Куриный бульон для души. Первая любовь и школьные мечты. Истории, которые возвращают в юность

Теряя «нас»

Когда человек получает эмоциональную травму, в его организме начинается процесс, столь же естественный, как и заживление физической раны. Позвольте этому процессу произойти. Доверьтесь тому, что природа сделает все необходимое сама. Боль пройдет, а когда это случится, вы станете сильнее, счастливее и осознаннее.

– Значит, ты хочешь расстаться? – тихо спросила я.

На самом деле я боялась получить ответ.

Так все и началось или, может, закончилось. Время, которое мы провели вместе, было одним из самых счастливых, трудных и поучительных этапов в моей жизни. В голове не укладывалось, что это будет наш последний разговор как пары – Бена и Лии.

Я игнорировала известный факт, что большинство школьных отношений недолговечны. Я была уверена, что Бен – единственный мальчик, к которому я могу испытывать такие чувства, единственный, кто меня понимает. Впрочем, последний месяц наших отношений был тяжелым. Ничто больше не приносило мне радость. Отношения перестали быть «о нас» – теперь они были обо всем, что окружало его и меня.

На следующий день после разговора я шла в школу, охваченная решимостью выглядеть великолепно – пусть Бен поймет, что теряет. Я пыталась говорить с ним так, будто мое сердце не плачет, будто мне стало лучше и я даже чувствую себя вполне счастливой. Но на самом деле, глядя на Бена, я думала лишь о том, сколько времени и любви я на него потратила, и всей той боли, которой он мне отплатил. Я ходила по школе в полном оцепенении и каждое утро просыпалась в слезах. Я могла думать, мечтать и говорить только о нем. Я сводила с ума друзей, постоянно анализируя ситуацию. Как это могло произойти? С Беном я чувствовала, что нашла вторую половину. А без него мне казалось, будто часть меня оторвали и я перестала быть полноценной.

Однажды ночью я не выдержала. Я сдалась и позвонила ему. Не продержавшись и пяти минут, я начала плакать. Я говорила, что не могу быть одна и что он мне нужен. Я не знала, как быть Лией без Бена. Мы столько пережили вместе, что я не могла представить, как буду справляться в одиночку. Он ответил, что всегда будет заботиться обо мне, но любить меня больше не может.

В течение еще нескольких недель я не могла видеть его с другими девушками без того, чтобы не заподозрить, что они встречаются. При этом я сама вешалась на разных парней.

Не знаю, в какой именно момент все начало меняться, но я начала проводить время с друзьями. Я вступала в разные кружки и занимала себя как только могла.

И вот постепенно мне стало хорошо и без Бена. Более того, я нашла вещи, которые мне нравилось делать, и способы приносить пользу людям. Я с сочувствием слушала тех, кому было больно.

Я снова начала улыбаться, даже смеяться. Я могла не думать о Бене целыми днями. Встречая его в школе, просто махала рукой. Дружить с ним я пока была не готова – большая рана в моем сердце еще не затянулась. Но я не торопила события – позволила себе прожить свою боль, чтобы понять, что Бен был мне по-настоящему дорог.

Первое время я добивалась внимания многих парней. Но как только мне стало лучше, они стали добиваться меня. Но самое главное – я научилась быть цельной личностью, а не половинкой пары.

Сейчас у меня новые отношения. Возможно, мы расстанемся, и это будет тяжело. Я буду плакать и чувствовать такую же, если не большую, боль, как при прощании с Беном. Но теперь я знаю истинный смысл поговорки «Лучше любить и потерять, чем не любить вообще». К тому же, несмотря ни на что, любовь к себе может исцелить все.

Через некоторое время

Через некоторое время ты понимаешь тонкую разницу между тем, чтобы держать кого-то за руку и приковывать к себе душу.

И ты узнаешь, что любить – это не всегда чувствовать привязанность, а быть вместе – это не всегда быть в безопасности.

И ты узнаешь, что поцелуи – это не контракт, а подарки – не обещания.

