Нежный киллер

Глава 7

Ночь, город спит, и кто-то должен оберегать его сон. Максим вздохнул, глядя на задержанного. Ну почему именно он? Люба приготовила на ужин его любимые голубцы, а он чуть не проглотил пулю.

– Плохая для тебя новость, Вантузов, – зевая в ладонь, сказал он.

– Пантусов! – скривился задержанный, рукой придерживая челюсть, которую ему вправляли в травме.

Олег Емельянович нарочно сделал ему очень больно. Заодно, чтобы вправить и мозги.

– Нет «Гелендвагена» с таким номером, под которым вы подъехали к больнице, Вантузов!

– Пантусов моя фамилия!

– Фальшивые номера! И Пантусов – тоже фальшивка. Вантуз ты! И твоя работа – трубы прочищать. От засоров… Борщевика уже зачистили. Теперь вот Оршанова на очереди, да? Чем она перед вами провинилась? Что она знает?

– Не знаю никакой Оршановой!

– А кто ее по имени называл?

– Ну так Татьяну я называл!

– Зачем вы за ней приехали?

– Да не за ней!.. Гоголю хреново стало! Живот скрутило, вдруг аппендицит, вот мы и приехали. А ты его, блин, вылечил!..

Гоголеву пуля попала в живот, болевой шок вырубил его начисто, но, к счастью, обошлось без летального исхода. Откачали бандита, сделали операцию, сейчас в реанимации под охраной.

– И его вылечил. И тебя вылечат, – усмехнулся Павлов. – Огурец уже здесь, в камеру к тебе просится. Лекарства тебя лечить взяли, клизма там трехведерная. Не знаю, унесешь ты или нет.

– Зачем Огурец? – озадаченно спросил Пантусов.

– А Борщевика они с Пятаком ищут! Исчез Борщевик, потеряли они его! Но мы-то знаем, куда он делся, да, Вантуз? Вы же прошлой ночью в два часа тридцать минут вывезли Борщевика на его же «Гелендвагене». Вывезли из дома на Казанской улице, труп закопали, а машину себе оставили. Номера только фальшивые поставили, да?

– Тебе бы выспаться, начальник, а то спишь на ходу, чушь какую-то несешь.

– Ну да, спать охота. И Огурец устал как собака.

– При чем здесь Огурец?

– Я же говорю, ему Борщевика найти надо. Любой ценой. Некогда ему спать, работать надо.

Максим заставил себя подняться, подойти к окну, глянуть вниз. И подниматься тяжело, а разочаровываться неохота. Вдруг бандиты заартачились, не позволили вывести себя из камеры во двор.

Но и Огурец был на месте, стоял под фонарем на пустующей в ночной час парковке перед зданием отдела, и Пятак с ним. И два сотрудника в сопровождении: задержанных без надзора оставлять никак нельзя.

– Здесь они уже!.. – Павлов поднял Пантусова, подвел к окну, заставил глянуть вниз. – Сейчас мы им очную ставку с тобой устроим. В одной камере. Без присмотра. И уши закроем, чтобы не слышать, как они с тобой.

Не смог Максим устоять перед искушением отправить Огурца и Пятака за решетку. Обещал за покушение на сотрудников не привлекать, но и на воле держать их пока не мог. Под контролем они должны находиться с их претензиями к Никсу, а Борщевика и без них найдут.

Также не смог Павлов удержаться от искушения использовать задержанных бандитов для поддержания, так сказать, разговора, а то Пантусов что-то не очень хотел общаться с законом, во всяком случае, плодотворно.

– Это беспредел, начальник!

– Где Борщевик?

– Да не знаю я!

– Сейчас оформят, и к тебе в камеру… – Максим легонько хлопнул себя пальцами по уху. – Ой, я уже сейчас ничего не слышу!

– Да не знаю я, где Борщевик!

– Не слышу!

– Да пошел ты!

Максим ударил Пантусова в живот, как учил Малахов. Бил в живот, а видел позвоночник, до которого должен был достать кулак. До позвоночника не достал, но Пантусов пополам сложился. А мужик он крепкий, пресс у него прокачанный.

– Услышал?

Он вернул бандита на место.

– Где Борщевик?

– Да не знаю я!

– Зачем вам Оршанова?

– Да ни за чем! Случайно встретили!

