…

Тут случай не таков…………………………………..

……………………………………………………………..

……………………………………………………………..

…а самый страшный из запретов, вот он —

Запрет на мысль!.. Простой пример: пары

Под гнётом держат лишь до той поры,

Покуда прежний пар не отработан,

Покуда не настал иной черёд —

Брать новый пар в рабочий оборот.

Но ежели хоть малого исходу

Не станет силе этой – разорвёт

Любой затор, и чем сильнее гнёт,

Тем взрыв страшнее…

……………………………………………………………

……………………………………………………………

…нет! Нельзя, нельзя

Мысль удержать в крови! Ведь мысль, сквозя,

Клубясь в пространстве замкнутом,

Зловещий

Отыщет выход, но уже тогда,

Тогда с ней вместе в мир войдёт беда,

И вспомните тогда и день вчерашний,

И нынешний…

………………………………………………………………

………………………………………………………………

…мой бедный МЫСЛЕЗОР!..

Ведь он и призван был найти зазор,

Через который мир пронзится страшной,

Кромешной мыслью!.. Но тогда уже

Не жди Преображенья ни в душе,

Ни во плоти, где кровь одна, бунтуя

И сатанея, не ограждена

Доглядом зорким, хлынет, как волна,

И смоет мир Господень подчистую!..

……………………………………………………………..

……………………………………………………………..

…я знаю, почему мой МЫСЛЕЗОР

Священству не по нраву, – их позор

Бездействия, обман многовековый

Всем станет ясен, и падёт их власть

Над душами, и надсмеётся всласть

Над многомудрым самый бестолковый

Из верной прежде паствы…

вот расклад

Входящих-исходящих. Я и рад,

Собратья, горожане, что открыто

Смог, наконец-то, высказаться. Здесь

Все недомолвки сняты, вот я весь,

Я, видящий печально как над миром

Уже ползут, сгущаясь, миражи

И оборотни разума, души,

А мир – бессилен. Он открыт кумирам,

Потопам крови, вышатнутой в свет

Игрой все той же Мысли, коей нет

Призора и предела…

но отныне

Я ухожу из вашего мирка

К себе, в свой мир…»

***

И с видом игрока,

Сорвавшего лихой банчок, в гордыне

Бородку сатанинскую воздев,

С трибуны он сошёл…

Но, оглядев

Молчавший грустно зал, вдруг стушевался:

В портфель бумажки растолкал, замком

Прищёлкнул в тишине, и так, бочком,

Бочком, бочком сквозь зал ретировался…

***

Мы все молчали. В сумрачном окне

Стояли звёзды. Как в бредовом сне

Молчанье наше длилось, длилось, длилось,

Никто, казалось, не хотел его

Прервать… а чем? Немало из того,

Что сказано здесь было, шевелилось

И жглось в душе у многих…

нет, не так

Наивен даже видимый простак,

Чтоб не поднять в душе своей вопроса

О смысле бытия и о пути,

Которым должен каждый – сам! – идти.

Но как идти, не видя дальше носа,

А главное, как этот долгий путь

С путями сотоварищей сомкнуть?..