И ты начинаешь принимать свои поражения с поднятой головой и открытыми глазами, с милостью взрослого, а не с обидой ребенка.

И ты учишься строить все свои дороги сегодня, потому что завтрашний день слишком неустойчив.

Через некоторое время ты убеждаешься, что даже солнечный свет обжигает, если его слишком много.

Выращивай свой собственный сад и украшай свою душу. Не жди, что кто-то принесет тебе цветы.

И ты узнаешь, что действительно можешь выстоять… что у тебя действительно есть сила и у тебя действительно есть ценность.

И ты учишься и учишься… с каждым прощанием ты учишься…

Родственные души

Я часто рассказываю своей дочери Лорен историю о том, как мы с ее отцом познакомились и как он за мной ухаживал. Сейчас Лорен шестнадцать, и она много думает о любви. Она понимает, что ее родственная душа может сидеть за соседней партой. Парень уже может пригласить мою дочь на свидание, но она еще не готова взять на себя те же обязательства, что и ее родители много лет назад.

Я познакомилась с Майком 9 октября 1964 года. Наши застенчивые взгляды пересеклись на празднике в доме общей подруги Андреа. Мы улыбнулись друг другу и завязали разговор, который продолжался весь вечер. Мы словно забыли обо всех остальных. Мне было одиннадцать, Майку – двенадцать. Через три дня у нас завязались отношения, которые закончились через несколько бурных месяцев.

Некоторое время спустя Майк все же позвал меня на свою пышную бар-мицву [1] и даже пригласил на танец. Через много лет он признался, что считает меня красивой, несмотря на скобки, тощие ноги и взлохмаченную шевелюру.

У нас с Майком было много общих друзей, мы общались в одной компании, поэтому наши пути постоянно пересекались в течение следующих нескольких лет. Каждый раз, когда я расставалась с парнем, моя мама говорила:

– Не переживай, ты все равно сойдешься с Майком Лебом.

Я кричала:

– Ни за что! С чего ты это взяла?

Она напоминала мне, как часто я о нем говорила и каким хорошим парнем он был.

В старшей школе было много новых симпатичных парней. Какое мне было дело до того, что Майк начал встречаться с моей лучшей подругой? Но почему этот факт медленно сводил меня с ума? Отчего мы с ним часами торчали на автобусной остановке? Никогда не забуду темно-синие мокасины, которые он носил. Ни у кого из моих знакомых не было таких замечательных туфель. Слова моей матери часто приходили мне на ум, но я пыталась выбросить их из головы.

К концу десятого класса мы с Майком стали проводить больше времени вместе – в компании его девушки, которая также была моей лучшей подругой, и с другими людьми.

Летом Майк уехал изучать испанский в Мексику. Я поняла, что мне очень не хватает его. В августе он вернулся, позвонил и зашел ко мне домой. Он был так очарователен со своей загорелой кожей и забавными историями. Он по-прежнему не мог сказать ни слова по-испански, зато выглядел замечательно. 19 августа 1968 года мы посмотрели друг на друга у ворот моего дома и поняли, что должны быть вместе. В тот вечер у меня было свидание с другим парнем. Я сказала ему, что хочу встречаться с Майком, поэтому мне надо уйти домой пораньше. А Майк сказал своей девушке, что расстается с ней навсегда.

Мы держали наши отношения в секрете, чтобы гордо объявить о них на следующей вечеринке. На нее мы пришли с опозданием и смело заявили всем, что отныне официально являемся парой. Ни один человек не удивился, все просто сказали: «Ну наконец-то».

После окончания школы я отправилась в колледж. Проучившись там десять недель, я перевелась в другой колледж, поближе к дому, чтобы быть рядом с Майком. 18 июня 1972 года мы поженились.

Мне было девятнадцать, а Майку – двадцать. Мы свили любовное гнездышко, пока оканчивали колледж. Я стала учителем, а Майк поступил в медицинскую школу.

