Девять пятнадцать

– когда он уехал? – Филипп начал покрываться потом, солнце припекало уже довольно прилично, рубашка, и без того грязная после вчерашнего становилась еще темнее от пота.

– сегодня утром, собрался и улетел, натри мне спину кремом, если не трудно, – она повернулась на живот, блеснув упругими ягодицами, она была старше его на десять лет, но выглядела на столько же моложе. Не зная ее Филипп бы подумал что ей лет двадцать пять, шесть, не более. Он взял липкий крем и стал натирать ее и без того загорелое тело, на удивление или наоборот никаких сексуальных желаний она у него, как женщина, не вызывала, может потому что была мачехой, а может просто была не в его вкусе.

– он ничего не говорил, насчет фотоаппарата, который подарил мне? —

– нет, кстати, твое предложение насчет моей фотосессии я принимаю, давно хотела сделать нормальное портфолио, после того как вышла за твоего отца, перестали звать на кастинг, надо же нонсенс.

Алина около десяти лет была актрисой петербургского театра, но после переезда в Москву, никак не могла прижиться ни в одном коллективе, меняла их каждые полгода, теперь же находилась в отпуске.

– когда я предлагал тебе сделать портфолио? – Филипп не помнил, чтобы предлагал ей фотосессию, с ней у него не было вражды, но съемку он ей бы никогда бы не предложил, ни потому что она страшная или не подходящая по его формату, просто ему было не ловко, а этого он не мог терпеть еще больше.

– ну как же вчера вечером, ты позвонил и сказал, что сегодня приедешь делать фотосессию, я тоже удивилась, но ты сказал, что это твой подарок мне, – она говорила вполне серьезно.

– да, но я не помню, чтобы звонил тебе ни вчера ни сегодня, ты уверена, что это был именно я, а не какой нибудь журнальный фотокорреспондент?

– я что похожа на дуру? – она повернулась к нему лицом, при этом купальник остался на шезлонге, обнажив свою грудь, не сильно смутившись и не торопясь, накинула его обратно на тело, желание фотосъемки поглощало его, он не припомнил, чтобы когда либо так страстно желал именно фотографировать

– посмотри в телефон там принятый звонок от тебя и вообще не хочешь не надо, – она демонстративно выхватила тюбик с кремом из его рук и бросила на землю рядом с лежаком.

– я вспомнил, конечно звонил, я же сказал что это мой подарок, значит так и есть, – отношения с мачехой были и так не очень хорошими, а это был шанс извиниться за пропущенный день ее рождения,

– сейчас схожу за камерой, она в машине осталась, – он и правда держал один фотоаппарат в своем БМВ, правда он давно им не пользовался, но на десять минут съемки его скорее всего хватит, а большего и не надо. Удивляло то, что она говорит о том, чего не было, кто из нас двоих сейчас явно сумасшедший, не может быть того, чтобы я позвонил и не помнил об этом, да и снимать ее точно не собирался.

Вернувшись к автомобилю, он открыл багажник и достал сумку, где находился его Никон, открыв ее, он обнаружил, что вместе с фотокамерой с разрешением двадцать мегапикселей и дополнительным объективом, в ней находился тот самый фотоаппарат, что ему подарил отец, плюс две кассеты. Филипп мог поклясться, что уходя из квартиры вчера утром, он точно оставлял его на кухне, закрепленным на штативе. Филиппу казалось, что происходящее не реально, будто он во сне и вот-вот проснется.

«Что творится? То кошмары, то эта странная авария, теперь провалы в памяти, надо обратиться за помощью, вопрос только к кому, психиатру или экстрасенсу?». Смирившись с происходящим на сколько было возможно, он все таки взял оба аппарата и пошел в дом. Алина лежала все в том же положении, как он уходил:

– знаешь, я тут подумал, сейчас весьма модно черно-белое фото иметь, на стене как картину, поэтому сегодня сделаем лишь один снимок в стили Нуар, а позже мы сделаем и портфолио, вечернее платье у тебя найдется?

– естественно, что за вопрос, это практически моя рабочая одежда, – она засмеялась весьма приятным смехом, обнажив ряд идеально белых зубов. Глядя на нее, Филипп подумал, что возможно он и сможет с ней подружиться, она была не так уж и противна. В течении пяти лет, что она жила с отцом, он практически ни разу с ней не разговаривал наедине. Сейчас ему было стыдно, что он так категорично относился к ней все это время, это противостояние пора было прекращать.