– Кто отправил вас за Оршановой?

– Да никто!

Максим хорошо подготовился к допросу, даже бандитов к делу подключил, а в живот как отработал. Но, увы, его старания ни к чему не привели. Пантусов не сломался, не раскололся и ничего толком не сказал.

Зато у Максима разболелась голова. Ему действительно повезло, гематома в голове не образовалась, так, легкое сотрясение мозга, не более того. И шишка несерьезная, даже повязку накладывать не пришлось. Но сейчас голова, казалось, раскалывалась на части.

Задержанного увели, а он сел за свой стол, обхватив руками голову. Половина четвертого уже, ночь на исходе, спать пора ложиться, а еще лучше в больницу, там хоть укол обезболивающий сделают. А ему к Оксане Крыловой нужно ехать. И чем скорее он к ней отправится, тем лучше. Вдруг и на нее заказ поступил, может, девушку тоже нужно убрать как опасного свидетеля. Татьяна Оршанова здесь, в кабинете оперуполномоченных, под присмотром Кудылина и охраной всей дежурной смены. Надо брать ее с собой и ехать. А если она вдруг заснула, то можно и самим съездить. Адрес они знают.

Максим все не мог заставить себя подняться. И даже стал засыпать, несмотря на головную боль. Поэтому появление Любы он воспринял как потустороннее явление. Как будто ее призрак вплыл в кабинет. Возможно, как знак свыше. А вдруг Оксана Крылова в беде, нужно срочно ехать, спасать ее.

– Макс, что с тобой? – совершенно реальным голосом спросила Люба. – Что с головой?

Сумка у нее в руке. Неужели голубцы привезла? Уже вчерашние.

– Сквозной рентген головного мозга!

– Это как? – От охватившего ее ужаса Люба впала в ступор. Но всего лишь на мгновение. – Ты шутишь?

– Я не шучу, я умираю. Без твоего кофе!

– А-а, ну так это мы быстро! – засуетилась женщина.

Полгода уже прошло, как подполковника Малахова назначили на должность начальника волговодской полиции, Максим не оставил друга, отправился вместе с ним. И он, и Стасов, и майор Штанов со своей женой. Малахов снял дом, поселил в нем своих «варягов», от майора Штанова польза сомнительная, зато без его жены, как без рук. Люба, она и начальник тыла, и душа компании. И компании душа, и кампании – по борьбе с пережитками криминального прошлого. Официальной должности у нее нет, зато есть реальные задержания, а специализировалась она в основном по киллерам. Их у нее на личном счету как минимум двое…

– Давай, разворачивайся! – улыбнулся Максим, глядя, как Люба выкладывает на стол контейнеры, ставит термос. – А я за личным составом!

– Кто тут у тебя?

– Кудылин.

– Вы уж давайте тут, а то… – запнулась Люба.

– Что, а то? – открыв дверь, остановился Максим.

– А то Малахов спит, – вздохнула она, приложив пальцы к горлу.

– Крепко?

– Да уж!

Максим цокнул языком, переступая порог. Напился Малахов, не выдержали у мужика нервы. Ева его – настоящая дрянь, как с такой жить? Скорее всего, Малахов и не собирается. Впрочем, это его личное дело, как быть с Евой. А Максим должен беспристрастно выстроить полноценную картину вчерашнего происшествия, начиная от того, как Ева попала в дом к Эдику Никишину.

Татьяна не спала. Сидела за столом Гуцулова, пила чай с сухариками, Кудылин павлином стоял перед ней, что-то рассказывал. Татьяна улыбалась, слушая его, но смотрела куда-то сквозь него. Зато взгляд ее будто прилип к Максиму, когда он вошел в кабинет.

– Сухомяткой развлекаетесь? – спросил он, взяв из тарелочки сухарик. – А к нам голубцы приехали!

Татьяна, вскинув брови, не сводила с него глаз.

– Тебе сейчас станет стыдно за свои мысли! – засмеялся Павлов.

Люба накормила-напоила всех, даже Стасову досталось. А он как будто понял, что другу требуется поддержка, подъехал сонный, но заряженный на работу.

– За подружкой Никишина нужно ехать, – сказал Максим и, глянув на часы, добавил: – Пока не поздно.

Время идет, а они все с места никак сдвинуться не могут. Может, Крылова уже в руках бандитов.

