- -
- 100%
- +
– Неправда. Это была экстремальная гонка – в адских условиях бездорожья, в ливень как из ведра. Генрих не просто победил. Во время гонки у него на бардачке был стакан воды. За всё время гонки из стакана не вылилось ни капли.
– Ну, может быть пару капель.
– Благодаря этой победе, Генрихом заинтересовалась «Полярная Звезда».
– А когда Марк ушёл из «Опеки», я решил – ну их к чёрту. И пошёл работать на Марка.
– «Опека»? – Фред озадачился и напрягся. – Да, ты рассказывал о них. Ублюдки, которые меня пасли. Поверить не могу – ты был среди них.
– Усыплял их бдительность. Но теперь мосты сожжены. Считай, мы с тобой, Фред, пересекли Рубикон. Отсюда начинается новая жизнь.
На горизонте появился городок. Здания по высоте не превосходили пару этажей. Похожие друг на друга бело-голубые дома, окруженные деревьями и кустами, тянулись вдоль параллельных улиц. Чуть позже показался более строгий и монотонный, и, в то же время, более стройный ряд белых домов.
Автомобиль остановился посреди улицы. Земля здесь была сплошь покрыта ровной как стол светлой жёлто-серой плиткой. Около домов цвели клумбы, изобилующие такими же цветами, что попадались в лесу. Все дома выстраивались один за другим, сливаясь в параллельные ряды. Соединённые мостами-арками, они образовывали, второй ярус, по которому можно было ходить. Такие же арки тянулись над улицами, что позволяло гулять по верхнему ярусу вдоль и поперёк.
Местные жители одевались ярко, причём у большинства одежда состояла из отдельных монотонных лоскутов, перевязанных поясками на бёдрах, локтях, запястьях и коленях. Особой разницы между мужской и женской одеждой не было, разве что у женщин была обнажена талия. Дети вообще бегали почти раздетыми. Кожа у местных была светло-бронзовая, волосы, в основном, тёмные или русые. По лицам нельзя было сказать, довольны ли они жизнью. Кто-то улыбался или смеялся в беседе с другом, кто-то ругался, а некоторые, в основном старики, сидели на скамьях и покуривали трубки, обсуждая что-то важное. Мужчины неспешно гуляли по улицам, а женщины следили за детьми.
Взрослые поначалу не обращали внимания на подъехавший автомобиль. Только мужчины, с деловым видом, рассматривали его, покусывая странные чёрные палочки. Загорелые дети с любопытством кружили вокруг машины, не понимая, что могут попасть под колёса. Их мамам приходилось подбегать и уносить их подальше от дороги. Хотя, как ни странно, никакой враждебности эти женщины к чужеродному транспорту не проявляли. Транспорт для них был чем-то вроде погодного явления или непонятного зверя, от которого лучше держаться подальше.
Генрих недовольно посигналил, чтобы распугать детей. Тем понравилось, и они начали передразнивать звук гудка. Потихоньку, улица за улицей, иномирный «Опель» продвигался к центру города. Туда, где виднелось единственное высокое здание.
У Фреда перехватило дыхание. Огромная шестигранная башня. Та самая.
Всё, что растворилось некогда в детских снах, теперь явилось перед глазами. Серая громадина с плоской крышей и семью пиками: шесть по углам и один в центре – самый высокий. На последнем красиво реял зелёный в жёлтом обрамлении флаг с символом, издалека напоминающим букву «Y».
Народ не только не расходился от гудков: не зная значения этого звука, толпа, наоборот, только скапливалась на улице. Ехать стало невозможно.
– Мне это надоело. Марк! Может, пройдёмся пешком? Эй! – крикнул Генрих, высунувшись из окна.
«Эй!» отвечали ему полураздетые загорелые дети.
Вначале город казался прекрасным, выбеленным и ухоженным, однако, чем дальше к центру, уже пешком, продвигались трое, тем меньше улицы радовали и восхищали, и тем больше вызывали смешанные чувства. Это выражалось в клумбах. Чаще попадались сорняки, что не срезанными лозами удушали благородные цветущие растения. Выражалось и в стенах – трещины, плесень и мох проедали их то здесь, то там.
Каждая стена была расписана незаметным с первого взгляда узором. Но стоило ненадолго задержаться на ней, как узор будто сам собой проступал, напоминая то мороз на окнах, то орнамент, а то и древние письмена, стилизованные под единый рисунок. Это удивляло и немного отвлекало от запущенности и упадка. Быть может, первое впечатление об этом чудном городке замылило взгляд, и детали, портящие его, не сразу бросились в глаза.