Ждать наряда пришлось около двадцати минут, как объяснила Алина, «если делать картину то, это должно быть красиво». Вообщем-то она была права, в этой суете и спешке, он потерял художественный взгляд на съемку:

– встань, пожалуйста, у той скамейки рядом с яблоней, – он установил штатив, сделанный из подручных реек и старого подноса, по солнцу, так чтобы лицо Алины могло быть освещено полностью. Платье на ней было очень шикарное и явно не из дешевых, светло-голубого оттенка со стразами, свободное, не облегающее, что очень подходило для такого формата. Он накинул старую майку отца черного цвета на аппарат и посмотрел в видоискатель

– готова? Сейчас вылетит птичка-он улыбнулся своей же шутке, открыв объектив, сделав выдержку закрыл, обратно, и сразу буквально отпрыгнул от него. В перевернутом виде вместо блондинки-мачехи на него смотрела та самая женщина из его дома напротив, та что погибла на его глазах в здании заправки.

– что случилось? Ты побледнел, тебе плохо? – Филипп с ужасом смотрел на свой старый аппарат, глаза его бегали, кровь ушла от лица, и холод пробежал по всему телу.

– там…, там..– он не мог произнести и слово, а Алина смотрела на него, не понимая, что происходит.

– да, что с тобой, тебе что плохо? Ты будто привидение увидел- она подошла к нему, Филипп стоял как вкопанный в землю, с ужасом продолжая смотреть на старый фотоаппарат, в котором секунду назад, он увидел мертвеца. Отдышавшись и приведя все чувства в порядок, он все же решил попробовать снова:

– нет, все в порядке, показалось, продолжим- понимая, что это могло быть от лекарств, что ему дали в больнице. Он решил ничего не говорить Алине, дабы не выглядеть психом в ее глазах.

– мне пора ехать, проявлю и привезу на днях, если позвонит отец, скажи, что я хотел с ним поговорить- он схватил камеру и пошел к машине уже зная, что надо ехать домой и нормально отдохнуть иначе он точно свихнется.

«Голова жутко болит, и головокружение накатывает, надо ехать, надо ехать, но этот голос, он опять звенит в ушах»

В полдень в большом кабинете начальника второго отдела Следственного комитета было душно, кондиционер не работал с утра из-за какой-то поломки, а жара как назло сегодня была неимоверной, за длинным столом сидели трое. Один из них был подполковник Александр Павлович Чайкин начальник отдела, возглавляющий его без малого десять лет, в узких кругах известный как Палыч, весьма строго нрава, из тех начальников, что сутками проводили время на рабочем месте, изредка заглядывая домой переодеться и помыться. Седина на висках все больше и больше пробивала себе дорогу к вершине его волосяного покрова, стремясь покрыть снежной белизной всю голову. Сегодня в кабинет он вызвал себе капитана Михаила Морозова и старшего лейтенанта Стаса Бокова, молодую поросль отдела, рвущуюся к подвигам как когда-то и он сам. Морозов нравился ему больше всех в отделе, за свою сообразительность и чувство человечности к людям, которое в такой работе терялось после первых двух-трех лет изнурительной и порой грязной работы. Капитан в свое время служил в военной разведке, и участвовал в различных боевых мероприятиях странах ближнего зарубежья, лейтенанта, пришедшего в отдел только в прошлом году, ему дали в напарники после перевода предыдущего товарища в другой регион на повышение.

– итак господа сыщики, расклад таков, я вам расскажу некую сказку, в которую вам придется поверить, хотите вы того или нет, сразу скажу сказка очень грустная- он развязал свой галстук синего цвета, закинув его в верхний ящик стола.

– первого июля тысяча девяносто первого года прошлого века, в рабочем кабинете большого начальника здания, расположенного в Кремле, была обнаружена фотография молодой девушки убитой от удара тупым предметом по голове. Это конечно весьма расстроило его, и он распорядился выяснить каким образом и кто сделал это. Однако, через два дня в том же месте находится еще одна фотография уже мужчины, также погибшего от насильственной смерти, застреленного случайно офицера где-то в Подмосковье. И так продолжалось еще три раза с периодичностью ровно в два дня. В итоге шесть фотографий шести «погибших» людей- четыре женщины и трое мужчин, – подполковник бросил огромный том уголовного дела. Естественно завели дело в отделе госбезопасности, были опознаны все кто был на фотографии, установлены причины смерти, найдены подозреваемые, допрошены все кто имел доступ в кабинет, но понять каким образом фотографии попадали в кабинет такого высокопоставленного чиновника, не смогли. Можно было бы подумать, что это чья-то злая шутка и забыть про это дело как одно из загадок, коих хватает на нашей службе. Но спустя десять лет ровно день в день, в том же кабинете появляется как вы думаете, что? – он изобразил комика эстрадного жанра-Конечно фотография покойничка. История повторяется вновь еще через десять, и теперь честь проводить мероприятия выпала нам- он откинулся на стуле, – можете детали потом почитать в деле, их соединили после того- он бросил фотографию на стол.