– Она тоже что-то знает, – выразительно глянув на Татьяну, сказал Максим.

– Я не все сказала, – кивнула она.

– Я весь внимание! – Максим чуть ли не влюбленно смотрел на нее.

– Нашатырем там в доме сильно пахло. То есть пахло не сильно, я даже не сразу поняла, что это нашатырь. Но нашатырный спирт быстро выветривается, если хоть как-то пахло, значит, дом им сильно обработали… И какой-то химией пахло, в составе которой хлорка.

В дверь постучали, появился Колышкин; вне себя от удивления Максим протер глаза. Колышкин, конечно, мог взять себя в руки в столь ранний час и перенести свой бесценный мозг к месту службы, но почему именно сейчас, когда прозвучала волшебное слово «нашатырь»? Перед этим Люба появилась нежданно-негаданно, ну, еще и Стасова принесло. А Татьяна такая очаровательная… Что это с ним? Может, не вернулся он тогда в сознание в машине у Огурца? Может, удар по голове перенес его в какую-то бредовую реальность?.. А если он на том свете?

– Это что, мне теперь вечно без сна и продыху? – хлопая глазами, у самого себя спросил он.

Люба посмотрела на него, перевела взгляд на Колышкина, затем – снова на Максима и приложила руку к его лбу.

– Нашатырь! – сказал он.

– Сейчас! Где он у тебя? – засуетилась Люба.

– Дом Никишина нашатырем обработали! Кровь смывали!

– Ну да, нашатырем, – кивнул Станислав Петрович. – И я, кажется, знаю, где не домыли!.. Нужно срочно ехать на место!

– Так вы поэтому здесь?

– Пока здесь, но уже пора, – Колышкин кивком указал на дверь.

– Ущипните меня кто-нибудь!

Татьяна отреагировала первой, потянулась к его руке, ущипнула за ладонь.

– Не сюда!

– А куда это? – ахнула Люба.

– В мозг!.. Татьяна, вы, кажется, забыли сказать, кому принадлежал голос! – напористо проговорил Павлов.

– Какой голос? – не поняла девушка.

– Кто кого собирался мочить?

– Ну так не собирался, просто сказал.

– Татьяна, не бойтесь, вы под надежной защитой. Люба… Любовь Сергеевна сейчас отвезет вас в нашу коммуну!..

– Куда?

– Я вам не сказал, мы живем большой шведской… э-э, дружной семьей, в одном доме.

– Дружной шведской семьей? – На этот раз Татьяна подняла только одну бровь.

– Ну, если честно, в какой-то степени, – улыбнулся Стасов. – Мы варяги, народ пришлый, но весьма достойный.

– Варяги?

– Со всей России по сусекам наскребли, бросили на борьбу с беспределом. А жить где-то надо, – кивнул Павлов.

– А дом у нас хороший, большой, места всем хватит, – сказала Люба.

– Так что Никишина бояться не надо, – Максим пристально посмотрел на Татьяну. – Я сейчас говорю не про Эдика, а про его старшего брата. Это же он кого-то убить собирался.

– Я же говорю, не собирался. – И девушка завороженно посмотрела на Павлова. – Просто сказал.

– Брат Эдика?

– Да.

– Так, может, он уже убил?

– Кого?

– А нашатырь, по-твоему, зачем применялся?

– Да, да, там кровь, там где-то следы крови, я практически уверен в этом, – закивал Колышкин.

Павлов отпустил эксперта, прикомандировав к нему Кудылина. А Стасов же вызвался усилить их криминалистическую экспедицию экипажем патрульно-постовой службы. Из кабинета он вышел вместе с ними. А Максим продолжил беседу. С переходом на «ты». В конце концов, они свои люди. А если нет, Татьяна поправит.

– Значит, труп ты не видела?

– Не было никакого трупа.

– А просто раненого? – думая о Челдышеве, спросил Павлов.

В медучреждениях о Челдышеве ничего не слышали, в моргах тоже никакой о нем информации. А ведь он был серьезно ранен. Или умер, или друзья-бандиты тайно организовали ему встречу с врачом.

– Какого раненого?

– Не знаешь ничего?

– Нет.

– И вспомнить не можешь?

– Нечего вспоминать.

– Тогда отдыхать!.. Вдруг приснится что-то важное!