Мелкий дождик, плавно перешёл в снег. Снежинки ложились прямо на яркие красные цветы и зелень, и быстро таяли. Улица покрылась тонким слоем снега и влаги. Что особенно восхищало в местных жителях, они настолько привыкли к резким сменам погоды, что и в холод одевались по-летнему. У большинства были открыты плечи, руки и ноги.
Трое пробились сквозь тучи любопытных зевак. Марк их не замечал, а Фред улыбался им шире лица. Походка его постепенно стала уверенной, размашистой. Генрих шёл позади и настороженно наблюдал за Фредом. Что-то ему явно не нравилось. То ли уверенная походка, то ли некая только что проявившая себя надменность. Генрих, пускай и заочно, слишком хорошо знал Фреда, чтобы быть уверенным – да, это он самый. Но Марк шёл рядом, спокойно глядя вперёд, в сторону башни.
Словно подтверждая мысли Генриха, Фред внезапно подхватил подбежавшего к нему ребёнка и усадил себе на плечо.
«Я знаю народы, в которых прикасаться к детям считается смертным грехом. Говорят, это убивает душу ребёнка».
Но Фреду было всё равно. Он вёл себя как турист и ни капли не стеснялся бесцеремонно похлопывать мужчин по плечу и щипать женщин пониже спины.
– Шайзе! – не вытерпел Фогель и подошёл к Марку. – Скажи ему, чтобы так себя не вёл. Он в чужом незнакомом мире.
– Расслабься, Птица. Видишь, люди ему рады.
– Ещё раз переведёшь мою фамилию, и можешь искать себе другого водителя!
Между тем, показалась круглая площадь, в центре которой и возвышалась та самая башня. Вблизи она смотрелась не такой уж и громадной. Башня была выложена из цельных каменных блоков, примерно с полтора роста высотой каждый. Камень, от времени и, видимо, долгого отсутствия заботы, покрывали трещины и поросли. В одной стене даже остались дыры, где раньше гнездовались птицы. Даже они теперь опустели.
– Фредерик Уолтер Берроу, – произнёс Марк, положив руку на камень стены. – Ответственно заявляю тебе – это не «Фотошоп», не монтаж и не игра твоего воображения.
Тот отпустил мальчишку. Почему-то, выражение лица ребёнка изменилось. Когда приблизились к башне, глаза у него округлились. Мальчик выглядел испуганным. Соскочив на побитую временем плитку центральной площади, он поторопился убежать с неё, причём так, будто камни обжигали ему пятки.
– Что с ним?
– Эта площадь, и эта башня, считаются проклятыми. Как и тот район, куда мы сейчас пойдём.
Только сейчас Фред заметил, что никто из людей, что собрались на улицах, не стоит на площади. Толпясь на самой границе, они со смесью ужаса и трепета глядели на пришельцев. Можно было расслышать одно общее слово, которое ходило по толпе. То ли «кри», то ли «ирм».
– Жители этого городка на протяжении веков, из поколения в поколения, хранили одну легенду. Легенду о человеке из давно ушедших времён.
Снег прекратился, так и не успев отлежаться. Из-за туч выглянуло солнце, и за несколько минут, пока трое шли на восток от башни, успел растаять.
Успокоившись и немного попривыкнув к тому, что вокруг – совершенно незнакомый мир, Фред начал вспоминать многочасовую лекцию, которую читал ему в машине Марк, пока те ехали на север Онтарио.
3
Восемью часами ранее. Серебристый «Опель» уходил всё дальше на север по Трансканадскому шоссе. По мере того, как он удалялся от Торонто, Фред чувствовал себя спокойнее. Глядя в темноту, освещаемую фарами, он представлял себе, как его тревоги и страхи, маленькая квартирка, мачеха Стоун, и всё остальное, что он так ненавидел, растворялось в этой темноте. Но расслабляться было пока рано.
– То, что я расскажу тебе, Фред, поначалу вызовет насмешку, потом раздражение, затем шок и, наконец, гнев. Ты должен преодолеть эти стадии, чтобы перейти к принятию.
– Нет, давай так: я буду задавать вопросы, а ты отвечать. А то у нас получится лекция, а лекции я терпеть не могу.
– Хорошо.