– Александр Павлович, мы вроде бы не занимаемся «потусторонними» делами, на это есть чокнутые фсбэшники, – Морозов понял, что это дело пахнет загадками, которые он может и не разгадать, тем более, что он жутко ненавидел всю эту экстрасенсорику и необъяснимую мистику, но больше всего он ненавидел нераскрытые дела, поэтому всегда доводил все до конца те дела за которые брался.

– Миша, ты думаешь я прямо горю желанием сидеть тут и изображать из себя клоуна, рассказывая какой-то бред? Распоряжение сверху именно для нашего отдела, этим долго занималась генеральная, но спихнули нам, куча грифов секретности разных ведомств, вот дошло и до нас, уж не знаю для чего.

Двое подчиненных молча смотрели на начальника не понимая, что он имеет ввиду.

– так что это решение было принято за нас и заранее, так что флаг в руки и родину защищать, – в этот момент прозвонил телефон городской линии.

– слушаю, Чайкин, – разговор был быстрым, подполковник лишь дал утвердительный ответ и положил трубку, выслушав собеседника.

– Палыч, у меня еще два дела с переброской Анвара к нам и десять подпольных казино жду.

– значит так, занимайтесь этим делом остальные в ящик или передайте, пора покончить с этим злым призраком, узнайте кто или что стоит за этим, оппозиционер или сектант-невидимка, вообщем вариантом море -он снова поднял трубку и махнул им на выход, затем начал громко ругаться по всей видимости с завхозом касательно починки кондиционера.

Морозов и Боков вышли из кабинета с пятью толстыми томами вновь порученного дела.

– да мы только неделю изучать это будем, – Боков начинал наливаться злостью, а при этом он всегда краснел, вот и сейчас, он был похож на помидор. Михаил понимал, что лейтенант прав, но делать было нечего нужно было с чего то начинать, необходимо было понять процесс, так сказать восстановить цепь всех событий и смоделировать последующие действия.

– придется разделиться. Ты будешь заниматься отработкой жертв последних лет, при этом нужно будет узнать каким образом все они были связаны между собой. Не верю, что между ними не было связи хоть маломальской, я поищу в архиве что-нибудь похожее, на этот бред, и надо посмотреть записи камер у кабинета.

– ага, так они тебе и дадут, догонят и еще дадут, там же охранка дикая, повернутая на безопасности, а впрочем как хочешь, а мне надо осмотреть квартиру и допросить соседей последней жертвы, может зацепимся, – Стас, остановился возле лестницы, положил стопку бумаг на подоконник и достал пачку сигарет, собираясь закурить.

– да, верно, поезжай на квартиру, черт, всего два дня, надо найти этого упыря раньше, – Михаил не терпел запах сигарет, после того как бросил курить пять лет назад, поэтому поспешил спуститься в свой кабинет.

Филипп всей кожей ощущал дуновение свежего ветра, ворвавшегося через открытое окно, и бросившегося на него как единственно стоящего посреди комнаты. Оглядевшись, он увидел большую комнату явно деревянного дома, на стенах которого висели большие ковры, дешевого производства, да и весьма, отжившие свой век, с дырами в разных местах. В комнату вошел молодой человек в черном кожаном пиджаке, с цветами в руках, на ногах у него были ярко-черные сапоги, он стал ходить по комнате, не обращая внимания на присутствие Филиппа, не замечая его. Филипп понял, что он опять в этом, до ужаса реальном сне, проверив свою догадку рукой, засунув ее в стену и вынув без всяких проблем. В этот раз было очень легко, и он ощущал, что в любой момент может подняться над землей и взмыть под небеса. Он уже и собирался это сделать, как в комнату вошла очаровательная девушка в сером платье с черными волосами, он вспомнил эту привлекательную фигуру. Филипп видел ее у большого дуба в прошлый раз, тогда когда ему явилась та женщина с ужасной раной во рту, что схватила его за плечо. В этот раз он слышал двух людей имевших явно любовный разговор. Ему стало интересно, и он решил послушать, тем более что происходящее было настолько реально, что поверить в сон было очень трудно, скорее ощущение было такое, словно присутствовал на съемках какого-то фильма, где тебя никто не замечает.