Максим велел Любе брать Татьяну и везти ее домой на Колхозную улицу. Дом большой, есть свободная комната, Малахов там, майор Штанов, у всех оружие, так что Татьяна будет под надежной защитой. А сам вместе со Стасовым отправился на улицу Молодежную.

Татьяна уехала с Любой, но все же она помогла им. Позвонила Оксане, та открыла дверь. Кудылин остался в машине, в квартиру вошли только Павлов и Стасов. Крылова потрясенно смотрела на них. Квартира однокомнатная, им с мамой и самим тесно, а тут вдруг два мужика ломятся в дом – фактически без спросу.

– А удостоверение почему не спросили? – закрывая за собой дверь, спросил Стасов.

Оксана учащенно моргала, настороженно глядя на него. Досматривала седьмой сон, никому не мешала, и вдруг нашествие. Вид у нее сонный, волосы растрепаны, косметика смыта. Но и без макияжа, лохматая, в простом домашнем халате поверх ночной рубашки, она запросто могла вступить в борьбу за звание «Мисс Вселенная». Реально красивая девушка, но, глядя на Оксану, Максим почему-то подумал о Татьяне. О том, что она произвела на него более сильное впечатление.

– Ну так Таня звонила, сказала, из полиции.

– Ну так и вы вчера ей позвонили, сказали, что к Эдику нужно заехать. Сказали, что безопасно. А ее сегодня бандиты чуть не убили за то, что она у Никишина побывала.

– Бандиты?

– И вы у него были… Но вы не переживайте, мы на самом деле из полиции.

Из комнаты показалась мама девушки. Поправляя волосы, глянула на Максима и Стасова оценила.

– Оксана, ну что же ты стоишь, веди гостей на кухню! – сказала она и сразу же исчезла.

– Да, конечно! – ошеломленно сказала девушка.

На кухне она поставила чайник и встала возле плиты, спиной к ней. Стасов сел, а Максим остался стоять.

– На самом деле все очень серьезно, – продолжал нагнетать он обстановку. – В доме у Эдика произошло убийство, погиб очень авторитетный человек. Один свидетель уже мертв, Татьяне повезло больше, Татьяну мы защитили. Пришлось применить оружие. Один бандит тяжело ранен, второй задержан. Еще двое задержаны ранее. Один убит, другой пропал без вести… Оксана, вы не переживайте, людей у Никса почти не осталось. Если вдруг вас приговорили, исполнять приговор будет некому.

– За что меня можно приговорить? – бледная, как полотно, спросила девушка.

– Ну вы же знаете, кто такой Никс.

– Допустим.

– Вы видели его сегодня утром в доме у Эдика?

– Нет.

– Но в доме у Эдика были?

– Да, заехала…

– Когда вы были?

– Вы же сами сказали, что утром.

– Думали, что у него женщина, решили свалиться к нему как снег на голову?

– Нет… А вы откуда знаете? – возмущенно и с досадой спросила Крылова.

– А женщина была?

– Ну-у…

– Вы что-то там про сумочку говорили?

– Да, сумочка… «Версаче», мне о такой только мечтать, – вздохнула Оксана.

– А саму женщину вы не видели?

– Нет.

– Когда вы приехали к Эдику?

– В шесть утра.

– Как попали в дом?

– Он мне открыл!

– Какие машины стояли во дворе.

– Не было машин… Его машина обычно в гараже стоит…

– А в доме кто был?

– Люди какие-то, он сказал, что строителей вернул. Недоработки там какие-то остались.

– И что строители делали? В шесть утра?

– Убирались.

– Кровь с полов смывали?

– Наверное…

– Вы видели кровь?

– Я видела, что Эдику нос сломали.

– Кто?

– Он сказал… Он-то все что угодно сказать мог, но я-то понимаю.

– Может, поделитесь размышлениями? Или вы конкретно что-то знаете?

– Я знаю, что эта сумочка стоит… Маме два года работать… Непростая там женщина была, может, из-за нее морду ему набили. А он кровью там все залил, рабочих заставил убирать, один там даже в респираторе работал. Но я его узнала.

– Узнали в респираторе?

– Нет, он маску снял, когда на первый этаж спустился. Воды попросил, а Эдик… Эдик сказал мне, чтобы я убиралась. И за дверь вытолкал.