– Ты намекал на другие миры, так?
– Верно.
– Это что-то типа параллельных измерений?
– Да. Что-то типа. Но пока тебе не стоит об этом задумываться. Говоря на твоём языке, не парься.
– Почему? Мне интересно.
– Я не могу рассказать всего сразу. Что тебе нужно запомнить – есть шесть миров. Тот, в котором мы сейчас находимся – Мир Полярной Звезды. Отсюда и название организации.
– Забавно. У нас в Торонто есть БЦ «Полстар».
– Это не совпадение. Скажем так, если хочешь что-то скрыть, держи на виду.
– Серьёзно?! То есть, сотрудники «Полстар» – это…
– Агенты одноимённой тайной мировой организации. У каждого мира свой статус: открытый или закрытый. Есть ещё один запретный мир, но об этом поговорим потом. В закрытых мирах жители делятся на посвящённых и непосвящённых. Подавляющее большинство жителей Мира Полярной Звезды – непосвящённые, то есть, не знают о существовании других миров.
– И какой в этом смысл?
– Очень простой – власть. За сохранением статуса-кво следит Доктрина Границ, или просто Доктрина. Это договор между мирами, один из принципов которого – Принцип незнания. Куда проще контролировать массы, когда в их головах искажённая картина реальности. Есть так называемая Парадигма – это то, во что верят непосвящённые. И есть тайные мировые организации: «Полярная Звезда» и «Южный Крест», которые следят за соблюдением Доктрины.
– Так-так-так, стоп! Опять начинается лекция. Мы договорились – я задаю вопросы.
Марк развёл руками.
– Рептилоиды существуют?
– Нет.
– А масоны действительно правят миром?
– Масоны – «кукла», отвлекающая внимание, как и легенды о рептилоидах.
– А пришельцы с Нибиру? «Люди в чёрном»? Вампиры, зомби, призраки? А в параллельном мире есть эльфы, гномы, орки?
– Фред, перестань нести чушь.
– А единороги существуют?
– Это то, о чём я говорил – насмешка.
– Никакой насмешки! Я серьёзно. Моя картина мира пошатнулась, и я хочу её восстановить.
– Почему не копнёшь глубже и не спросишь, например, откуда взялась концепция рая и ада?
– Ну, – Фред на секунду замешкался. – Тут всё просто: хорошо себя ведёшь – попадаешь в рай, плохо – в ад.
– А что такое хорошо и что такое плохо? Кто судьи?
– Мне откуда знать? Наверное, всё, что угодно Богу – это хорошо.
– Волк убил кролика. Это хорошо или плохо?
– Я понял, куда ты меня пытаешься увести. Сейчас скажешь, что у волка семья, её нужно кормить. Вообще-то религия касается только людей.
– Почему ты так думаешь? Ладно, не буду тебя мучить. Ад и рай в каком-то смысле действительно есть, вот только… не по вертикали, а по горизонтали. И попадают туда не за грехи и не за праведную жизнь, а по закону кармы. Это несколько сложнее, чем ты можешь думать. Есть миры, в которых климатические условия ухудшаются год от года, и условия жизни, а, следовательно, экономика, политика, общество, культура и всё остальное меняется под давлением этих условий. Постоянные войны, голод, нищета и социальное расслоение – вот, что такое условный «ад». Это так называемые старшие миры, то есть те, которые находятся на относительно поздних стадиях Глобального цикла. И, как ты уже понял, есть младшие миры. Полная противоположность. В таких мирах очень мало крупных городов, почти нет высоких технологий, зато много долгожителей. Разумеется, и там тоже не всё идеально, поэтому я и сказал в самом начале «в каком-то смысле».
– А мы едем в «ад» или в «рай»?
– В «рай», – немного подумав, ответил Марк.
– Уф! Успокоил.
– Предвижу твой вопрос: Мир Полярной Звезды третий по старшинству.
– Расскажи о тех, кто за мной следил.
– Мы скоро к этому подойдём. Непосвящённые делятся на два типа: фиксируемые и нефиксируемые. Первых большинство – это те, кому можно стереть память. Самый стандартный метод восстановления Парадигмы – стирание памяти, но не всегда он помогает. Некоторые люди не поддаются стиранию. Тогда в дело вступают газлайтеры и охотники. Сначала газлайтеры пытаются свести нефиксируемого с ума – внушить ему, что его знание, которое противоречит Парадигме, не более чем плод фантазии. Если это не помогает, в игру вступают охотники.