Сейчас, четверть века спустя, я с улыбкой смотрю на нашу красавицу-дочь Лорен и сына Алекса. Зная историю знакомства своих родителей, они немного иначе смотрят на школьные отношения. Но зато никто никогда не скажет им: «Не воспринимай это так серьезно, это всего лишь детская влюбленность».

Упущенный шанс

Вы не проиграете, если будете любить. Вы проиграете, если будете сдерживаться.

Я никогда не забуду день, когда впервые увидел девушку своей мечты. Ее звали Сьюзи Саммерс (имя изменено в целях романтики). Ее улыбка и сверкающий взгляд заставляли парней падать перед ней штабелями.

Сьюзи выглядела сногсшибательно, но гораздо важнее для меня была ее скрытая красота. Она всегда заботилась о других людях и по-настоящему умела слушать. Ее чувство юмора могло скрасить ваш день, а мудрые слова всегда приходились к месту. Сьюзи не только восхищались, но и искренне уважали представители обоих полов. И при всем этом она была очень скромной.

Нет нужды говорить, что о Сьюзи мечтали все парни. Особенно я. Я каждый день провожал ее в школу, а однажды мы даже пообедали вместе. Я чувствовал себя победителем.

Я думал: «Если бы только у меня была такая девушка, как Сьюзи Саммерс, я бы даже не взглянул на других женщин». Но я понимал, что она наверняка встречалась с кем-то гораздо лучше меня. Я был президентом студенческого совета, но понимал, что у меня все равно нет ни единого шанса.

В общем, на выпускном я распрощался со своей первой любовью.

Через год я встретил в торговом центре ее лучшую подругу. Мы вместе пообедали. Сдерживая дрожь в голосе, я спросил, как поживает Сьюзи.

– Ну, она тебя наконец-то забыла, – ответила подруга.

– В каком смысле? – опешил я.

– Ты очень жестоко с ней поступил. Ты ведь постоянно провожал ее в школу и показывал, что она тебе интересна. Помнишь ваш обед? Она потом всю неделю не отходила от телефона. Все ждала, что ты позвонишь и пригласишь ее на свидание.

Я так и не рискнул признаться Сьюзи в своих чувствах. Боялся, что она откажет, если я приглашу ее на свидание. В итоге оно так и не состоялось. Хотя могло бы.

Как я научилась целоваться

Я была очень застенчивым подростком, и мой первый парень – тоже. Мы жили в маленьком городке, учились в десятом классе. Мы встречались около полугода, держались за руки, ходили в кино, чтобы смотреть фильмы, и болтали обо всякой ерунде. Несколько раз дело почти доходило до поцелуя – мы оба хотели этого, – но ни у кого из нас не хватало смелости сделать первый шаг.

Наконец, когда однажды мы сидели на диване в моей гостиной, он решился. Мы болтали о погоде (серьезно, так все и было), и тут он наклонился ко мне. Я поднесла подушку к лицу, чтобы отгородиться. И он поцеловал подушку.

Я ужасно хотела, чтобы меня поцеловали, но слишком нервничала, чтобы позволить ему хотя бы попробовать. Поэтому я отодвинулась. Он придвинулся ближе. Мы поговорили о фильме (хотя кому какое дело!), и он снова наклонился вперед. А я снова отгородилась.

Я отъехала на самый край дивана. Он придвинулся ко мне, мы продолжили разговор. Он наклонился… Я вскочила, отошла к двери, прислонилась к косяку и, скрестив руки на груди, с вызовом спросила:

– Ты меня поцелуешь или нет?

– Поцелую, – ответил он.

Я выпрямилась во весь рост, закрыла глаза, поджала губы и посмотрела вверх. Я ждала… и ждала. (Почему он не целует меня?) Потом открыла глаза и увидела, что он уже рядом. Я улыбнулась.

ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ В ЗУБЫ!

Я чуть не провалилась сквозь землю.

Он ушел.

Я подумала, что он всем разболтает про эту неловкую ситуацию. Так как я была чудовищно застенчива, следующие два года я практически пряталась от парней – в старших классах у меня не было ни одного свидания. Завидев его или любого другого симпатичного парня в школьном коридоре, я тут же пряталась в ближайшем классе. Причем это были мальчики, которых я знала с детского сада.