– А этого, который в респираторе, вы узнали?

– Да, он плитку нам в ванной клал, обвалилась у нас плитка, Эдик прислал, Миша все сделал.

– Миша?

– Он русский, в Северовке живет, вся их бригада оттуда.

– Северовка, – кивнул Павлов, глянув на Стасова.

А ведь и покойный Мурмашов оттуда же, из Северовки.

– А где Миша там живет?

– Не знаю… Дом где-то у памятника Ленину. Он когда из дома выходит, всегда его видит. Выходит, говорит, а Ленин ему руку протягивает, как будто здоровается, – слегка повеселела Оксана.

– Северовка, Ленин, клуб, – вспоминая, кивнул Максим.

Бывал он в Северовке, и Ленина видел, и дом искал, на который Ленин указывал. Там несколько таких домов.

– Да, клуб. Миша сказал, у них там такие дискотеки… Меня приглашал!

– Так в чем же дело?

– А с кем? Таньку из дома не вытащишь.

– Нет? – с интересом спросил Максим.

– Ну, раньше-то мы гуляли и на дискотеках бывали. А сейчас…

– А с Пятаковым у нее что? – сам от себя того не ожидая, спросил Максим.

– Пятаковых два брата. Один младший, а второй бандит. Это Танюха так шутит. Она с Кириллом гуляла… Ну как гуляла… А что? – спросила Оксана, глянув на Максима.

– Да просто интересно стало, что там в Северовке за дискотека, – поднимаясь, сказал Стасов.

– Ну, я не была…

– А мы как-нибудь заскочим… Как-нибудь. Но без вас. Вы, Оксана, оставайтесь, пожалуйста, дома. Никому не звоните, на звонки не отвечайте.

– Да, – кивнул Максим. Стасов сказал про телефон, в голове что-то тихонько щелкнуло, но на ум почему-то ничего не пришло.

И уже за порогом Максим спохватился, снова нажал на клавишу звонка. Оксана сразу же открыла.

– А номер телефона вам Миша не оставлял? Вдруг плитка снова обвалится.

– Плитка не обвалится, он ее надежно положил. Но визитку дал.

Они получили нужный номер телефона, спустились к машине.

– А я еще думаю, плитка, гарантии, чего сразу про телефон не спросил? – открывая дверь, пожал плечами Максим.

– Заклинило слегка, – усмехнулся Стасов.

– Бессонная ночь.

– А может, Татьяна?

– Э-э… А если Татьяна?

– А если Миша сейчас не дома?

Павлов прямо на месте определил местоположение телефона, и находился он в Северовке. А принадлежал Михаилу Ухтомцеву. Уже через полчаса он останавливал машину на площади у памятника Ленину.

Глава 8

Ленин за спиной, перед глазами деревянный дом, окруженный потемневшим от времени штакетником. Во дворе порядком подержанная иномарка, мужчина загружает в багажник бумажный мешок с пескобетоном. Утро уже наступило, народ собирался на работу, и его действия не казались подозрительными.

– Здравствуйте, вы, случайно, не Михаил Ухтомцев? – через забор спросил Максим.

Он нарочно держал визитку в вытянутой руке, чтобы мужчина ее видел.

– Ухтомцев! – вытирая руки о верхнюю часть полукомбинезона, кивнул тот. И медленно направился к воротам. – Но не случайно!

– А то нам плитку на кухне положить надо, вы, говорят, по этой части мастер.

– Кто говорит?

– Люди!

– Люди обманывать не станут! – с важным видом изрек Стасов.

– Ну, если люди!

Миша вплотную подошел к воротам, которые доходили ему до груди. Но Максим не торопился хватать его, прижимая к воротам, во-первых, не за что пока задерживать, во-вторых, Миша нехилый на вид. И высокий, и в плечах размах, руки сильные, кулаки крепкие.

– И все равно хотелось бы глянуть, как вы плитку кладете! – Павлов кивком указал на дом.

– Так нет у меня плитки. Дом деревянный, какая плитка?

– И сортир на улице?

– И что? – нахмурился Ухтомцев, не понимая, какое отношение имеет кафель к туалету на улице.

– Воняет небось!

– Что-то я не понял! – Мужчина угрожающе расправил плечи.

– Ну, может, вы с нашатырным спиртом работать умеете? Если у вас привычка к сильным запахам.