– Убийцы? – догадался Берроу.
– И да, и нет. Как правило, они очень редко лично убивают нефиксируемых. Чаще подстраивают несчастный случай. Но есть и более гуманный путь – извлечение. Последнее означает похищение и перемещение в один из открытых миров. За извлечением следует адаптация – человек начинает новую жизнь на новом месте. В лучшем случае, это будет счастливая жизнь. Но назад извлечённый уже не вернётся.
– То есть, то, что происходит со мной… это извлечение?
– Чисто технически, да. Я не нарушаю Доктрину. На самом же деле, я совершаю ход в большой игре, которая направлена на уничтожение Доктрины. Я ненавижу Доктрину, и моя мечта – сделать так, чтобы её не стало. Но таких, как я очень мало. Нас поддерживает Культ. Нас поддерживают многие агенты Доктрины. Нам не хватает единого лидера, а для того, чтобы он появился, должно произойти эпохальное событие. Такое как возвращение Инкрима в Чхимтосэн.
– Я должен стать лидером?
– Ты был им в прошлой жизни. И ты им станешь, если хочешь победить Доктрину. А я знаю, ты хочешь, потому что Доктрина убила твоих родителей.
– Получается, я – классический «избранный», – вздохнул Фред. – У меня нет родителей и я должен спасти мир. Причём не один.
– «Избранные» – не такое редкое явление, как ты думаешь.
4
– Фред, ты с нами? – пощёлкал пальцами Марк.
– Задумался чутка.
Кругом были деревянные постройки. Сделанные из подручных материалов, они громоздились друг на дружке словно опята на пне.
– Ты куда меня притащил?
– Это восточный район, или район Культа.
Впереди стояла женщина лет шестидесяти с длинными тёмными волосами и круглым загорелым лицом, одетая в чёрный балахон. Чуть позади от неё переминались с ноги на ногу двое молодых мужчин с короткими бородками и в такой же одежде.
– Афи́и ами́, га́ума Варави́т, – поприветствовал её Марк.
– О́у афи́и, Кайрил, – отозвалась та с улыбкой.
– Знакомься, Фред, настоятельница Культа Саундара – Варавит.
Когда женщина и двое мужчин плавно поклонились, Фред на миг почувствовал себя китайским ваном. Немного смутившись, он потупился, а затем выставил руки вперёд.
– Не стоит!
Он подбежал к мужчинам, чтобы пожать руки, но Марк его остановил.
– Здесь приняты другие жесты.
– Ничего страшного, – вдруг ответил на ломаном английском один из мужчин. – Пока искали Инкрима, мы успевали учить культуру Сата. Я не против, – тот протянул руку. – У́вар.
Фред ещё раз назвался по имени и спросил, что за «Сата».
– Так называется ваш мир. Неофициально. Слово «са́та» означает «звезда».
– А, понятно, – он повернулся ко второму мужчине, но тот руки не подал.
– Уважаемая Варавит, – вмешался Марк, – я должен убедиться, что всё готово. Фреду ещё предстоит адаптироваться.
– Всё готово, – не изменившись в лице, ответила настоятельница. – Готов ли сам Инкрим?
– Я уверен в нём на сто процентов, или, как бы вы сказали, на тридцать шесть долей.
– Фред Берроу, – обратилась Варавит напрямую. – Я задам тебе три вопроса. Если ты ответишь правильно, мы позволим тебе переступить черту.
– Вон ту, что ли? – он обратил внимание на неглубокую борозду, пересекающую дорогу за спинами троих в чёрном.
– Первый вопрос, – произнесла она твёрдо и холодно. – Какое животное лучше всех прячется в лесу?
– Он уже отвечал на вопросы, – вмешался Марк. – И ответил пра…
– Охотник, – не задумываясь, ответил Фред, глядя в лицо Варавит. Все трое служителей Культа застыли в изумлении. – Второй вопрос: почему? Ответ: потому что он всегда выходит победителем. Третий вопрос: кто мне это сказал? Ответ: мой отец.
Варавит на секунду коснулась пальцем левой брови. Состоялся немой диалог между ней и Марком, пока настоятельница не произнесла:
– Хорошо, я дам ему шанс.
– Раз так, – улыбнулся Марк, – я могу всё проверить?
