Куриный бульон для души. Первая любовь и школьные мечты. Истории, которые возвращают в юность

Моя мама не отказалась от меня

Она ни разу не сдалась. Моя мама – мой герой.

Я лежала на полу, яростно дрыгала ногами и вопила до тех пор, пока не сорвала голос, – и все потому, что приемная мать попросила меня убрать игрушки.

– Я тебя ненавижу! – кричала я.

Мне было шесть лет, и я не понимала, почему все время так злюсь.

Я жила в приемной семье с двух лет. Моя родная мама не смогла обеспечить мне и моим пяти сестрам должный уход. Поскольку у нас не было ни отца, ни какого-либо опекуна, нас отдали в разные приемные семьи. Я чувствовала себя одинокой и потерянной. Я не знала, как рассказать людям про свою душевную боль. Истерика была единственным известным мне способом выразить свои чувства.

Из-за моего поведения нынешняя приемная мама в конце концов отправила меня обратно в агентство по усыновлению, как и предыдущая. Я считала себя самой нелюбимой девочкой на свете.

Потом я встретила Кейт Маккэнн. К тому времени мне было уже семь лет, и я жила в третьей приемной семье. Кейт приехала ко мне в гости.

Моя приемная мать сказала, что Кейт не замужем и хочет усыновить ребенка, но я не думала, что она выберет меня. Я не могла себе представить человека, который захотел бы, чтобы я всегда жила у него.

В тот день Кейт взяла меня на тыквенную ферму. Мы отлично провели время, но я не думала, что увижу ее снова.

Через несколько дней в дом пришла социальная работница и сказала, что Кейт хочет удочерить меня. Затем она спросила, не буду ли я против того, чтобы жить с одним родителем, а не с двумя.

– Я просто хочу, чтобы меня кто-нибудь любил, – ответила я.

Кейт приехала на следующий день. Она объяснила, что на оформление опеки уйдет год, но вскоре я смогу переехать к ней. Я испытывала и радость, и страх. Мы с Кейт были совершенно незнакомы. Я боялась, что она передумает, узнав меня получше.

Кейт почувствовала мою тревогу.

– Я знаю, что тебя обижали, – сказала она, обнимая меня. – Я знаю, что ты напугана. Но я обещаю, что никогда не прогоню тебя. Мы теперь одна семья.

К моему удивлению, ее глаза наполнились слезами. Внезапно я поняла, что она была так же одинока, как и я!

– Хорошо… мама, – сказала я.

Через неделю я познакомилась со своими новыми бабушкой, дедушкой, тетей, дядей и кузенами. Мне было смешно, но приятно находиться среди незнакомых людей, которые обнимали меня так, будто уже полюбили.

Я переехала к маме, и у меня впервые появилась своя комната. В ней были узорчатые обои и покрывало с таким же узором, старинный комод и большой шкаф. Все мои скромные пожитки уместились в коричневый бумажный пакет.

– Не волнуйся, – заверила меня мама. – Я куплю тебе много новых красивых вещей.

В ту ночь я легла спать, чувствуя себя дома. Я молилась, чтобы мне не пришлось уезжать.

Мама делала для меня много хорошего. Мы вместе ходили в церковь. Она разрешила завести домашних животных, давала мне уроки верховой езды и игры на фортепиано. Каждый день она говорила, что любит меня. Но и этой любви было недостаточно, чтобы исцелить мою внутреннюю боль. Я все ждала, что она передумает. Я думала: «Если я буду вести себя плохо, она бросит меня, как и другие».

Поэтому я старалась причинить ей боль до того, как она сможет обидеть меня. Я ссорилась с ней по пустякам и закатывала истерики, когда не получала желаемого. Я хлопала дверьми. Если мама пыталась остановить меня, я отбивалась. Но она не теряла терпения. Она обнимала меня и говорила, что все равно любит меня. Когда я злилась, она заставляла меня прыгать на батуте.

Когда я переехала к маме, с учебой у меня было совсем плохо. Поэтому мама была очень строга ко всему, что касалось выполнения домашних заданий. Однажды я смотрела телевизор, и тут она вошла и выключила его.

– Посмотришь после того, как сделаешь уроки, – сказала она.

Я вспылила. Схватила учебники и швырнула их через всю комнату.

– Я ненавижу тебя и не хочу больше здесь жить! – закричала я.

Я ждала, что она велит мне собирать вещи. Но она этого не сделала. Я спросила:

– Разве ты не отправишь меня обратно?

– Мне не нравится твое поведение, – ответила она, – но я никогда тебя не прогоню. Мы – семья, а семьи не отказываются друг от друга.