– Судьба моя, я живу тобой, дышу тобой, что мне сделать в доказательство своей любви, скажи? – молодой человек, судя по одежде, был явно из рабоче-крестьянской семьи, но говорил весьма слаженно, в его глазах Филипп увидел боль.

– ничего, вы, ничего не можете, оставьте меня пожалуйста, – девушка положила цветы, принятые от него на стол и отвернулась- вы такой же заложник как и я. Вся страна в заложниках у кучки террористов, зараженных неизлечимой болезнью называемой Бунт, и вы в том числе, скованые страхом больше меня, что вы можете, скажите?

– поверьте, одно только слово и я вывезу Вас из этого кошмара- он подошел к девушке совсем близко, было видно как желание прикоснуться к ней соперничает со страхом быть отвергнутым.

– все равно вам не дадут этого сделать, -она отступила от него на шаг, смутившись такого решительного поступка со стороны молодого ухажера, – даже если вы захотите помочь нам, вас тут же… свои же… Нет, даже не пытайтесь, слышите? Погубите себя за зря- голос ее был очень тонким, но в этот момент, как показалось, он стал немного грубее.

– Маша, я все равно не смогу жить без вас, так уж лучше, пусть я погибну так, чем буду наблюдать как вы страдаете, – он вновь подошел к ней весьма близко, но в этот раз более решительно. Он взял ее за руку, и она не отстранилась от него как в предыдущий раз, даже слегка подалась вперед, их пальцы медленно сплетались в один узелок, а глаза смотрели в глаза. Еще мгновение и их губы должны были соприкоснуться в жарком поцелуе, но поступь послышавшихся шагов буквально отбросила ее на метр от него. В комнату вошла еще одна женщина, она была намного старше, в длинном черном платье:

– Доброго дня милейший Александр, вы единственный приятный гость в нашем, точнее, в Этом доме-она выдавила легкую улыбку, глядя на него. Маша же стояла с опущенной головой. Филипп узнал ее, это была та самая женщина, что являлась ему в страшном образе живого мертвеца, однако сейчас вид у нее был вполне живой, он вспомнил как она открывала свой рот в прошлый раз и ему стало не по себе от ее присутствия.

– Добрый день Александра Федоровна, – он кивнул головой, – рад видеть вас в полном здравии, мы тут обсуждали последние новости из Петрограда

– вы как всегда положительно учтивы и галантны, в отличии от этих бандитов, если их можно так назвать, я очень удивлена тем, что вы с Ними, – она сделала пренебрежительный акцент на это слово, будто дотронулась до чего-то ужасно противного.

– я не совсем разделяю наши методы, но идея правильная, простите, – он склонил голову извиняясь

– Скажите Саша, вы ведь вроде бы из крестьян?

– да, я вырос в крестьянской семье, отец всю жизнь работал с землей, а мать воспитывала нас

– удивительно, правда Мари, он из обычной бедной, крестьянской семьи, но создает видимость благородного человека.

– матушка! – Мария решила вмешаться пока не дошло до оскорблений

– что? Я лишь хотела сказать, что тоже самое и их Революция, внешний лоск идей скрывает порочность настоящих намерений этих террористов.

– Александра Федоровна, я учился в земской школе и поступал в училище, моим наставником и учителем была сама Евгения Давыдова, именно она научила меня правильно изъясняться.

– Что же, это похвально, что вы имеете образование. Если вы образованный человек, то скажите, что вы делаете в этой террористической группе, которая держит тут нас?

Какая-то необычная сила переместила Филиппа ближе к разговаривающим. Теперь он стоял возле окна и увидел во дворе двоих солдат с винтовками за плечом.

– Полно маман, Саша уже собирался уходить, он заскочил на минуту, исключительно по долгу службы, проинспектировать так сказать нас- Мария спешно взяла молодого человека под руку и повела его к выходу.

Когда они были у самой двери, она громко произнесла:

– Постойте, Александр, очень прошу, если вы и вправду любите мою дочь, увезите ее от сюда! – она быстро подошла к нему, и взяла за руку так крепко, что он слегка скривился от боли, – подальше, так что бы никто не смог найти Машу.

Молодой революционер на секунду потерял дар речи, не зная, что ответить женщине умоляющей о помощи.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах- он одел кепку на голову, и у порога, повернувшись ответил, – Обещаю.