– Кайрил, ты всегда можешь являться без предупреждения, – смягчилась Варавит, но в следующий миг её лицо окаменело. – А вот твой тэн останется снаружи.
– Не больно-то и хотелось, – проворчал Генрих и скрестил руки.
Подниматься на верхние этажи приходилось по шатким скрипучим лестницам. Таких лестниц была тьма, причём как внутри, так и снаружи домов. Сами эти дома больше походили на сараи. То и дело попадались на глаза щели, кое-как замазанные глиной. В окнах не имелось стёкол – вместо них висели деревянные ставни, обитые войлоком. Почти все они были открыты настежь.
Хозяйка вела гостей извилистым путём, и часть этого пути пролегала по крышам. Один из проходов, устланный, досками, находился на самому краю, не огороженном даже элементарным бордюром. Однако служители Культа спокойно ходили по этому проходу, и даже дети бегали по нему без опаски. Пришлось пригнуться, когда навстречу прошёл мужчина с коромыслом, несущий два объёмных ведра.
Несмотря на общее убожество, трудно было заметить хотя бы одну соринку или кирпич, лежащий без дела. Все кругом суетились, прибирались, и это не походило на аврал перед появлением важного гостя. Служители не торопились: кто-то подметал, кто-то чистил кастрюлю, наматывал проволоку или выправлял гвоздь. Казалось, никому нет дела до прибытия Инкрима.
Пока шли, то спускаясь во дворы, то поднимаясь на крыши, Фред запутался и забыл дорогу обратно. Наконец, миновали три двора, и настоятельница отодвинула занавеску на втором этаже, приглашая гостей внутрь.
– Это наша кухня, она же – приёмная, – похвасталась она, показывая не самое просторное, но вполне светлое помещение. Большую его часть занимал огромный стол. По стенам были развешаны многочисленные шкафы разной степени изношенности. Стульев не было, только табуреты и лавки.
Марк торопился и попросил Варавит сразу показать спальню Фреда, не задерживаясь. Однако через минуту он пожалел об этом, ведь спальня находилась в дальнем конце «муравейника», и шагать до неё предстояло ещё столько же. По пути Марк задавал хозяйские вопросы: где Фред будет спать, есть, мыться, есть ли во что переодеться и так далее. Варавит постоянно уводила разговор в сторону богатой библиотеки, в которую, как она подчеркнула дважды, Фреду будет позволено заходить.
За полтора часа обойти удалось только самые главные места: кухню, столовую, спальню, туалет, душевую, прачечную и расхваленную библиотеку. Последняя действительно внушала уважение: здание было самым ухоженным, сухим и уютным. Полки с книгами уходили вверх на два человеческих роста. Как и полагается, здесь царила благоговейная тишина.
– Помни всё, что я рассказал тебе в машине, – положив руки Фреду на плечи, дал наставление Марк. – Тебе предстоит жить среди этих людей. Они теперь – твоя семья. Стань для них своим. Я должен ехать, но постараюсь вернуться как можно скорее.
Он отвернулся, вспоминая, что ещё забыл сказать.
– Повтори всё, что ты должен знать.
Мысли роились, не желая складываться в единую картину. Из всего, что Фред узнал за последние сутки, он сумел выдавить лишь одну фразу:
– Я в опасности.
– Хорошо. На первое время сгодится. Уважаемая Варавит, оставляю его под вашу ответственность, – Марк низко поклонился.
Он опять повернулся к Фреду.
– Уважай этих людей. Помни, что Культ тысячелетиями хранит свои тайны. Если бы не тайны, невозможно было бы доказать ни одну реинкарнацию. Так поступают все культы великих людей прошлого. Из поколения в поколение культы передают знания, которые могли быть доступны только прежней инкарнации. Когда появляется претендент на признание его реинкарнацией, он должен предоставить культу доказательства. Тебе предстоит доказать, что ты – Инкрим. Так что, будь добр и прояви максимально почтение.
– Да-да, я понял.
– Ни черта ты не понял! Ты здесь никто. Твоя задача – доказать, что ты – Инкрим. От этого зависит… всё.
Тут, впервые за долгое время, Фред ощутил, как по его спине гуляют мурашки. Он поёжился, потёр локоть.
– А если не докажу?
– Никаких «если». Ты это сделаешь.
5
Семью часами ранее. Штат Онтарио, Трансканадское шоссе.
– Теперь самая сложная, но очень важная тема: карма и реинкарнация. Что ты о них знаешь?