И тут меня осенило. Эта мама была другой. Она не собиралась от меня избавляться. Она действительно любила меня. И я поняла, что тоже люблю ее. Я заплакала и обняла ее.

В 1985 году, когда мама официально удочерила меня, вся наша семья отпраздновала это событие в ресторане. Было приятно ощущать, что у меня кто-то есть. Но мне все еще было страшно. Сможет ли мама действительно любить меня вечно? Мои истерики исчезли не сразу, но со временем они случались все реже.

Сейчас мне шестнадцать. Моя средняя оценка в школе – 3,4. У меня есть лошадь по кличке Кинжал, четыре кошки, собака, шесть голубей и жаба, которая живет в пруду на заднем дворе. И у меня есть мечта: я хочу стать ветеринаром.

Мы с мамой любим все делать вместе – например, ходить по магазинам или кататься верхом. Мы улыбаемся, когда люди говорят, что мы похожи. Они не верят, что она не моя настоящая мама.

Сейчас я счастливее, чем могла когда-либо мечтать. Когда я стану старше, то хочу выйти замуж и завести детей, но если это не получится, я усыновлю ребенка, как это сделала мама. Я возьму испуганного и одинокого малыша и никогда, никогда не откажусь от него. Я так рада, что мама не отказалась от меня.

Мамины руки

Безусловная любовь

Моей маме было очень трудно со мной, но я думаю, что ей это нравилось.

Я была ужасным подростком. Не обычным – избалованным, зарвавшимся, неряшливым, вредным из-за переходного возраста. Нет, я была манипулирующим, лживым, ядовитым монстром, который рано понял, что может всех заставить плясать под свою дудку. Лучшие сценаристы современных мыльных опер не смогли бы придумать более ужасную злодейку. Несколько колкостей тут, ложь – там, может быть, злобный взгляд для верности, и готово. Или мне так казалось.

С первого взгляда никто бы не заподозрил во мне монстра. Хохотушка, курносая пацанка, любившая спорт и конкуренцию (проще говоря, в меру настырная и упертая). Возможно, именно поэтому люди позволяли мне, как я теперь это называю, «переть как танк», не обращая внимания ни на кого. По крайней мере, окружающие были готовы некоторое время терпеть мое поведение.

Я была достаточно проницательной, чтобы не переходить дорогу некоторым людям, но при этом очень долго не понимала, что кого-то обижаю. Своими манипуляциями мне не только удалось оттолкнуть от себя близких друзей. Я умудрялась подрывать самые ценные отношения в жизни – отношения с матерью.

Своими обидными комментариями я ранила дорогих мне людей. Каждый мой шаг был переполнен гневом – только ради того, чтобы добиться своего.

Моя мама, которая родила меня в тридцать восемь лет вопреки рекомендациям врача, плакала:

– Я так долго ждала тебя, пожалуйста, не отталкивай меня. Я хочу тебе помочь!

Я отвечала с каменным лицом:

– А я тебя не просила! Я не хотела, чтобы ты заботилась обо мне! Оставь меня в покое и забудь, что я вообще появилась на свет!

В конце концов мама начала верить, что я действительно так думаю. Ведь я подкрепляла свои слова действиями.

Я была злобной манипуляторшей, я пыталась добиться своего любой ценой. Как и многие старшеклассницы, я западала на мальчиков, от которых стоило бы держаться подальше. Я тайком уходила из дома в любое время суток, просто чтобы доказать, что могу это сделать. Я выстраивала запутанную ложь, которая разваливалась на куски от первого же конкретного вопроса. Находила любые способы привлечь к себе внимание, одновременно пытаясь стать невидимой.

Как ни странно, тот период моей жизни не был отмечен какими-то вредными привычками или плохой компанией. В противном случае хотя бы этим можно было объяснить ужасные, ядовитые слова, которые срывались с моих уст! Однако моей единственной зависимостью была ненависть, моим единственным кайфом – причинение боли.

Но однажды я спросила себя: почему? Почему я хочу причинять боль? И почему именно тем людям, которые мне дороже всего? Зачем вся эта ложь? Зачем я нападаю на собственную мать? Я сводила себя с ума всеми этими вопросами, пока в один из дней меня не охватила ярость.

Лежа без сна следующей ночью на «курорте» (так я называла больницу) я поняла одну очень важную вещь. Я совершила страшную инфантильную ошибку.

Я причиняла людям боль, чтобы скрыть собственную ненависть к себе. Именно эту ненависть я выплескивала на всех остальных.