– Вы кто такие?

– Вы с нашатырным спиртом в респираторе работаете или без? – спросил Павлов.

И увидел, как из-за машины выходит спортивного сложения парень с наклейкой на носу. Эдика Никишина он помнил по фотографии в анфас, а этот был повернут к нему в профиль. И все равно он его узнал.

Да и Эдик обратил внимание на людей, с которыми разговаривал Миша. Открывая дверь, он посмотрел Максиму прямо в глаза и шарахнулся в сторону, то ли собираясь бежать, то ли – спрятаться за машину.

– Егор!

Стасов заметил Никишина и тоже узнал его. А ворота легко выдержали вес его тела, когда он запрыгнул на них.

Перемахнув через препятствие, Стасов опустился по одну сторону от Ухтомцева, а Максим приземлился по другую!

– Эй, вы чего?

Никишин рванул в огород, Стасов за ним, а Павлов к нему присоединиться не смог. Ухтомцев с силой толкнул его в спину, Максим растянулся бы на земле, если бы не машина. Он навалился на капот, развернулся к Ухтомцеву, который выдергивал из земли воткнутый в нее лом.

– Идиот, полиция!

Но мужчину это не остановило. Схватив лом, он набросился на Павлова, и только направленный на него пистолет смог унять приступ бешенства. Стрелять Максим не стал, одной рукой схватился за лом, а ногой ударил в пах. Тут же последовала подсечка, Ухтомцев упал, нужно было надевать на него наручники. Но Максим увидел Никишина, который, обогнув дом по кругу, собирался перелезать через забор.

Павлов рванул за беглецом, стащил его с забора, повалил на землю, надел наручники. Только тогда появился Стасов.

– Вот гаденыш!.. Смотрю, пропал куда-то, а он вокруг дома!

– А в доме кто? – встрепенулся Максим.

Вдруг там Никишин-старший со своими бандитами? Может, им со Стасовым жить осталось-то всего ничего, секунду-две.

– Сейчас глянем!

– Помоги!

Никишина-младшего оторвали от земли, сняли с него наручники, заставили обнять сливу и окольцевали снова. Теперь не убежит.

В доме никого не оказалось. Ни бандитов, ни домочадцев. И Ухтомцев куда-то делся, видимо, сбежал от греха подальше. Преследовать его не стали. Эдика загрузили в машину, прямо оттуда связались с местным участковым и велели кровь из носа задержать гражданина Ухтомцева.

Позвонил Павлов и Колышкину.

– Ну, что там у вас, Станислав Петрович?

– Да вот, как я и предполагал, под ножкой шкафа…

– Кровь?

– Следы крови.

– Затекла?

– Затекла. Много было крови… Как они ее смогли вывести?.. Почти ведь удалось.

– Нашли мы умельца, Станислав Петрович. Сейчас снимем с него шляпу, – глянув на Никишина, сказал Максим. – Перед вами! Или лучше голову?

– Ну, если сможете потом ее обратно надеть, – принял шутку Колышкин.

– На сопли посадим… Соплей у нас сейчас много будет! – усмехнулся Павлов, сбрасывая вызов.

– И не только, – кивнул Стасов, обнимая задержанного за шею.

– Эй, вы чо, думаете, управы на вас нет? – взъерошился Никишин.

– Ну, вот и дерьмо полезло, я же говорил… А управа… Ну какая сейчас у вас управа? Ты почему здесь прячешься? А потому что силы за собой не чувствуешь. Антипа закопали, у Челдыша пуля в голове, Кешу и Пикаля мы приняли, Пантуса тоже взяли, Гоголь в больнице, пулю из живота выковыривали, плохо ему сейчас. Кто там у вас сейчас остался? А за Борщевика много желающих спросить. Огурец, например, и Пятак знают, куда он делся. Пантус его с Гоголем закопали. Вывезли на машине за город и закопали. Спросить за него хотят. С тебя. И с твоего брата.

– Да гоните вы все!

– Ну, чтобы ты нам поверил, Кешу, Пикаля и Пантуса мы тебе показывать не станем. Много чести! А к Огурцу с Пятаком тебя доставим. И оставим в одной камере на пару часов… Может, зря ты нос чинил, Эдик? Вдруг снова сломают?

– Не сломают!