Легкость которую испытывал Филипп исчезла, как только двое молодых людей вышли, темнота покрыла всю комнату, словно налетела гроза, но Покровский мог покляться, что за секунду до этого, видел небо исключительно голубым, без единого намека на облака и уж точно на тучную грозу. В комнате оставался только он и эта женщина, Филипп посмотрел нее, и в одно мгновение красивое платье, что было на ней, стало тряпьем, руки и ноги покрылись липкой, мокрой грязью, волосы были похожи на кусок терновника, милое лицо превратилось в ужасную гримасу боли, с закрытыми глазами. Вновь заиграла та же музыка, что Филипп слышал в прошлый раз мелодичная в начале, но в последующем нарастающая и оглушающая, он попытался выскочить на улицу, но дверь не поддалась, он толкал и толкал ее изо всех сил, что у него были, но дверь не сдвинулась и на сантиметр. Женщина стояла посреди комнаты вся в грязи, опустив руки, кожа ее была сине-серого цвета, голову держала прямо. Вид у нее был очень жутким, Покровский закричал, но музыка заиграла так громко, что он не услышал собственного крика. Подбежав к окну, он хотел выбраться через него, но оно стало настолько маленьким, что кошка с трудом смогла бы пролезть через него. Повернувшись посмотреть на нее, хоть он и не хотел этого, он вздрогнул, так как женщина стояла прямо перед ним. Резко открыв свой рот, она обнажила свое пробитое горло. Филипп зажмурился, он ждал, сейчас он должен был проснуться, так было в прошлый раз. Мысленно он повторял себе, что это всего лишь сон. Открыв глаза, ожидая, что этот мертвец исчез, он увидел как она заносит над ним что-то длинное, Филипп не успел разглядеть, что же это все-таки было, она врезала ему со всей силы, что он мог себе представить, по лицу и он почувствовал солоноватый привкус крови во рту. Тут он открыл глаза и оказалось, что он лежит на животе возле кровати, по всей видимости, свалившись во сне. Лицо, особенно нос, сильно болело. Он сплюнул, в слюне были капли крови, но облегчение, что ужасный сон кончился, преобладало над болью испытанной секунду назад.

«Надо бы сходить к психотерапевту, что-то часто мне стали снится кошмары. Но где-то я видел ее лицо, почему мне кажется, что я ее знаю? Часы показали половину второго ночи. Филипп решил выпить чего-нибудь успокающего. Проснувшись, он быстро позавтракал, желудок внезапно ожил и требовал пищи.

В ванной комнате слабо горел красный свет, не давая засветиться снимкам, сделанным на старую пленку. Филипп, стоял над тазом с проявителем, ожидая, когда появится изображение на бумаге, его жутко мучала головная боль и шум в ушах. Уснуть после этого кошмара не удалось, и он решил проявить снимок Алины. После того как он покинул дачу отца, он никак не мог выспаться у себя дома, правда, порой он ловил себя на том, что в голову приходят совсем чуждые ему мысли, о том, что о чем бы он никогда не задумывался, чудовищно реалистичные сны становились все отчетливей. Его преследовало странное чувство будто кто-то посторонний находится в квартире, обойдя свою небольшую однушку, и не найдя никого, он не много успокоился, но при этом у него было постоянное чувство того, что за ним кто-то наблюдает. Это чувство не оставляло его ни на секунду, даже в туалете он ощущал прикованный на себе взгляд. Вот и сейчас в маленькой ванной комнате, он чувствовал, будто кто-то стоит за его спиной. Филипп резко обернулся, но конечно там никого не было.

«Я явно схожу с ума, еще немного и начну прятаться от людей»

На фотобумаге наконец начало понемногу проявляться отснятое, сантиметр за сантиметром первым появилось лицо соседки с пышными локонами и сигаретой в руках. Ему вдруг вспомнилась цитата из медицинских учреждений «Курение убивает», но ее убила не сигарета, а огромный грузовик, протаранивший ее тело. На фотографии она получилась идеально, именно так как Покровский и хотел видеть конечный результат, загадочная, обворожительная, сексуальная и недоступная. Одно только портило фотографию какие-то белые линии на ее фигуре. Затем проявилось и второе фото, Алины, сделанное на даче, но оно, такжек сожалению оказалось, засвеченным, правда частично, платье почему-то оказалось черным как и руки, а лицо, на удивление проявилось идеально. Он повесил фотографии сохнуть, решив пока не выбрасывать и в этот момент услышал звонок в дверь.