– Индусы верят, что если ты вёл себя как мудак при жизни, то переродишься букашкой. Ну, или каким-нибудь ещё животным.
– Так. А что если я скажу тебе, что карма – не наказание? Те, кто считают карму наказанием – клинические идиоты. Карма – закон. Объективный и доказанный в других мирах закон перерождения. Никто не знает до конца, как именно он работает, но место и время реинкарнации можно просчитать. Пускай и с погрешностью в двадцать-тридцать лет.
– Меня просчитали?
– Твоё рождение, если быть точным. Но перед этим небольшая лекция. Да-да, знаю, ты их ненавидишь. Потерпи немного. Приготовься: будет много информации, которую ты должен запомнить как «Отче наш». Там, куда мы едем, это знают даже дети. Реинкарнация – не просто верование, распространённое в открытых мирах, но твёрдое знание. Ничто никогда не уходит бесследно, в том числе и душа. После смерти все живые существа перерождаются в одном из многочисленных миров, большинство из которых ещё не открыты. У каждого человека, помимо физического тела, есть два энергетических: тонкое и астральное.
Фред зевнул.
– Ага, продолжай.
Марк сделал вид, будто не заметил этого.
– Тонкое тело рождается вместе с человеком и умирает вместе с ним. Астральное тело – его ещё называют монадой – продолжает существовать после смерти физического тела, и способно переселяться. По сути, реинкарнация – это переселение астрального тела из одного физического тела в другое согласно законам кармы. Теоретически, можно перевоплотиться в любое живое существо, однако реинкарнацию крайне сложно просчитать и зафиксировать. Случаев, когда реинкарнация доказана и признана единицы за столетия, и все эти случаи – это реинкарнации одних людей в других. Не доказано ни одного случая перевоплощения человека в тело животного и наоборот.
– Тогда откуда известно, что душа переселяется в животных?
– Я же сказал «теоретически». Чтобы можно было фиксировать реинкарнации знаменитых людей, некоторые детали их биографий хранятся в строжайшем секрете. Этот секрет хранится культом – группой людей, что хорошо знала человека при жизни и передаёт его тайны из поколения в поколение. К сожалению, культ почти никогда не образуется вокруг обычных людей, не обладающих высоким статусом, поэтому их реинкарнации, даже если и появляются где-то, остаются непризнанными. Тебе повезло.
– Ура?
– Пока рано радоваться. Очень часто лучшие друзья, братья, возлюбленные или враги реинкарнируют примерно в одно и то же время. Отклонение бывает плюс-минус в двадцать лет. Это понятно?
– В общем и целом. Сколько раз я перерождался?
– Сейчас важен другой вопрос: кто реинкарнировал вместе с тобой.
6
Марк и Генрих возвращались в «слабую зону». Солнце уже было высоко в небе, хотя изначально Марк планировал вернуться в Сата до полудня. Его одолевало беспокойство, казалось, он что-то упустил.
Стоял дурманящий зной, который только усиливали заросли деревьев и лиан. Из этой жары хотелось выбраться как можно скорее. Марк уже думал о прохладном утреннем воздухе Канады, но неожиданно произнёс:
– Притормози.
Генрих отвлёкся от дороги и посмотрел на Марка как на сумасшедшего:
– Серьёзно? Тоннель вот-вот закроется.
– Притормози, Птица. Я чувствую, что-то не так.
– Если притормозим, следующий Тоннель откроется только через сутки. Ты хочешь провести сутки в этом лесу?
– Не хотелось бы, – произнёс на выдохе Марк. Взвесив «за» и «против», он досчитал до трёх.
– Ладно. Поехали.
Надавив на газ, Генрих погнал машину прямо в мутный вибрирующий слой воздуха. И автомобиль исчез.
Глава 3. Новый дом
1
В женщине, лежавшей на столе, трудно было узнать Элизабет Стоун. Она тряслась, тяжело и часто дышала, стучала зубами и с ужасом глядела в потолок. Под глазами у неё были красные мешки. Слёз не было – только боль, которая никак не могла выйти наружу.
В неясном свете лампочки сверкнула лысина. Мужчина в кремовом пиджаке снял и протёр очки.
– Лиза, – нежно произнёс он. – Я не буду повторять десять раз. Где Фред Берроу?
Она хотела, искренне хотела сказать хоть слово, признаться в том, что знает и чего не знает, но тело отказывалось подчиняться.