На первом курсе колледжа я твердо решила больше не стесняться. Я хотела научиться целоваться уверенно и изящно. И научилась.

Весной я вернулась домой. Я пришла на вечеринку, и, как вы думаете, кого я увидела за барной стойкой? Разумеется, моего старого партнера по поцелуям. Я подошла и похлопала его по плечу. Потом, не раздумывая, обняла его, заставила откинуться назад и страстно поцеловала. Выпрямившись, я победоносно посмотрела на него и сказала:

– Вот так!

Он указал на женщину рядом и сказал:

– Мэри Джейн, познакомься с моей женой.

Жизнь, в которой Джон был бы со мной

Можно позволить себе уйти, если ты можешь вернуться.

В ночь моего первого настоящего поцелуя у нас с мамой произошла самая страшная ссора в моей жизни. Я давно положила глаз на Джона Гласса, и вдруг встретила его на вечеринке, куда мы с моей лучшей подругой Ларой набрались смелости заглянуть. Парень, устраивавший вечеринку, жил в кирпичном доме на безумно крутом холме в Сан-Франциско. Джон стоял в толпе людей в садике на заднем дворе, залитом светом от уличного фонаря. На мне была моя любимая розовая рубашка и джинсы с собственноручно пришитыми заплатками на коленях. Лара пригладила мне волосы, велела улыбнуться и вытолкнула из кухни в сад. Мы с Джоном тут же разговорились. Все вернулись в дом, а мы одни остались в саду, а потом вместе ушли с вечеринки рука об руку по крутой улице. А потом поцеловались, и я была так счастлива.

Вечеринка проходила всего в паре кварталов от моей школы, все улицы были мне знакомы. Но когда я держала Джона за руку, когда мы с ним останавливались и целовались по пути, мне казалось, что я вижу эти дома, деревья и весь мир впервые. Мне даже чудилось, что я впервые вижу самого Джона. Как будто раньше он был просто парнем – ну ладно, очень милым парнем с невероятно голубыми глазами, который помогал мне с домашними заданиями по математике и играл в футбол так, будто родился с бутсами на ногах, – а теперь он срывает мне цветок с дерева. Мы зашли в ближайший парк, посидели на качелях и полюбовались звездами. Я потеряла счет времени, и когда Джон наконец высадил меня у дома, небо уже начало окрашиваться в голубые и розовые оттенки рассвета.

Я едва успела вставить ключ в замок входной двери, как мама распахнула ее и прошипела:

– Где он?

Два коротких и ужасных слова.

Я стояла на крыльце, дрожа от весеннего холода и мечтая побыстрее оказаться у себя в комнате.

Я попыталась притвориться дурочкой:

– Кто, мамочка?

Но она загородила дверной проем – руки на бедрах, лицо искажено гневом:

– Ты не заслуживаешь доверия, ты безответственна. Я в тебе разочарована.

Позже в тот же день Лара рассказала, что моя мама в бешенстве звонила ей домой посреди ночи. Лара понятия не имела, куда я делась после того, как ушла с вечеринки, но все же попыталась прикрыть меня, заверив, что со мной все в порядке: в конце концов, я просто гуляла с Джоном. Но это только еще больше раззадорило мою маму («С каким Джоном?!»). Когда я вернулась домой, ее беспокойство, стресс и разыгравшееся воображение в сочетании с усталостью от бессонной ночи и облегчением наконец вырвались наружу, и она вспылила. Я была шокирована ее резкой реакцией. Почему она не рада, ведь у меня все в порядке, и к тому же я больше не переживаю из-за того, что никогда раньше не целовалась? Я накричала на нее в ответ, кое-как проскочила в дом, захлопнула дверь, бросилась на кровать и разрыдалась от ужасной несправедливости.

На следующее утро за завтраком кусок не лез мне в горло. Мама больше не кричала – просто заявила, что не разрешает мне идти на официальные общегородские танцы, которых я с нетерпением ждала последние несколько месяцев. Я тоже не стала скандалить – встала из-за стола, вернулась в свою комнату, позвонила Ларе и договорилась, что она заедет за мной в пятницу в семь вечера и мы пойдем на танцы. Мне было все равно, что скажет мама.

Неделя пролетела как один миг. Я ходила в школу, потом мчалась домой, чтобы успеть посмотреть любимый сериал, притворялась, что делаю уроки. Мама возвращалась с работы вечером, мы ужинали, и я молча убирала со стола, не дожидаясь ее просьбы. Когда наступил вечер пятницы, я запихнула в сумку нарядное платье, любимые туфли на каблуках и чулки. Завидев подъезжающую машину Лары, я выскользнула за дверь и тихо захлопнула ее за собой. Я была свободна.

Джон на танцах не появился, но зато там были другие симпатичные парни. Двое из них заговорили со мной, сделав комплимент моему фиолетовому шелковому платью и замшевым туфлям в тон. Я стояла рядом с Ларой, которая выглядела потрясающе в красном коротком платье с открытой спиной. Но меня так мучило чувство вины за то, что я сорвалась на маме, что я просто не могла наслаждаться моментом. Мне было страшно возвращаться домой, поэтому после танцев мы с Ларой просто бесцельно катались по темным улицам Сан-Франциско, слушая радио, а потом ели черствые пончики в компании пары уставших полицейских, которые, должно быть, приняли нас за двух хулиганок, не спящих в такой поздний час.

Наконец я вернулась домой и забралась под одеяло. Утром мама выглядела расстроенной, она не разговаривала со мной. Хотя вообще-то мы не разговаривали еще с той первой ссоры. Думаю, мама не знала, что делать в такой ситуации, поэтому позвонила моему отцу, который жил в Лос-Анджелесе, и передала мне трубку. Отец не стал ругаться, а вместо этого спросил:

– Почему ты не поговорила с мамой об этом? Не попросилась на танцы? Не извинилась за то, что пришла так поздно? Не позвонила, когда пошла гулять с Джоном?

И почему я не думаю о своих поступках и о том, как они влияют на других людей?

Хотела бы я сказать, что сразу после разговора с отцом поговорила с матерью по душам. Но это не так. Наоборот, ситуация стала еще хуже.

В следующий раз я увидела Джона вне школы на очередной вечеринке. Я пришла туда как раз вовремя, чтобы заметить, как он исчезает в спальне с другой девушкой. Девушку звали Мишель, она была на год младше меня и имела весьма сомнительную репутацию. Вечеринка проходила в незнакомом доме, вокруг меня танцевали люди. Я расплакалась. В порыве смелости Лара попыталась открыть дверь в комнату, которую заняли Джон и Мишель («Ему станет стыдно, и он выйдет», – пообещала она), но та была заперта. Я потеряла его. Он и не был моим никогда.

Я сидела в другой комнате, плакала и представляла, чем они там занимаются. Подруги подходили, чтобы развеселить меня историями про то, какие мужики козлы. («Один мужик попросил джинна сделать его в миллиард раз умнее всех остальных людей на земле. Джинн превратил его в женщину»). В конце концов Джон вышел из запертой спальни. Я поймала его у качелей на заднем дворе и заставила объясниться.

Я спокойно выслушала его слова о том, что он не желает серьезных отношений, и исповедь обо всех его проблемах: развод родителей, смерть собаки, тройки по химии, жизнь в тени старшего брата. Он придумал кучу оправданий. По правде говоря, все его слова звучали неубедительно и не имели никакого значения. По сути, он даже не извинился. Мне этот разговор не помог, потому что ничто не могло бы помочь. Хотя должна признать, что ничуть не расстроилась, когда все девчонки в школе, узнав, что произошло, стали поносить Джона на чем свет стоит. И мне было приятно, когда его кузина сказала, что, по ее мнению, я все равно слишком крута для него.